Милая, я наблюдаю за тобой. Ты горишь так быстро, что это пугает меня. Пока солнце греет, она будет ждать.
Вы когда-нибудь слышали фразу «жить одним днем»? Или «живи ради мелочей, окружающих тебя». Вроде свежего воздуха, запаха скошенной травы в центре города, разлитый радугой бензин на асфальте, теплая ладонь любимого человека в твоей ладони, любимая песня в наушниках, которая связывает вас невидимыми, но слишком прочными нитями. Потому что мы идем, касаясь плечами, и оба немного дрожим от холода, и если это не самые прекрасные мелочи, ради которых стоит жить, то я не знаю, что еще можно придумать. Потому что я чувствую тепло моего парня через его спортивную куртку, чувствую его дыхание. И я бы хотела забрать его улыбку себе, хотела бы вечно любоваться ей, потому что, признаюсь честно, когда он улыбался мне — хотелось плакать. Наверное, от счастья. А когда он целовал меня в макушку или в щеку, я на время замирала. Мне казалось, что планета останавливается, что время замедляется, а мы, держась за руки, летим где-то под облаками, дышим очень глубоко и слушаем песню Slowdive со странным текстом, но мелодией, проникающей внутрь тебя, текущей по твоим венам. Вот я снова закрываю глаза, улыбаюсь сама себе, а Джастин удивляется: — Ты чего? — Просто люблю тебя. — Я думал, ты обижена. Чтобы ты знала, меня до сих пор съедает чувство вины. И я не знаю, когда это прекратится, потому что это ужасно. — Но я всё равно люблю тебя. — Приятно слышать, — сияет он, обнимая меня за плечи и прижимая к себе. Мы были у дома Джастина уже в одиннадцать вечера. Мы стояли у подъезда, обнявшись, и я представила себе, как он провожает меня до дома и не хочет отпускать. Но в этой истории было кое-что очень приятное и милое: мы оба шли к нему домой, и я могла обнимать его хоть всю ночь, потому что мне не надо никуда уходить. — У тебя же еще больничный? — Да. — Мне остаться с тобой завтра? — Тебе нужно в школу, — покачала я головой, обнимая его за талию и утыкаясь носом в шею. Я заметила, как он вздрогнул, а по его телу прошли мурашки. Я так глупо улыбнулась и понадеялась, что он не заметит этого. — Моя мама уходит еще до того, как я проснусь, но возвращается домой пообедать, поэтому если услышишь, что кто-то ковыряется ключом в скважине, не пугайся. Потом она исчезает до моего прихода и возвращается где-то в семь вечера. — Она будет против того, чтобы я осталась? — Конечно, нет, но заставит нас спать в разных комнатах. Тишину разрушал только скрип дверей и тихий шум проезжающих машин, доносящийся из открытых окон. В квартире Джастина пахло яблоками, теплом и невероятным уютом. Несмотря на то, что они недавно переехали, казалось, что они живут тут уже много лет. Джастин объяснил, что мама старалась сделать квартиру как можно уютней, чтобы им не было так грустно и одиноко. Мы передвигались в темноте, поэтому успели удариться о косяки дверей, споткнуться о кроссовки и сдержать смех внутри, потому что если бы мы открыли рты, он бы получился очень громким. Я не знаю, от чего мне так хотелось смеяться, и я не могла остановиться. В комнате Джастина мы, наконец, включили свет и пожалели об этом, потому что глаза привыкли к темноте. Я поморгала несколько раз, прежде чем разглядеть комнату. Он уже успел здесь все расставить и когда говорил, что у него много хлама, он не обманывал. Книжные полки ломились от огромного количества книг, сувениров из разных городов и стран, медалей и поясов, пачки с комиксами и фишками, которые он, по всей видимости, давно собирался выкинуть, но никак не мог. На стенах у него висели