Тобиас
Я лежу на диване со страшной головной болью и серьёзным чувством сожаления. Разум буквально кричит сейчас на меня. В дополнение к этому прокручиваю в голове голосовую почту: «Тобиас. Это твой отец. Один из моих деловых партнеров входит в совет директоров Музея науки и промышленности, и он сообщил мне, что ты возглавляешь проект новой пристройки. Ты заставляешь гордиться фамилией Итон. Думаю, нам стоит встретиться… Может, как-нибудь пообедаем? Надеюсь положить конец некоторым из наших… гм… прошлых проблем. Скажу своей секретарше выбрать время». Он попросит секретаршу выбрать время? Какой надменный осёл. Я не разговаривал с отцом много лет. В последний раз, когда мы разговаривали, мне было двадцать один. Тогда у моего одногруппника умерла мама, будучи молодой. Он сказал, что от неё у него осталось обручальное кольцо, и когда он найдет девушку, на которой захочет жениться, он подарит его ей. Дело не в том, что я хотел обручальное кольцо матери — в тот момент своей жизни я не собирался жениться, — скорее, у меня не было ничего от неё, что можно было хранить. Поэтому я пошёл к Маркусу домой в поисках чего-нибудь, что принадлежало ей. Маркус был там. Flashback — О, блудный сын вернулся. Пришел ограбить меня? — Нет, Маркус, я прекрасно справляюсь сам. — Поблагодаришь меня позже. — Я не просил эту стипендию. — Тем не менее ты без проблем её принял. — Нет, я с проблемами её принял. Я согласился, потому что хотел использовать твои грязные деньги на что-то хорошее. Даже не думай, что я не знаю, куда ты инвестируешь доходы от прироста капитала. Кстати, как поживает мистер Благоевич? — Почему у меня сын такой неблагодарный кусок дерьма? Грязные деньги? Ты понятия не имеешь, о чём… — Я знаю все о твоих деловых связях. — Кто, черт возьми… — От неё что-нибудь осталось? — От кого? — Хочешь, чтобы я повторил вопрос, серьёзно? — Я выбросил всё вместе с воспоминаниями о ней. End Flashback Пытаюсь сесть и стону от внезапного воспоминания о том, как я обошёлся с Трис. Сидя с ней на скамейке, через несколько мгновений после того, как я подумал, что она собирается порвать со мной, я заметил пропущенный звонок от Маркуса. Я не сказал, потому что неудачный день превратился бы в самый паршивый? Очевидно, ответ утвердительный. Я отвлекся, когда мы ужинали. В тот момент я знал, что Маркус оставил голосовое сообщение, и про себя обдумывал, должен ли проверить или лучше удалить его. Я уверен, Трис поняла, что что-то случилось, но ничего не сказала, потому что она терпеливая и потрясающая, и, вероятно, предположила, что я когда-нибудь расскажу ей. Кажется, она вела дружескую беседу, что мы очень ненавидим. Я должен был сказать ей правду. Но я этого не сделал. В итоге она даже не позволила мне проводить ее домой. Flashback — Ну как тебе гамбургер? — спрашивает Трис. — Мне нравится. А тебе как? — Неплохо. — Что, чёрт возьми, ему надо? (Молчание). — Завтра будет дождь. — О, правда? — Он звонил пару недель назад. — Ага, так что, наверное, возьму такси, вместо того чтобы бежать в «Студию». Думаю, тело прикончит меня, если побегу опять… — Хе-хе. Да, возможно. — Почему он звонит мне… снова? (Молчание). — Завтра я работаю в первую смену в баре, так что, надеюсь, к восьми буду дома, плюс в среду не так много работы… — Это хорошо. — У меня плохое предчувствие. (Молчание). — Ты работаешь завтра в ночную смену? — Завтра среда. Я только что сказала… — Сейчас посмотрим. Я точно не уверен. (Молчание). — Ладно… пожалуй, мне пора идти. Ужин за мой счет. — Она бросает на стол больше денег, чем нужно, очевидно, отчаянно желая уйти. — Нет, Трис, я бы с удовольствием… — Тобиас, все в порядке, я хочу. Я так хочу… — Нужно проверить голосовую почту. — Я хочу… Ладно, ну, до скорого. — Что?.. Прости… — Черт, она уходит. — Погоди. Могу я отвезти тебя домой? — Нет. Все нормально. Я в порядке. Я поеду на автобусе. Я ничего не имею против… — Я могу поехать с тобой. — Не нужно. Я в порядке. — Знаю, что не нужно. — Ну вот. Что ж, увидимся. — Да, извини, что я… — И она уходит. Вот я дебил. End Flashback Она либо думает, что я полная задница, либо совершенно