Severalls

      Очнувшись после всех тех пыток, что нам пришлось испытать с Джорди, я был в состоянии полного непонимания, где я нахожусь. Если бы меня попросили рассказать о тех нескольких днях, что мы провели в карцере, я бы ничего толком не сказал. Время тянулось неистово медленно. Всё было одним размытым пятном.       Помню, как меня притащили в холодную палату, в которой не было ни окошка, ни капли дневного света. На меня надели смирительную рубашку, туго затянув ремни, и бросили на койку, после чего я благополучно отключился.       Помню душ. Прохладную воду, пристальный взгляд санитаров, приставленных ко мне, видимо, охранять, и взгляд Джорди, моющегося у соседнего душа.       Я не смотрел на него. Я не мог смотреть на него. Я постоянно чувствовал, будто теряю связь с реальностью.       Забытье – именно то, что мне было нужно сейчас. Забыть. Забыть всё к чёртовой матери. Не помнить ничего. Не слышать голос Джорди, который слабо звал меня по имени все те два или три (я честно сбился со счёта) дня, что нас держали в палатах карцера.       Помню, как Френк принёс еду, как кинул тарелку на пол, благо не опрокинулась, как самодовольно хмыкнул и со скрежетом запер стальную дверь палаты. Первые часы я был равнодушен к еде, но потом, будто немного придя в себя, я с жадностью накинулся на пресную кашу. Смирительную рубашку снимали ближе к вечеру, чтобы руки совсем не отнялись, а поэтому пришлось, словно какому-то зверю, упасть лицом к миске и жадно поедать еду.       Унизительно? Ничто теперь не унизительно по сравнению с тем, что мы пережили.       Вот так и проходило время. Я не знал сколько, да и, собственно, было как-то все равно. Я даже не знал, день сейчас или ночь, ибо свет круглосуточно горел в коридоре, а в палате не было ничего, кроме этой койки. Я опять забился в угол и старался игнорировать все вокруг.       В коридоре послышались шаги. Санитары пришли снять рубашку, значит, сейчас вечер.       Заставив встать, Френк держал меня, пока Джек развязывал рукава рубашки.       Когда всё стало... таким?       Вскоре Джек и Френк покинули меня, не без презрительных взглядов, но я был рад и этому. Воцарилась тишина, нарушаемая тихими всхлипами. Я знал, что это он, знал, но ничего не мог сделать. Я часто слышал, как он плачет, всё то время, что мы находились здесь. Сердце разрывалось, но я тщательно игнорировал это чувство. Надо просто забыть на время, отвлечься и забыть.       Чуть позже вновь послышались шаги, что было не свойственно для такого позднего времени в этом месте.       Санитары уже прошли, осмотр был, рубашки сняли, тогда кто это?       Неизвестный прошагал мимо моей палаты и остановился у двери соседней, то есть палаты Джорди. Я тихо сидел и вслушивался в происходящее там. Неожиданно я услышал тихие голоса Джорди и Пого.       Что он тут делает?       — Пого! — послышался слабый радостный выкрик Джорди.       — Привет, принцесска, а где твой принц? — судя по всему, ко мне сейчас тоже придут, вот только хорошо это или плохо?       Я сразу как-то встрепенулся и немного пришёл в себя. Шок медленно, но верно отступал, что радовало и ужасало одновременно. С уходом шока приходит осознание, а этого я бы хотел меньше всего.       Пого подошел уже к моей двери, а меня начало немного потряхивать по нескольким причинам: во-первых, он меня сейчас убьет, во-вторых, меня убьет Джорди. А потом...       Я услышал поворот ключа в двери.       Дверь со скрежетом открылась, явив мне хмурое лицо Пого, а рядом, бледнее обычного, лицо Джорди, который не осмеливался смотреть мне в глаза.       Чёртов эгоист! Он же тоже переживал этот кошмар! Как ты мог думать только о себе?       — Встань и подойди сюда, — голос Пого можно было сравнить с могильным холодом. Такой же загробно-мистический и холодный.       Боже, что может быть хуже Пого в ярости?       Ничего, — тут же ответил я сам себе.       — Ч-что?       — Я сказал, — повторил он, пристально смотря на меня, — подойди ко мне.       — Пого, может не...       Пого кинул на Джо убийственный взгляд, после чего Джорди тут же замолчал, а я всё же встал и нерешительно подошёл к друзьям.       — Послушай, Пого, я...       — Завали. Своё. Мяукало, Брайан, и подойди ближе.       Джорди опасливо смотрел то на Пого, то на меня. Я подошёл ближе, как и просил Пого, а потом произошло то, чего я никак не ожидал от своего друга. Одним движением Пого схватил меня и Джорди за шеи, после чего крепко обнял. Молча. Сурово.       