Дружба — удивительное чувство, особенно когда она случается между совершенно разными людьми. Спокойный и приземленный Дэнни, быстро влившийся в компанию задир, не стал таким же, как Джастин и Ник. Наоборот, он сам начал приобщать их к искусству. Теперь в машине Ника не играл агрессивный рэп, а только классическая музыка. По выходным — Майкл Джексон и Пинк Флойд. Но Ник по-прежнему очень гнал, разбивая темноту и стену из дождя его рычащим мустангом, из которого доносился Вивальди. Дэнни шутил, что это странное сочетание приводит его в замешательство, а Ник говорил, что это странное сочетание приводит его в экстаз. Я же молчала, сидя на пассажирском сиденье, обнимала себя руками, просила ехать быстрее, потому что мы уже опаздывали и думала, что буду говорить Джастину, когда встречусь с ним. Я так хотела защитить его от всего, сказать, что он справится со всеми своими проблемами, что он не должен уничтожать себя и свое будущее. Ник говорил, что он обязательно должен послушать меня, а если нет, то хотя бы прислушаться, потому что мое мнение для него очень много значит. Говорил, что ему действительно нужна помощь, но принимать он ее не станет в силу своего упрямого характера, уничтожающего его.
— Просто он такой человек, — пожимал плечами Ник. — Он не живет ни по каким шаблонам, никто его таким не создавал. У него есть свои принципы, своя голова на плечах. Он умный парень, но иногда принимает довольно странные решения.
— Его просто нужно подтолкнуть к правильным, — вступил Дэнни.
— Все-то вы знаете, — вздохнула я.
Мы приехали в ту часть города, где я никогда не была. И, если честно, лучше бы не приезжали, потому что от страха я схватилась за руки Ника и Дэнни. Я сжала их ладони так, что они одновременно издали стоны боли, но продолжали держаться рядом, потому что район этот был довольно опасным. Ник даже запрятал свой мустанг в подворотне, чтобы его никто и не вздумал угнать. На этих темных улицах звучало странное эхо, смех и звон бьющихся стеклянных бутылок. Я дрожала от холода, шмыгала носом, а в голове крутилось только: «что я ему скажу?» Я почувствовала невероятную ответственность, потому что если не я, то кто сможет его спасти. А сам он никогда бы не взялся за себя, никогда бы не сказал себе: «хватит». Джастин никогда не признает, что он устал.
Нам не пришлось долго искать клуб, где проходили Fight Nights, потому что у его входа столпилась толпа пьяных мужиков и парней, делающих ставки. Мы встали в очередь, а пока она медленно двигалась, мне удалось улавливать отрывки речей каких-то подростков:
— Рокки Бибера в два раза уложит на лопатки, вот увидишь.
— Наоборот, чувак, все будет наоборот.
А мне хотелось крикнуть, что нихрена они не знают. Хотелось крикнуть, что они все полные идиоты, но Ник и Дэнни вовремя меня завели в клуб, где я пошатнулась от резкого запаха пота и сигарет. Все вокруг так громко кричали, что мне заложило уши. Если бы не парни, державшие меня под руки, я уже бы свалилась на пол, и меня в ту же секунду бы затоптали.
В тот же момент я чувствовала невероятную ненависть ко всем собравшимся, будто бы это они были виноваты в том, что Джастин решился пойти на такое. Двое участников Fight Nights уже быле на ринге, поэтому вокруг все истошно орали, словно готовы были распрощаться со своими связками. Мне хотелось каждому в этой комнате заткнуть рты, потому что я не могла собраться с мыслями. Мы протиснулись через толпу прямо к рингу, который больше выглядел как огромная клетка, из которой нет выхода. Пол в ней был почти весь в крови, а одного из участников, огромного лысого мужика, прямо сейчас вытаскивали оттуда полумертвого. Я не понимала, как в этих боях участвует Джастин, потому что он был в два раза меньше этих сорвиголов. И я уверена, что намного слабее. Я глубоко вдохнула затхлый воздух, сильнее сжала ладони Ника и Дэнни. Они оба обернулись ко мне и закрыли мне руками глаза, когда мимо нас пронесли того самого толстяка на носилках. Страх за Джастина намного больше усилился, и я просто не могла сдерживаться:
— Я не хочу, чтобы его потом также выносили.