запуталась… Возможно, и то, и другое. Она же слышала, как я шептал Ните на ухо, что помню потрясающий секс, что у меня был с ней, и даже не злилась из-за этого. А потом у меня чуть ли не случилось нервное расстройство, чему я еще не нашёл объяснение. Затем из-за меня она пробегает десять миль в сорокаградусную жару, чтобы в конечном итоге получить по лицу. Без сомнений, она планировала порвать со мной, но мы замяли дело, и я продолжил постоянно отвлекаться, безразлично и совершенно равнодушно, помимо прочего. После её ухода я сел за стол и решил проверить автоответчик. И затем молчал весь вечер. Я пришел домой и открыл бутылку виски. Сколько я выпил, не могу сказать, потому что нигде не вижу бутылки. Знаю только то, что я лежу на диване с телефоном в руке. Открываю глаз, чтобы проверить время. Экран такой чертовски яркий… 6:30. Я также вижу, что отправил Трис несколько непонятных сообщений: (22:49) Я: «Извини, anit dinr». (00:35) Трис: «Что?» (1:14) Я: «Ur si beatfl. Im ashol… mk». (2:00) Трис: «Ты в порядке?» (2:12) Я: «That a goos qistion». Три пропущенных вызова от Трис. (2:20) Трис: «Попрошу Зика проведать тебя». Зик был здесь? Когда сажусь, нахожу на столе записку. «Молодец, придурок». — З Я громко стону… Снова. Провожу руками по лицу, не зная, что делать. Звук, сравнимый с несколькими ударами молнии, раздается по всей квартире. — Прекрати… — ною я в диванную подушку. Мой мозг явно пытается меня убить. Наконец, небольшой перерыв — и снова начинается. Я сажусь, надеясь, что так очистится мой разум. Все, что он делает, — это заставляет мою головную боль отдаваться в затылок. Ужасные звуки становятся настойчивыми. Что-то щёлкает в моем мозгу: кто-то стучится в мою дверь. Впервые я хочу, чтобы Зик просто воспользовался своим проклятым ключом. — Какого хуя… — бормочу я, когда встаю и, спотыкаясь, пробираюсь к двери. — Господи! Да иду я, придурок чёртов! — говорю я, когда открываю дверь и сталкиваюсь лицом к лицу с очень-очень разозленной Трис. — Придурок чёртов?! Мой мозг работает с черепашьей скоростью, поэтому я даже слово не могу вымолвить, когда она входит в мою квартиру и проходит мимо. — Черт… Нет… Я думал, это Зик, — говорю, находясь в оцепенении. Она здесь на самом деле? Она направилась прямиком на кухню, потому что я слышу, как банка с таблетками грохнулась на столешницу. Я шаркаю за ней и вижу, как она роется в моих шкафах, ворча себе что-то под нос. — Никогда раньше не была в твоей квартире, и это происходит при таких грёбаных обстоятельствах? — Она наливает воду в стакан и протягивает четыре таблетки ибупрофена. — Возьми! Видимо, я стоял слишком долго, поэтому я быстро закидываю таблетки в рот и выпиваю воду. — Трис… прости меня. Я не знаю, что сказать… — Никогда не знаешь, что сказать! — кричит она, затем практически топает к столу и выкладывает из пакета гамбургер и картошку фри. — Может, сначала попробуешь… Не знаю… Произнести какие-нибудь слова? Ну, те, что выходят из твоего рта в ответ на мысль. — Мне очень жаль… — И затем я умолкаю, после того как её большие, хоть и яростные великолепные глаза, смотрят на меня. Вижу, что синяк немного сошёл. И я думаю про себя, что мне даже нравится, что я могу вызывать у неё такие эмоции. — Блять, Тобиас! — говорит она, когда впечатывает горячий кофе в пластиковом стаканчике в стол. Хорошо, беру свои слова обратно. Кофе брызгает ей на руку, и Трис визжит, бросаясь к раковине, чтобы подставить руку под воду из крана. Я быстро подхожу к ней, не зная, чем помочь, кроме того, что она уже делает сама. Ее рука ярко-красная в том месте, куда пролился кипяток. Внезапно синапсы* в моем мозгу начинают работать, и я хватаю бумажное полотенце и наполняю его льдом, чтобы приложить к её руке. — Ты в порядке? — мягко спрашиваю я. Замечаю, что она сдерживает слезы, наверное, из-за гнева и потому, что обожглась кофе. — Ничего, я справлюсь, — прямо говорит она, вынимая лед из моих рук и качая головой. — Просто… иди поешь. Я вздыхаю и сажусь за стол. Она принесла мне мою любимую похмельную еду: гамбургер с фри из «Tony G's». Мы находимся на кухне, пока я не нарушаю неловкую