Что-то кроме

– Милорд. Банн Теган обернулся и уперся взглядом в очередную маску – золотисто-синюю с белым геометрическим узором. – Я только хотела сказать, как восхищена вами. Вы прекрасно смотрелись с пером в руке. Великий герцог поступил отвратительно, когда решил подарить вам эту древнюю железяку. Теган с искусственной улыбкой на лице слушал щебетание молоденькой – судя по голосу – дамочки и размышлял, может ли она быть очередной шпионкой Гаспара или неясным намеком от Императрицы. Или посланной еще кем-то. Наконец, уловив паузу в журчащей картавой речи, он торопливо вклинился в нее: – Прошу простить меня, леди. Мне кажется, мы оказались с вами в неравном положении. Вы знаете меня, мое имя – и, судя по всему, вообще осведомлены о моей персоне. Я же теряюсь в догадках о том, что за прекрасное создание одарило меня своим вниманием. Его собеседница и впрямь была щедро наделена природой – и если про лицо сказать что-то определенное было сложно, то не углядеть аппетитную фигуру было нельзя: пышная грудь красиво покоилась во в меру глубоком декольте, узкую талию подчеркивала широкая атласная лента. Посмотреть было на что. Дама улыбнулась и кокетливо спросила: – Как, вы не знаете, кто я? О, я не могу не воспользоваться таким случаем! – она немедленно шагнула к Тегану, взяла его под руку и светским тоном предложила: – Вам непременно надо увидеть Императорский сад, милорд Теган. Вы уже бывали в Лабиринте? – Не удосужился, миледи. И не успел Теган добавить что-то еще, как его уже повлекли в сторону высоких стеклянных дверей, выходящих в сад. – Вы обязательно должны позволить мне вам его показать! Поверьте, никто не знает все красоты и прелести сада так, как я, – и она весело рассмеялась. Банн опасался, что это окажется очередной ловушкой, западней, придуманной расчетливой орлейской знатью, чтобы дискредитировать его, опорочить, найти материал для шантажа – что угодно. Но вырвать локоть из цепких пальчиков спутницы означало бы привлечь к себе внимание. Внимания на сегодня ему уже более, чем хватило. – Как же мне вас называть, прекрасная незнакомка, если вы желаете сохранить инкогнито? – О, это так мило, банн. Может быть, на сегодня я обращусь в загадочную и прекрасную бабочку? Вы станете называть меня Каллимой, банн Теган? – Если таково ваше желание, миледи. Каллима. Он не успел оглянуться, а они уже шагали в чуть подсвеченной синеватым светом тьме по тихим аллеям, куда из дворца доносился лишь мерный, почти неслышный гул. Свет тоже скорее очерчивал контуры, чем действительно что-то освещал. Поняв, что они остались совершенно одни, Теган постарался как можно незаметнее сглотнуть. Вежливость в отношении женщины завела его в потенциально опасную ситуацию. Он решительно остановился. – Лабиринт, безусловно прекрасен, но не стоит ли нам вернуться в более оживленные места с фонарями, чтобы в полной мере насладиться его красотам, миледи? Каллима хихикнула и переместила руку с его локтя на ладонь. – О, поверьте, там вы не найдете подлинных достоинств сада. Но я непременно покажу вам их, если вы позволите. Сюда! Она потянула его за руку в еще более темный закуток, который оказался потайной беседкой с малюсеньким столиком и перилками, вычурными, как все в Империи. В ней даже не было скамьи. Заведя его в это место, женщина развернулась и резко прильнула к Тегану. – Милый Теган, – вы ведь не против, если я буду звать вас по имени, когда мы наедине? Милый Теган, вы должны простить мне, что я заманила вас сюда, – ее ладони легли ему на грудь. – Но стоило мне увидеть вас фехтующим, словно какой-нибудь прославленный герой древности, словно сам Император Драккон, и я потеряла покой. Вы были так мужественны, так восхитительны, что заставили мое сердце биться чаще. Теган почувствовал себя неловко от такой откровенно-неприкрытой лести, но Каллима прижалась к нему всем телом, повела ладонями вниз и жарко зашептала: – Вы ведь не оставите меня