— Я говорил с директором, — прикрикнул Ник. — Мы зайдем к Джастину прямо перед его боем.
— Как мы узнаем, когда он будет выступать?
— Нам помашут рукой, — пожал плечами Ник, смотря куда-то наверх. Я проследила его взгляд и заметила, что прямо под потолком были расположены вип-ложи, а оттуда на нас смотрели взрослые мужчины в костюмах и с самоуверенными ухмылками на лице.
Я заметила, как один из них, подходя к поручню, махнул нам рукой, а затем Ник положил руки на мои плечи и начал, буквально, выталкивать меня из толпы. Мне хотелось убить всех присутствующих здесь за их ужасное поведение, потому что они толкались, улюлюкали и харкали друг на друга, как свиньи. Не могу передать, сколько ненависти я чувствовала, представляя, как они смотрят на бой Джастина. Мне сразу захотелось взорвать это место, утащить отсюда Бибера подальше ото всех и спасти его от самого себя.
Мы вырвались в коридор, где было намного тише и просторней, что позволило мне дышать. Уши у меня были до сих пор заложены, а ноги ужасно болели, потому что мне оттоптали их эти неотесанные придурки. Дэнни и Ник шли сзади о чем-то оживленно, но тихо болтая. Я даже не хотела вслушиваться в их разговор, потому что думала только о Джастине, о его улыбке, о его прикосновениях и…мне захотелось плакать. Сама не знаю, что на меня нашло, но если бы не ребята, идущие сзади, я бы тут же закатила истерику. Мы встретились на развилке двух коридоров с тем мужчиной, который позвал нас.
— У вас есть пять минут, — произнес он громким басом, от чего я удивленно раскрыла глаза.
— Иди, Кэсси, — подтолкнул меня Дэнни.
Мне понадобилось около пяти секунд, чтобы собрался воедино, и еще пять, чтобы взяться за ручку двери и открыть ее. Почему-то мне казалось это очень сложным. Мне было сложно дышать. И держать себя в руках.
Это было огромное темное помещение, похожее больше на гримерку для целой команды актеров. На стенах висели зеркала, а под потолком горел единственный источник света — лампочка без плафона, просто висящая на одном проводе. Джастин сидел на стуле посередине комнаты, забинтовывая руки. На его шее висела пара перчаток, а он, закусив губу, хмурился и топал ногой в такт музыки, которую начал мычать. Сначала он не замечал меня, а я, казалось, могла простоять у двери всю вечность, наблюдая за тем, как он сосредоточено заматывает свои руки. Он выпрямил спину, когда закончил, поднял взгляд и, увидев меня, приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но я начала первой:
— Даже не смей спрашивать, что я здесь делаю, и не смей меня выгонять, потому я не уйду, а если уйду, то только с охраной. И единственное, что я хочу тебе сказать — не делай этого. Не выходи туда. Если не ради себя, то хотя бы ради меня. Я видела, что там за парни. На них посмотришь, даже дышать от страха перестаешь. Ты завтра едешь в Вашингтон, сколько тебя еще ждет впереди, а ты делаешь какие-то глупости. Пожалуйста, остановись.
Я произнесла последние слова чуть тише, потому что…то ли я боялась, что он не поймет меня или посмеется надо мной, то ли мне просто не хватало смелости сказать самой себе «пожалуйста, остановись».
Пожалуйста, Кэсси, перестань разрушать себя. Когда-то я не смогла сказать себе этих слов, а Джастин сказал. Теперь же моя очередь.
Он очень долго смотрит на меня, прямо в глаза, словно пытается вытянуть из меня еще что-то. И я, наконец, сдаюсь, опуская руки и почти что ору, потому что уже не могу сдерживаться:
— Я люблю тебя.
И эти слова являются не просто словами. Не такими обычными, которые мы привыкли бросать на ходу. Ведь «люблю» так быстро теряет свой смысл, что мы даже не задумываемся над этим. Но то, что я выкрикнула, было целой совокупностью боли, грусти. Я хотела показать ему, как я беспокоюсь. И это «люблю» было таким сильным, что у меня сердце забилось очень быстро. Я не знала, что делать дальше. Не знала, как дальше справляться со своими чувствами. Просто «люблю». А Джастин все смотрит на меня, потом его рот расплывается в улыбке, и я выдыхаю от облегчения. В его глазах добрая усмешка, а меня это вдруг очень возмущает.