тишину: — Трис, присядь, пожалуйста. — Не думаю, что она это сделает. Потом слышу неохотный вздох. Она подходит и громко плюхается на стул напротив меня. — Ты напугал меня, — прямо говорит она. — Я не хотел. — Сообщения по пьяни? Которые можно едва понять? Пьёшь в одиночестве? Я звонила тебе три раза! Ты даже не слышал, что я звонила. Зик нашёл тебя на полу: ты лежал на животе в своей гостиной, выпив больше половины бутылки виски. — Она останавливается, и я не уверен, закончила она или нет. Из того, что я знаю о Трис, — лучше дать ей высказаться, а потом уже говорить самому. Кажется, я прав. — Больше никаких неудачных дней? Что вдруг случилось-то? Почему ты вообще захотел со мной ужинать? Ты вёл себя так, будто меня нет! Не знала, что моя компания доставляет столько неудобств! — Прошу, не кричи… — Ты была со мной, и я хотел… Я просто отвлёкся. — Отвлёкся? — Да. Она сидит и смотрит на меня… И сводит с ума, потому что выглядит такой живой, что мне хочется обнять её и сотворить с ней такое, от чего у неё закружится голова, и в то же время разозлиться из-за того, что она бросает мне вызов. Её лицо немного смягчается. — Тобиас, я не из тех, кто давит, ты знаешь это, но в моём присутствии ты перевернул всё с ног на голову. За двадцать минут до этого ты произносил речь о том, чтобы дать тебе шанс — шанс рассказать тебе то, что я почти никому не рассказывала. А потом ты вытворяешь это дерьмо?! — Судя по всему, это именно то, что я сделал. — Я не пытаюсь выгородить себя, расстроенно бросая салфетку на стол. Она недоверчиво смотрит на меня. Потом встаёт и медленно подходит ко мне. — Ну, я долго здесь не задержусь, чтобы ты не сделал это снова, — тихо цедит она, поворачиваясь, чтобы уйти. Она не должна уйти. Я неосознанно протягиваю руку и хватаю её запястье прежде, чем она успевает отойти от меня. — Ты никуда не пойдёшь. Она смотрит на наши руки с широко распахнутыми глазами. Я не ослабляю хватку. Я хочу, чтобы она понимала, что если я держу её крепко, то это происходит на эмоциях, а не из-за контроля и злобы. Хорошо, что это срабатывает. У нее вызывающее выражение лица, которое мне нравится и, вероятно, которое я буду ненавидеть в будущем. Я понимаю, что она не останется, если я продолжу держать её, но мне всё равно, потому что огонь в её глазах делает со мной то, что я не могу выразить словами. — Позволь… мне… уйти. — Нет, — ворчу я, страстно притягивая её к себе, и наши губы с одинаковой силой сжимаются. Стул, на котором я сидел, падает на пол, когда я пинаю его в сторону и поднимаю её за бёдра, чтобы усадить на стол. Она сразу же обхватывает мою шею руками, вдавливая меня в себя, исследуя мой рот своим мягким языком. И мои руки вольны делать всё, что заблагорассудится, и, конечно же, они опускаются на её задницу, которую я грубо сдавливаю обеими руками. — Блять, ты такая сексуальная, когда злишься. Она стонет в мой рот, когда я сильнее прижимаю её к своей эрекции. — Ты такой упрямый осёл… Я ненавижу тебя сейчас, — говорит она, спускаясь по моим шортам и лаская член. — Чёрт… Если ты сделаешь это, я буду таким упрямым ослом, каким захочешь. Нельзя было так говорить.Трис
Нет ничего необычного в том, что я не сплю большую часть ночи. Однако на этот раз мне не кошмары не дают спать, а то, что я беспокоюсь о Тобиасе. Будь он проклят! Вчера за ужином он был совершенно отстранён. Как будто меня не существовало. Когда мы вышли из автобуса, его будто подменили. Я чувствовала себя идиоткой: вела глупую дружескую беседу, которую ненавижу. Мне буквально пришлось опускать голову, чтобы он посмотрел на меня. Клянусь, было больше неловких моментов, чем произнесённых слов, по крайней мере, от него. Я так хотела узнать, что случилось. Он сказал, что я заставила его понервничать, когда чуть не порвала с ним. Мне показалось, что Тобиас был искренен, когда просил меня дать ему шанс — шанс впустить его. Он передумал и понял, что может не справиться с моим багажом? Я ощущала себя такой дурой в ресторане. Мне просто нужно было убраться оттуда. Было идеальное время, потому что подъезжал автобус «Синяя линия». Я вышла на следующей остановке, а