Флорентийка. Паутина обмана

      В этот момент у меня всё поплыло перед глазами: исчезла вся обстановка трактира, рядом со мной больше не было мужа… Я словно оказалась в тёмной комнате без дверей, окон и света. Опоры под ногами я не ощущала. Зато кто-то с завидной настойчивостью теребил меня за плечо и пытался растолкать. — Фьора, просыпайся! — услышала я у себя над ухом строгий женский голос, показавшийся мне знакомым. — Фьора, я к кому обращаюсь? Просыпайся! — Хозяйка, проснись! — второй голос принадлежал, скорее всего, молодой девушке. — Уже обед, просыпайся! — Господи, мне можно поспать хотя бы полчаса спокойно? — спросила я с усталой раздражительностью. — Фьора, сколько можно спать? Уже два часа дня! — дама, что была постарше, принялась хлопать меня по щекам. — Да что ж вы делаете?! — я подскочила и с трудом открыла глаза. Сам тот факт, что я проснулась в своём дворце Бельтрами, поверг меня в шок. Было какое-то чувство потери реальности. — Я дома?.. Хатун, Леонарда, это вы? — спросила я с тревогой. — А где папа? С вами всеми всё хорошо? Мои гувернантка и камеристка смотрели на меня так, будто я ума лишилась. — Фьора, у тебя жара нет? — Леонарда потрогала тыльной стороной ладони мой лоб. — Хозяйка, тебе плохо? — Хатун схватила меня за руку и с беспокойством смотрела мне в глаза. — Но как?.. Вы все здесь? — не верила я в происходящее. — Конечно, все здесь, Фьора. — Леонарда присела на край моей кровати и обняла меня. — Что с тобой сегодня? Конечно, ты у себя дома. Всё хорошо. Я и Хатун здесь. Сеньор Бельтрами в своём рабочем кабинете. У тебя нет причин тревожиться. — Леонарда, а что со мной было? — спросила я у наставницы. — Ты весь день проспала, хозяйка. Мы уж волновались, не заболела ли ты. — Хатун погладила меня по спине. — Я пойду к отцу, — встав с постели, я поправила подушку и одеяло. В шкафу я откопала платье из фиолетового бархата. Хатун помогла мне затянуть шнурки. Если бы шнуровка была хотя бы спереди, я бы сама хорошо справилась. — Спасибо, Хатун! — я выбежала из своей спальни. — Фьора, а тартинки кто будет есть? — летел вслед вопрос Леонарды. — Я потом поем! — крикнула в ответ я. — Сперва хочу к папе зайти! Пробежав галерею с колоннами и обогнув внутренний дворик, где росли апельсиновые деревья и стояли статуи, я впопыхах поправляла причёску. Привести себя в порядок не успела, поэтому сейчас делаю это на ходу. Добежав до апартаментов отца, я открыла дверь и без стука влетела в кабинет, бросившись ему на шею. — Отец, как я рада, что с тобой всё в порядке! — Фьора, что с тобой? — не понял такого моего поведения папа. — Я так боюсь за тебя, за всех наших близких!..Боже, у меня только что было такое нехорошее предчувствие! — Добрый день, мадемуазель Фьора, — послышался знакомый низкий голос. Тут только я и заметила, что отец был в кабинете не один — не думала, что граф де Селонже решит нас посетить! Немного испуганно отстранившись от отца, я присела в реверансе. — Добрый день, мессер де Селонже, — выговорила я на одном дыхании, густо покраснев. — Мне о вас такой сон необычный снился, — сказала я первое, что пришло мне в голову, желая сгладить возникшее замешательство, но о чём я потом очень скоро пожалела, поймав на себе неодобрительный взгляд отца. — Фьора, пристойно ли, чтобы такие вещи говорила юная девушка мужчине? — поглядев в строгое лицо отца, я схватилась за виски и опустила голову. — Прошу меня простить, отец, — я потупила взор. — Я повела себя бестактно. — Сеньор Бельтрами, зачем вы так? — вступился за меня неожиданно Филипп де Селонже. — Ваша дочь сказала, не подумав. С кем не бывает? Неужели нужно ей за это столь строго выговаривать? Я