Господи Иисусе, я всё ещё в бреду?       — Э-эм, — я собирался было что-то сказать, но Пого снова перебил меня, разжимая свои стальные объятия.       — Как вы? — спросил он, всё так же строго осматривая нас. — Хотя, не говорите. Сам вижу — херово. А теперь объясните: что произошло?       Мы как-то сразу проглотили свои языки. Это невозможно было произнести вслух. Об этом было даже страшно думать. Джорди — я буквально почувствовал это — посмотрел на меня, как бы подначивая: «расскажи сам», но я не мог. Просто не мог. Это было... слишком.       — Так и будете играть в переглядки и молчанку? Я должен знать, что случилось.       Я нерешительно посмотрел на Джорди. Он так измотался. Его скулы казались ещё более острыми, будто прикоснись – и сразу же порежешься. От этого в груди неприятно заныло.       — Беккер застукал нас в душевой комнате, а потом решил преподать урок и провёл совместную терапию, — уклончиво ответил я. Более сказать я бы не смог при всём желании.       — Могу представить, что этот ублюдок сделал с вами, — лицо Пого было угрюмым и обеспокоенным. Джорди же всё ещё стоял в сторонке, неловко потирая своё запястье кистью другой руки. Меня разрывало чувство стыда и неловкости. Боюсь даже представить, как этот случай мог повлиять на то робкое и неуверенное, что начало формироваться между нами, не говоря уже о том, какой урон был нанесён психике Джорди.       — В общем, всё с вами ясно. Подробности я узнаю и без вашего участия. А пока что... — Пого развернулся и пошёл к выходу. Джорди было последовал за ним, но, не успел он дойди до порога, как дверь закрылась прямо перед его носом.       Я в недоумении посмотрел сначала на Джорди, а потом на дверь, и хотел уже вставить очередное слово, как голова Пого снова показалась в проёме двери.       — Не знаю, что за херня произошла с вами там, ребята, но так дело не пойдёт. Даю вам пять минут на то, чтобы решить все ваши девчачьи дела. Адьёс, — дверь с грохотом закрылась.       И вот, благодаря нашему совместному другу, мы с Джорди остались наедине с неловкой тишиной и грёбаной неуверенностью, которая буквально проедала стенки желудка.       — Эм-м, — произнес я, не решаясь подобрать слова. — Привет.       — Привет, — сказал Джорди, взглянув на меня. На его лице застыла маска отстранённости, за которой я никак не мог разглядеть настоящего Джорди.       — Как ты? — спросил я.       — Серьёзно?       Мой рот тут же захлопнулся, и мне захотелось сгореть от стыда, но потом я всё же переборол это чувство и снова посмотрел на Джорди.       — Не будь эгоистом, Джорди.       — Это я-то? — Джорди скептически оглядел меня.       — Вот только не надо... этого, — недовольно ответил я.       — Этого?       — Да, вот этой своей херни с обиженной леди.       — Ага, как же.       — Да Господи Иисусе, — не став более говорить ни слова, я стремительно подошёл к другу и порывисто обнял его. Сначала Джорди противился, потом просто повис в моих руках, а потом я почувствовал, что он неуверенно обнимает мою спину в ответ. Так мы простояли какое-то время, просто греясь и находя защиту в объятиях друг друга.       — Прости, я не хотел. Я знаю, что это было по-ублюдски, — я вздохнул и уткнулся носом куда-то в его копну волос.       — Ну да, ты тот еще ублюдок, — фыркнул Джорди, но скорее с толикой сарказма, нежели с обидой или злостью.       Именно поэтому я не смог удержаться и хихикнул, а Джорди в этот момент будто током ударило.       — Мне щекотно, не делай так!       — Хочешь обсудить то, что произошло? — я слегка отстранился, посмотрев Джо в глаза.       — Нет, давай лучше оставим это до лучших времен, — Джо отпустил меня.       — Ну, так у нас все хорошо? — неуверенно спросил я.       — Ну, так у нас все хорошо? — улыбнувшись, передразнил меня он, а я расслабленно не мог не вернуть улыбку.       Нас самым наглым образом прервал Пого, который распахнул дверь.       — Время милований вышло. Джорди, пошевеливайся, — сказал Пого, шире раскрывая дверь.       Джорди улыбнулся мне и пошёл к выходу.       — Ах, да. Брайан, на минуточку, — сказал Пого, подзывая меня к себе. Я, предчувствуя что-то неладное, всё же подошёл. Несколько мгновений Пого просто смотрел, а потом моей голове неожиданно прилетел подзатыльник.       — Ауч! За что?! — взвизгнул я, поглаживая место ушиба.       — За то, что находите на свои задницы проблемы, — сказал Пого, а потом улыбнулся, — Да и грех не навалять тебе, Брайан.       Джорди покачал головой, смотря на довольного Пого, а потом, распрощавшись, они вышли из моей палаты. После я слышал скрип двери палаты Джорди и глухие шаги удаляющегося Пого.       На душе как-то сразу стало легче. Приятно, когда друзья берут твои проблемы в свои руки и, что самое главное, поддерживают в трудную минуту. Сейчас это было как нельзя кстати.       Не знаю, сколько ещё времени я пролежал на койке, обдумывая чуть ли не всю свою жизнь и то, как она сумела скатиться до подобного фильма ужасов с короткими паузами на рекламу, но вскоре я заснул. В этом чёртовом месте мой режим, скорее всего, собьётся окончательно, и тогда можно смело сказать бессоннице «привет». Да и спать я стал слишком чутко. Просыпаюсь от каждого шороха, от незначительного звука.       Услышав, как открывается дверь моей палаты, я нервно дёрнулся во сне и проснулся. В палате зажгли свет, дверь с грохотом захлопнули. Обернувшись на койке, я увидел того, кого меньше всего бы хотел видеть сейчас: доктор Беккер собственной персоной, а с ним и его верные псы.       — Доброе утро, — сказал доктор, а затем кивнул Френку и Джеку. Меня тут же подняли с койки и поставили в вертикальное положение, удерживая за локти. Ещё не совсем проснувшись, я удивлённо уставился на Беккера.       — Вот! Совершенно другое выражение лица. Моё лечение идёт тебе на пользу, Брайан, — сказал он, подходя ко мне ближе.       — Что? — недоумённо спросил я.       Что он вообще несёт?       — Какое нахрен лечение?       Доктор презрительно изогнул бровь и стал осматривать меня: глаза, рефлексы, суставы, всё, до чего добрался. Как любезно с его стороны. Всё время осмотра я думал о том, как было бы хорошо заехать засранцу по лицу, раскрошить его зубы или оторвать его отвратительные руки! В груди кипела такая ярость, что я с трудом сдерживал себя. Всё-таки мне не хотелось получить ещё несколько новых увечий от Френка или Джека.       Не понимаю, зачем весь этот фарс. Весь этот нелепый осмотр. Беккер наверняка пришёл сюда совсем не за этим. Это было видно по его надменно-довольному лицу.       — Наденьте на него рубашку. Сейчас же, — приказал доктор. Пёсик Френки и пёсик Джеки поспешили выполнить приказ. Как только рубашка была туго затянута на мне, Беккер сказал выйти им прочь и закрыть за собой дверь. Ну вот, всё движется в том направлении, которое я и подозревал.       — Полный осмотр назначен на завтра, после беседы с доктором Донован, а пока что я хотел бы удостовериться, что ты всё обдумал, Брайан, — сказал доктор, а я, не удержавшись, злостно прошипел:       — Для вас мистер Уорнер, доктор Беккер.       Лицо Беккера на секунду исказилось, будто он уже не мог контролировать своё раздражение. Ещё бы, я столько радостей доставляю ему своим «послушанием».       — Вот об этом я и говорю, Брайан. Своим упрямством ты делаешь себе только хуже. Ты не понимаешь, что делаешь с собой и с теми, кто находится рядом с тобой.       — Чушь! Это вы делаете всё, чтобы нам стало только хуже. Вы только и занимаетесь тем, что пичкаете меня неизвестными таблетками, которые вызывают у меня галлюцинации. Издеваетесь, унижаете меня и не только меня! — яростно выкрикнул я, смотря в глаза доктора. Я устал держать всё в себе. Я устал терпеть издевательства и несправедливость, что с нами происходят. Нас не лечат, нас даже не думают лечить.       — Галлюцинации? — будто сам себе, сказал Беккер, но, вовремя одёрнув себя, хмуро окинул меня взглядом. — Ты совершенно не понимаешь, что с тобой, Брайан. Те препараты, что мы тебе даём, сдерживают то, что сидит в тебе. Это большая удача, что ты попал сюда, ведь, кто знает, может быть, через пару-тройку лет настоящий ты навредил бы кому-нибудь. Но теперь ты здесь и не вправе обвинять мои методы. Ты не знаешь, кто ты, ты не знаешь, кто есть Пого, кто есть Джорди и Твигги. Все вы опасны для общества, и только я способен исправить вас, — возбуждённо сказал Беккер. Его глаза безумно блестели. Этот чёртов псих слишком предан своему делу.       — Что вы несёте? Какой ещё «настоящий» я? Да кто из нас ещё болен?! — проревел я, яростно дергая руками. Желание ударить Беккера стало расти в геометрической прогрессии.       