виниловые пластинки, пара плакатов неизвестных мне групп и фотография Ксавье Долана. Я улыбнулась. Каким же разносторонним был этот парень и как умело он все это скрывал. Я застыла у его письменного стола, рассматривая альбом с фотографиями, который он почему-то вытащил из выдвижного шкафчика, который оставался до сих пор открытым. — Прости за бардак, — услышала я голос Джастина приглушенно. Я оглянулась: он снял с себя майку, а сейчас забрасывал свои вещи под кровать, надеясь, что я не замечу. — Все нормально, — усмехнулась я, пока он вытирал майкой пыль с тумбочек. Я заметила огромный шрам почти на всю руку, который Джастин так отчаянно пытался скрыть рукавом спортивной куртки. Но сейчас, видимо, он об этом забыл. Я медленно подошла к нему, когда он складывал вещи в шкаф, и аккуратно дотронулась до его руки. Он вздрогнул. То ли от боли, то ли от неожиданности, но я заметила, как на его коже появляются мурашки. Джастин повернулся ко мне, прикрыв глаза. — Ты можешь рассказать, что произошло? Потому что я не помню, — совершенно честно сказала я. Джастин открыл глаза, но смотрел не на меня, а в окно сзади. В его взгляде — невероятная грусть и сожаление, будто это он виноват в произошедшем и будто я его за это виню. Он делает глубокий вдох, собирается с мыслями и, наконец, тихо произносит: — Тормоза отказали. Он говорил так, словно внутри у него был какой-то барьер, и все слова ему было сложно произносить. — Либо мы бы впечатались в кирпичную стену, либо в кусты. Я выбрал второй вариант. Мне пришлось скинуть тебя с байка, Кэсси. Это все были секунды. Я не знал, что ты так сильно ударишься. — Врач сказал, что это чудо, что я не осталась инвалидом. Джастин чуть ли не взвыл. — Прости, — улыбнулась я уголком губ. — Ты считаешь это смешным? — Нет. — Ты издеваешься надо мной, Фостер. Я пожала плечами и потянулась рукой к его боку, чтобы пощекотать его, но Джастин отпрянул и ударился спиной о платяной шкаф. Я цокнула, улыбаясь, а он смотрел на меня, не отрывая взгляда. Джастин закусил губу и очень странно взглянул на меня, от чего по коже пробежали мурашки, а внизу живота приятно заныло. Я почувствовала, как дрожат мои ноги, и что я могу упасть, но только в его объятия, потому что Джастин чувствует то же самое. И вот он тянется ко мне, обнимает за талию и целует в губы, медленно ведя меня к кровати. Я чувствую, как он поднимает меня и кладет на мягкие подушки. Я не могу ни о чем думать. Я одновременно дрожу от сильного желания и безумного страха, который мне нравится чувствовать. Он целует меня, бродя руками под моей майкой, но боясь сделать лишнее движение. Мой мозг отключается, инстинкт самосохранения тоже, поэтому я позволяю Джастину целовать меня в шею и ниже. Я издаю короткий стон совсем непроизвольно и тут же понимаю, что хочу этого. Хочу Джастина так сильно, что дыхание мое сбивается, и я только таю от его прикосновений и маленьких поцелуев. Он спускается ниже живота, и я понимаю, что сейчас должно произойти, но почему-то останавливаюсь. — Что-то не так? — спрашивает он, поднимая голову. Джастин все еще нависает надо мной и его горячее тяжелое дыхание разбивается волнами о мой живот. — Все так, — выдыхаю я и понимаю, что мне сложно говорить. — Ты не готова? — Готова. — Тогда что? — почти вскрикивает он от нетерпения. — Мне страшно. — Ладно, прости, — отрезает он и встает с кровати. Он тяжело дышит от возбуждения, а на теле я замечаю капельки пота. — Ты обижен? — Ты дурочка что ли? — улыбается он, закусывая губу. — Все нормально. Я понимаю. — Я только что обломала тебя. — Гордись