потом бежала остаток пути. Как ни странно, после этого мне стало легче. По крайней мере, я так думала, пока не обнаружила, что плачу в душе. Я продолжала думать о том, что случится, если я расскажу ему о своём прошлом: я больше не буду беспокоиться о том, что он посмотрит на меня иначе, потому что с нами будет всё кончено. Кончено. Одного этого слова было достаточно, чтобы довести меня до крайности. Я ещё не была готова говорить об этом с Кристиной, поэтому быстро собралась в своей комнате и вышла на палубу поработать над картиной орхидеи, пока не придет время отправляться на работу. Я пронеслась мимо неё, пожелав ей удачи на финальном докладе, и вышла за дверь. Бар был на удивление оживлённым для вечера вторника. По понедельникам и вторникам напитки наименее дорогостоящие, поэтому он никогда не бывает тихим, но уж точно не так занят. Это было здорово, потому что так я отвлеклась от Тобиаса… Пока не проверила телефон перед закрытием смены. (22:49) Тобиас: «Извини, anit dinr». Что? Единственное понятное слово «Извини». Он случайно отправил его? Мне было любопытно и, наверное, от отчаяния я ответила: (00:35) Я: «Что?» Я поставила телефон на вибрацию и засунула в задний карман, хотя Тори это ненавидит, на всякий случай, если он напишет. Боже, какая я жалкая. Затем я быстро закрыла смену и поймал «Синюю линию» в 1:10. Ненавижу ездить ночью на автобусе. У меня зазвонил телефон. (1:14) Тобиас: «Ur si beatfl. Im ashol… mk». Какого черта? А потом в голове щелкнуло. Он был в стельку пьян. Было 1:15, и я постаралась вспомнить, с кем, черт возьми, он мог быть. Кристина должна была быть с Уиллом, Марлен и Юрайей. Поэтому я предположила, что он с Зиком, пока не вспомнила, что Зик однажды упоминал, что он по вторникам всегда дежурит. Я пыталась отмахнуться от мысли, что у Тобиаса есть друзья, о которых я не знаю. Но что-то не давало мне покоя. (2:00) Я: «Ты в порядке?» Потом пришлось подождать, кажется, вечность. (2:12) Тобиас: «That a goos qistion». Я расшифровала это так: «Хороший вопрос». У меня было ощущение, что он был один и очень пьян. Что-то было не так, и мне показалось, что это связано с его поведением сегодня днем. Он взрослый мужчина. Он не нуждается в твоей проверке. Он сам принимает решения. Я повторяла эту мантру снова и снова в своей голове. Ничего не получилось. Я звонила ему три раза подряд. В голове крутились самые худшие варианты: он был настолько пьян, что мог удариться головой о что-то и умереть, или страдал асфиксией после рвоты, или различными другими ужасающими ситуациями. Я могла бы пойти и проверить его, но у меня не было ключа, и если он не отвечал на мои звонки, он мог не услышать и дверь. К тому же мне было не по себе, если он был в таком состоянии. Я никогда раньше не была в его квартире. Поэтому я сделала лучшее из всего возможного: «Здравствуйте, да, офицер Педрад на дежурстве? Да, пожалуйста. Это Трис. Привет, Зик. Я точно не знаю, но мне кажется, Четыре очень пьян, и я почти уверена, что он один. Хотела спросить: не мог бы ты проведать его? Я понятия не имею, что он пытался сказать своими сообщениями, и теперь он не отвечает на мои звонки. У тебя есть ключ? Спасибо, Зик. Можешь позвонить мне и дать знать?» Я решила написать Тобиасу сообщение, чтобы он знал, что придет Зик, даже если он этого не поймет. Прошла целая вечность, пока Зик не позвонил и не сообщил, что нашел Тобиаса без сознания на полу. Вероятно, он свалился с дивана. Рядом с ним стояла почти выпитая бутылка виски, и он сжимал телефон, как спасательный круг. Я поблагодарила Зика, перевернулась и решила поспать. Конечно, этого не произошло. Что могло заставить его напиться до одурения? Что-то должно было случиться. Может, из-за меня? А может, и нет… Я вдруг задремала в очень-очень легком сне, пока не проснулась. И вот сейчас 5:45 утра… И я все еще беспокоюсь о Тобиасе. К черту! Я отправляюсь туда. Я быстро надеваю лосины и толстовку на молнии, беру ибупрофен и иду ловить такси. Смотря в окно на восход солнца, я думаю о рабочем дне Тобиаса и о том, что у него сегодня запланирована важная встреча. Конечно, бескорыстная