Мы нашли любовь в безнадёжном месте

На следующее утро Нико терзался вопросом, стоит ли ему на лекции Хирона сесть рядом с Уиллом. Это хорошая возможность поговорить с ним — но что, если они поругаются? Нико до сих пор не понимал, почему Уилла так вывела из себя его ошибка по поводу Бьянки, но поссориться на глазах у всех и не иметь даже возможности отсесть ему не улыбалось. Вот, подумал он с раздражением, я всё-таки отвлекаюсь. Казалось бы, из-за чего? Из-за какого-то типа, который… который что? Если ему не нравилась Бьянка, получается, он просто… общался с ними? Но почему? Нравилось ему, что ли? Ну да, конечно. В общем, с неизвестностью нужно было покончить как можно быстрее, чтобы на тренировке сосредоточиться на сражении. Нико твёрдо решил подсесть к Уиллу. Но Уилла среди остальных не было. Как, кстати, и Хирона. А ещё Рэйчел. Хедж, которого несколько дней не было видно, объявил, что началась съёмка личных роликов; каждый должен был произнести по две речи — первую, краткую, для зрителей, а вторую (или несколько разных) — для своих близких. Нико крепко стиснул спинку скамейки, у которой стоял. Если дети Аполлона шли первыми, значит, очередь была такой же, как и при выборе «героев», и следующими были дети Зевса и Посейдона, а за ними — Аида. Нико был не готов. Он ненавидел себя за скомканное прощание с Хейзел, и этот ролик был настоящим подарком, но он не был готов. Он не был бы готов, даже предупреди его Хедж за неделю. Заткнись. Скажешь всё, когда вернёшься. А сейчас… нет. Он не представлял, что сказать младшей сестрёнке, которую когда-то считал чужой и которой ему сейчас так не хватало. Это должно было быть что-то доброе, не глупое, не нравоучительное, тёплое… чтобы она поняла, как он её любит, но и чтобы не рыдала после этого ночи напролёт. Бьянка наверняка уже нашла нужные слова. Для Бьянки тоже нужно сделать ролик. Она выживет и посмотрит его. Пока все добрели до Большого дома, где проводились съёмки, Уилл уже закончил. Нико как раз увидел его спускающимся с крыльца; все бросились к нему с вопросами, но вид у него был такой пришибленный, что Нико, не выдержав, протолкался к нему сквозь толпу и оттащил в сторону. — Эй, — спросил он, — ты как? — Нормально. — Уилл попытался улыбнуться; вышло жутковато. — Нормально. Я хотел тебе сказать… ты меня извини за вчерашнее. Нико нахмурился. Поговорить о вчерашнем хотелось — даже было нужно. Но ему, а не Уиллу. Уиллу было плохо. Нико крепче сжал его ладонь и усадил на бревно, свирепым взглядом дав понять остальным, что приближаться не стоит. — Тяжело было говорить с ними, зная, что можешь больше их не увидеть? — мягко спросил он. Уилл кивнул. — Извини, — снова пробормотал он. — Я не думал, что меня так накроет. Серьёзно, я в порядке. Просто посижу на солнышке. — На солнышке, — фыркнул Нико. — Подзарядка для детей Аполлона? — Нет, — смутился Уилл. — Я вообще люблю солнце. У нас дома его гораздо меньше. Ах да, припомнил Нико, Уилл ведь откуда-то с севера. Они ещё удивлялись с Хейзел, жуя пиццу… кажется, это было вечность назад. — Так вот, — уже настойчивее сказал Уилл, — насчёт вчерашнего. Извини. Я просто совершенно не ожидал. Бьянка рассказала мне насчёт Охотниц, так что я и сам знаю, что у меня никаких шансов. Но я и не… мне бы и так в голову не пришло. То есть… она замечательная, но я… э… — Уилл опустил голову. — Мне нравится кое-кто другой. — Не понял, — сказал Нико, услышавший лишь половину из сказанного. — Что она тебе рассказала насчёт Охотниц? — Ну, что она собиралась стать одной из них. — Что? У Нико не