этим, — усмехнулся он. — Еще никто не отказывал Джастину Биберу. — Кроме той девчонки в лагере… — Когда же ты уже забудешь об этом? — тихо захохотал он и вышел из комнаты, направляясь в душ. Я воспользовалась моментом, пока Джастин был в душе, нашла синее поло в его шкафу, которые мне так нравилось, и натянула на себя. Мне хотелось подразнить его, поэтому я осталась только в майке и трусах. Я представляла, что он почувствует, когда узнает, что я даже спала в его спортивной куртке на голое тело. Представляла, как он снова закусит свою губу или упрется языком в щеку, как делал, когда не знал, что ответить и чувствовал себя очень неловко. Мне нравилось играть с ним, потому что я представляла, как он раньше играл с другими девушками. Или с Триш. Почему-то я не ревновала. Мне просто нравилось признавать, что из-за любви Джастин будет на все согласен. Он не был Грейсоном, собственные желания для которого были превыше всего. Он был Джастином, Анонимом. И самое главное, наконец-то, моим. Я забралась в кровать, укрываясь мягким одеялом, и глубоко вздохнула знакомый запах яблочных конфет, пота и сигаретного дыма. А когда Джастин зашел в комнату, принося с собой ветер, я вздрогнула. Я только сейчас поняла, что нахожусь у него дома. Что он сейчас ляжет со мной рядом, прижмется всем телом и это будет нормально. Потому что я люблю его. И он любит меня. Мне нравилось все романтизировать. — Ты уже спать? — спросил он, садясь на кровать. — А ты не хочешь? Я почувствовала запах мятной зубной пасты и геля для душа, когда он приблизился ко мне. Его дыхание все еще было горячим, поэтому я постаралась скрыть довольную улыбку. — Ты в моей майке? — спросил он, залезая под одеяло. Я смотрела на него, пока он, нахмурившись, мял уголок поло. — Ты меня убиваешь, — он вздохнул, увидев всю мою одежду на стуле у письменного стола. — Ты специально? — Что ты делал в ванной, Бибер? — я улыбнулась. — Мылся. — Да? — Спи, Фостер, — шикнул он, закрывая глаза, но не смог сдержать улыбки, а потом и захохотал. — Спи, говорю. — Ты очень громко смеешься, — шепнула я, обнимая его. — Как же тут уснуть? — А ты очень возбуждаешь меня, — вздохнул он, обнимая меня в ответ. — Это намного больше отвлекает ото сна. Мы оба затихли, но я не могла скрыть радость от своей маленькой победы, поэтому улыбалась, как дурочка, лежа с закрытыми глазами. Джастин, видимо, заметил это. Я чувствовала его пристальный взгляд. — Ты чего? — спросила я. — Ничего, — так же тихо ответил он. Он гладил мое бедро большим пальцем руки, грел свои, как всегда, холодные ноги в моих, дышал тихо, будто боялся помешать мне и улыбался. Эта улыбка точно принадлежала мне. Моя любимая улыбка. — Еще зимой я даже не представлял, что смогу лежать с тобой в одной кровати. — Если бы мне кто-нибудь сказал об этом тогда, я бы посмеялась. Я никогда не думала о тебе в таком смысле. — Знаю, — кивнул он, прижимая меня к себе. — Ты ведь уезжаешь послезавтра, — напомнила я. — Да, — снова кивнул он. — Так что тебе придется вернуться домой. Я не хочу влезать в ваши отношения с отцом, но ты все равно должна извиниться перед ним. Он всего-то хотел защитить тебя, а я хотел ему въебать. — Не говори так. — Прости, я не сдержался. У меня так кулаки чесались, ты не представляешь. — Бибер! — шикнула я. Он вмиг стал серьезным, всмотрелся куда-то в темноту и начал очень тихо шептать: — Я иногда думаю о том, как мне повезло в жизни. Точнее, я знаю, что иногда я веду себя со всеми по-хамски, строю из себя не пойми кого, злюсь и говорю со стеной, которая мне никогда не ответит. Я