в томленьи, милый Теган? Вы утолите пожар, что разожгли в моей душе? Ее руки уже добрались до его пояса, и она явно не думала останавливаться на этом. Банн собрался было отстраниться от нее, попытаться отшутиться, с наименьшими потерями постараться выбраться из этой ситуации, как она подалась вперед, одновременно впиваясь в его губы поцелуем, а рукой несильно, но весьма ощутимо сжимая в горсти его пах. Теган опешил, но природа мгновенно взяла свое, возбуждение пронеслось по телу, сосредотачиваясь внизу живота, наливаясь томительной тяжестью. Каллима явственно хмыкнула. Он все-таки отшатнулся, но она не убрала руку, а потянулась следом. – Радует, что я не ошиблась в вас, милый Теган. Надеюсь, вы не разочаруете меня, не оставите тут в одиночестве стылой ночной тьмы? Клянусь, я не ищу никакой корысти, только чистое удовольствие и наслаждение. Говоря это, она слегка перебирала пальчиками… Теган в упор смотрел в темную, неподвижную маску напротив себя. Он отдавал себе отчет, что все это может плохо кончиться, но в то же время понимал, что не хочет уходить. Его пленили изящная ручка в шелковой перчатке и чуть хрипловатый шепот. И почти незаметный привкус вина на чужих губах – хотелось ощутить его вновь, распробовать как следует. Пока он вел внутри себя борьбу, Каллима легко опустилась на колени и сноровисто распустила шнурок на гульфике. – Миледи, – выдохнул Теган, но ее мягкие губы уже обхватили высвобожденный член, язык прошелся по чувствительной коже, и банн откинул голову, втягивая воздух сквозь сжатые зубы. Ему пришлось опереться на тонкие перильца, чтобы сохранить равновесие. Каллима была мастерицей. Она, словно кожу, стянула плотно облегающие перчатки, и запустила руку в штаны. Пока ее теплые нежные губы дарили ему жаркое блаженство, ее прохладные пальчики исследовали потаенные места его тела, заставляя его сладостно поджиматься то ли от ощущения опасности, то ли от предвкушения. Невероятно хотелось схватить ее за волосы, направить – глубже, резче, быстрее. Останавливали сложная прическа на голове женщины и жалкие, почти уже бессмысленные попытки сохранить крупицы самообладания – потому что если он позволит себе увлечься происходящим, то отдастся этому полностью, всего себя без остатка. Сейчас же крохи его внимания все еще были сосредоточены на окружающем, на отслеживании жестов женщины… Он не чувствовал себя в безопасности, и только это удерживало Тегана от того, чтобы соскользнуть в бездумное наслаждение внезапной телесной близостью. Острые иглы тревоги царапали сознание, разбавляя обыденное в целом удовольствие пикантной приправой, превращая его во что-то экзотическое и неизведанное… Чувствуя, что еще немного, и он будет вынужден оставить даму без ответной благодарности, Теган отстранился и ухватил ее за плечо, потянул вверх. Тяжело дыша, он несколько мгновений рассматривал свою ночную бабочку: маска, еще недавно плотно прилегающая, сейчас слегка сбилась, искажая привычные пропорции, делая их гротескно-уродливыми, смазанными, нижняя часть лица – губы и подбородок блестели от слюны, несколько капель сверкнули на груди. От этого несовершенства ее хотелось еще больше. Банн, чьи руки были все еще облачены в перчатки из довольно грубой кожи, словно завороженный, повинуясь каким-то непонятным ему самому желаниям, обхватил изящный женский подбородок и большим пальцем вытер напудренную кожу. Каллима потянулась к нему за поцелуем, и Теган, тщась вновь уловить слабый привкус вина на ее губах, подхватил ее под зад и усадил на крохотный столик. Более всего хотелось стащить с нее скрывающий лицо уродливый кусок кожи, ткани и Создатель ведает чего еще, увидеть настоящие эмоции, чувства, наслаждаться искаженным страстью лицом… Но это было невозможно. Ферелденцу было позволено довольствоваться горячим дыханием, вздымающейся грудью, бедрами, стискивающими его бедра. Все это могло быть как правдой, так игрой, приманкой, чьей