До кончиков пальцев

Бежать. Это слово набатом билось в моей голове, пока я судорожно продиралась сквозь лес. Я не могла избавиться от ощущения чужого дыхания, щекочущего спину, подгоняющего всё сильнее и сильнее. На знакомую тропу я вышла в рекордно короткие сроки, тихо шепча под нос порядком подзабытые ещё в том мире молитвы. Предположения, страхи и события канона перемешались в голове в непонятную кашу, возвращая отголоски головной боли. Не знаю, может, это были последствия от затяжной истерики, или чего-то ещё, но нормально соображать я смогла лишь на подходе к Хании, когда неожиданно трезво оценила шансы Принцессы выжить. При большой удаче, она, может, и выживет, но без помощи, причем срочной и профессиональной, явно долго не протянет. Это было ясно, как день. Вот в этом и состояла основная дилемма. Чисто теоретически, лекарь в Хании был, но… В общем, пришествие Соломона куда вероятнее, чем его полезность в данной ситуации. Я ни в коем случае не принижала способности моего «коллеги», скажем так, но с такими повреждениями он не справится точно. Да что там говорить, даже у меня шансов нет! Хотя я последние годы только и делала, что оттачивала свои умения на этом поприще. Без способностей к магии, лекарской магии, Серендин не светит ничего из произошедших событий в каноне. И к чему это приведёт, сказать я не могла. Персонаж она хоть и не центральный, но ветка Дракона сосредоточена на ней крепко и надёжно. А тот рискует стать Генералом Сина в будущем, что повышает его практическую ценность раза в два. Да и как-то это… не по-человечески что ли? — Кто такая? — мои мысли прервал солдат, стоящий на подступах к поселению со своим напарником. Отряд добрался сюда раньше меня, видимо. — Травница, — тихо буркнула я, пытаясь пройти мимо, и только потом прикусила язык. Но было уже поздно. Солдаты резко подобрались, бросая на меня оценивающие взгляды, и преградили дорогу, послав дворового мальчишку за своим Командиром. — На каком основании вы меня задерживаете? — спрашиваю, скрестив руки на груди, и смотрю на легендарную, пожалуй, фигуру в манге Сина. Драгул нол Хенриус и далее по списку, собственной персоной. Даже гордость берёт, я дожила до этого исторического момента! Ачивку мне! А то чую, от переживаний уже тихонько едет крыша. Парень немного помялся, хмуро осматривая мою непрезентабельную фигурку, и бросил на подчиненных скептический взгляд. Те же лишь пожали плечами, мол, выполняли ваш приказ, ничего не знаем. А меня постепенно брала злость. Этот… Дракон, ещё в самом начале показался сволочью в каноне, хоть и не за его будущие заслуги в Подземелье. Тот ещё фрукт, если честно, даже учитывая только характер. Патриотичный, преданный, слегка наивный, пожалуй, хотя по его уверенной фигуре и стальному взгляду, такого и не скажешь, не получив предварительно сапогом по морде, как Синдбад. Мысли о названом брате только подстегнули тихую ярость, и я, близкая к очередному её приступу, прошипела: — Я тороплюсь, так-то, господа военнослужащие, — от яда в моем голосе поморщился даже Драгул, однако, отвечать не спешил, уже внимательнее всматриваясь в моё лицо. Ну да, да, по земле я повалялась знатно. Но это же не повод так пренебрежительно ко мне относиться! — И куда, прошу прощения, Вы можете спешить, госпожа травница? — его ухмылка мне сразу не понравилась, а неподдельная издевка в голосе только раззадорила. Значит, так? — Я сомневаюсь, что это ваше дело, офицер. Драгул хмыкнул и подал знак следовать за ним. Возмущаться я благоразумно не стала. Увы, но непрошибаемости Сина мне порой очень не хватало. Хотя, может, оно и к лучшему. Мой любимый братик настолько насолил высшим чинам