знаю, что бываю вспыльчив, а иногда чувствую себя так, что хочется тошнить от самого себя и от своих мыслей. Но когда это все отходит на второй план, я вспоминаю тебя, свои достижения в боксе, настоящих друзей, эту новую квартиру, даже если она маленькая и находится далеко от центра. И я понимаю, что я, наверное, счастлив. Если это называется счастьем. — Джей, — позвала его я. — Какие у тебя отношения с мамой? Он хмыкнул. — Мы много ссоримся, но я считаю это нормальным, потому что, в любом случае, я подросток и у меня ужасный характер, как она говорит. Но я люблю свою маму. Например, я недавно сидел на нашей новой кухне, она вбежала домой с огромными пакетами и начала хвастаться новыми занавесками, которые купила. Понимаешь, она так восхищалась ими, будто это не занавески, а что-то совершенно необыкновенное. Они просто привели ее в восторг. Иногда она кажется мне таким ребенком, а я на ее фоне чувствую себя очень взрослым и важным. Она не любит мой вид спорта, но всегда спрашивает, как прошел матч. Она даже плакала, когда я сообщил, что еду на чемпионат штата. Я знаю, она гордится мной, просто не хочет этого показывать, чтобы я не зазнавался. — В этом вы похожи. Ты тоже всегда скрываешь свои настоящие чувства. Только почему? — Потому что они только мои, понимаешь? — он вдруг поцеловал меня в лоб. — Потому что есть я, есть мои шутки, какие-то умные мысли. Есть мои друзья, которые знают, когда мне плохо. Есть ты. А другим ничего это не нужно. — Я хочу знать, когда тебе плохо и когда тебе нужна помощь. И не хочу, чтобы ты что-то от меня скрывал. Он улыбнулся. — Обещаю, Кэсс, у нас теперь все будет хорошо. Я поступлю с тобой в один колледж… — Серьезно? — я перебила его. — Да, какой выберешь. — Ты шутишь. — Нет, — покачал он головой. — Кев сказал, что если я выиграю чемпионат, он обеспечит мне стипендию в любом колледже страны. — А как же бокс? — Я буду ездить на соревнования, заниматься в местной школе. — Ты поедешь со мной в один колледж, — вздохнула я, а счастье наполняло меня с ног до головы. — Черт возьми. — А как твои отношения с мамой? Я задумалась. Мы с мамой давно не говорили по душам, не обсуждали прошедший день. Она поддерживала меня, когда я рассталась с Грейсоном, но между нами всегда было некое расстояние, мешавшее нам стать ближе, чем мы есть. Моя мама никогда не была идеальной, но я тоже восхищалась ей. Она любит готовить, смотреть сериалы, кататься с Лиамом на велосипеде и любит моего отца. Она была обычной матерью, но что-то делало ее необыкновенной. Например, у нее забавный смех, она просто обожает моих друзей и нас с братом. Так я и сказала Джастину. Предельно честно. Слово в слово. — А отец? — Раньше у нас были хорошие отношения. Я поведала о завтраках, которые мы готовили, о Джордже Эзре в машине, о его поцелуях в лоб и смешных шутках. А потом я вспомнила его совершенно спокойное лицо и мою щеку, горящую после удара. И чуть не заплакала. — Ты должна позвонить ему, что бы между вами не было. Отчасти я чувствую себя виноватым в этом, поэтому хочу, чтобы вы помирились. Даже если он против нас, он все равно остается твоим отцом. Кэсс, я просто не хочу, чтобы вы рушили жизни друг друга. Где сейчас мой отец? И где сейчас я? — А ты не хочешь возобновить отношения с отцом? — Наверное, хочу, но понимаю, что ему это не нужно. Уехал бы он, если бы хотел со мной общаться? Сомневаюсь. Понимаешь, о чем я говорю? Позвони родителям. — А если они спят? Джастин покачал головой. — Они точно ждут твоего звонка. Джастин протянул мне телефон, и мы оба сели на кровати. Я подвинулась к краю, а он сел сзади прямо вплотную, обнимая меня за талию и кладя подбородок на мое плечо. Я дрожащими руками набрала номер отца, а из глаз почему-то полились слезы, словно я чего-то боялась. Но я не знала, чего. Может, он мог меня отвергнуть? Может, он бы рассердился на меня? Я не знаю. И это были самые длинные гудки в моей жизни. — Ало? — Пап. — Кэсседи? Где ты? Ты вообще понимаешь… — Пап, — снова произнесла я, пока Джастин вытирал мои слезы.