целью было заманить его в ловушку, и Теган злился. Вместо маски он потянул ворот платья, высвободил тяжелые, крупные груди, сжал их, желая услышать стон, и был награжден тягучим гортанным всхлипом. Этот звук словно бы снес последние бастионы его самоконтроля, вырвал остатки мыслей из его сознания, покорил и поработил его ум и оставил только желание подчинить в ответ. Он задрал пышные юбки, дрожащие пальцы легли на затянутые в гладкие чулки колени, вызывая новый всхлип, и поползли вверх по бедру. Внезапный, обжигающий разум переход от прохладной глянцевой ткани к теплой нежной коже под руками вызвал такой восторг, что Теган не удержался: с силой сжимая полные бедра, зарываясь лицом в восхитительную мягкую грудь, он то ли застонал, то ли зарычал, и рванул Каллиму на себя, чуть не сдернув ее с и без того неудобного сидения. – Тшшш, мой милый Теган, – ее шепот у самого его уха, горячее дыхание, от которого шевелились тонкие волоски на виске, еще больше распаляли, но вместе с тем вынуждали затихнуть, замереть, чтобы не пропустить ни одного ее слова. – Мне кажется, так будет не очень удобно... Она не договорила: Теган рывком ссадил ее со стола, развернул спиной и надавил между лопаток. Она была горячая, влажная и податливая, ее юбки сползали ей на голову, а пышный зад вызывал желание покрепче впиться в него пальцами. У нее, наверняка, проступят синяки от его хватки, но в тот момент Теган уже не думал о последствиях: ни для нее, ни для себя. Он размеренно проникал в ее тело, остро ощущая каждую клеточку, каждый звенящий нерв, и старался сдержать себя, сколько сможет. Каллима, вжатая голой грудью в узенькую столешницу, запустила руку под подол… Теган сам не заметил, как от томительно медленных, выверенных движений соскользнул в бешеный темп, как вся вселенная сосредоточилась в месте слияния их тел. Мыслей не было, распалась личность, остались только голые инстинкты и ненасытная жажда двигаться, тонуть в чужом жаре и чужой страсти, чужие стоны подстегивали сознание, как заряды магического электричества, буквально вышвыривая его из тела. ...Сокрушительный спазм сотряс его тело, разум затопило чувство освобождения, и Теган, толкнувшись еще несколько раз, замер. Через несколько мгновений Каллима вздохнула, напряглась в его руках – и расслабилась. Хотелось присесть, прилечь, выпить, выкурить трубку, но блаженная расслабленность в теле сковывала, делала новые, слабые желания неважными, и банн, аккуратно отстранившись, присел на те самые перила. Его ночная бабочка споро привела себя в порядок: вынула откуда-то платочек, отерла бедра, поцокала на порванные неизвестно когда чулки, оправила юбки, прибрала выбившиеся из прически пряди волос. Ее движения были изящны и уверены, из кошеля на поясе появился флакон причудливо граненого стекла, в воздухе поплыл слабый, почти неразличимый аромат, и Теган поймал себя на мысли, что ощущал его все время с начала разговора с незнакомкой – и далее. Но запах был столь ненавязчивый и легкий, что почти не замечался. Но безусловно играл немалую роль в соблазнении. Ферелденец хмыкнул. – Мой милый Теган, боюсь, нас могут потерять. Не думаете ли вы, что нам стоит вернуться? – Каллима, насколько это можно было понять за маской, улыбалась. – Но если вдруг вы когда-нибудь пожелаете продолжить знакомство с Лабиринтом и приобщиться и к другим его прелестям, я вся – в вашем распоряжении. Когда они возвратились в бальный зал, Теган проводил взглядом скрывшуюся в толпе Каллиму. Невероятно велико было искушение оставить все, как есть – таинственная незнакомка, обратившая на него внимание, мимолетное приключение, о котором будет приятно вспомнить, трясясь в карете по дороге домой. Однако правила Игры были жестоки к подобной сентиментальности. Ее имя, даже если она провернула эту интрижку исключительно из собственной прихоти, может оказаться полезным в дальнейшем. Да, определенно стоило узнать ее настоящее имя.