Severalls

      За окном рассветало. Палата окрасилась в красные и оранжевые тона. Я заворожено смотрел на солнечные лучи и пытался вспомнить, что со мной произошло.       Где я и почему здесь так красиво?       Как только взгляд прояснился, а сон потихоньку выветрился из моей головы, я, к своему разочарованию, вспомнил, что нахожусь в своей палате. В психиатрической больнице.       Блять.       Челюсть неприятно ныла, а в голове постепенно всплывали воспоминания прошлого дня. Пого познакомил меня, пожалуй, с самым странным парнем на всём белом свете, а я вёл себя как свинья. Ничего нового, в принципе. Вспомнив, что со мной произошло, я тяжело вздохнул. Пого и Джорди просто-напросто бросили меня, пока я корёжился на полу в душевой комнате. От осознания того, что мои предположительные новые друзья так отвратительно поступили со мной, на душе стало скверно. Я ведь уж было подумал, что больше не буду здесь одинок.       Попытавшись подняться, я глухо простонал. Голова немного ныла и отзывалась неприятной болью в районе челюсти. Пощупав подбородок, зубы и щёки, я мог сказать, что у Джорди неплохой хук справа... Или слева? Стоит ли говорить, что я совсем не ожидал от щуплого паренька такого удара. А на первый взгляд он кажется совсем хрупким существом...       Пока я приходил в себя, в коридоре послышался звук приближающихся шагов.       Ах, да. Завтрак. Как я мог забыть?       Отворив дверь, в палату вошёл мой старый знакомый – Стив. Молодой санитар хмуро взглянул на меня, а я ответил ему безразличным взглядом. После вчерашнего у меня не было никакого настроения кого-то подначивать, а даже напротив, хотелось забиться в тёмный угол своей палаты и не выходить отсюда совсем.       — Завтрак, — сказал санитар и, поставив поднос на его привычное место на тумбочке рядом с кроватью, встал напротив меня и скрестил руки на груди. Что странно. Обычно он сразу же уходил и оставлял мне право выбирать: есть сегодня помои или не есть.       — Что? — спросил я и, чуть разведя руки, посмотрел на Стива.       — Ешь.       — Ты теперь будешь смотреть за тем, как я ем?       — Какие-то проблемы?       — А может быть, я не хочу есть. Тебе такое в голову не приходило? — чуть осмелев, спросил я. Да и, повторюсь снова, настроение у меня было дерьмовее некуда, а тут ещё этот Стив прицепился.       — Ты съешь это сам и быстро, а иначе тебе помогут, — спокойно ответил Стив.       — Н-да? И кто же? Ты, что ли? — у меня невольно вырвался смешок. Мне, наверное, стоило подумать, прежде чем вести себя как маленький непослушный засранец, но на тот момент меня мало что волновало.       Я устал есть это дерьмо, я устал получать травмы в этой чёртовой больнице. Мне всё это пиздец как осточертело!       Стив пристально посмотрел мне в глаза, а потом резко развернулся и вышел прочь из палаты. Я уж было подумал, что меня наконец-то оставили в покое, но не тут-то было. Когда я уже собирался смыть кашу в унитаз, в палату вошли Джек и Френк, а позади них стоял Стив, презрительно наблюдая за моими действиями.       — Я предупреждал, — сказал Стив и снова вышел из палаты.       Не успел я сказать и слова, как меня подхватили под локти и чуть ли не бросили на кровать, словно я мешок с картошкой, а не человек. Джек ухмыльнулся, а Френк покачал головой. Они почти синхронно приблизились ко мне. Джек уложил меня одним толчком и пристегнул мои руки к кровати специальными ремешками, которые я приметил на ней ещё совсем недавно, а в руках Френка я увидел свой поднос с едой.       Ну приехали. Нарвался таки.       — Мистер Беккер просил передать, что послушные дети кушают кашу по утрам, а тебе ведь не хотелось бы становиться непослушным мальчиком, правда? — проскрежетал Френк и, сдавив мои щёки, дабы раскрыть мне рот, впихнул целую ложку склизкой дряни. У меня чуть было не сработал рвотный рефлекс, но это совсем не из-за отвратительной каши. К местной еде я более-менее попривык. Внутри всё сжималось от того, как со мной обращаются и от тех слов, что передал мне доктор Беккер. Всё в этом гнилом месте против меня и моего здоровья. Мало того, что меня кормят какими-то подозрительными препаратами, так ещё и каждый чёртов день со мной что-нибудь да происходит. И заканчивается это что-то всегда либо травмой (как психической, так и физической), либо отключкой. Ну не чудесно ли?       Закончив акт издевательства надо мной и моим ртом, Джек и Френк брезгливо фыркнули, отстегнули меня от койки и вышли прочь, закрыв дверь. Многообещающее начало дня.       Какое-то время я бездельно лежал на кровати, смотря в белый потолок. Солнце взошло – утренняя грёза исчезла. Мир показал себя таким, какой он есть на самом деле каждый день. Холодный и беспощадный.       