— Что? — обижаюсь я.
— Ничего, — качает он головой, все еще улыбаясь. — Это приятно.
— Ты всегда говоришь, что это приятно, — я отворачиваюсь от него и стукаюсь лбом о дверь. Мне хочется, чтобы Джастин подошел ко мне, но он продолжает сидеть на стуле и разминать свои забинтованные руки.
— Потому что это приятно, — хмыкает он.
— Это не приятно, — вздыхаю я. — Это больно.
— Что больно?
— Ты делаешь мне больно каждый раз, когда выходишь сюда на ринг.
Он, наконец, подходит ко мне, кладет свои руки на мою талию, и я застываю. Застываю на месте с глупым выражением лица и мысленно радуюсь, что стою к нему спиной, иначе бы я испортила этот прекрасный момент.
— Я не знал, что ты в курсе.
— Мне Ник сказал.
— Вот сукин сын.
— Нет, — я обернулась, возмущенно глотая ртом воздух. — Не сукин сын! Он поступил правильно.
Джастин прижимает меня к двери, улыбается этой своей улыбкой, от которой я сразу же сдаюсь и начинаю таять, как мороженое на летнем солнце. Я сразу вспоминаю малиновый вкус, хрустящий рожок, веранду его старого дома на моей улице. Вспоминаю детский, звонкий, живой смех Джастина и тоже улыбаюсь.
— Ты действительно беспокоишься обо мне?
— Ну, конечно, — вздыхаю я в который раз.
Он снова открывает рот, но я перебиваю его:
— Не смей говорить «приятно слышать». Ужасная привычка, ужасная, — плююсь я. — И почему ты все время улыбаешься? Я не говорю тебе смешных вещей.
— Не знаю, — он чешет кончик носа, а потом начинает смеяться. — Просто ты веселишь меня.
— Я не собиралась.
Чувствую, как краснеют мои щеки. Лицо начинает гореть, а Джастин начинает меня целовать, но я отталкиваю его. Сама не знаю, почему так обижена на него. Наверное, потому что он ведет себя как ребенок.
— Ой, — закатывает он глаза. — Прекращай, Фостер.
— Джастин, — я смотрю ему прямо в глаза и начинаю дрожать, потому что понимаю, как сильно он мне нравится. И его глаза, и его улыбка, и его смех, и его поведение, даже если он ведет себя по-дурацки. И мне нравятся его новые яблочные конфеты; его пристрастия к музыке и любовь к Ксавье Долану; его квартира, пропахшая выпечкой; его холодные ступни и теплые руки; его голос, когда он шепчет мне всякие глупости и рассказывает истории перед сном. Нравится. Каким бы он не был и каким бы не стал. Нравится.
— Чего? — он вытаскивает меня из моих мыслей, а потом мы оба передергиваем плечами, когда слышим стук в дверь.
— Пожалуйста, остановись.
Боксерские перчатки висят на его шее. Он касается моей щеки забинтованной рукой. Он уже не улыбается. Джастин невесомо целует меня в губы, и я не успеваю этим насладиться, как он отходит в сторону, открывает дверь и выходит в коридор. Я надеюсь, что он сейчас скажет этому строгому мужчине, что не собирается драться, но до меня только доносится злой голос Бибера:
— Я, блять, не просил вас ее сюда…спасибо, Ник…не нужна мне ваша блядская помощь…валите…нет, валите…
А потом наступает такая оглушающая тишина, что мне становится плохо.
Я попросила Ника и Дэнни остановить мне недалеко от квартиры Джастина, и хотя они точно были намерены довести меня до дома, то я пообещала, что все будет нормально. Они не стали задавать лишних вопросов, что меня обрадовало, поэтому я просто забежала в подъезд и перепрыгивала через ступеньку, пока не достигла своей цели.
Я так долго стучала в дверь, что у меня заболела рука. Не знаю, что на меня нашло, но я очень хотела увидеть комнату Джастина. И не знаю, чего я ожидала, врываясь к нему в квартиру в девять часов вечера. Но, к моему счастью, Пэтти оказалась дома. Причем, застала я ее, собирающуюся на свидание, и она даже не спросила, зачем я здесь, а просто предложила войти и даже сделала мне сэндвич. Она летала по квартире в своем цветочном платье, что-то говорила насчет хорошей погоды, милого ресторанчика недалеко от Капитолия, красила губы помадой нежно-розового цвета, которая определенно бы понравилась Мелани.