удивлённо подняла голову, чтобы посмотреть в глаза своему адвокату. — Мессер де Селонже, — обратилась я к нему, а он посмотрел в мою сторону. Какую-то теплоту я уловила во взгляде. — Можно вам вопрос задать? — Смотря, что это за вопрос, — с хмурой иронией обронил папа. — Сеньор Бельтрами… — Филипп вполне красноречиво выразил своё отношение к тому, что отец решил одёрнуть меня, всего лишь в двух словах. — О чём же, мадемуазель Фьора? — Что же привело вас в наш дом? — решила я не ходить кругами. — Вас не было на утренней мессе, — Филипп скрестил руки на груди, — ни в одной из церквей. — А последнее сказано скорее для того, чтобы отвести от меня подозрения папы в том, что я ввязалась в интрижку. — Я думал, что смогу вас хоть где-то, но увидеть. — Только ли потому, что обеспокоены спасением моей души, вы пришли сюда? — этот вопрос у меня получился несколько ехидным. — Я забеспокоился, не случилось ли с вами чего плохого. — А что такого плохого, как вы сказали, должно было случиться с моей дочерью, граф де Селонже? — отец по очереди окинул нас ироничным взглядом. — Надеюсь, вы не видите ничего дурного в том, что я навестил вас, желая лично убедиться, что у вас и ваших близких всё благополучно? — бургундец смотрел на папу не менее иронично, чем он на него. — Особенно, как дела у моей дочери Фьоры Бельтрами, не так ли? — папа прищурил левый глаз. Граф немного покраснел, а я не сдержалась от того, чтобы не хихикнуть, при виде такой картины. — Чтобы вас, мессер де Селонже, больше не волновал интересующий вас вопрос, я скажу, что произошло. — Я поправила складку на платье. — Так получилось, что я плохо себя чувствовала. Не давали покоя сны, из-за которых не смогла выспаться. Проснулась только в два часа дня. Как сами видите, утреннюю мессу я благополучно проспала, — я смотрела на гостя, слегка прикрыв опухшие ото сна веки. — Прошу меня извинить, если обманула ваши ожидания, — я одарила Филиппа немного кокетливой улыбкой, присев в реверансе и поднявшись, держась за его руку, которую он протянул мне. — Пожалуйста, не извиняйтесь. Я всё понимаю, — молодой человек улыбнулся мне своей пленительной улыбкой. — Граф де Селонже, — прервал папа наш диалог, — вы же пришли сюда не только узнать о том, как у нас дела? — Верно, вы правы, — ответил ему граф, переведя взгляд своих светло-карих глаз на меня. — Фьора, если ваш отец будет не против, я хочу предложить вам прогулку. — Прогулку? — при этих словах Филиппа я оживилась, а мои губы тронула улыбка. — Может во дворике? Там красиво, деревья апельсиновые растут, статуи и скамеечки стоят. Кстати, насчёт внешнего вида двора, то это моя идея. Заодно оцените. — Да где нравится, — был ответ гостя. — Если, конечно, ваш отец не возражает. — Папа, так можно? — спросила я, умоляюще глядя отцу в глаза. — Пожалуйста! Можно? — Фьора, подобное воздействие с твоей стороны на меня нечестно! — иронически упрекнул меня отец. — Спасибо, папа, — поблагодарила я. — Пойдёмте? Филипп подал мне руку, а я вложила в его руку свою. Отец недоумённо провожал нас глазами, когда я и Филипп выходили из кабинета. — Так что же за сон вам снился, Фьора, в котором я невольно фигурировал? — спросил меня Филипп, как ни в чём не бывало, будто в порядке вещей, когда девушка в присутствии мужчины говорит, не подумав, что ей с его участием сон снился. — Расскажу, когда мы будем во дворе, там посторонних точно нет, — я, держа за руку графа де Селонже, привела его во внутренний дворик и указала рукой на скамью. — Да я постою, спасибо. — Пожалуйста, присядьте рядом со мной, — пригласила я молодого человека. — Если вам так угодно, — Филипп сел рядом со