нашей округи, что проблем хватало с лихвой. И ведь не упрекнёшь справедливого идиота, всё делает по только ему понятной чести. Рядом с ним я чувствую себя этакой стервой, прожжённой и жестокой. Хотя это и близко не так. Как была наивной дурой, так и осталась. Ну, или, может, тяга к неприятностям передается воздушно-капельным путем. По-другому объяснить свое «везение» я никак не могла. Привели меня в местный дом целителя, быстренько представили Берну, на что тот лишь хмыкнул, сочувственно окинув меня взглядом: — Калены не поддались? — Активно сопротивлялись, я бы сказала, — хмыкнула на дружескую подначку, с удовольствием наблюдая вытянувшиеся лица моего сопровождения. О, да, Берн та ещё высокомерная сволочь, но чужие умения признает. Вот и меня формально записал в свои ученицы, натаскивая по местному «шарлатанству», то бишь настойках. Он, скорее, был травником, чем полноценным лекарем, и специализация сказывалась. Принцессу он сразу записал в безнадёжные случаи. — Я могу продлить агонию, но сама понимаешь, тут даже кто-то уровня Мины бы не справился, — я удивленно присвистнула. Наставница была этаким потолком образцового лекаря для меня, до её уровня мне было ещё учиться и учиться. А уж если и Берн уверен, что она бы не сдюжила… Мне реально стало страшно смотреть на то, что осталось от бренного тела бедняжки Серендин. — Мина? — хмуро перебил нас Драгул, справившись с удивлением и моментально ухватившись за важную в нашем разговоре деталь. — Мертва, — лаконично бросил Берн, ненавязчиво подталкивая меня в сторону купален. Тут он был прав на все сто, в таком виде точно к раненой идти не стоило. Занесу ещё какую-нибудь заразу. Хотя я весьма справедливо полагала, что Принцессе будет уже как-то всё равно. Странно, но я прочно уверилась, что девушка уже нежилец. И только подтвердила свои опасения, увидев ЧТО представляет из себя венценосная особа. На своем недолгом веку я повидала многое, но даже мне откровенно поплохело от вида её тела. Лицо было перемолото в кровавую кашу, заботливо перемотано какими-то бинтами, укрывая вид мессива, что сейчас представляли собой лицевые мышцы. Ткань уже давно пропиталась кровью, даже скатываясь редкими каплями по поверхности. Грудина, вплоть до самого пояса, представляла собой пару поперечных глубоких порезов от когтей, кое-как сшитых нитками и обработанных. Были видны так же и пара укусов, но это были ещё цветочки. Ноги были, вроде, сломаны в двух-трёх местах, хотя точно я так и не определила. Закрытые переломы никогда не были моим коньком, но торчащие в паре мест кости, вспарывающие кожу, весьма красноречиво говорили в какую задницу угодила Первая Принцесса Партевии. — Что её так? — ответ был мне известен. Но я была уверена, любой бы нормальный человек на моем месте задал бы этот вопрос. Да и право слово, нужно же было так подставиться! — Ирбас, — хмуро буркнул Драгул и, чуть помявшись, поинтересовался, — она не выживет… Верно? — Скорее всего. Усталость пуховой пеленой накрыла меня, а руки, меняющие бинты на лице Серендин, действовали механически. Однако сбивчивое дыхание меня весьма удивило. Она была в сознании? И вот тут меня конкретно накрыло, когда я в красках представила, ЧТО сейчас испытывает девушка. Да, просто рассуждать о жизни и смерти, совершенно незнакомых тебе людей и увериться, что спасать их больше геморройно, чем полезно. Такой подход был абсолютно рационален, но… Все логические выкладки моментально ломались перед настоящими, живыми людьми и их эмоциями. Пытаясь отвлечься, я продолжила совершенно ничего незначащий разговор: — Должна сказать, вы весьма удачливы. Напороться на такую животинку да в наших краях… — удивление