— Ты же знаешь, что Джастин у Ника? — прощебетала она, накладывая мне в тарелку кусочек торта.
— Да.
У Ника. Я не хотела ничего рассказывать ей. Если Джастин решил врать, то пусть будет так.
— Могу ли я подождать его здесь? — я вдохнула запах чая, который Пэтти поставила передо мной. Она сказала, что это Молочный Улун. И я в жизни не пробовала напитка вкуснее.
— О, конечно, солнышко, — она поцеловала меня в макушку и вышла в коридор.
Пэтти еще пару раз покрутилась перед зеркалом, взяла звенящие ключи с тумбочки, пожелала мне спокойной ночи и вышла из квартиры. Я сделала глоток горячего, но вкусного чая, и помыла за собой посуду. В конце концов, это меня немного успокаивало, как и оранжевые шторы на кухне в квартире Джастина. Я начала мять их в своей руке, а потом разглаживать, смотря из окна. Пэтти села в чью-то машину, и они уехали, будто их здесь никогда и не было. Я представила, что это квартира наша с Джастином. Представила, что жду его после работы, что картины Ван Гога на стенах — наши с ним картины, а эти чудесные оранжевые шторы выбирала именно я, хотя призналась себе, что увидев их в магазине, никогда бы не купила. Я медленно прошлась по всей квартире, проводя руками по обоям, шкафам и столам. Я разглядывала фотографии на полках в гостиной.
На первой Джастин еще совсем маленький, с пустышкой во рту и со взъерошенными волосами. Я улыбнулась, а потом взглянула на вторую фотографию. На ней мы сидим с ним у дерева: он рассматривает жучков в стеклянной банке; на его голове кепка козырьком назад, а щеки у него розовые-розовые. Именно таким я его помню. Маленького Джастина с разбитыми коленками в пластырях, в синей майке с Капитаном Америкой. Я же смотрю прямо в камеру, улыбаюсь зубами, наморщив нос. Влюбился ли он в меня уже тогда? На третьей фотографии Джастин смотрит в камеру этим его серьезным взглядом, уткнувшись языком во внутреннюю сторону своей щеки, а сзади него раскрашенная в граффити стена. Могу представить, что это он сделал в своей комнате, за что его поругали родители. Он держит поднятым палец, на котором остался след от черной краски, словно это доказательство его виновности. Ему здесь пятнадцать лет. Было ли это до аварии или после? Было ли это после того, как он узнал, что его отец женился на другой женщине? В любом случае, на этой фотографии Джастин такой расстроенный, злой, слишком странный. И я вытаскиваю эту фотографию из рамки, прижимаю к своей груди, а потом целую ее. Не знаю, что за сентиментальность накатила на меня. На следующей фотографии Джастин держит в руках две медали по боксу, улыбается очень ярко и жмурится от вспышки, светящий ему прямо в глаза. Он так горд своими победами, что даже не обращает внимания на кровь, стекающую по подбородку из его разбитой губы. Он никогда не обращает на это внимания, потому что он счастлив, а что у него что-то болит — неважно. Он уже чемпион. И никогда не будет жаловаться на то, что ему нестерпимо больно. Я узнаю эту фотографию. Она точно сделана после городского чемпионата.
Я смотрю на двух Джастинов и думаю, как он поменялся за эти два года. О внешности и физической форме не может быть и речи. Я замечаю, как менялся его взгляд. В пятнадцать лет для Джастина было слишком сложно справляться с этим миром, но я не могу понять точной причины. То ли это из-за родителей, то ли из-за аварии. Позже я вспоминаю, что в это время я начала встречаться с Грейсоном. Могло ли это так на него влиять? Я присматриваюсь к граффити, которую он нарисовал. Мне понадобилось время, чтобы разобрать буквы:
ненависть. Представляю, как Пэтти разозлилась на него. Не представляю, что он чувствовал, когда рисовал это.