Я и не заметил, как один час сменил другой и ко мне вновь вошли мои истязатели. Меня повели на смену на кухне. Чего мне, кстати, не сказали, но я и сам догадался. Не одно, так другое, правильно?       На кухне стояла привычно унылая обстановка. Осмотрев помещение, я заметил то, что искал. А точнее кого. Пого стоял на своём привычном месте и аккуратно помешивал что-то определённо несъедобное. Его выражение лица отлично это подтверждало. Сначала я немного поколебался, но потом всё же подошёл к нему.       — Привет, — глухо поздоровался я. На что Пого лишь скосил на меня взгляд, а потом продолжил своё «любимое» занятие.       — Живой, значит, — сказал Пого.       — Да. А не должен был? — немного холодно ответил я, встав у заполненной посудой раковины и начав намывать ее.       Пого пожал плечами и не произнёс больше ни слова.       Ну, просто великолепно.       Давайте-ка на минуточку прервемся и кое-что уточним. Да, возможно, я не такой псих как всё это сборище вокруг. Да, может, я и сказал вчера что-то, что в этом месте не говорят или не спрашивают, но... Игнорирование? Это я что ли оставил почти друга валяться на сыром полу в душевой комнате на растерзание дежурным санитарам? Бьюсь об заклад, что мне несказанно повезло, что я отрубился. А иначе мог нарваться на вопросы. Например: "Как это ты тут оказался? Как ты выбрался из палаты? Почему ты в такой час в душевой и без сопровождающего, а, Брайан?". Хотя, я думаю, что в скором времени ко мне придут именно с такими вопросами.       — И что, я тут теперь что-то типа изгоя или как? — не выдержав, сказал я проходящему мимо Пого. Тот изогнул бровь и подвигал губами из стороны в сторону, из-за чего его козья бородка смешно дёргалась в такт. Это могло потянуть на небольшое поднятие настроения, если бы тот затем не открыл рот.       — Из-за тебя нас чуть было всех не поймали. Я еле-еле смог утащить Джорди на своём плече, пока дежурные отвлеклись на корчащегося тебя, — сказал Пого и собрался уже было уходить, но я преградил ему путь. Я сегодня бью все рекорды по безрассудным поступкам.       — Подожди, но я ведь не хотел никого обидеть, — мои слова, наверное, звучали довольно жалко для такого, как Пого, но я не мог сказать ничего другого. Сейчас мне хотелось разобраться раз и навсегда: сможем ли мы в будущем общаться? Или мне теперь придётся приспосабливаться к глухому одиночеству?       — Но ты обидел, и все мы могли попасть из-за этого в лапы к этому больному мяснику, — мрачно ответил Пого, но уже не пытался уйти от разговора.       — К кому? — не понял я.       — К доктору Беккеру, — чуть ли не сплюнув, сказал он.       — Но почему мясник?       — А тебе всё возьми и расскажи, да? Просто не наживай себе проблем и не переходи этому психу дорогу, — Пого вновь включил режим «папа-Пого» и выглядел уже более живым, разговаривая со мной.       — В общем так, малец. К Джорди не подходи пару дней. У меня к тебе лишь парочка вопросов и можешь считать, что ты прощён.       Я согласно кивнул и стал внимательно слушать Пого.       — Во-первых. Ты, блять, чем слушаешь, когда тебя жизни учат? Я ясно дал понять, как себя вести не стоит, а ты, кажется, не то что не слушал, а просто проигнорировал мои слова. На это я скажу лишь, что ты тупоголовый засранец и изменит тебя лишь парочка неприятных жизненных уроков.       — Во-вторых... – Пого вдруг ударил меня под дых, отчего меня всего перекрутило пополам. Я упал на колени, схватившись за живот и тихо покашливая. Пого осмотрелся и успокаивающе похлопал меня по плечу. — Стань уже наконец мужиком, мать твою, — я лишь сдавленно покивал и зажмурился.       Боже, храни Пого. У меня никогда ещё не было таких друзей.       — На этом всё. Давай, поднимайся. Нам ещё час тут горбатиться, — привычным тоном сказал Пого. Примирение с другом немного скрасило моё утро, но вопрос с Джорди так и остался открытым, что не могло не беспокоить. В оставшиеся часы смены я ещё как-то пытался уговорить Пого помирить меня с ним, но тот лишь отмахивался. В конце концов я так ему надоел, что тот готов был сварить меня в супе заживо, что он мне, собственно, и пообещал, если я не прекращу его доставать.       — Я не шучу, Персефона. Был тут один ублюдок заносчивый, Джорди постоянно досаждал, так я из его яиц яичницу зажарил, из языка бутерброды наделал, а из глазок куриный супчик сварганил, так что отвали от меня пожалуйста и разбирайся со своими проблемами сам. Поверь мне, я намного страшнее Джорди, а ты ко мне подошёл и заговорил, — Пого дико ухмыльнулся. — А я ведь мог и новое блюдо из тебя сделать, — мой дорогой друг дико расхохотался, а я напряжённо сглотнул. Ну да. Я ведь и забыл, что Пого всё же психопат каких поискать.

