История Пятого Ханства

Эпилог

      В ночь Выпуска не спал никто. Скорлупа стен Дома трещала и осыпалась, готовясь вот-вот выпустить своих обитателей в чужой враждебный мир. Мигали желтые глаза лампочек. В тела фонариков помещали последние новые батарейки, чтобы послужили в последний раз. В пустеющих тумбочках и шкафах ютились сквозняки. Со звоном пустели бутылки. Выпотрашивались коробки и карманы. То, что бережно хранилось и копилось — раздаривалось направо и налево. Те, кто едва обменялся парой слов в столовой — прощались, словно давние друзья. Не высыхали слезы. Скрипели двери. Шепотки и тихие песни разносились по коридорам, выпархивая из приоткрывающихся дверей. Воздух гудел от напряжения. От тревожного ожидая грядущего.       Пятая вернулась в свою полупустую спальню, сейчас казавшуюся не уютней пустого кокона или брошенной раскрытой ракушки, не сговариваясь и не ища друг друга подолгу. Они попросту отделились от смешавшейся взволнованной толпы, чтобы по-настоящему проститься.       Пустой стол Алхимик без колб и реторт смотрелся сиротливо и пугающе. Кровать Змея, лишившаяся черных штор и куколок, ничем не отличалась от прочих двухэтажных кроватей Дома. Гитара Вана была упакована в чехол. Все знакомые кошки Голема давно разбежались, накормленные досыта. Растрепанный веник Хорька торчал из пакета с кастрюлями. Книжные полки над кроватью Хана печально распахивали пустые рты. Пятая спальня уже почти стала просто спальней под номером пять. Пятая спальня уже почти перестала быть Ханством.       Они молча собрались плотным кольцом возле кровати вожака и некоторое время просто стояли опустив головы. Было слышно, как тихо шмыгает носом Хорек и тяжело дышит Голем. Хан стиснул холодную ладонь Алхимик и второй рукой нашел исцарапанный костлявый кулак Хорька. Хорь вздрогнул, посмотрел на Хана совершенно безумными глазами и опустил свою руку на руку Вана, задев звенящий гайками браслет. Ван улыбнулся. Крепко стиснул его руку, и его собственная ладонь утонула в лапище Голема. Гигант бережно сжал ее и подал свою вторую руку печально усмехающемуся Змею. Ледяная ладонь Алхимик с точками ожогов на пальцах накрепко вцепилась в белую кисть с черными блестящими ногтями.       Круг замкнулся. Секунды таяли. Скорлупа Дома трещала. Реальность раздваивалась, а с ней делилась и пятая. Четверо уходили по одной дороге, двое по другой. Все уже давно было решено и переговорено.       А потом словно прорвало плотину. Кольцо разомкнулось и смешалось. Теперь уже никто не сдерживал эмоций. Даже те, кому было по пути, прощались так, словно эта ночь была последней в их жизнях.       Алхимик обнимала Змея, сидя на краешке их с Ханом кровати. Почти незаметные очки блестели непривычно ярко.       - Ты хорошо подумал? — шепотом спросила она. — Там ты смог бы ходить…       Змей медленно покачал головой, неохотно разжимая объятья. Черные слезы оставили на его щеках темные извилистые дорожки.       - Логи уходят в Наружность, — выдохнул он. — А я без Вана не смогу. Я не боюсь, и ты не бойся. У нас все получится. У всех.       - Давно ты заделался оптимистом, Змей? — невесело усмехнулся Хан, отпуская руку Вана.       - Только на эту ночь.       Все громче шмыгающий носом Хорек неохотно отпустил Бандерлога и вытер нос отворотом его куртки.       - Идиоты вы оба! — прошипел он. — Ничего там хорошего в Наружности нет… Идиоты! Кретины полнейшие…       Ван только улыбался смущенно и гладил его по голове. Ресницы у него были мокрые. Он обнял Голема и пожал руку Хану во второй раз. Алхимик плакала, уже не таясь. Змей тихо утешал Хорька, не беспокоясь о чистоте своей черной рубашки.       Секунды таяли.