Мы нашли любовь в безнадёжном месте

Остальные уже вовсю сражались с катоблепасами, а Нико стоял в стороне вместе с Уиллом. — Ты ведь не можешь переместиться по теням за пределы Лагеря, правильно я понимаю? — спросил Уилл. Нико нахмурился. — Не могу. Я не пробовал, но, когда перемещался, ощутил, что границы есть. Наверное, это последствия сдерживающего чудовищ заклинания. Знаешь, мне кажется, сейчас не лучшее время, чтобы об этом поговорить. Сражавшиеся наверняка заметили, что он отлынивает от битвы, вместо этого мило болтая с симпатичным целителем, который даже меча с собой не захватил. — А что насчёт перемещений вверх и вниз? — быстро спросил Уилл. Нико снова нахмурился. — Внизу Подземный мир, — ответил он. — Туда попасть несложно, достаточно повернуться к катоблепасу спиной. — Катобле… что? Нет, неважно. Так… ты можешь переместиться вверх? Нико против воли поднял взгляд к небу. — Вверху ничего нет, — ответил он, ничего не понимая. — Олимп. Нико моргнул. — Он… ты хочешь… зачем… — Мы переместимся на Олимп, — сказал Уилл, — и скажем богам, что с нас хватит. В смысле, с людей. Не с нас конкретно. Так ты можешь?.. — Наверное, могу… — медленно произнёс Нико. — Но мы же решили, что жертва того стоит. Что мы не будем вмешиваться. — Слушай, двадцать три человека погибает каждый год! Мы можем потребовать уменьшения жертв! Зачем им столько? Нико покачал головой. — Глупая затея. Явлюсь я к богам… и что? Стану чего-то требовать? Они же меня испепелят просто. — Во-первых, не ты, а мы, — твёрдо сказал Уилл. — Во-вторых… люди — это одна из сторон в договоре. Мы представители человечества, они сами нас избрали. Нам с ними и говорить. Они обязаны будут нас выслушать. — Тебе не обязательно… — Обязательно. Эти твои перемещения опасны. — Ага, и перемещаться с кем-то вообще-то сложнее. — Я смогу тебя исцелить, если что-то случится. И не дам теням тебя утащить. — Откуда ты… — Нико безуспешно попытался высвободить руку, отступая назад. Откуда Уилл мог знать, что тени пытались завладеть им, и спасло его только безудержное стремление поскорее оказаться рядом с Бьянкой? Уилл пожал плечами. — Почувствовал. Я же целитель. Тени вроде как… не вполне остались в тени. Извини за каламбур. Часть осталась в тебе. Крохотная часть, но с каждым новым перемещением она будет увеличиваться. И я смогу их изгнать. — Но сегодня ты уже исцелил Фрэнка. — С этим я справлюсь. — Слушай, я не хочу, чтобы ты впал в кому! — Нико! Посмотри, наши гибнут прямо сейчас. У нас мало времени. Ты можешь переместить нас на Олимп или нет? Нико вздохнул. — Хорошо. Идём в тень. На этот раз перемещение было не мгновенным скачком на несколько метров; попасть на Олимп было куда сложнее. Ощущение было такое, словно они ползли по сужающемуся проходу, к тому же, сам воздух словно надавливал на горло, мешая дышать. Был ли это воздух, собственно? Нико не знал. А ещё в этот раз он как будто слышал голоса. Сколько света, шептали тени. Какой светлый мальчик… Отпусти его руку, Нико. Тебе сразу станет легче. Мы пропустим тебя. Мы заберём только его… Отпусти, отпусти. Мы даже поделимся силой с тобой. Мы дадим тебе много, много силы, Нико. Отпусти его. Уговаривающий шёпот сменился угрожающим шипением, и Нико сжал руку Уилла так крепко, что даже ему самому стало больно. Интересно, что сейчас чувствовал Уилл? Можно ли было вообще брать его с собой в тень, что бы он ни говорил? Переживёт ли он это? А если переживёт, не возненавидит ли Нико? Нико сказал себе, что это значения