Охотник для мага

— Она не помнит тебя, Рафаэль. Она не помнит, и она уже не бессмертна, — ему зажать бы уши ладонями, ему бы послать Магнуса в ад, ему бы плюнуть и рвануться навстречу, зарываясь лицом в копну смоляных волос, ему бы гладить и целовать покатые плечи, ему бы на руки подхватить и исчезнуть отсюда, и больше никогда никому не отдать. Не ее. Маг смотрит на него с сожалением, но он наготове. Голубоватые всполохи магии искрят между пальцев, ею пропитан весь воздух, как яблоневым цветом — той их весной, которую она, конечно же, тоже забыла. Она было его дивой, его музой и смыслом. Его неповторимой Кармен. Душой, без которой в груди осталась дыра, что и сейчас кровоточит. — Она не знает тебя. Она не знает, что это все уже б ы л о. Магнус, как осторожный кошак. Он, как хищник, что крадется к жертве, гипнотизируя, глядя в глаза. Он пытается уговорить и отвлечь, сделать все, чтобы вампир хоть немного очнулся, спрятал клыки и смог опять соображать. — Магнус, я не могу... она... ее запах... — Она смертна, друг мой. Она — нефилим, и ты можешь ей навредить. Понимаешь? Ты можешь сделать ей больно. Ты можешь убить и опять потерять, и снова столетия холода, мрака, дни, что сложатся в года и века б е з _ н е е . — Теперь она Изабель. — Я запомнил. Охотница, нефилим, борец с тварями Нижнего мира, с такими, как он. Теперь он для нее прокаженный. Он все равно бы рискнул, вопреки. Ради нее он бы даже вышел на солнце, лишь бы увидеть еще только раз, прикоснуться к руке, упасть перед ней на колени и шептать, как он виноват. Виноват, ведь тогда он ее потерял. А потом почти отчаялся, что когда-то дождется... Ради нее он может нарушить соглашение с Клэйвом. Ради нее он может пойти против своих. Ради нее он поставит под удар весь свой клан. Только ради нее. Ради той, что столетия назад забрала себе его душу. — Рафаэль, ты не можешь войти. — Но я могу. Я представляю клан вампиров Нью-Йорка, у меня есть право заходить в Институт. Меня уже ждут. Мы должны обсудить участившиеся случаи нападения диких вампиров, что пробираются на окраины ночью... — Обещай, что ты не... — Как ты можешь такое просить? Думаешь, я причинил бы ей вред? Магнус... ценою собственной жизни. Он его аккуратно обходит по широкой дуге, чувствуя взгляд кошачьих внимательных глаз, чувствуя, как незримая петля сдавливает шею удавкой. Он мог бы рвануться вперед, он мог бы так много, но лишь аккуратно переступает порог и улыбается немножечко нервно, вот так вот сразу видя ее. На ней каблуки и ультракороткая юбка. У нее хлыст, браслеты и декольте. У нее ярко-красные губы... он все еще помнит их вкус. У нее ресницы достают до бровей. Она совершенна. — Добрый вечер. Рафаэль Сантьяго, должно быть? Отец уже ждет в кабинете, просил проводить, — у нее, как и прежде, чуть хрипловатый голос. Он пробуждает нечто, что давно уснуло в его мертвой груди. — Такой странный взгляд. Ты в порядке? Она не помнит его. Он для нее — незнакомец. — Да... да, это я, Рафаэль. — А я Изабель. Изабель Лайтвуд. — Тебя трудно было б не знать. Тогда твои волосы были также черны, и ты танцевала для меня босиком под луною. Ты кружилась и пела, а я вплетал в твои волосы полевые цветы. Ты целовала меня... ты любила, уже зная, кто я такой, ч т о я такое — монстр, проклятый богом, людьми. Тварь, не достойная видеть солнце. Ее рука сегодня — в этом мире, в этом веке... она теплая и живая, он не может... не хочет ее отпускать. Наклоняется, трогая нежную кожу губами. Задохнется... этот запах... оливки, сандал, молоко... — Моя Кармен... Изабель... — она вздрогнет и чуть-чуть покачнется, и он подхватит, на короткий миг прижимая к себе. Слыша, как колотится ее сердце. Живое. Как стучит. Оно стучит для него. Потому что это — она. — О чем ты? Кармен? — Нет, все это просто... — Ох, боюсь, мой отец уже ждет... мы позже могли бы... продолжить. Если, конечно, ты... — Мадемуазель, я весь твой, до утра... Ее улыбка разгоняет тьму, в которой он находился веками. Ее упругие локоны щекочут ладони. Я не могу... я не могу от тебя оторваться. В его чреслах — пожар. То, что засыпало без нее на столетия, теперь пробудилось и рвется наружу. Я так люблю тебя, я хочу... я верну... любыми путями. * — ... так значит, решили? Совместная охота на дикарей и новые льготы для вашего клана... Роберт Лайтвуд тянет для пожатия руку, и Рафаэль ему отвечает. Все, что угодно, но прошу, не сейчас... Сейчас, когда меня ждет моя Кармен... — Детали дела уже наши люди обсудят. Приятно иметь с вами дело, Сантьяго. — Взаимно. Прочь, прочь отсюда, где много камня, электроники и стекла. Прочь, подальше, на воздух, где стрекочут цикады, где воздуха столько, что задохнуться не жалко, где она опять танцует на траве босиком, не боясь холодной росы, наслаждаясь. Она кружится, ухватив его за ладони, и в огромных глазах отражаются звезды. Те, что смотрят сверху миллионы лет, миллиарды. Те, что были на месте в ночь, когда он танцевал так с Кармен... — Почему мне кажется, что я тебя помню? — Потому что вся моя жизнь — для тебя. Можно я тебя поцелую? Можно я останусь с тобой навсегда? Можно?.. Пожалуйста, можно?.. Можно, скажи?.. разреши... Глупый, зачем все эти вопросы?.. откуда, Рафаэль? Откуда я знаю тебя? Я тебе покажу...