мной. — Теперь, когда никто не подслушивает, вы расскажете о своём сне? — Да, расскажу. Только пообещайте, что никому не скажете? — со стыдливой мольбой я посмотрела на графа. — За кого вы меня принимаете? — наигранно оскорбился Филипп. — Обещаю, что это останется только между нами. Успокоившись, я рассказала своему гостю о своём сне, опуская некоторые подробности. Зачем Филиппу знать, что я пыталась соблазнить Лоренцо, пусть и во сне? Я поведала о неизвестных мне Жане и Мари де Бревай. Рассказала о смертном приговоре по обвинению в колдовстве и о том, что со мной во сне в тюрьме было, и о том, как Пьетро убил меня кинжалом на площади Сеньории. Я рассказала о Рае, каким он был в моём представлении. Филипп слушал меня, не издавая ни звука и затаив дыхание. В глазах горело любопытство. А я пересказывала ему свой сон, не теряя нити повествования. Когда я говорила о своей гибели от руки Пьетро во сне, кулаки Филиппа сжались, а в глазах сверкнул гнев. И его эмоции проявились ещё отчётливее, когда я дошла до момента, где Марино всячески меня порочил. — Вот же тварь неблагодарная! — воскликнул граф де Селонже, не сдержавшись, но тут же поправил себя. — Только в вашем сне, Фьора, хотелось бы надеяться… — Ну, да, только в моём сне, — обнадёжила я его. — На самом деле Марино глубоко предан моему отцу уже много лет и никогда не предаст. — Фьора, вы умная девушка, не взирая на вашу юность. Вам пора бы усвоить, что никогда нельзя быть в чём-то окончательно уверенным. А ваша душа не общественное место, поэтому не раскрывайте её нараспашку перед каждым. — Спасибо за совет, мессер де Селонже, я его обязательно учту, — поблагодарила я рыцаря, улыбнувшись. — Так вам рассказывать, что дальше было? — Само собой, мне же интересно. Знаете, ваш сон всё больше становится похож на увлекательную книгу. Я вновь вернулась к пересказу своего сна. Когда я дошла до момента, где был убит Марино, Филипп позволил себе прервать меня. — Да, богатая у вас фантазия. Только вот убийство немного смущает. — А почему? — стало интересно мне. — Я бы просто научил его хорошим манерам, не лишая жизни, но он бы это надолго запомнил. — Подождите, граф де Селонже, — я коварно потирала свои худенькие ручки. — Всё интересное впереди. Я рассказала о том, как в моём сне Филипп пришёл к Лоренцо, как рыдал в его кабинете, отвергая всякие жесты сочувствия со стороны сеньора Медичи. — Не ожидал от себя, — прошептал Филипп. — Но ничего, — добавил он, заметив, что я потупила глаза. — Это ваш сон, Фьора. Причём захватывающий. Вы не стесняйтесь, рассказывайте дальше. — Вы уверены, что хотите знать продолжение? — не поверила я. — Да. Мне правда интересно, — оставался Филипп при своём мнении. — Боюсь, что вам не понравится. — Я хихикнула, прикрыв рот ладонью, и медленно провела своей ножкой, с которой спала туфелька, по щиколотке своего гостя. — Не переживайте, я же никому не собираюсь об этом говорить, — успокоил он меня. — Тогда продолжу. — Я передохнула и вернулась к своему странному сну. Когда я рассказывала обо всём, что случилось в таверне, Филипп покачал головой. — Нет, это уже ни в какие рамки, Фьора. — Филипп встал со скамьи и прошёлся немного от этой самой скамьи до фонтана. — То вы играете со мной в прятки, в образе призрака; притворяетесь парнем, являетесь только одному Лоренцо, мучаете меня. Я хоть и заслужил всё это в вашем сне, но это чересчур. — Мессир, а что вы так обижаетесь? — удивилась я. — Это же просто сон, плод моей фантазии. — Почему-то вашей фантазии было угодно помучить меня, мадемуазель Фьора, в вашем сне. — Мессир Филипп, но это же всего лишь сон, — оправдывалась я. — Сны не говорят, что я только