не имеет. Он чувствовал, что Уилл жив, и сейчас было важно попасть на Олимп и… И, наверное, предоставить всё Уиллу. Нико понятия не имел, что делать. И вдруг тьма рассеялась, и они оказались в тени огромной уходящей далеко ввысь мраморной колонны. — Как интересно, — донеслось сзади. — Полубоги. Давненько вас не было здесь видно. Лет… дайте подумать… три тысячи? Нико и Уилл резко обернулись к говорившему. Крепко сложенный мужчина среднего роста в странной широкополой шляпе, ухмыляясь, прислонился к ещё одной колонне. Он выглядел бы совершенно обычным человеком, если бы не крылатые сандалии на ногах и необычный жезл в руке. Жезл этот сильно напоминал кадуцеи, с которыми обычно изображали Гермеса, вот только обвивавшие его змеи были очень… живыми. Как и их хозяин, змеи уставились на новоприбывших. — Гермес, — сказал Уилл. — Очень кстати. — Ещё бы не кстати, — хмыкнул Гермес. — Дайте угадаю: нужно созывать собрание богов. — И поскорее, — добавил Уилл, наверное, сам не замечая, как крепко сжал руку Нико. — Время не ждёт. Гермес рассмеялся, подмигнул им и исчез. Нико открыл было рот, чтобы спросить у Уилла, уверен ли он, что нахальство — лучший способ общения с богами, но не успел выдавить и слога: в огромной зале начали появляться боги. — Идём, — шепнул Уилл, вытягивая его из тени колонны в центр залы. — Поболтаем. Боги смотрели на них с ленивым интересом. — Оо! — воскликнул какой-то паренёк. — Да это же мой сынишка! Нико изумлённо распахнул глаза. Аидом этот светловолосый юнец в красном и золотом явно не был, значит… Аполлон? Да он выглядел младше Уилла! А статуи в храмах всегда изображали богов взрослыми и серьёзными. Уилл сдержанно помахал «отцу» рукой, и Нико, не сдержавшись, оглянулся в поисках своего. Аид явился последним; что ж, он как раз прекрасно вписывался в образ властителя подземного мира. И не только потому, что весь был в чёрном; пожалуй, дело было в его пугающем, пробирающем до костей взгляде. Только заглянув в его глаза, Нико очень ясно осознал, на что они с Уиллом замахнулись. Кто станет их слушать? Вокруг всемогущие боги, которым многие тысячи лет! С какой стати им пожелать сокращать число жертв? А что, если они с Уиллом вообще ошиблись, и это и вправду никакое не жертвоприношение, а чудовища заперты в Тартаре божественным заклинанием? Что тогда боги сделают с ними? Тут Нико мысленно осёкся. А и правда, что им сделают? Они и так одной ногой в могиле. Пусть даже их и ждут в загробной жизни Поля Наказаний… они должны попытаться спасти соратников. Он выпятил подбородок и заговорил первым: — Мы здесь, чтобы пересмотреть договор. Взгляды всех богов устремились к восседавшему на огромном троне рослому мужчине, небрежно поигрывающему… молнией? — Слушаю, — сухо сказал Зевс. Молния в его руке опасно сверкнула. Значит, договор и правда существует! — Мы требуем, — сглотнул Уилл, — уменьшения количества жертв. Против слова «жертвы» тоже возражать никто не стал. Вперёд выступила женщина — богиня — с повязкой на глазах. Как и на всех изображениях Фемиды, в одной руке у неё был меч, а в другой — весы; впрочем, это ей никак не мешало, потому что у неё было шесть рук, как у какой-нибудь индуистской богини; в третьей она держала какой-то рог, в четвёртой и пятой — ручку и блокнот. Шестая рука была свободна и, видимо, нужна была для того, чтобы в случае нужды почесать нос. — В таком случае, — ещё суше Зевса сказала она, — напоминаем, что уменьшение количества жертв ведёт к уменьшению количества