часть меня поднимает голову и решает заехать по пути в «Tony G's». Я помню, как он говорил, что его любимая похмельная еда — это гамбургер с фри. Зачем я это делаю? Потому что этот человек заставляет меня делать глупости! Когда добираюсь до его квартиры на часах 6:30. Слава Богу, его консьерж все понимает, иначе все было бы напрасно. Если он в отключке, то не услышит тихого стука, поэтому я колочу в дверь так сильно, на что мои маленькие кулаки способны. Ничего. Глубоко вздохни, Трис. Пробую снова с еще большим рвением. Ничего. Теперь я официально сомневаюсь, какого черта я вообще здесь делаю. Он пил до потери сознания! Почему это моя проблема? Потому что ты влюблена в этого парня! Проклятье! Еще одна попытка… И на этот раз с серьезным упорством. Я слышу, как спотыкаются в квартире, и мое сердце выскакивает от нервного ожидания. Говорят громко и ясно за дверью: — Господи! Да иду я, придурок чёртов! — О, черт… Нет! И теперь мне хочется съебаться. Тобиас открывает дверь, выглядя так, будто его сбил поезд, и смотря так, будто хочет сравнять меня с землей. Он прищуривается и пару раз моргает, когда я протискиваюсь мимо него. — Придурок чёртов?! — Сразу нахожу дорогу на кухню и оглядываюсь, когда он смотрит на меня, на дверь и снова на меня. — Черт… Нет… Я думал, это Зик, — говорит он, практически танцуя электрик слайд, когда идёт ко мне. Это логично, поэтому я опускаю свой гнев на ступеньку ниже и ловко открываю баночку ибупрофена, вынимая четыре таблетки. — Если бы я, блядь, была здесь раньше, то знала бы, где находятся чёртовы стаканы, — бормочу себе под нос, когда наконец нахожу их. Однако мой гнев вспыхивает снова, после того как я понимаю, что он на самом деле в порядке, а я беспокоилась о нем всю ночь зря. И он был полным ослом в ресторане. Что я вообще здесь делаю? — Никогда раньше не была в твоей квартире, и это происходит при таких грёбаных обстоятельствах? — раздраженно заявляю я, передавая ему стакан воды и таблетки. Он стоит ошарашенный. — Возьми их! — восклицаю я слишком громко. Он повинуется и выпивает жидкость залпом, а я осматриваю его сверху вниз. Он одет в ту же самую одежду, которая была на нём в спортзале, и его волосы взъерошены, а глаза выглядят тяжелыми и кровяными. Но он по-прежнему самый великолепный мужчина, которого я когда-либо видела. — Трис… прости меня. Я не знаю, что сказать… — А потом меня уже не остановить… — Никогда не знаешь, что сказать! — я кричу, потому что слышала это из его уст слишком много раз. — Может, сначала попробуешь… Не знаю… Произнести какие-нибудь слова? Ну, те, что выходят из твоего рта в ответ на мысль. — Боже, у меня голос как у последней суки! — Мне очень жаль… — Я жду, надеясь, что он закончит эту «речь», но его разум, кажется, бродит где-то. — Блять, Тобиас! — Сначала я ощущаю холод, а затем ожог распространяется: я пролила кофе себе на руку. Я даже не помню, чтобы вынимала его из держателя. Мчась к кухонной раковине, я опускаю руку под холодную воду из крана, от чего поначалу становится только хуже. Но вскоре холодная вода притупляет жжение. Зачем я здесь? Тобиас приближается, но я понятия не имею, что он делает, потому что поглощена своими самоуничижительными мыслями. Я ненадолго вынимаю руку из воды, и она сразу же начинает гореть. Слезы щиплют глаза не только из-за того, что я обожглась кофе. Раздаётся мой любимый мягкий голос прямо у уха: — Ты в порядке? Пора сваливать, Трис. — Ничего, я справлюсь. Просто… иди поешь. Мне нужно всё обдумать. Честность. Это единственное, что имеет смысл. Мне нужно сказать ему, что я чувствую, и пусть он делает с этим все, что захочет. Я расстроена, и это нормально, если я ему выскажу. — Трис, присядь, пожалуйста. Я ненадолго прикрываю глаза и сажусь напротив него, держа лед на руке. — Ты напугал меня. — Я не хотел. Честность. — Сообщения по пьяни? Которые можно едва понять? Пьёшь в одиночестве? Я звонила тебе три раза! Ты даже не слышал, что я звонила. Зик нашёл тебя на полу: ты лежал на животе в своей гостиной, выпив больше половины бутылки виски. — Соберись с мыслями, Трис. — Больше никаких неудачных дней? Что вдруг