— Я так люблю тебя. Все равно люблю, что бы ни случилось. Потому что ты мой папа и потому что ты хороший. Я знаю, что ты хочешь мне только добра, и я была так глупа, когда не осознавала этого. Я люблю тебя. А еще я люблю Джастина и не смогу уже представить без него своей жизни. Если бы ты пообщался с ним, то понял бы, какой он прекрасный. Я не хочу с тобой ссориться. И если ты любишь меня, ты примешь меня такой, какая я есть. Ты ведь любишь? — Больше всех на свете, — тихо ответил он. — Не правда, — улыбнулась я сквозь слезы. Джастин чмокнул меня в затылок. — А как же Лиам и мама? — Я люблю вас больше всех на свете. — И ты не злишься на меня? — А должен? Это ты прости за то, что я не понимал тебя. Я поступил неправильно. И еще… Кэсси, где ты? Мы очень волнуемся. — Я у Зои. — Тебя забрать? — Нет, все в порядке. Спокойной ночи. — Спокойной ночи, детка. — Когда мне становится очень плохо, я вспоминаю свое детство. Тогда все было исключительно хорошо, и мы думали, что будет еще лучше. Я никогда не плакал, когда падал, когда разбивал колени и кулаки. Смеялся, когда у меня из носа впервые потекла кровь, потому что вдруг почувствовал себя взрослым, и мне казалось, что я могу горы свернуть. Кто же знал, что когда ты взрослеешь, желание сворачивать горы совсем пропадает. Мне 18 лет. Я полон сил. Я строитель планов и исполнитель своих, может самых глупых, желаний. Я просыпаюсь утром с улыбкой, а затем смотрю на себя в зеркало и иногда думаю о том, что ненавижу себя так сильно, что хочу разбить свое отражение, избавиться от него навсегда. В детстве не было этой ненависти к себе. Было только понимание, что…я есть, и кто-то еще есть. И это было целым миром: осознание настоящего тебя. А сейчас я не знаю, кто я. Кто-то где-то зачем-то что-то делает. Я люблю тебя, люблю свою маму и своего лучшего друга. Люблю спорт, которым занимаюсь и свою жизнь я тоже люблю. Но, только смотря на себя в зеркало каждое утро, я почему-то ненавижу себя. За какие-то непонятные вещи. Я оцениваю себя будто со стороны. И ненавижу. Не знаю, что со мной. Переходный возраст, взросление…в любом случае, это все редкостное дерьмо. Я слышала его голос рядом. Его бархатный медленный, спокойный голос, относящий тебя куда-то далеко. Я слушала его и представляла залитую солнцем проселочную дорогу, по которой мы бегали, когда были детьми. Представляла свое ужасное желтое платьице, которое так любила; кислые яблоки; холодный ягодный морс; голос мамы, зовущий на обед. Представляла летний, жаркий воздух и дышала полной грудью, чтобы избавиться от этой духоты. Но мне нравилось. А потом я открывала глаза, находила себя в темной комнате Джастина, который сопел рядом и точно чувствовала себя счастливой, потому что… Он обнимает меня очень крепко, словно боится меня потерять где-то в кровати. Он спит, но не разжимает хватки, что приводит меня в настоящий восторг. Д ж, а с т и н, я люблю тебя. Я шепчу очень тихо и замечаю, как он улыбается сквозь сон. Я проснулась от шума скворчащей сковороды; от яркого солнца и чьего-то пения. Комната наполнена светом, и я чувствую, как лучи апрельского