умещалось в голове. Бьянка хотела стать Охотницей Артемиды? В Охотницы брали семнадцатилетних девушек, никогда ни с кем не встречавшихся и готовых отказаться от отношений ради служения Артемиде. Они навечно оставались семнадцатилетними и погибнуть могли только в бою, которых в последнее столетие не было, так что «вакансий» почти не было и стать одной из них было невероятно сложно. Готовиться к вступлению в их ряды нужно было ещё с детства. Но Бьянка никогда не говорила ему об этом! Всё сходилось, все мелочи, даже её незаинтересованность в парнях, которую Нико относил на счёт её самопожертвования ради его воспитания… и всё же она не могла бы ему не сказать! И она не пыталась проходить церемонию. Уж это он точно бы заметил. Когда ей было семнадцать, как раз… Как раз скончалась мадам Левеск, и Бьянке пришлось оформлять эмансипацию и брать Нико и Хейзел под опеку. Неужели она отказалась от мечты ради них? Нико забыл, как дышать. Уилл о чём-то обеспокоенно его спрашивал, наверное, догадавшись, что эти сведения доверили ему по секрету, но Нико его не слышал. Бьянка хотела оставить его? Уйти навсегда? Охотницам не позволялось продолжать общаться с семьёй, особенно с её представителями мужского пола. Нико вдруг вспомнил слова Хейзел: «Иногда мне кажется, что она нас ненавидит…» Уилл встряхнул его за плечи. — Земля вызывает Нико! — воскликнул он. — Чёрт, ты не знал? Я думал, ты мне об этом и хотел вчера сказать! — Она никогда мне не говорила, — прошептал Нико. — Но сказала тебе! — Да, — смущённо сказал Уилл. — Я сказал, что она стреляет, как настоящая Охотница. Ну, она и… — Она передумала из-за нас с Хейзел? Уилл нахмурился. — Она сама должна тебе рассказать. Спроси её. — Да уж. — Нико прикрыл глаза. — Наверное, сегодняшний день — последний, когда имеет смысл что-то от кого-то скрывать. Уилл опустил взгляд, и Нико вспомнил, что и между ними осталась какая-то недосказанность. Кажется, Уилл начал что-то говорить, а Нико его перебил… Но какие у него могут быть тайны от Нико? Они едва знакомы, пусть и подружились… вроде как. — Поговорим, когда освободишься, ладно? — предложил Уилл, и Нико кивнул. — Или ты хочешь сначала поговорить с Бьянкой? — Не знаю, — сказал Нико, обернувшись к Большому дому. Джейсон и Талия давно уже освободились и вернулись к тренировкам, а теперь вышел и Перси, а его сестра зашла. — Как получится. Ладно, я пойду. Я следующий. Попробую сосредоточиться. Не расклейся тут. Уилл кивнул и ободряюще ему улыбнулся. Чуть улыбнувшись в ответ, Нико направился к дому. — Так, — устало сказал сатир, направляя камеру на Нико, — сначала записываем обращение для зрителей. А то потом расчувствуешься. Знаю я вас. — А если я не хочу ничего говорить зрителям? — Нико поёрзал на неудобном высоком стуле без спинки. — Скажи какую-нибудь чушь. — Чушь, — обречённо вздохнул Нико. — У тебя две минуты. Как будешь готов, скажи. Сатир уселся на раскладной стульчик, вынул какой-то кулёк и принялся с наслаждением чем-то похрустывать. Нико поджал губы, пытаясь вспомнить обращения героев пятилетней давности. О чём они говорили? Он ещё мог припомнить их лица и шевелящиеся губы, но слова… А есть ли смысл задумываться, если и его слова через пять лет никто не вспомнит? Да и через год наверняка тоже. — Я готов, — сказал Нико. Явно приготовившийся к приятной трапезе сатир с недовольным видом свернул кулёк и поднялся. Недолго провозившись с камерой, он кивнул: — Сначала представься. В смысле, назови бога, который тебя избрал. Всё, пошёл. Нико сделал глубокий вдох. — Привет, — неуверенно сказал