случилось-то? Почему ты вообще захотел со мной ужинать? Ты вёл себя так, будто меня нет! Не знала, что моя компания доставляет столько неудобств! — Так… Честность и гнев? Тобиас, кажется, насторожился. — Ты была со мной, и я хотел… Я просто отвлёкся. — Отвлёкся? — Да. Это всё? Я пристально смотрю на него, ожидая, что он объяснит. Мне кажется, я не прошу много, но я была там, я была частью этого. И мне больно, что он не хочет рассказывать мне. — Тобиас, я не из тех, кто давит, ты знаешь это, но в моём присутствии ты перевернул всё с ног на голову. За двадцать минут до этого ты произносил речь о том, чтобы дать тебе шанс — шанс рассказать тебе то, что я почти никому не рассказывала. А потом ты вытворяешь это дерьмо?! — Честность. — Судя по всему, это именно то, что я сделал, — говорит он это с таким откровенным удовлетворением, что моя голова практически вращается вокруг своей оси. Мне это ни к чему. — Ну, я долго здесь не задержусь, чтобы ты не сделал это снова, — говорю я тихо, чтобы мой голос не дрогнул, прежде чем повернуться к двери. — Ты никуда не пойдёшь. — Он хватает меня за запястье, и я испытываю ужас, вспоминая прошлые времена. Затем смотрю в его глаза и вижу только Тобиаса. Не тот злобный взгляд, которым Эрик на меня смотрел. Страх рассеивается, и гнев на ситуацию возвращается. Я вновь поднимаю глаза на Тобиаса и вижу что-то пылающее в них: смесь разочарования и вожделения. Я настолько испорченная, что хочу снять раздражение на его великолепном теле? — Позволь… мне… уйти. — Нет. — И вдруг мы едины: притянуты друг к другу, как магниты. Мы целуемся с одинаковым пылом, казалось бы, вымещая эмоции друг на друге более примитивным способом. Что-то падает, и внезапно мой лед оказывается повсюду, когда его сильные руки сжимают мои ноги и он сажает меня на стол. Мои руки сами по себе притягивают его ко мне, в то время как я очерчиваю контуры его рта и удивительных губ. Я чувствую его сильные руки на своей спине, а затем он притягивает меня к себе, и я ощущаю теплое давление его напряженного члена на мое теперь невероятно горячее естество. — Блять, ты такая сексуальная, когда злишься, — хрипло говорит он, сильнее прижимая меня к себе. Неожиданно и непривычно, что он так со мной разговаривает, в дополнение к тому, что я чувствую, как он пульсирует против меня. Будь он проклят! — Ты такой упрямый осёл… Я ненавижу тебя сейчас. — Кладу руки на его шорты и ласкаю выпуклость, потому что, хоть я и злюсь, я очень сильно его хочу. — Чёрт… Если ты сделаешь это, я буду таким упрямым ослом, каким захочешь. И тут меня осенило. Мы делаем это, чтобы избежать обсуждения проблемы… которая в конечном итоге может превратиться в большую проблему. Я с силой отталкиваю его от себя. Он выглядит растерянным, а затем обеспокоенным. — Я переступил черту? Я думал, ты не против… — Заткнись, Тобиас… Он подавляет смех, и я бью его в плечо. — Ай! Боже, прости меня. Ты такая горячая и милая, когда вроде как ненавидишь меня. — Послушай меня, пожалуйста, — говорю я серьезно. Он вздыхает и приближается ко мне. — Ладно, — произносит он, глядя на мои ноги и возясь с краями моей толстовки. — Я не против ссориться и мириться… вот так… — Я тоже… — говорит он, наклоняясь и целуя меня в шею мягким соблазнительным поцелуем. — Но мне кажется, что… М-м-м… — Я поглаживаю его спину, а он снова опускает меня на стол. Сосредоточься! Хватаю его лицо обеими руками. — Тобиас, ты закрылся от меня, а я весь день винила себя. Напился до чёртиков, а я ужасно волновалась. И ты не хочешь рассказывать, почему. В этом-то и проблема. — С тобой это никак не связано, — говорит он, резко отступая. — Ладно. Я могу лишь поверить тебе. — Спасибо. — Но я все равно хочу знать, о чём речь. — Трис… — Мы решили дать друг другу время, чтобы раскрыть то, что случилось… Ну, в нашем прошлом… и я собиралась сделать это. Но я не буду терпеть твои перепады настроения. — Трис! — восклицает он, проводя руками по волосам. — Ты понятия не имеешь… — Потому что ты не говоришь мне! — кричу я. — Это войдет в привычку? Все хорошо, а потом ты вдруг закроешься? — Наверное. Скатываюсь со стола