Будто совершенно не боясь моей злости, Беккер подошёл ещё ближе, а затем сказал:       — Ты, Брайан. Ты очень болен. Это заложено в твоих генах, в твоей крови. В твоих упрямых мозгах сидит то, что погубит тебя. И я хочу, чтобы ты наконец перестал строить из себя нормального и дал мне возможность вылечить тебя.       — Где-то я такое уже слышал. Здесь ведь это всем говорят, не так ли? — продолжал нападать я.       — Глупый щенок, — прошипел Беккер. Кажется, не я один терял самообладание и хотел сломать парочку костей собеседнику. — Повторю один раз, потому что больше не вижу способов вразумить тебя.       Доктор отошёл от меня, снял очки, протирая их краем халата, и немного раздражённо пригладил выбившиеся пряди волос. Я не могу больше ни секунды смотреть на него. Слушать его поганый голос. К горлу подступил ком злости. Ещё немного, и я буду готов вскочить с места и вцепиться в Беккера зубами.       — Если ты не прекратишь всякое общение с Джорди и Пого, если продолжишь перечить мне и мешать лечить всех вас, я заставлю пожалеть тебя, Брайан. Я сделаю больно всем вам, и то, что было несколько дней назад — всего лишь малая часть того, что я могу заставить вас испытать, — сказал Беккер, смотря прямо мне в глаза. Его взгляд был решителен, он действительно сделает всё, что потребуется, и это выводило ещё больше.       — С этого дня я лично берусь за тебя, Брайан. Нас ждёт множество чудных дней в компании друг друга, и я не хотел бы ещё больше портить отношения между нами, — сказал доктор, едко ухмыляясь. — Тебе же не хотелось бы испытать касание скальпеля без анестезии?       Вопрос повис в воздухе, оставшись без ответа. Удовлетворившись моим молчанием, Беккер, не сказав более ни слова, вышел из палаты.       Висок противно запульсировал, а на языке появилась горечь от невысказанных слов, что так и просились наружу, но я не стал что-либо говорить. Упав на пол, я с раздражением осознал, что вляпался. Конкретно вляпался, и в этом действительно виноват только я сам. Я вёл себя слишком опрометчиво, слишком неосторожно, и теперь всё есть так, как есть.       Ублюдок прав, и мне стоило бы остановиться. Его угрозы только подтверждали тот факт, что дальше может быть только хуже, а я не хотел бы причинить кому-либо ещё больше боли. Джорди и Пого не должны страдать из-за меня и моих поступков. Особенно Джорди. Он и без моего участия находил неприятности на свою голову, но вместе мы были, как чёртова бомба замедленного действия. Столкновение грозило всем нам не самым лучшим концом, сейчас я это хорошо понимаю. Терапия только подтвердила это.       В голове будто жужжала пчела, то и дело подначивая отказаться от собственных принципов и послать всё к чёрту. Меня не покидала мысль о том, что, если я продолжу думать только о собственных желаниях, всё закончится несчастьем для всех. Я, в конце концов, в психушке, а не в санатории, что, кстати, очень легко спутать, когда тебя не донимают всякие Беккеры и Донованы.       Я тихо заскулил, легонько ударяясь о стену. Всё слишком далеко зашло. Слишком. Пого был прав, Беккер был прав, все были, блять, правы. Может, мне и не суждено иметь счастье, может, я просто всё придумал, может…       Столько мыслей роилось, сбиваясь в пчелиный рой, создавая дикий гул, из-за чего думать было сложно, больно и неприятно. Я не хотел признавать тот факт, что мне придётся засунуть свои желания в задницу и остаться одному. Больно было даже не из-за того, что я снова останусь в одиночестве, нет. Одиночество и я – грёбаные синонимы. Больно было из-за чувства привязанности. За все это время, что я пробыл здесь, я очень привязался к Пого, и особенно к Джорди. Джо стал для меня больше, чем другом, больше, чем парнем, который просто нравится.       Мне захотелось содрать ногти в кровь, раздирая собственные лёгкие, пробираясь к алому мясу, что не даёт мне покоя этой ночью. Что заставляет чувствовать всю эту чёрную, вязкую, зловонную гниль, которая с булькающим звуком вытекает из кусков моей разодранной души. Это место истязает меня. Оно рвёт меня на части, а надежда в лице Пого и Джорди только ещё больше подливает масла огонь.       Нет у меня больше будущего. Да и не было его никогда. Всё это было вопросом времени. Жаль только, что с Джорди не смог побыть подольше.       Теперь ему придётся держаться от меня подальше. Наступает не лучшее время для нас, поэтому нужно сделать всё, что поможет нам устоять. Пускай и по одиночке...       Я так и не смог определить, в какой именно момент мои мысли перетекли в тревожный сон.