было насквозь фальшивое, а небольшой камешек в чужой огород скорее напомнил о собственной «везучести». Но моим зрителям хватило и этого. Берн, видимо, в красках представил, что будет, если ещё кто-то напорется тут на похожих особей, а Драгул лишь в бессильной злости сжал кулаки. Ну бесись-бесись, тебе полезно. Отвлечешься хоть. Впервые я настолько беспокойно воспринимала свою работу. Руки тряслись, угрожающе накреняя многочисленные микстуры и мази, а в мыслях творился полный хаос, чередуясь с кристальной сосредоточенностью. Губы шептали наговоры, бывшие лишь данью традициям в этом мире. Мина никогда не уделяла этому время на наших уроках, узнала я о них только спустя много лет, абсолютно случайно, у странствующих торговцев. Скорее всего, они сохранились ещё со времён Альма-Торана, с тех эпох, когда некоторые люди могли самостоятельно манипулировать своим магой, без использования артефакта джинна. Чисто теоретически, им можно было воздействовать на некоторые участки тела, ускоряя регенерацию или, наоборот, заставляя отмирать больные клетки. В своих изысканиях на почве поиска лекарства от Пустынной дарты я пыталась окунуться в эту мистическую ерунду, но… Не судьба была, видимо. Из-за бесконечного количества бессонных ночей и бессмысленно потраченного времени в тот раз я едва сдержалась, в порыве ярости готовая избавиться от всех своих наработок, к чёрту. Никакой силы я в себе не чувствовала от слова совсем и просто плюнула на столь перспективную область исследований. Эх, заиметь бы себе карманного Маги, но это уже что-то из области фантастики. Все из действующих сейчас такие матерые зубры, что в их сторону лучше даже не смотреть, целее будешь. А Джудала, падшего нашего знакомца, из цепких лапок Аль-Сармен тем более не уведешь. — Кассида? Ты как? — Берн осторожно потряс меня за плечо, указывая глазами на плавно исчезающий за горизонтом диск солнца. Я проморгалась, уставившись на закат, и устало вздохнула. — Отвратительно, если честно. Угробить принцессу, надо же… Никогда не думала, что заимею на своё личное кладбище такую именитую особу. Я оценивающе посмотрела на бессознательное тело (после того как я сменила бинты, Серендин, слава Соломону, наконец, отрубилась) и почувствовала почти осязаемое отчаяние. Канон? О чем вы! Будем нагибать, будем хардкорить одним только своим присутствием! Вот тебе и эффект бабочки. Получите и распишитесь, чтоб его. Берн же гулко расхохотался, прислонившись к стене. В воздухе отчетливо витал запах приближающейся истерики.

***

Через хрустальный шар. Дракон. Сожаления ему были не свойственны. Вот ничуть. Даже в детстве он был уверен в своих решениях на все сто процентов, не жалея ни о чем. Разбитые в кровь колени о твёрдый камень полуразрушенного здания на окраине города, ворованные у соседа яблоки со спринтом по пересечённой местности от сторожевых собак. Младший, любимый, балованный матерью. Неудивительно, что тогда мальчику разрешалось слишком многое. Мать находила отдушину в младшем сыне от холодной отчужденности их дома. Уроженка далёких жарких земель, женщина из свободолюбивого древнего рода задыхалась в этой клетке, пытаясь не сойти с ума и отдавая всю себя заботе о детях. Старшие сыновья уже давно позабыли об отчем доме, и лишь Барбаросса после смерти отца иногда появлялся в их загородном поместье. А потом была служба. Она закалила его, выбила, вырвала из него ребенка, в тринадцать слепив из него почти идеального солдата. Барбаросса умел учить, преподавая редкие, но меткие уроки. А принцесса под боком лишь добавляла нервозности и желания не упасть в грязь лицом. Возможно, кто-то бы посчитал, что Драгул вырос слишком