он. Нужно ли было здороваться? Но казалось странным начать без приветствия. — Меня зовут Нико, и я — избранный Аида. Вернее, не избранный. Я вызвался добровольцем. И знаете что? Я не могу сказать, что жалею, но… не советую кому-то ещё это делать. Почему бы вам этого ни захотелось, лучше… дайте богу сделать выбор и свалите на него всю ответственность. Потому что я не хочу умирать, но, если я хочу спасти свою сестру, мне, скорее всего, придётся. Или я, или она. Или… или мы оба. Я не боюсь смерти, но… я думаю сейчас о второй своей сестре. И вы подумайте о своих близких. Не заставляйте их терять вас. Это… подло. Прости меня, Хейзел. И ты, Бьянка, тоже прости меня. Я поступил эгоистично. И не советую никому поступать так же. Поняв, что речь окончена, сатир чем-то щёлкнул. — Банальщина, — прокомментировал он. — Нравоучения, «я не хочу умирать», скатывание в общение с близкими и просьбы о прощении. Полный набор. Неужели не придумал ничего получше? — Ты сам разрешил нести чушь, — проворчал Нико. Сатир покачал головой. — Перед личным обращением подумай получше, — сказал он. «Ты просто доесть хочешь», — сварливо подумал Нико, но промолчал. Перед обращением к сёстрам и правда нужно было сосредоточиться. Ведь это видео они наверняка посмотрят не один раз и, возможно, запомнят наизусть. — Хейзел… Нико всё-таки запнулся. Он вроде бы всё продумал в голове, но в горле образовался какой-то ком; он живо представил, как сестра смотрит это видео, и вздохнул. — Хейзел, — повторил он. — Мы расстались очень скомканно. Я даже не успел тебя обнять. И сказать многое. Обнять я тебя уже не смогу, но сказать должен. Ты была неправа, когда сказала, что я люблю только Бьянку. Это не так. Я очень сильно люблю тебя. И мне тебя не хватает, правда. Я, конечно, не хотел бы, чтобы ты была здесь, ни в коем случае, но я уверен, что из тебя вышла бы потрясающая дочь Аида. Я знаю, что ты не обидишься. Потому что ты знаешь меня. Серьёзно — ты была бы лучшим героем, чем я. У меня не проявилось ни одной способности, ни одной… Бьянка потрясающе стреляет. Сказав это, Нико тут же вспомнил об Охотницах Артемиды, и во рту стало горько. Он подавил эту горечь. Сейчас он думает не о Бьянке, а о Хейзел. — Ты, наверное, обрела бы даже не одну способность, — сказал он. — Думаю, ты бы умела притягивать драгоценности. А ещё делать тоннели — это наверняка. Это бы, кстати, здорово нам пригодилось. Мы копали траншею, чтобы подвести воду из ручья поближе к месту атаки, чтобы Перси мог использовать силу воды… он сын Посейдона… так вот, мы жутко устали. И, Хейзел… мне сказали, что в обращении ко всем я наговорил банальностей, и я знаю, что говорю их и сейчас, что банально говорить, как я люблю тебя и как скучаю, и просить прощения, но… прости меня. Я не должен был вызываться добровольцем. Я думал только о себе. Надеюсь, сейчас Бьянка рядом с тобой. Потому что ты не должна оставаться одна. Я не должен был оставлять тебя одну. И я сделаю всё, чтобы вернуть тебе хотя бы сестру. — Бьянка… я только что узнал, что ты хотела стать Охотницей Артемиды. Сейчас я выйду отсюда и пойду искать тебя, и нам предстоит нелёгкий разговор… я не знаю, чем он закончится, но на случай, если мы поссоримся, и я не успею сказать тебе этого лично, просто знай, что я рад, что ты жива и можешь посмотреть эту запись. Я надеюсь на это. И ещё я надеюсь, что мы всё-таки не поссоримся. Потому что… это не укладывается у меня в голове, но… ладно, не буду говорить одно и то же дважды. И прости меня. Я люблю тебя. Надеюсь, у вас с Хейзел всё будет хорошо.