Я иду в его комнату, вдыхаю любимый запах его духов и чувствую себя точно как дома. На меня накатывает непонятная тоска. Тоска, от которой опускаются плечи, тяжелеют веки, немеют руки. Я беру лэптоп Джастина, потому что у меня появляется ужасное желание поговорить с Мелани. Она всегда подбадривает, когда я грущу по каким-нибудь совершенным глупостям. На ноутбуке у Джастина открыта страница в его Фейсбуке и висит вкладка чата, в котором мы встретились два месяца назад. Я кликаю на нее и меня перекидывает на нашу переписку, которую он до сих пор не удалил. Меня наполняет счастье, но только на пару секунд, потому что на лэптоп приходит уведомление о новом сообщении в Фейсбуке. Я не открываю переписку, но вижу, что над главной фотографией Скай в маленьком окошке горит значок с единицей. Это она написала ему. Захожу в сообщения, чувствуя невероятную ненависть и понимаю, что не могу читать его переписку, но всё же вижу неполное смс:
Ты уже вернулся?
Она знала. Она знала, что он ходит на бои. Кто эта девушка вообще такая? Какое отношение она имеет к Джастину?
После городского боя Джастина, мы с Дэнни, Ником, Зои и Мелани сидели в школьном кафетерии, уставшие, но почему-то такие счастливые. Я все смотрела за тем, как Зои неловко прячет свои изрезанные руки под рукавами своего пуловера, улыбается так, будто все действительно нормально и боится встречаться со мной взглядом. Ребята болтали о чем-то отстраненном, но я точно помню, как Ник начал говорить о Скай. И они все согласились, что она не должна была приходить. Дэнни тогда почему-то назвал ее принцессой, которой можно все. Он даже думал, что Джастин ее пустит к себе, но тогда он не захотел ее видеть. Я подумала, что если это был единственный случай, когда он не захотел ее видеть, но они же все время пересекались на уроках французского. Даже делали совместный проект. Это точно разбивало мне сердце. Это заставляло мои руки трястись, а дыхание сбивалось. Скай. Она действительно была принцессой. Такие девушки привлекают внимание, забирают твое сердце, улыбаются своими глупыми улыбками, а потом рушат тебя, уходя к другому. Зои всегда называла таких красивых пустышек ведьмами, потому что они умеют очаровывать только одним взглядом. Она даже высказалась всерьез о том, что эти барби ходят на курсы по обольщению глупых парней, которые думают членом, а не мозгом. И я не понимаю, почему Грейсон никогда не смотрел на Скай, но предпочел ей Триш. Могло ли быть это из-за Джастина? Хотя Грейсона это не остановило. Все было, блять, чертовски сложно. И меня это очень раздражало.
Ваше сообщение:
Ты здесь?
Мне нужно поговорить с тобой.
Через секунду у имени Мелани появился значок «онлайн» в МайСпейс, и я облегченно выдохнула.
Мелани Тафт:
Что такое?
Ваше сообщение:
Я разбиваюсь на кусочки. Буквально. Джастин общается со Скай
Мелани Тафт:
Ну и что?
Ваше сообщение:
В смысле «и что»??? Ты вообще видела эту суку?
Мелани Тафт:
Она не нравится ему. И никогда не понравится.
Ваше сообщение:
Однако, он делал с ней проект по французскому, она приходила к нему после боя, она написала ему гребанное сообщение в фейсбуке, МЕЛЛЗ!
Даже мне он в фейсбуке не пишет
А ей пишет
Он пишет ей в гребанном фейсбуке
Мелани Тафт:
А к тебе он приходит домой, катает твоего брата на аттракционах на последние деньги и разбивает милое личико Грейсону
Кстати, я забыла тебе рассказать
После того, как вы были в Макдональдсе, он явился в класс и отменил свой проект со Скай. Он теперь делает его с Рэем.
Ваше сообщение:
Почему ты никогда мне ничего не рассказываешь?
Мелани Тафт:
У меня плохая память, ты же знаешь. Я вспоминаю только тогда, когда обстоятельства заставляют.
Ваше сообщение:
Кому-то пора начать пить таблетки…
Ладно, ты меня успокоила, Меллз
Мелани Тафт:
От таблеток поправляются, а я не могу
Я же все-таки собираюсь поступать в хореографический
Ваше сообщение:
А как же мама?
Мелани Тафт:
Наплевать. Это мое решение. Она свое сделала, когда ей было 17. Моя очередь.
Ваше сообщение:
Я горжусь тобой.