и пытаюсь посмотреть ему в глаза, но он пялится в пол. — И это все?.. Наверное?.. — Я даю ему долгое и неловкое время для ответа, прежде чем кивнуть головой и посмотреть в потолок, глубоко вздохнув. Пора уходить, Трис. Я быстро пробираюсь к двери, пока он не увидел моих слёз. — Звонил Маркус, — произносит он невозмутимо. Я останавливаюсь, чувствуя угрызения совести из-за того, что вынудила его сказать это мне. Но когда оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него, я вижу облегчение на его лице. — И ты права… Во всем… Нечестно с моей стороны закрываться и ждать, что ты одобришь… Извини. Я подхожу к нему — кажется, мне требуется вечность, чтобы добраться до него, взять его лицо в свои руки и прижать свои губы к его в сладком поцелуе. — Спасибо… Не за то, что сказал мне, что я права, а за то, что сказал, почему ты расстроен. — Садись, — мягко говорит он. На этот раз я сажусь на стул рядом с ним. Его лицо выглядит пораженным. Как будто он борется с самим собой. Взяв его руку в свою, я слегка сжимаю ее, чтобы, надеюсь, успокоить и дать знать, что я не уйду. — Маркус оскорблял мою мать как физически, так и словесно. — Он смотрит на меня, пытаясь оценить мою реакцию. Не реагируй. Не реагируй. Речь идет не о тебе. Но мои ладони начинают потеть в ответ. Наверное, он почувствовал это, потому что берет мою правую руку, переворачивает ее и рисует на ней успокаивающие круги. Черт… это я должна его утешать. Я качаю головой в надежде, что он продолжит. — Выходил из себя просто из-за ничего: она отвозит меня к озеру, не сказав ему; покупает одежду, что, по его мнению, слишком дорого; проводит время с друзьями — ему не нравится… Он запирал меня в кладовке, чтобы я не мешал… Я все слышал… И то, что, я думал, он с ней делал, на самом деле было, вероятно, хуже… — Он останавливается и сглатывает, а затем поджимают губы. Я вынимаю свою руку из его и кладу на его бедро. — Как правило это прекращалось, когда моя мама переставала реагировать или теряла сознание. Мое лицо в огне. Дыши, дыши. — Он не выпускал меня из кладовки, пока она не пробуждалась… Иногда мне приходилось сидеть там в течение двадцати четырёх часов — плюс-минус. — Он несколько раз проводит руками по лицу, прежде чем положить лоб на ладони. — Отсюда и моя клаустрофобия. — Он останавливается после этого и не продолжает. Через несколько минут я встаю и беру его за руку, подтягивая к себе. Я веду его, по моим догадкам, в спальню, и ложусь на бок, мягко утаскивая его за собой. Он лежит на спине, и я устраиваюсь на его плечо. Медленно провожу пальцами по его волосам, пытаясь его расслабить. Время от времени я прикладываю ладонь к его сердцу, проверяя, замедлилось оно или нет, и когда наконец оно замедляется, моя рука опускается на его живот. Он поворачивается и притягивает меня к себе, прижимаясь лбом к моему. — Он никогда не причинял мне боль… Ни физически, ни даже словесно, эмоционально. Конечно, никогда не давая мне ни капли любви, но… — Он вздыхает. — Не могу поверить, что я никогда ничего не делал и никому не говорил. — Тобиас… — Не говори, что моей вины здесь нет. — Я и не собиралась. Он прочищает горло. — То, как мы, люди, справляемся с насилием — абсурдно. Единственный способ простить себя — признать это. Трис, прости… Отчасти я не хотел говорить тебе, потому что предполагал, что это может… Я имею в виду, я не хотел… Именно в этот момент я понимаю, что слезы текут по моему лицу. Но я плачу не из-за своих переживаний. — Тобиас, я не плачу из-за себя… И даже не из-за тебя. — Ясно… — Я плачу из-за девятилетнего мальчика, которому пришлось испытать это. Он недоверчиво смеется. — Ты потрясающая, ты знаешь это? — Почему? — Потому что ты меня не жалеешь. — Ты двадцатипятилетний, образованный, успешный человек. У тебя есть друзья, которые заботятся о тебе. У тебя удивительное сердце. То, через что ты прошел, сделало тебя таким, какой ты есть, — человеком, с которым я… хочу быть. С чего бы мне тебя жалеть? Тобиас молчит в течение какого-то времени. А затем просто прижимает меня к себе, как будто если отпустит, то может потерять меня навсегда. Я обнимаю его