богов-покровителей. Меньше жертв — меньше небесной помощи. Нико и Уилл переглянулись. Значит, каждый лишний выживший в Битве лишит человечество какого-то божественного подарка. Могут ли они требовать подобного? — Вас тут… сотни две, — кашлянул Уилл. — Минимум. Нам столько не нужно. — Вы не читали договор, — скучающим тоном ответила Фемида. — К сожалению, это не запрещается. В таком случае сообщу вам, что только тринадцати главным богам требуется жертва каждый год. Ещё восемнадцать богов получают в своё распоряжение шесть жертв. И ещё четыре жертвы достаются всем остальным. Хотите изучить список? — Нет, — резко сказал Нико. — Не хотим. Нам не нужна вся та помощь, что мы от вас получаем. Мы оставим только трёх богов. Остальные могут перебиться без наших жертв. Он ощутил на себе изумлённый взгляд Уилла, но не стал к нему поворачиваться, решительно поджав губы и глядя Зевсу в равнодушные глаза. — Трёх? — прошептал Уилл. — Нико! Остальные боги же погибнут без жертв! Нико не ответил, продолжая смотреть на Зевса. — Требование законное, — сухо сказала Фемида. — В рамках договора. — Назови имена, — велел Зевс. Нико сделал глубокий вдох. Итак, нужно выбрать троих богов, чьим рукам он вверит судьбу человечества. Как там говорил ведущий передачи месяц (а как будто годы) назад? Три главные беды человечества — стихии, болезни и нищета?.. — Зевс, — сказал Нико. — Для борьбы со стихиями. Зевс откинулся на спинку трона; неужели он от волнения подался вперёд?.. — Разумеется, — сказал он. — Ещё двое? И тут, словно Зевс перестал сдерживать их, боги ринулись к Нико в голову. В ней затеснились образы того, что они могли ему дать; образов этих было слишком много, они словно толкались локтями, и, видимо, самые сильные боги оттеснили слабых. Нико попытался отогнать их прочь, но даже не мог напомнить себе, что находится в тронном зале; в мыслях он стоял на лугу, и перед ним стояла Геката; сейчас он точно знал, кто есть кто, и ему не было нужды пытаться определить бога по его атрибутам. — Нико, — прошептала Геката, — я богиня магии. Не только магии — я могу дать тебе многое. Удачу в бою, богатую добычу, мудрость… Но я могу сделать тебя величайшим волшебником из всех. Ты обретёшь всемогущество и бессмертие. Нико сделал шаг назад: шёпот Гекаты был точь-в-точь зов теней, хотевших отнять у него Уилла. — Уходи, — сказал он. — Я тут не ради себя. Что ты можешь дать всем людям? Она не успела ответить; его приказа уйти, видимо, оказалось достаточно, чтобы прогнать её. Но на самом деле — что бы она дала человечеству? Всеобщее всемогущество и бессмертие? Нико передёрнуло, а перед ним уже стояла Деметра. — Я слышала твои слова, — ласково произнесла она. — И я могу принести дар всему человечеству. Я сделаю поля урожайными и плодородными, я заставлю цветы цвести круглый год, а деревья — плодоносить и дарить тень уставшим… — Нет, — отрезал Нико. — Для борьбы со стихиями уже есть Зевс. Остальное мы сделаем сами. Уходи. Уходи, уходи, уходи, твердил он мелькавшим перед ним богам; Деймос пытался запугать его, Тюхе обещала бесконечную удачу и непреходящее счастье — по сути, все представшие перед ним либо угрожали, либо обещали золотые горы. Ему было уже всё равно, он лишь хотел вернуться назад и спросить совета Уилла. Уходи, уходи, уходи, говорил он, и они уходили и сменялись новыми. И вдруг он замолчал, осекшись и подавившись уже на «у». Перед ним стояла прекраснейшая из женщин, когда-либо живших или созданных чьим-нибудь воображением.