солнца касаются моей кожи, проникают в каждую клеточку моего тела, сплетаются между собой в маленькую паутину, заставляют меня жить и чувствовать. Я вдыхаю теплый запах солнца, и мне кажется, что я уже где-то далеко отсюда, что моя жизнь наполняется маленьким, почти незаметным счастьем. На улице шумят машины и где-то кто-то очень громко смеется до боли в животе. Шуршание штор от ветра; тихий голос за дверью; кто-то стучит по батарее; на кухне шумит вода, льющаяся из крана. Я всё слышу и всё чувствую. И солнце, прокрадывающиеся в комнату обнимает меня своими лучами. И я, еще раз вдыхая запах прекрасного утра, распахиваю глаза. Весна. Я откидываю одеяло, очнувшись от эйфории, и понимаю, что я до сих пор дома у Джастина, а сейчас, наверное, около двенадцати дня, значит пришла его мама. Меня охватывает паника, потому что я не знаю, что мне делать, и что она подумает обо мне. Я вскакиваю с кровати, натягиваю спортивные штаны Джастина, которые мне просто огромны, хватаю свою щетку и незаметно, скользя по паркету, забегаю в ванную комнату. Я смотрю на себя в зеркало, открываю кран с холодной водой, от которой у меня немеют пальцы, а потом слышу голос мамы Джастина и застываю на месте, потому что не знаю, что сказать. — Кэсси, я знаю, что ты здесь, — улыбается она. — Все нормально. Я открываю дверь, стоя с зубной щеткой во рту. Она оглядывает меня, замечая, что я в одежде ее сына, и мне хочется провалиться под землю. — Пообедаешь со мной? Я сделала витаминный салат. Она совершенно прекрасна. — Как же я тебя давно не видела! — взмахивает она руками, возвращаясь на кухню. Она делает радио чуть тише и кричит мне. — Так выросла, изменилась. А как дела у родителей? Джастин говорил, бизнес идет в гору, а Лиам такой смышлёный мальчик, не так ли? О, Кэсси, да ты не стесняйся меня. Джастин мне все рассказал. Мама Джастина меня вдохновляет. Она болтает без умолку, но не просто так, а обязательно по делу. Например, я узнала, что если человек смотрит на тебя больше восьми секунд, то он влюблен тебя, а если отводит взгляд вскоре после контакта, то даже не старайтесь, — вы ему безразличны. Она проверяла это на своем бывшем муже и на паре друзей. Ее исследования подтвердили этот факт. И что самое распространенное имя в мире — Мухаммед, но она бы точно не назвала бы так сына, и стала придумывать разные имена, которые ей нравятся, а потом вспомнила, что у нее уже есть сын. Она призналась, что это идея отца — назвать сына Джастином, а ей было все равно, потому что она отходила от наркоза. До имени ей совсем не было дело, потому что она представляла себе, как катается на дельфинах в тот момент. Мама Джастина была очень веселой. В детстве она всегда нас кормила вкусной выпечкой и клубничным лимонадом. Наверное, поэтому мы ее так любили. Казалось, ничего не могло испортить идиллию этого дня, если бы не смс Зои. Зо: я иду к Кеву Зо: чтобы сообщить о боях без правил Зо: я же сказала, что отомщу Хорошо, что мама Джастина уже ушла к этому моменту, иначе бы она пришла в шок от того, как я бегаю по дому в панике, совсем не понимая, что делать, потому что на смс и звонки Зои не отвечает. Секунды до того, как жизнь Джастина разрушится. — Ало? Ник? — Привет, как ты? — Ник, срочно иди за Зои к Кеву. — Что? — Останови Зои, — кричу я в трубку.