Мелани Тафт:
А что насчет тебя? Как отношения с родителями?
Я очень соскучилась по тебе, Кей. Очень значит ОЧЕНЬ ОЧЕНЬ ОЧЕНЬ.
Ваше сообщение:
Завтра увидимся на парковке, где будем провожать Джастина. Уже в понедельник я возвращаюсь в школу.
С родителями…все нормально. Правда, с папой мы даже не смотрим на друг друга. Я думаю, нам обоим стыдно. Я не знаю, когда это пройдет.
Мелани Тафт:
Джастин успеет вернуться к выпускному?
Ваше сообщение:
Я не знаю. Мы не разговаривали с ним об этом.
Мелани Тафт:
Чем вы вообще занимаетесь, когда вместе?
Почему ты молчишь?
Я надеюсь, ничего противозаконного.
Если Зои узнает................................................................
Ваше сообщение:
хаааа
На самом деле, не смешно
Ничем. Мы просто разговариваем. И целуемся.
Хотя прошлой ночью все могло получиться. Я ночевала у него.
Мелани Тафт:
Всё значит всё?
Ваше сообщение:
Но ничего не было.
Мелани Тафт:
Ты обломала Бибера?
Это войдет в историю.
Кстати, о твоих отношениях с отцом — это нормально. Скоро все придет в норму. Уделяй родителям больше времени.
Ваше сообщение:
Сказала Меллз, которая плевать хотела на советы матери.
Мелани Тафт:
Нет. Советы и указания, как жить — совершенно разные вещи.
Ваше сообщение:
Ну-ну
Бунтарка
Тот сериал про гимнасток сняли прямо для тебя
Мелани Тафт:
То был фильм.
И нет, я не бунтарка.
Ваше сообщение:
А надо бы. Аноним мне все время говорил быть более открытой, потому что я боялась показать настоящую себя.
Мелани Тафт:
Ты все еще зовешь его анонимом?
Ваше сообщение:
Это странно?
Мелани Тафт:
Возможно, немного. Кстати, где сам Джастин-Аноним?
Ваше сообщение:
Точно не дома.
Мелани Тафт:
Почему?
Ваше сообщение:
Я сижу с его лэптопа в его комнате и ем торт, который приготовила его мама.
Мелани Тафт:
Уже поселилась в его доме? И быстро же ты…
Ваше сообщение:
Как по твоему я бы узнала о смс Скай?
Мелани Тафт:
Мой совет — забей на эту телочку.
Ваше сообщение:
Ты совсем не умеешь быть грубой.
Мелани Тафт:
Возможно.
Помнишь, что я говорила тебе, когда мы гуляли по набережной?
Ваше сообщение:
На самом деле, смутно…
Мелани Тафт:
Что бы с тобой сейчас было, если бы не Аноним?
Джастин не караулил тебя тогда в чате.
Ваше сообщение:
Я так люблю его.
Мелани Тафт:
Случайности не случайны.
Добрых снов, Кэсси. хх
Ваше сообщение:
Эй.
Эй.
Меллллззззз
Черт возьми
Я утыкаюсь носом в его подушку, а потом чувствую, как она становится мокрой от моих слез.
Я открыла глаза, услышав писк электронных часов: 5:00 утра. Странно, что у Джастина стоял будильник на это время. Я обернулась и увидела его прямо перед собой. Он крепко спал, тихо сопя, и что-то бормотал во сне. Ресницы его дрожали, а грудь медленно вздымалась вверх-вниз. Интересно, что ему снится? Я заметила его фотографию, которая лежала на прикроватной тумбочке, хотя точно помню, что засыпала с ней в руках, и лэптоп, лежащий у нас в ногах. Он остался открытым. Я немного приподняла крышку ноутбука и заметила, что сообщение от Скай больше не мигает во вкладке. И не чувствуя угрызения совести, я зашла в его сообщения. Он отправил ей пожелания спокойной ночи в полночь. Неужели он пришел только в это время домой?
Я слышу как он ворочается, и поворачиваюсь. Джастин сидит на кровати, быстро моргает, а потом ехидно улыбается. Я хмурюсь.
— Не хорошо читать чужие сообщения.
Но голос у него совсем не злой.