***

      Несколько часов отдыха после смены в общей комнате дали мне возможность переварить разговор с Пого. Стоило взять на заметку то, что Пого хоть и выглядит как старый добрый дядечка, который в любую минуту может дать тебе двадцать баксов на мороженку и благополучно забыть про них, но на самом деле в любой момент действительно может навредить, а то и убить человека. Не зря же он сидит здесь уже целую вечность.       Я уже размышлял о том, как бы забиться в самый укромный угол и немного вздремнуть, как меня почти с порога потащили на сеанс к доктору Донован. Понял я опять-таки это уже тогда, когда меня подвели к двери её кабинета.       — Добрый день, Брайан. Присаживайся, — равнодушно протараторила женщина. Она что-то увлечённо читала в раскрытой жёлтой папке, поправляя съехавшие очки.       Я мысленно послал её на три буквы и сел на диван. Донован ещё какое-то время молчала и не обращала на меня никакого внимания. В комнате стояла тишина, нарушаемая редким шелестом бумаги.       Наконец, доктор закрыла папку и взглянула на меня.       — Как ты себя чувствуешь, Брайан? — Донован заинтересованно посмотрела в мою сторону.       — Простите, но у меня сейчас проснулось огромное желание задушить вас голыми руками, — ответил я. Более нелепого вопроса от психиатра в психиатрической больнице я услышать и не мог.       — Учту. И всё же? — Донован плавно славировала в кресло напротив дивана. В её руках как всегда был блокнот и ручка.       — Неважно, док. С каждым днём всё хуже и в этом виновны вы и ваша больница, — может, это наставление Пого стать мужиком так повлияло, или я просто перестал бояться очередных ответных действий со стороны моих мучителей, но я даже и не старался говорить мягче. Хотя доктора это, кажется, вовсе и не беспокоило, даже будто заинтересовало.       — Что именно ты подразумеваешь под словом "плохо", Брайан? Ты почувствовал дискомфорт от лекарств? Или, может, от наших с тобой встреч? Или же это от терапии, назначенной тебе совсем недавно? — сначала я подумал, что надо мной издеваются. Потом я подумал, что эта женщина сумасшедшая. Но когда я всё-таки ещё раз взглянул в расчётливый, холодный взгляд доктора, я понял, что меня провоцируют.       Отлично, Брайан. Ты пока что всё ещё в состоянии мыслить и анализировать. Лови момент. Возможно, скоро ты будешь не способен даже на это.       — От лекарств у меня были побочные эффекты, а от терапии мне хотелось подохнуть в собственной койке во сне. Да, доктор, мне действительно плохо от всего этого. И пока я в состоянии, могу ли я спросить: Что. Вы. Со. Мной. Делаете? — стараясь держать маску спокойствия, я неотрывно смотрел ей в глаза.       — Вопрос в том, Брайан, что делаешь ты, а не мы, — невозмутимо сказала Донован.       В кабинете воцарилась тишина. Ни доктор, ни я не спешили нарушать ее. Ее слова запутали меня, заставили задуматься над происходящим.       — Советую подумать об этом. А так, на сегодня все, но мы еще встретимся чуть позже, — она внимательно посмотрела на меня.       Я понял, к чему она клонит, и по моему телу прошелся град мурашек.       — Нет...— невольно сорвалось с моих губ.       — Поверь мне, Брайан, все, что мы делаем, – во благо твоего здоровья, — после этих слов Донован позвала санитаров.       С каждым днём моего пребывания в этом месте я всё больше убеждаюсь в том, что попал в самое ужасное место на планете. Здесь обитали опасные психопаты и неадекватные врачи.       От доктора Донован веяло могильным холодом, от Беккера воняло кровью, от пациентов смердело безумием и отчаянием, а от санитаров – жестокостью и пустотой.       Я не мог выкинуть из головы наш разговор с доктором Донован, пока не заметил, что меня привели в знакомую палату. Внутри оказался доктор Беккер. По его виду было ясно, что он ожидал меня.       — Здравствуй, Брайан. Мне доложили о твоих вечерних путешествиях по больнице и о том, как плачевно они закончились. Присядь, — Беккер указал на кушетку. Я послушался его. После вчерашнего я действительно начал прислушиваться к советам «папочки-Пого».       