сплю и вижу, как бы ужаснее вас замучить. Я придала своему лицу самое невинное выражение, какое только могла. — А что было после того, как ваш разговор с Лоренцо прервал начальник гвардии? — Я вновь обратилась призраком и полетела в таверну вас отвлекать от мести клану Пацци. Сказать честно, я во сне за вас очень переживала. — Переживали за меня? — Да. Не бросать же мне вас. Вот и явилась вам во плоти, закрыв собой от одного пьяницы, которого вы хотели на драку спровоцировать, чтобы погибнуть. — Ни разу ещё не встречал девушку с таким богатым воображением… А что потом было? — Я проводила вас до вашей комнаты, чтобы вы выспались, а вы попросили меня остаться и покаялись предо мной. — А что сделали вы? — Интерес Филиппа к моему сну, который больше походил на события захватывающей книги, не остывал. — Я вас простила и пожелала вам обрести мир в вашей душе… — Добрая вы, Фьора, — Филипп потёр висок. — И совестливая. Что ж, вы очень интересно рассказываете. — Наверно вы считаете меня распущенной? — спросила я у Филиппа, не скрывая хмурости. — С чего бы мне считать вас распущенной? — удивился рыцарь. — Ну… Порядочная девушка не говорит о таких вещах с малознакомыми мужчинами. — Поверьте, Фьора, — Филипп взял меня за руку и легонько сжал её, поглаживая пальцы, — я никогда не считал девушку распущенной только потому, что у неё богатое воображение. — Правда? — спросила я удивлённо, придвинувшись к нему немного ближе. — Значит, вы не считаете, что я повела себя глупо? Не думаете обо мне, как о девушке, не обременённой умом? — Ничего подобного я не думаю о вас, успокойтесь. Наоборот меня очень заинтересовало рассказанное вами. А мне хоть катарсис в вашем сне светит? — Филипп смотрел на меня с ласковой усмешкой во взгляде. Светло-карие глаза светились теплотой. Почему-то я ощутила в себе непреодолимое желание быть честной с этим человеком, даже в мелочах. Необычное чувство, будто я знаю Филиппа уже сто лет. Мне хотелось быть с ним рядом, слушать то, что он говорит. Мне хотелось ему верить. Пусть в моём сне Филипп и вёл себя со мной не лучшим образом, но такой человек, как он, не может быть плохим в реальной жизни! Он так благороден, добр и понимает меня… Взять хотя бы сегодняшний эпизод, когда папа отчитывал меня. Справедливо, хоть и строго. Филипп за меня заступился, даже не задумываясь. Он не считает меня глупой и распущенной девицей. Даже мыслит не так, как другие. Но это было не всё, что меня в нём заинтересовало. Его манера общения была лёгкой, непринуждённой. С ним легко общаться. В ореховых глазах светится незаурядный ум искателя и ирония. Физическая сила сочеталась с элегантностью, величием. В отличие от некоторых моих знакомых юношей, к примеру, от Доменико Аккайоли, Филипп не выливал на себя флаконы духов. Нет, честное слово, я испытываю неимоверное раздражение, когда от мужчины пахнет, как от парфюмерной лавки! От бургундского посланника же исходит едва уловимый аромат духов… — Интересные вам сны снятся, Фьора. Вы творческая девушка. При желании могли бы стать талантливой писательницей, — заметил Филипп после короткого раздумья. — Вы правда так думаете или льстите? — спросила я с кокетливым ехидством. — Да. Странная реакция на комплимент. — Если он искренний, — отозвалась я тут же. — Вы невозможны, Фьора! — усмехнулся бургундец. — Нет, конечно, я действительно сказал вам то, что думал. Поменяйте имена героям — и пишите свой захватывающий роман, у вас богатая фантазия, Фьора. — Я впервые слышу искренние комплименты от мужчин, — сама того от себя не ожидая, поделилась я с Филиппом. — Обычно такие слова говорят не мне самой, а дочери богатого негоцианта Франческо