Связанные навсегда.

— Папа! — красивый, чуть хрипловатый грудной голос звучит отчаянно, но в нём столько надежды и боли, что услышь его кто, он сразу поймёт — она не потеряла веру. Теа Мерлин никогда не теряла веру. В отличии от Теи Куин. Дочь Рас Аль Гула, дочь Малкольма Мерлина, кричит, вопит от собственного бессилия, но продолжает бесполезные попытки пробиться сквозь пространство, столь же неприступное, как пуленепробиваемое стекло. — Папа! Папа, я же мертва! Меня нет!!! — На этот раз не отчаянно, а с какой-то бессильной злобой шепчет она, стоя подле отца, внимательно наблюдая его сидящим в знакомой ей комнате. А потом плюет на все, и присаживается на то место, где по предположению Малкольма находится она. Живая она. И на секунду Тее кажется, что она чувствует теплые руки отца на своих плечах. Но от осознания, что это всего лишь фантомное ощущение, наподобие того, что бывает, когда к чему-то привыкаешь, она лишь начинает плакать. Беззвучно, спокойно, а в душе, в том единственном, что от нее осталось, поверх привычной ноющей боли, появляется еще и жалость. Нет, не к отцу, к самой себе. Ей очень хочется сидеть с ним сейчас рядом — у него есть хотя бы это. Девушка думает, что следовало бы поступить так же эгоистично — сделать вид, что ничего не случилось, лишившись здравого восприятия. Жаль, что она не может так сделать. Еще она не может уйти отсюда, навечно привязанная к стенам замка. Привязанная к месту, которое ей отвратительно — все здесь напоминает ей об осознанно совершенных двух убийствах. Хотя Теа с натяжкой бы назвала их осознанными. Неделю, жуткую длинную неделю после смерти она считала это место своим персональным адом. Ей казалось, что после смерти не будет ничего. Она просто умрет, исчезнет. Или же окажется где-то рядом со своими близкими: мамой, Робертом. Возможно, она встретит Томми. Ей бы очень хотелось найти Томми. Хотя бы ради того, чтобы сказать, что он ее брат. А еще ей хотелось бы спросить, винит ли он отца в своей смерти. Их отца. Она почти сутки наблюдала за ним. За его спокойным, ничем не омраченным лицом. Нет, Спиди не хотела, чтобы он страдал от горя после ее смерти, но холодное безразличие приводило ее в отчаянье. В отчаянье и злобу. Временами Теа даже ненавидела Мерлина. Ей хотелось вопить, кричать, проткнуть Малкольма одним из мечей, коих в Лиге набралось бы не меньше тысячи, но бестелесное виденье не могло провернуть такой трюк, а крики не имели смысла — он никогда ее не слышал. Поэтому она лишь молча смотрела на него, надеясь, что это просто маска перед подданными, как отец называл членов Лиги. Молча наблюдала, пока однажды случайно не увидела отца, берущего в руки телефон и набиравшего номер. Ее номер. Она с замиранием сердца смотрела как он ждет, что ему ответят. Но трубку не сняли — ответить на звонок было некому. Но первый раз она дико разрыдалась, пытаясь вцепиться в руку отца и вырвать у того чертову трубку, только тогда, когда поняла, что Малкольм разговаривает с ней. Вернее, он так думал, а она слышала только его голос. И ей стало гораздо больнее, чем было все это время, ведь тогда Теа поняла, что в этом аду она не одна. Разница лишь в том, что он — безумен, а она — мертва. Они связаны навсегда, и это их личный ад. Его и ее. Отца и дочери.

***

Теа снова и снова в беспамятстве блуждает по замку, стараясь не натыкаться на Малкольма, каждый взгляд на которого вызывает лишь безудержную, невыносимую боль и слёзы, такие горячие для бестелесного существа слёзы. И девушка невольно задается вопросом, а как призраки вообще могут плакать? Теа не может вечно скрываться от того, кто ее не ищет, поэтому лишь молча глотая слёзы, смотрит на Мерлина, задумчиво смотрящего с балкона в пропасть. Иногда в его глазах мелькает что-то отчаянное, словно он осознает, что происходит, и девушке кажется, что сейчас отец сделает шаг в никуда. Но Теа не дано понять, что он давно уже его сделал. Как и она. Теа думает, что это она тянет его за собой в бездну мрака, но если бы Малкольм не был безумен, то он бы точно ответил, что это он утянул её во мглу за собой. Утянул в тот момент, когда она села в его лимузин на окраине Старлинг-Сити, когда невидимые узы связали их. Его и ее. Отца и дочь.