— Не хорошо общаться со всякими шлюхами, — передразниваю его я, а он, не обижаясь, притягивает меня к себе. Через секунду я уже лежу в его объятиях и забываю о всяких глупых девушках, о наших спорах, о боях без правил. Я обнимаю его так крепко, забывая о своей обиде, но все равно немного отстраняюсь, чтобы посмотреть ему в глаза. Он снова хохочет.
— Что смешного?
— Ты ревнуешь.
— Я не ревную.
— Ревнуешь, Кэсс.
— Нет.
— Да, — тянет он.
— Почему ты пишешь ей, Джастин?
Он пожимает плечами.
— Я просто отвечаю. Если хочешь, могу прекратить.
— Да, хочу.
— Ладно, — он улыбается, целуя меня в лоб.
Я вдруг замечаю его разбитую губу и слегка опухшую щеку, от чего подскакиваю и встаю на кровати. Мои ноги проваливаются в мягкий матрас, а я тяжело дышу, тычу в Джастина пальцем и начинаю злобно шептать:
— Что это?
— Я не отказался от боя, — он закусывает губу.
— Ты сказал Скай об этом.
— Опять ты…- он закатывает глаза, откидывает одеяло и встает с кровати. Я чуть не упала, но смогла удержать равновесия. Я подумала, что мне лучше спуститься на пол, и встала прямо напротив него. Нежность уже куда-то улетучилась, появилась ненависть и злость. Я же так хотела спасти его, но у меня, как всегда, ничего не выходило. И злилась я, скорее, на себя.
— Почему ты сказал ей об этом? А мне нет? — почти кричу я, даже не думая о том, что в соседней комнате может спать его мама.
Джастин игнорирует меня, заходит в ванную и открывает воду, но не сильно, чтобы слышать меня. Я останавливаюсь в проходе, смотря, как он склонился над раковиной. Я на секунду засматриваюсь на него. Его тело. Я разглядываю каждую маленькую родинку на его спине, его выпирающие кости позвоночника. Я задерживаю дыхание, прикрывая глаза. Я заметила на правом боку огромный синяк.
— Почему ты сказал ей об этом, а мне нет? — тише повторяю я, пытаясь успокоиться.
Джастин не смотрит на меня, только на свое отражение, медленно проводит щеткой по зубам, будто хочет отдалить этот разговор. Представляю, как достала его, но не могу ничего с этим поделать. Да, я ревную. Да, мне обидно. И мне тяжело дышать.
— Ответь мне.
Он выплевывает зубную пасту в раковину и смотрит, как медленно вода утекает в водосток. Джастин делает все, чтобы разозлить меня и ему это несказанно нравится. Наконец, он смотрит на меня, берет мое лицо в свои руки и шепчет:
— Потому что.
Он возвращается обратно в комнату, а я следую за ним, как хвостик. Мне хочется ударить его, сделать ему больно. Мне хочется кричать. Мне хочется, чтобы он, наконец, заметил меня. Но Джастин только достает майку из шкафа и натягивает ее на себя. Майка с Капитаном Америка. Черная. Он продолжает не обращать на меня внимания, ищет в своем шкафу пару джинс, а я стою перед ним босыми ногами на холодном полу, двигаю пальцами. Чувствую, как по щекам текут слезы. Я подхожу к полке с его виниловыми дисками, внимательно смотрю на него, и совершенно резко сбиваю все с полки. На пол летят все комиксы, пластмассовые фигурки Мстителей, все книги: тяжелые и не очень. Все летит с грохотом на пол. Сувениры, медали, фотография в рамке, коллекция кепок. Я плачу, сбрасываю с его письменного стола учебники и тетради, срываю с кровати постельное белье. Подушки и одеяла тоже оказываются на полу. Я плачу, скриплю зубами.
— Обрати на меня внимание! — выкрикиваю я, стуча кулаком по стене. Я только заметила, что прямо у двери на ней осталась вмятина от его кулака. Я бью прямо туда и чувствую, как боль электрическим током проходит по всей руке, касается плеча. Рука немеет. Я скатываюсь по стене, прижимаю к себе коленки, чувствуя под ногами осколок от снежного шара. Осколки на полу. Мы в темноте в его комнате. Я плачу так громко, словно хочу обратить на себя внимание всего города. Я кричу, как ненавижу и этого Джастина и эту Скай и гребанного Анонима. Я плачу, потому что уже устала от этих драм, от того, что не могу спасти ни Джастина, ни себя. Плачу от безумной любви, сжигающей меня дотла. Мне тяжело дышать. Один из осколков впивается в мою ступню. Физическая боль не такая уж и сильная. Я все еще кричу.