Бельтрами, — заметив, как пробежала тень по лицу Филиппа, я поспешила сгладить неловкость. — Но не огорчайтесь из-за того, что я вам сказала. Я это сделала, не подумав. Встав со скамьи, я прошлась вокруг и остановилась позади графа де Селонже. — Обычно те слова, которые сказаны случайно, самые искренние, — ответил рыцарь, повернувшись ко мне. — Вы только меня в соавторы возьмите, если захотите писать своё творение. Я хихикнула, прикрывая рот ладонью. — Обязательно! — я справилась со своими эмоциями. — Странное у вас желание, Филипп де Селонже, наставить меня на путь творческий. — Развивайте потенциал, — был его ответ. — Ах, да, хочу попросить вас ещё о кое-чём важном. — О чём же? — Больше никому не рассказывайте о своём сне. Люди могут не только понять не правильно, а то и вовсе посчитать вас сумасшедшей. А уж если за вас возьмётся церковь… — Филипп покачал головой. — Мне как-то не хочется, чтобы сбылась часть со смертным приговором из вашего сна. — Мессер Филипп, но к чему такой интерес ко мне? — обойдя скамью, я присела рядом с Филиппом. — Не понимаю, почему в вашем сне был именно Жан де Бревай. — Но что тут странного? — не понимала я. — Я знал юношу с таким именем, когда ещё служил пажом при дворе герцога Карла Бургундского, а вы мне странным образом его напоминаете. — Умеете вы комплименты делать, Филипп! — воскликнула я от удивления, по-доброму усмехнувшись. — Никто мне ещё не говорил, что я на юношу похожа. — Фьора, не придавайте моим словам другой смысл. — Но что во мне так напомнило его вам? — полюбопытствовала я. — У него была такая же обаятельная улыбка, как у вас. Я знал его, как очень хорошего человека. Только потом он оставил службу и куда-то исчез… — Минутку, но какое отношение это имеет ко мне? Я вас немного недопоняла. Вы увидели сходство между мной и вашим знакомым. Думаете, что мы можем быть с ним родственниками? — Не знаю, Фьора, не знаю… — Филипп задумался о чём-то своём постороннем. — Мне сказали, что ваша мать родом не из Флоренции и что у себя на родине она принадлежала к знатному роду. — Никогда бы не подумала, что у нас языки работают настолько быстро! — возмутилась я, но с долей иронии. — Вы же совсем недавно приехали! — И скоро мне придётся уехать обратно. — Как уехать? — вырвался у меня испуганно-недовольный вопрос. Возникло чувство, что меня лишают чего-то интересного и увлекательного в моей пёстрой жизни, цвета которой менялись, как в калейдоскопе. Но это однообразие мне было хуже неволи. — Вы скоро уедете? — Но скажу, чтобы вас успокоить, уеду через неделю. Ещё успею посмотреть город. — Я бы вам его охотно показала, — в моей душе слабо забрезжил луч надежды. — Для меня это нисколько не обременительно, поверьте мне. Флоренция очень красивый город, имеющий богатую историю. Я уверена, вам здесь понравится, — как истинная флорентийка, я едва ли не лопалась от гордости за свой родной город, где росла. — Повезло мне с вашим обществом, — левой рукой Филипп дотронулся до моего лица, но я не отпрянула, находясь во власти чарующего сна. — Вы прекрасны… — он нежно погладил меня по щеке. — Мессир, что вы делаете?.. — я была вся во власти сладостного томления и растерянности. — Тихо, — я ощутила лёгкое и бережное прикосновение указательного пальца к своим губам, — молчи… — услышала я низкий шёпот Филиппа. Одной рукой он обнял меня за талию, мягко притянув к себе и поднявшись со скамьи вместе со мной. — Не говори ничего… — Но Филипп… — попыталась я воспротивиться, но мой занемевший от потрясения язык меня не слушался, чего уж говорить о моём теле, которым я покорно прильнула к графу… — Закрой глаза, — проговорил он, обводя пальцем