***

Теа бродит по замку, пытаясь не встречаться с Малкольмом. Она слышит разговоры обитателей замка, казавшихся ей раньше такими загадочными под скрывающими их капюшонами. Теперь она видит, что они обычные люди, которые едят, спят, разговаривают. Они убийцы, такие же, как она и ее отец. Но люди тоже убивают, а разница лишь в том, что члены Лиги убийц в этом лучшие. А еще девушка узнает, что они честолюбивы и подлы — что тоже присуще обычным людям. Девушка видит, как дочь прошлого Рас Аль Гула тихо нашептывает обвинения в том, что Малкольму плевать на членов Лиги, что его волнует только власть. Нисса не спешит, понимая, что в преданных слугах не так-то легко разжечь сомненье. Умная и наблюдательная воительница быстро понимает, что к чему, когда при упоминании Теи, Мерлин лишь бросает, чтобы брюнетка не смела приближаться к его дочери. Тогда Малкольм встречается с озадаченным взглядом девушки, и сам на секунду словно вырывается из собственной реальности, в которой Теа жива. На секунду Теа видит в его глазах неподдельный ужас. Ужас и страх — Малкольм понимает, что действительно остался один. Нисса удивлена, но тем не менее не обрадована безумию Малкольма — не столь девушка мелочна. Нисса бы радовалась, кричала бы от счастья, если б Мерлин погиб в страшных мучениях, но воительница не хотела бы, чтобы Голова Демона страдал из-за смерти единственного близкого и родного человека. Нисса убеждает себя, что умирать, когда есть что терять, намного больнее. Но Теа видит, какой внимательный и печальный взгляд у брюнетки, когда та наблюдает за Малкольмом, думающим, что его дочь жива. Нисса смотрит на Мерлина, соревнующегося с невидимым противником, наблюдает, как тот проходит в комнату, где как-то останавливалась Теа, как задумчиво сидит там, участливо слушая незримого собеседника. Тогда Теа видит, как Нисса плачет. Плачет так искренне, беззвучно, издав всего лишь один всхлип. Теа видит, что ненавидящий взор Ниссы направлен не на Малкольма, а на Тею, существующую лишь в воображении мужчины. Но сейчас Теа готова поклясться, что Нисса смотрит так уничижительно не на ее отца. Она ненавидит Тею Куин за то, что у той было целых два любящих отца, и мать, пожертвовавшая жизнью за нее. Отец Ниссы никогда бы не полюбил дочь просто за то, что она его дочь, а матери Нисса не помнила. Брюнетка никогда не называла Мерлина Рас Аль Гулом, ведь он им никогда не становился. Хотя бы потому, что Рас Аль Гула не должно быть дела до того, что умерла какая-то Теа Куин. И тем более это не повод терять рассудок. Нисса не ненавидела Мерлина за то, что он остался Мерлином, даже не Аль-Сахером, — она просто презирала его за это, в глубине души завидуя тому, что у него осталась личность. Имени своего отца Нисса не знала. Был лишь Голова Демона. И была лишь дочь демона. Теперь нет и ее. Теперь есть он и она. Малкольм и Теа. Отец и дочь.

***

Нисса очень осторожна, но взгляд Малкольма все более омрачается, при виде девушки. Он угрожает ей, пытаясь понять, скрывает она свои планы от него или нет, но ее постоянные обещания убить его, пока остаются лишь обещаниями, и Мерлин не понимает, почему все его инстинкты твердят об опасности. Не понимает почему смотрит на Ниссу с такими противоречивыми чувствами, не понимает откуда примешалась эта чертова жалость к брюнетке. Теа снова пытается пробиться сквозь слишком вязкий воздух, чтобы докричаться до отца, предупредить его, что он в опасности. И вскоре обнаруживает, что каждый ее крик, каждая попытка достучаться до него, сопровождаемая выплеском ярости, злобы, отчаянья, отдаются каким-то эхом в его сознании, и Малкольм постепенно начинает оглядываться в пустом для него помещении, когда ему кажется, что рядом кто-то есть. В такие моменты Теа улыбается. Улыбается потому, что вспоминает его слова, о том, что они навсегда связаны. Кажется, эта связь позволяет ему чувствовать ее присутствие, ощущать ее эмоции, страхи, мысли. И мисс Куин, нет, мисс Мерлин, понимает, что такие узы смерти не разорвать. Не разорвать узы, навсегда связавшие их. Его и ее. Отца и дочь.