Охотник для мага

— Где ты был, Джейс? Его голос ровный и обманчиво-равнодушный. Себастьян прихлебывает скотч легко будто воду. Длинные пальцы смыкаются на стеклянном горлышке, перехватывают, будто он сжимает дубинку. — Джонатан, послушай... — НЕ. НАЗЫВАЙ. МЕНЯ. ТАК. Глоток. Алкоголь согревает изнутри, чуть оттаивая застывшую в лед демоническую кровь в его венах. Он смотрит в окно, смотрит, как струйки дождя змеятся по стеклу, вычерчивая каждое мгновение меняющиеся узоры. У Джейса вода бежит с волос и одежды, потемневшие пряди прилипли ко лбу, и рубашка так облегает, и хочется зарычать, опрокидывая прямо на пол, хочется вгрызаться в шею, в плечи и грудь — изукрашивать метками, ставить клеймо, показать целому миру, каждому из Сумеречных охотников, любому, кто еще захочет вернуть нефилима — мой. Только мой. — Себастьян, — поправляется Эрондейл и отбирает бутылку, прикладывается к холодному горлышку, чувствуя на гладком стекле вкус губ Моргенштерна. — Я виделся с Клэри, ты знал, что я собирался. Это для дела. Отстраненный кивок и ладонь, сжимающая лезвие кинжала. Яркая, густая кровь, падающая на пол. Отрывисто, звонко. И запах влажного металла, от которого першит в горле. — Я понял. От тебя ее духами за милю разит. Каждое слово раздельно и четко мертвым голосом. Каждое слово, как взмах клинка, вспарывающего грудную клетку. Каждое слово, как удар наотмашь до разбитых в кровь губ и раскрошенных костей. — Ты прекрасно знаешь, что ничего не было и быть не могло. Даже если бы я захотел. "А ты бы хотел?", — невысказанный вопрос стеной повисает между ними, причиняя физическую боль. Джейс ступает вперед перехватывая ладонь того, кого уже привык звать братом, прижимается губами к кровоточащим ранам, собирая соленые капли. Зализывает языком, кончиками пальцев чувствуя бешеный пульс в венах. — Не черная и не горькая. Сладкая, — сообщает как-то буднично, облизывается. А потом дергает на себя, вжимаясь лбом в изгиб между плечом и шеей. — Не сходи с ума, я прошу. Мы обсуждали дела Конклава и только. Наша... твоя се... Клэри понимает все тонкости нашей связи, она не станет пытаться. Больше нет... "Мне бы твою наивность", — думает Себастьян, и эти слова даже не нужно произносить вслух. Не потому что Джейс может слышать его мысли. Просто не нужно. Сейчас Себастьян почти (почти!) спокойно может вспоминать тот день, когда Железная сестра Магдалина выжгла, уничтожила метку Лилит на груди Джейса. Пытаясь убить, невольно вернула нефилиму разум и волю. Тот день, когда Эрондейл вернулся в их дом, делая вид, что ничего не случилось. Тот день и та ночь, когда он выбрал Клэри Фэирчайлд. Целовал девичье тонкое тело, прижимая к прохладным простыням, выстанывал ее имя, шептал какой-то приторный бред. И будто срезал куски кожи адамантским кинжалом, выковыривал из-под ребер Себастьяна давно уже окаменевшее сердце, испепелял последние частички света в черных глазах. — Не прячься от меня, хорошо? Метка вернулась, вернулся и Джейс. Джейс Эрондейл, что все чаще долгими бессонными ночами шептал в холодные губы о том, что нужен, необходим. Прижимался все крепче, изгибаясь, чтобы стать еще ближе. Покрывал болезненно-бледную кожу поцелуями и клялся, обещал и молил о прощении. Нависая над ним в темноте, сплетая их пальцы, прокусывая губы, Себастьян все пытался (страшился) увидеть те искры ненависти в золотистых глазах. Слушая сбивчивый шепот, думал, что разбирает нотки злости и отчаяния. "Я не смогу отпустить, освободить. Никогда. Не тебя" — Как думаешь, ты смог бы простить мне все то, что я сделал, будь ты... будь ты свободен? — и сам себя ненавидит за испуг, за ледяной ужас, выстилающий изнутри закоченевшее тело. — Ты же простил мне Клэри... Не глупи. Я выбрал, ты слышишь меня? Я с тобой. Его губы мокрые и холодные от дождя. Себастьян закрывает глаза, пытаясь не думать, что губы эти хотели бы целовать рыжеволосую охотницу, хотели бы лишь ей шептать о потребности и любви, хотели бы... К демонам, в преисподнюю, в адское пекло... "Ты был рожден для меня, мальчишка с ангельской кровью в венах и с такими мягкими белыми крыльями, что невозможно увидеть ни обычному человеку, ни нефилиму..." Ты был рожден для меня. Не отдам.