Доктор надел резиновые перчатки и включил рядом стоящую лампу, направив свет мне в лицо.       — Неплохой удар, — заметил Беккер, а потом коснулся моих скул, осматривая их. — Явных повреждений, кроме синяков, не вижу. Так больно? — доктор сильно надавил на мою челюсть.       — Нет. Утром болело. Сейчас уже прошло.       Беккер странно посмотрел на меня, а потом ощупал череп.       — У тебя лёгкое сотрясение, но позже тебе всё-таки не помешало бы сделать снимок, — Беккер отпустил моё лицо и, сняв перчатки с длинных сильных рук, посмотрел на меня из-под очков. — Так что ты там делал, Брайан?       Я посмотрел прямо в его чёрные, бездонные глаза. Чёрные дыры. У меня скалдывалось ощущение, будто, если бы Беккер захотел, он поглотил бы меня без остатка. Кости мои были бы погребены в густой темноте, а душа потухла бы навеки...       Тебе пора писать песни, Бри. С такими-то эпитетами.       — Я хотел помыться, — соврал я.       — Мы оба знаем, что это не так.       Я невольно нервно вздохнул и отвёл глаза. Слишком тяжёлый взгляд.       — Случайно забрёл туда, пока гулял по коридорам.       — А ударила тебя стена? — ледяным голосом спросил Беккер.       По телу пробежались мурашки. Я не мог, никак не мог предать Пого или Джорди. После этого меня убьют, либо оставят в одиночестве навсегда.       — Да. Я упал. Поскользнулся на полу. Там было много воды, знаете ли, — что было почти правдой. После Джорди действительно остались лужи.       Беккер ещё какое-то время прожигал меня взглядом, а потом кивнул как бы самому себе и вызвал санитаров.       — Я поверю тебе, Брайан. Но если ты мне солгал... — Беккер так и не договорил, но этого и не требовалось.       Его взгляд говорил сам за себя.

***

      Снова и снова. Снова и снова. Снова и...       В голове опять творился неконтролируемый беспорядок. Порывы рвоты истязали пищевой тракт, горло нещадно болело и жгло. В голове постоянно всплывали отрывки мыслей, слепки воспоминаний.       Под конец терапии я не то что возбудиться, придти обратно в реальность не мог.       «Мама заплетает косички у меня на голове, пока отец работает, и тихо шепчет:       — Это наша маленькая тайна. Тебе ведь нравится то, что мама делает тебе на голове?»       «— Да, мама.»       Из глубин памяти всплывали разные воспоминания, тем самым пытаясь отвлечь мозг от непрекращающейся боли. Я даже не заметил, как меня отстегнули и поволокли на выход из кабинета. Перед глазами мелькали светлые волосы Донован, грязная ухмылка Френка, обрывки эротических кадров. Потом был пол и собственные волосы, спадающие вниз.       Кажется, меня притащили в душевую и кинули в угол, включив ледяную воду, которая более-менее взбодрила. От падения заныли колени и рёбра. Френки действительно ненавидел меня, мои ноющие от ушиба об пол кости – тому подтверждение.       Умывшись и приняв душ, я почувствовал себя чуть менее дерьмово, даже не то, чтобы хуже первого раза. Ещё парочка таких сеансов и, возможно, я привыкну к подобному.       Мне снова выдали новую сорочку, после чего я мечтал лишь о прохладных простынях своей койки, но оказалось, что настало время прогулки, и я наконец-то удостоился чести выйти на улицу.       Впервые за все это время я ощутил вечернюю прохладу и легкий ветерок на моей коже. Я уже отвык от таких простых человеческих ощущений. На улице уже темнело, солнце скрывалось за горизонтом, окрашивая небо в разные оттенки красного и оранжевого. Я медленно шагал, а за мной шли Френк и Джек.       Если честно, то я бы с удовольствием прогулялся без них. Но, видимо, на улицу мало кого отпускают без присмотра. Хотя, если честно, в тот момент, когда я вдыхал прохладный воздух, пахнущий свежестью, а не лекарствами, мне не хотелось жаловаться. Природа будто восстанавливала мои силы и внутреннюю психологическую броню, усиливая их. Возможно, я ещё смогу пожить в своём уме, находясь здесь. Главное – не опускать руки.       