-Она собирается рассказать про бои. — Блять, — шепчет он, а потом я слышу, как хлопает шкафчик, и Ник, извиняясь перед кем-то, бежит по коридору. Потом гудки. И все, что мне остается — ждать, грызть ногти от волнения, лежать лицом в подушку, вдыхать любимый запах. Хоть бы у тебя все получилось, Ник. Я: я люблю тебя Джастин: И я люблю тебя Джастин: У меня сейчас литература Джастин: Напишу позже В моих ноздрях по тампону, а в глазах стоят слезы. Я улыбаюсь, корчу рожу, а потом становлюсь безумно грустной. Камера трясется. Я слышу смех Ника и Джастина, идущих впереди. — Бибер, — закричала Зои. Джастин обернулся. — Скажи привет. — Пока, — отвернулся он, шепча Нику что-то на ухо. Зои выбегает вперед, снимая свои ботинки горчичного цвета, хохочет, как дурочка и обнимает Джастина за шею, направляя на себя камеру. Они оба хохочут. — Это Джастин! Он разбил лицо моей подруге. Именно поэтому он такой счастливый. Правда, Джастин? — Я люблю бить людей, — он выпучил глаза и надул губы. Челка лезла ему в глаза от сильного ветра. — Опишите Ваши ощущения, мисс Фостер, — она направила телефон на меня.-Как чувствуете себя? — Будто я мертва, — выдохнула я. При этом лицо у меня такое, будто меня сейчас стошнит. — Хорошее чувство, — согласилась Зои.-Хотели бы вы еще раз получить удар от Джастина Бибера? — Если это бесплатно, — пожала я плечами. — Если вы… — камера снова смотрит на землю, а потом Зои направляет ее на себя. — Что чувствует ко мне Кэсси? — вдруг спрашивает Джастин, смотря на мою подругу. Она хмурится. — Я не уверена, что огромную любовь. — Хотя бы что-то? — Переключись на другую. — На тебя? — он смеется, щипая ее за бока. — …Не делай так! — она толкает его, а потом видеозапись обрывается. Я все еще слышу их громкий смех, звенящий у меня в ушах. Как же давно это было. — Итак… Зои снимает свое лицо очень близко, а потом медленно отдаляет от себя камеру. Они сидят на кухне, залитой солнцем, пьют пиво, кидают друг в друга чипсы. Звучит песня Тейлор Свифт. Зои снимает каждого в этой комнате, но лица их засвечены из-за яркого света. Наконец, она переводит камеру на Ника и Джастина, танцующих вальс. — Давайте все выпьем за этот чудесный день! — кричит Бибер, осушая пластиковый стаканчик. Он не соображает, что делает. Сначала он целует Ника в щеку, затем Мелани, Фила, а Сьюзи достался поцелуй в губы под улюлюканье ребят и завывание поп-певицы. — Неожиданно, — шепчет Зои, подмигивая в камеру. Она снова переводит ее на парней, которые начали трясти задами, а потом в дверях появляюсь я с размазанной тушью, в спортивной куртке, с запутанными волосами и широко распахнутыми глазами. — Что происходит? — улыбаюсь я, облокачиваясь о косяк двери. Джастин щелкает зажигалкой, поворачивается ко мне и делает колечки дыма ртом, выпуская их мне прямо в лицо. Я закашлялась, оттолкнула его и оглядела ребят. — Они еще не успели проснуться, зато надрались в стельку, — доносится откуда-то голос Сьюзи. Зои переводит камеру на себя. Все почему-то начинают смеяться. — Они сходили в тот коттедж, — объясняет Мелани. — Взяли там еще и бухла, идиоты. — Почему идиоты? — подал голос Дэнни. — Как вы собираетесь домой ехать? Дэнни садится между Мелани и Зои. Он появляется в кадре, машет рукой и Зои, улыбаясь, переворачивает телефон. — Сколько они выпили? — спросила я. — Beaucoup de, — отвечает Джастин по-французски. — Да ладно тебе, Кэсси! Не будь такой стервой. Он подошел ко мне, пошатываясь, но я успела отойти в сторону. — Че ты такая недотрога? — возмутился он. — А с чего это я вообще должна позволять тебе трогать меня? — Ну, — глубоко вздохнул он. — Сегодня ночью ты разрешала. — Прекрати снимать, — шикнула Мелани, забирая телефон у Зои. — А что такое? — Прекрати, сказала. И все обрывается. Ник: Все нормально. Ник: Но сегодня у него бой Ник: Он не знает, что знаешь ты Ник: Мы с Дэнни заедем