рано, но… Это было далеко не так. За маской холодности и высокомерия скрывался всё тот же подросток, желающий найти своё место в мире. Он слишком рано наловчился притворяться. Настолько хорошо, что привычная маска тупого патриотичного вояки практически приросла к нему, заменив собой ту искренность, иногда проявлявшуюся при встречах с матерью. Однако, его всё устраивало, не доставляя почти никакого дискомфорта. Тем сложнее было вновь столкнуться с собственной ошибкой. Не смог настоять, не переубедил, не спас… Вина напополам с горечью отравляла душу, впиваясь в сознание тысячами иголок. Неудивительно, что известие о вероятной смерти Принцессы он принял абсолютно спокойно. Внешне. Разум давно принял этот факт. Но не сердце. Оно отчаянно болело за истекающую кровью девушку, яростно билось, рискуя вырваться из грудной клетки и побуждая сделать хоть что-то. —…заимею на своё личное кладбище столь именитую особу. Слова раздражающей с самого начала девушки выбили последнюю опору из-под молодого солдата. Несомненно, эта дерзкая девчонка и не смогла бы сделать хоть что-то, но… Надежду из сердца не вытравишь. Пока не убьешь её, не сотрёшь начисто. Его надеждой была эта травница. И она не оправдалась. Жгучая злость мгновенно затопила сознание, лишая последних тормозов и остатков здравого смысла. Рот действовал быстрее разума. — Я и не сомневался, что вы будете абсолютно бесполезны. Сколько уже погибло под вашими руками?.. Девушка дёрнулась как от удара, подняв на него удивленный, на мгновение извиняющийся, взгляд. Но глухая мольба быстро сменилась холодной яростью, когда травница вскочила с места, сжав тонкие ладони в кулаки. На фоне этого абсолютно дико звучал смех старого лекаря, даже не взглянувшего в их сторону, неотрывно наблюдающего за умирающей девушкой. Бинты уже вновь насквозь пропитались кровью. — Да что ты можешь знать! Уже и рад тому, что умеешь только отбирать и ломать чужие жизни? — странным уважением в её словах больше и не пахло, а обращение стало до невозможности фамильярным.— Или настолько сильно привык онанировать на свою Принцессу, ммм? Драгул мгновенно поперхнулся словами, которые собирался бросить прямо в лицо этой неумехе и в тихом шоке замер в нелепой позе. В глазах травницы ясно читалось торжество, вспыхивающее яркими искрами где-то в глубине зрачков. Рука чисто на инстинктах потянулась к оружию. — Кассида, следи за языком! Раньше времени под трибунал захотела? — Берн, наконец, очнулся и поспешил разнять двух слишком распалившихся молодых людей. Такими темпами ссора вполне могла плавно перейти в кровопролитие. Ну, или не совсем плавно. Пальцы парня подрагивали от ярости и желания выхватить меч и… А вот что дальше, Драгул сказать затруднялся. Раньше его не провоцировали простые оскорбительные слова в свой адрес от гражданских резать их на мелкие кусочки. Слушать мольбы, стоны, упиваться муками… Зеленоволосый в ещё большем ступоре помотал головой и с ужасом посмотрел на свою руку, лежащую на эфесе меча. Это что ещё за наваждение было? Девчонка… Кассида, кажется? Тоже выглядела подавленно и пришибленно. Сжатые в кулачки руки, давно побелели от прилагаемой силы, вкладываемой в этот жест травницей, а закусанная в порыве ярости губа налилась кровью. — Трибунал? С чего это? Он просто офицер! — Офицер Драгул, — скупая улыбка тронула его губы, когда он в красках представил её реакцию на это уточнение. Но к его недоумению, девушка ничего не ответила, будто подтвердила какой-то факт в своей голове, и, молча, отвернулась. Старый лекарь грузно уселся на табурет, облокотившись о добротно сделанный деревянный стол, заваленный травами. В доме наступила могильная тишина.