— Зачем ты?.. — выдыхает он.
Я открываю глаза и вижу, что Джастин, упираясь своим языком во внутреннюю часть щеки, смотрит прямо на меня. Он не злится, наоборот, он очень растерян. Он просто не знает, что мне сказать.
— Пожалуйста, остановись.
Эти слова разбивают меня. Этот голос, слишком грустный, заставляет меня плакать сильнее. Я чувствую себя полной дурой, потому что сейчас разгромила его комнату. Все, что ему было так дорого. Я уничтожила все.
— Просто мне плевать на нее, — он пожимает плечами, смотря в окно, за которым уже встает солнце. — Я не хотел тебе говорить, чтобы ты не беспокоилась. Ты же знаешь.
— Я дура.
— И я.
— Дура?
— Ага, — хмыкает он, становясь передо мной на колени. Он сидит прямо на осколках голыми коленями. Они впиваются ему в кожу, но смотрит он только на меня. Я хочу отодвинуть его, но он не двигается, держит меня за руки и шепчет:
— Сколько раз тебе повторять, что я чувствую к тебе…
— Раньше ты говорил это постоянно, — перебиваю я. — Когда был Анонимом.
— Писать легче, чем говорить. Особенно, когда никто не знает, кто ты.
Он приближается ко мне, вытирает мои слезы, и я мысленно ругаю себя за то, что заставляю его тяжело вздыхать, видеть меня в таком ужасном виде и пытаться меня успокаивать. Я боялась плакать при Грейсоне. Разница видна отчетливо. При Джастине я могу быть самой собой, пусть и такой истеричкой. Он улыбается.
— Ты ревнуешь.
— Да, — сдаюсь я.
— Я хочу целовать тебя до крови на губах, — прошептал он, забирая все мои слезы и все мои обиды.
И он приближается ко мне, и мы касаемся губами. Его — теплые и мягкие, мои — соленые от слез и холодные. Я чувствую приятный вкус мятной пасты, чувствую его теплые руки на своей талии. Джастин прижимает меня крепче к себе, вкладывая в этот поцелуй столько любви, сколько может. Я не хочу отрываться от него. Я хочу раствориться в его объятиях, стать с ним одним целым, дышать с ним вместе. Я никуда не хочу от него уходить. Я никогда не хочу расставаться с ним, но вспоминаю, что он уезжает сегодня на соревнования, поэтому начинаю целовать его грубее. Наши языки сплетаются, цветы внизу моего живота приятно его щекочут. Соленый вкус на губах, нехватка воздуха и вот, мы отстраняемся на секунду. Мы смотрим друг другу в глаза, а потом снова целуемся. Мне не хочется, чтобы это прекращалось.
— Пообещай, — мы касаемся лбами и тяжело дышим. Я смотрю в его глаза, а между нами будто проходит электрический ток. И мы оба вздрагиваем. — Пообещай, что чтобы не случилось, ты не оставишь меня.
— Почему ты говоришь это?
— Не оставишь, даже если я стану сумасшедшим из-за травм после матчей. Я не собираюсь бросать бокс. И я знаю, что бывает, когда занимаешься им. Голова Кэсси, — он стучит пальцем по виску, а его зрачки расширяются, когда он смотрит мне прямо в глаза. — Пообещай, Фостер.
— Обещаю, -шепчу я.
Это не просто слово. Это ответственность и за себя и за него. Я обещаю, Джастин.
Это становится настоящей клятвой, произнесенной очень тихо, но чтобы он точно слышал.
Обещаю. Эти слова, я уверена, пролетят с нами еще десятки лет. Я почему-то хочу верить, что это не просто подростковая любовь, не просто глупые обещания. Я
действительно верю, что смогу любить его каким бы он не был. Я хочу любить его. И я обещаю ему. Мы справимся.
— Ну, все, ты обречена.
— Нет, — улыбаюсь я. — Это ты обречен, ведь теперь от меня не отвяжешься.
— А мне и не надо от тебя отвязываться. Я пиздец как влюблен, — усмехается он, снова целуя меня.
И я, в который раз за это утро, перестаю дышать.