за тобой в восемь вечера Ник: Ладно? Я: хорошо. Зо: так у вас опять все нормально Зо: ты его простила Зо: почему ты не сказала Зо: я же только что чуть не сломала ему его блядскую жизнь Зо: Фостер, ало Я: потому что перед тем, как что-либо делать, можно и предупредить Зо: отлично, сделай из меня виноватую Я: будь осторожней Зо: заткнись Зо: мне пришлось прикрывать твою задницу Зо: твоя мама звонила мне утром Зо: додумалась же я сказать, что ты у меня Зо: ты у Джастина, ведь так Я: да Зо: у вас что-то было Я: начни уже ставить знак вопроса, когда задаешь вопрос Зо: пустая трата времени Зо: так было? Я: нет. Зо: он тебе не дал? Я: не пиши мне Зо: лю тебя Я: свали Зо: котик Я: иди нахер Зо: зайчик Зо: от Мелани тебе привет Зо: Джастин идет к нашему столу Зо: чмок Я: зачем? Я: что он вам говорит? Я: Зои? Я: ответь! Я: сука.21
15 апреля 2016 г. в 00:08
Мы топали по лужам, пинали пустые бутылки и шишки, попадавшиеся нам под ноги. Я плакала навзрыд, а он улыбался, рассказывая о том, что в детстве так любил шоколад, что съедал по пять плиток в день, а потом отравился им и сейчас на дух не переносит. Я замечала его шрамы на руках после аварии, а он упрямо прятал их рукавами спортивной куртки. Он вытирал мои слезы большими пальцами, а все, что я могла, — это крякнуть «прекрати», потому что мне было стыдно — или мне просто хотелось плакать — но он не унимался и все пытался меня успокоить, потому что признался, что его рвет на части, когда он видит меня в слезах.
— Допустим, ты проживаешь свой последний день, что ты кому скажешь и что сделаешь?
Мы сплели пальцы и качали руками. Я шла по бордюру, стараясь держать равновесие, но у меня плохо получалось, потому что а) голова у меня кружилась и б) Джастин меня все время толкал, но быстро подхватывал и начинал кружить, от чего в) у меня снова болела голова, и я ныла ему об этом. Он только пожимал плечами и снова доставал меня.
— Я бы лежала целый день в кровати и слушала The Smiths, потому что это того стоит.
— У меня дома есть их пластинки, — он подмигнул мне, сжимая мою ладонь. — Тебе не нужно тратить на них последний день жизни, потому что мы можем послушать их в любое другое время.
Я взяла его кепку и надела на себя козырьком назад. Она была мне немного большой, поэтому мне приходилось поддерживать ее рукой.
— Насчет музыки, Джастин. Какая твоя любимая группа?
— У меня нет любимой группы, — он пожал плечами. — Я люблю все.
— Даже Аврил Лавин? — улыбнулась я, а он взглянул на меня, приподняв бровь. — Серьезно?
В его взгляде странное удивление и немного обиды.
— Она клевая, — хмыкнул он, а я толкнула его в бок. — Она правда клевая. Я лет в 12 катался на скейте под ее музыку и сломал ногу. Просто представь, — он взмахнул рукой. — Я еду по прогретому солнцем асфальту, в наушниках у меня красиво поет Аврил что-то про любовь, я разгоняюсь и…падаю. Да, красиво было. А под Sonic Youth я впервые подрался и понял, что хочу заниматься боксом.
— Твоя жизнь как фильм с кучей саундтреков в ней, не так ли?
— Да, — кивнул он. — И только самых прекрасных.
Я, наконец, спрыгнула с бордюра и чтобы не упасть, схватилась за плечи Джастина. Мы стояли очень близко: я чувствовала его дыхание и его быстро колотящиеся сердце. Он достал из кармана наушники и протянул мне один. Я вставила его в ухо и внимательно наблюдала за тем, как Джастин листает свой плейлист, ища подходящий саундтрек для этой ночи. Потом он снова взял меня за руку, и мы поплелись по пустой улице, обнятой прохладным ветром и укрытой ночной темнотой. Я прикрыла глаза, закидывая голову назад.