черты моего лица. — Зачем? — изумлённо глядя Филиппу в глаза и улыбаясь, спросила я. Ответа на свой вопрос я не получила. Вернее получила, но не тот, который ожидала! Я даже не успела опомниться, как Филипп меня обнял и страстно поцеловал. Какое-то странное чувство охватило меня. Разум упорно твердил, что нельзя позволять себя целовать малознакомому мужчине. Это неправильно! Да и увидеть нас могли в любой момент. Только бы отец тоже не вышел во дворик прогуляться! Но сердце отказывалось подчиняться любым доводам рассудка. Сначала я хотела ударить Филиппа по голове за столь вольное обхождение со мной, но я оказалась слишком слаба. Слишком сильной оказалась власть надо мной той неведомой силы, которой я с удовольствием подчинялась. И эта сила уничтожила во мне всякое желание сопротивляться. Вместо того чтобы яростно отбиваться, я с доверчивой покорностью прильнула к Филиппу, отвечая на его поцелуй с не меньшим пылом, обвив руками его шею. Не понимаю, что со мной происходит. Раньше знаки внимания моих поклонников вызывали во мне лишь холодное презрение. Неприятно, когда клянчат внимание, как нищий подачку. Но сейчас всё было по-другому. Я с упоением отдавалась объятиям незнакомого человека. Я чувствовала, как сильно билось в его груди сердце, в унисон моему. Я наслаждалась сладостью необычной ласки, ощущением близости и единства, защищённости и покоя… Меня одурманил его запах чистой кожи, свежей травы после дождя, ветром дальних странствий, немного дорогими духами и лошадьми… Я будто пребывала во сне или пьяна… Похоже на те ощущения в детстве, когда я виноградный сок и вино перепутала, делая жадные глотки из большой кружки. У меня тогда сладко закружилась голова, всё тело казалось мне словно ватным, окутанное приятной истомой и теплом. Как и сейчас… Сладко закружилась голова, приятным теплом разлилась по телу истома. Что со мной стало? Словно я в каком-то чаду… Не на небе и не на земле, какое-то непонятное состояние, словно я попала под воздействие мощных чар, от которых не хотела избавляться… Я была околдована глубоким и тёплым тембром голоса Филиппа. Его слова, сказанные мне, не выходили из головы, а жар поцелуя грозил сжечь меня дотла. Первый поцелуй в моей жизни… Вдруг Филипп резко отстранился от меня. — Нуууу! — протянула я с обиженным недовольством. — Извините, я не смог сдержаться, вы меня с ума сводите! — Не стоит извиняться за то, что доставило удовольствие нам обоим! — я демонстративно фыркнула и повернулась спиной к Филиппу, а моя копна чёрных волос ударила его по лицу. Вообще-то у меня получилось это не нарочно, но глядя со стороны так сказать было нельзя. — Ай! — услышала я его вскрик за своей спиной. — Убить меня решили своими чудесными волосами? — Вы это заслужили! — резко ответила я, поворачиваясь лицом к Филиппу. — Мне было так хорошо, а вы всё испортили! Невозможный вы человек, Филипп де Селонже, что с вас взять?.. — я немного смягчилась, увидев замешательство, отразившееся на лице бургундского рыцаря. — А мне что делать прикажете? — спросил он, ласково усмехаясь. — Вы можете загладить свою вину передо мной… — шепнула я, робко прильнув к мужчине. — И каким же образом, интересно? — Вы умный, сразу поймёте… — ответила я с хитрым выражением лица, обнимая графа, одна рука которого заботливо гладила меня по голове, а другая бережно приподнимала за подбородок моё лицо. Я немного приподнялась на носочках, подставив губы для поцелуя. — У вас очень красивые глаза, — шептал он, касаясь губами моего лба, кончика носа и закрытых век. — В них можно увидеть малейшее движение вашей души… — Что? — удивилась я. — У вас в глазах нет коварства и лживости, как