Безумие — это болезнь, а с болезнью можно справиться благодаря двум средствам: медицине и силе воли. Сила воли у меня есть, лечить меня здесь не лечат, а делают только хуже, так что остаётся надеяться на свою стойкость и выносливость, которой у меня хоть отбавляй.       Всё то время, что я гулял, я размышлял. Думал много и усиленно, о разных вещах. Медленно переходя от одного к другому.       Мне и до психушки в голову часто приходила мысль: а что, если бы все сложилось по-другому? Где бы я был сейчас?       Так вот на данный момент эти вопросы стали максимально актуальными. Я начал размышлять, зачем вообще начал все это. Зачем так наивно и опасно вел себя в воскресной школе. Я ведь прекрасно знал, что ничего хорошего из этого не выйдет, но ведь упорно продолжал нарушать правила. Одно за другим.       Наверно, если бы я не делал этого, то был бы дома. Рисовал или просто валялся на заднем дворе, рассматривая белые обрывки облаков, скользящие по голубому небу. Но я был бы в безопасности и знал, чего стоит ожидать от следующего дня.       Плавно мои мысли перешли к больнице. Я стал анализировать то, что произошло с момента моего прибытия сюда.       Не сказать, что у меня было много хороших моментов. Отвратительная терапия, которая ломает меня изнутри, медленно уничтожает того, кем я являюсь. Все в этом месте серое, холодное. Глаза Донован, слова Беккера, болезненно-белая палата, стулья и кушетки в кабинетах врачей. От этого всего веяло могильным холодом.       Единственное хорошее, что случилось со мной за все это время – знакомство с Пого, а потом и с Джорди. Но я умудрился все это испортить. Я практически потерял тех людей, которые могли помочь мне, которые, возможно, не дали бы сломаться.       В этот момент я понял, что должен любым способом вернуть расположение Пого и обрести доверие Джорди. Несмотря на наше «бурное» примирение, я не думаю, что Пого полностью вернул свою уверенность во мне, но я должен добиться этого в ближайшее время.       Это теперь стало моей целью, я должен стать частью этой компании, иначе мне не выжить.       Вообще, у этих двоих очень специфические отношения, признаюсь, что сначала я не так все понял, но теперь, кажется, все начало проясняться. Конечно, я не знаю, как мне наткнуться на Джорди, но я должен извиниться перед ним, ведь я действительно был кретином. Просить у Пого смысла нет, он красноречиво разъяснил мне свою позицию.       У меня особо не было времени подумать о Джорди, но теперь оно появилось. Первый вопрос, который возник в голове: что тут делает настолько молодой парень?       Ну, да, Брайан, а что тут делаешь ты? — ответил я сам себе.       Но все равно, Джорди в лучшем случае был моего возраста, а, судя по всему, провел тут немало времени, ибо из их вчерашнего диалога было ясно, что Пого знает его давно.       За что его все-таки могли сюда посадить? Подростка, такого хрупкого и молодого.       Как я выяснил, не совсем хрупкого, но всё же.       Запереть его в этом жутком карцере, привязав к кровати.       Что могло послужить причиной такого жестокого обращения с ним?       Я не мог ответить на этот вопрос. На него могли ответить только Пого и Джорди. Хотя, еще однозначно знали Беккер с Донован, я уверен, что они приложили к этому руку.       За всеми этими размышлениями я и не заметил, как меня завели в здание и повели к моей палате. Все это время я будто провел в какой-то прострации. Все эти мысли так выматывали, что после очередного ужина, которым, к моему удивлению была не каша, а суп, и очередных "лекарств" я завалился на койку.       Сопротивляться было бессмысленно, утренней кормежки с меня хватило. Я не хотел повтора подобного. По большому счету, я не хотел вообще ничего. Хотелось просто остаться в мире снов, забыть все это, но пока у меня не было такого шанса.       Мысли все равно вернулись к Джорди, и тогда я уверенно решил, что извинюсь перед ним, я должен сблизиться с этим парнем. От этого зависит мое будущее.