у некоторых, потому что у плохих людей таких красивых глаз не бывает, Фьора. — Филипп смотрел мне в глаза так пристально, словно хотел загипнотизировать, хотя со мной и стараться особо не надо. — Вы не способны на притворство, подлость и лицемерие… — И это всё вы увидели в моих глазах? — Глаза недаром называют зеркалом души. — Что же вы ещё в них увидели? — спросила я с интересом. — Честность. Вы искренняя, настоящая и живая, в вас отсутствует манерность. Вы спросили, почему у меня к вам такой интерес? Наверное, поэтому… «Только интерес, — подумала я, горько усмехаясь в уме. — Он ко мне просто интерес питает, видите ли!..» — сама от себя не ожидала, что меня так захлестнёт обида. — Мессир, вы пришли сегодня ко мне, только чтобы поведать об этом открытии? — спросила я, стараясь сохранять спокойствие. Мне удалось. Можно было подумать, что мой вопрос звучит немного праздно. Только его смысл был вовсе не тот, что я вложила. — Нет, не только поэтому… — молодой человек тяжело вздохнул. — Фьора вы мне не безразличны, даже более того… — Что? — прозвучал растерянно мой вопрос. — Фьора, можете не верить, но я люблю вас! — Филипп вдруг крепко обнял меня, припав с поцелуем к моей шее. — Я люблю вас… — Святая дева… — прошептала я, расслабившись в его объятиях. — Вы будете моей, чего бы это мне ни стоило!..- шептал мне Филипп хрипловатым от страсти голосом, заставив меня покраснеть. Я едва не упала на колени, но он успел меня подхватить. — Хозяйка, тебя донна Леонарда зовёт ужинать! — я резко отпрянула от Филиппа, услышав голос Хатун, пришедшей во дворик, и которая сейчас стояла в десяти шагах от нас и любопытно глядела. — А что это вы тут делаете? — поинтересовалась татарка. — Да так, Хатун, ничего особенного, — я поспешно поправила складки на помявшемся платье. — Мадемуазель Фьора случайно себе на подол наступила и едва не упала. Хорошо, что поймать успел. — С чувством благодарности я смотрела на Филиппа, который так ловко сумел меня прикрыть. — Хозяйка, донна Леонарда ждёт. — Хатун нервно теребила шейную косынку. — Что мне ей передать? Я вопросительно переводила взгляд с Хатун на Филиппа. — Вы идите, если вас зовут, Фьора. Мы не последний день видимся. Не беспокойтесь. С чувством сожаления я покинула дворик, следуя за Хатун. Каждый раз, когда моя подруга и камеристка не смотрела на меня, я украдкой оглядывалась назад, чтобы вновь ощутить на себе те пламенные взгляды, которые Филипп на меня бросал… Когда я и Хатун уже приближались к кухне, татарка остановилась. — Хатун, в чём дело? — спросила я девушку. — Хозяйка, я не такая наивная, чтобы поверить в то, что ты наступила на подол и едва не упала, но знатный сеньор вовремя успел тебя подхватить. — Что? Хатун, что ты видела? — я принялась трясти её за плечо. — Говори, не молчи! — О, я всё видела, хозяйка! — Хатун мечтательно улыбалась. — Ты и тот красивый сеньор так замечательно смотритесь вместе! — Хатун, а ещё громче об этом кричать нельзя? — испугавшись, я зажала ей рот рукой. — Не хочу, чтобы кто другой знал… — Только когда Хатун перестала отчаянно пытаться убрать мою руку, я отпустила её. — Пообещай никому не говорить, Хатун, пожалуйста! — умоляла я служанку. — Нет, клянусь тебе, никому и ни за что, даже под пыткой! — Хатун перекрестилась, а потом хотела плюнуть на пол, от чего я удержала её, заверяя меня в искренности и нерушимости её клятвы. Этот жест она подсмотрела у матросов с Арно, когда была ещё ребёнком. — Я верю тебе, Хатун, ведь ты никогда меня не подводила! — я крепко обняла Хатун, выражая ей свою благодарность. — Помни, никто не должен узнать о том, что сегодня случилось между мной и графом де Селонже…