и поглаживаю рукой по спине; моё бедро между его ног. — Ты единственный человек за шестнадцать лет, который лишил меня дара речи. — Я чувствую, как слеза падает на мои волосы, но я ничего не говорю. Знаю, как он относится к тому, когда люди видят, что он плачет… Даже если это я. Мы продолжаем лежать в комфортной тишине. В конце концов я начинаю засыпать, когда он говорит мне на ухо: — Мне так жаль. — Тобиас, все в порядке, я вела себя точно так же, когда только… — Потому что знаю, что от меня пахнет протухшим виски. Мы оба громко смеёмся, потому что это правда… Хотя я до сих пор этого не замечала. — Мне нужно почистить зубы и принять душ. — Хорошо… Эй, я спрыгнула с кровати и, разумеется, ничего не делала… — говорю я, указывая на свою наспех завязанную гульку и изможденные глаза… — У тебя случайно нет запасной зубной щетки, расчески и немного шампуня? Он слегка смеется и тянет меня на себя. — У меня всё есть, но, между прочим, ты выглядишь прекрасно… Видеть тебя утром — одно из моих любимых зрелищ, кроме того случая, когда я думал, что ты — Зик. Это было обидно. — Да… Ты назвал меня придурком, если я не ошибаюсь… — Он стонет, когда я скатываюсь с него и встаю, чтобы размяться. — Прости… Это хреново. — Я шучу… Но не думай, что я не использую это против тебя. — Я был бы разочарован, если бы ты этого не сделала, — говорит он, когда шлепает меня по заднице и идет в ванную. Забавно, как нам удаётся так быстро сменить тему. Узнаю всё больше и больше о наших отношениях каждый день. Мне нужно перестать сомневаться. Я заглядываю в ванную и вижу, что он уже включил душ и снял рубашку. Замечаю, что его татуировка слегка обвивает его грудную клетку. Это, кажется, совершенствует его великолепный пресс и грудь. Он выскальзывает из шорт и, клянусь, у меня во рту пересыхает. Мужчины в обтягивающих черных трусах-боксерах достаточно, чтобы любую девушку заморозить на месте. Его слегка оливковый тон кожи также безумно сексуален. Он начинает чистить зубы и видит меня в зеркале, смотрящую на него. — «ШтотысмотришьТрис»? — говорит с полным ртом зубной пасты. Ага! Все еще офигенно сексуален с зубной пастой во рту! — Просто, — отвечаю я, пытаясь вести себя беззаботно, заходя и опираясь на дверь ванной. Затем смотрю в зеркало и вижу, что мои щеки розовые… Это меня и выдаёт. Тобиас качает головой и слегка хихикает, вытирая рот полотенцем, которому я теперь завидую. Высокомерный, но сексуальный. Я прочищаю горло. — Так, у тебя есть лишняя зубная щетка, как ты сказал? — М-м-м… м-м-м… Зубная щетка есть, а расчески нет, потому что у меня слишком короткие волосы, и у меня есть только мыло для рук… Извини. — Запасная зубная щетка? Хм. — Запасная зубная щетка, да? — спрашиваю я, рассеянно проверяя кутикулу, но, тем не менее, глядя на него. Он смотрит на меня немного раздраженно. — Вообще-то, я припас для себя одну. Ты первая девушка, которая ступила в мою квартиру. — О. — Ура! — Yep (да), — говорит он, делая ударение на букву «p». Он злится? Я вытаскиваю зубную щетку из подставки и начинаю чистить, и когда мятная паста проникает в мой рот, я смотрю в зеркало и вижу, как он снимает трусы и залезает под душ. Господи Иисусе. Меня одолевает немедленная потребность быть рядом с ним, чтобы наши тела были друг напротив друга. Я выплевываю зубную пасту и смотрю в отражение своего измученного лица. Мне должно быть стыдно из-за темных кругов и дебильной гульки. Но я горю от желания, так что мне насрать. Я знаю, что хочу сделать. Просто сделай это. Будь храброй. Поворачиваюсь к душу и слышу, как он вздыхает от ощущения горячей воды, бьющейся о его тело. Я расстегиваю толстовку, только сейчас осознав, что на мне нет лифчика, и снимаю леггинсы вместе с нижним бельём, отпихивая их в сторону. Он стоит ко мне спиной, когда я тихо открываю дверь и вхожу, обнимая его.Тобиас
Да вы что, издеваетесь? Она спрашивает меня о запасной зубной щётке, когда давала мне рубашку какого-то парня из своего комода! Оставь это в покое, Тобиас. Ты вёл себя, как придурок, и она тебя простила. Живи дальше. Трис определенно без лифчика под толстовкой с капюшоном. Она одевает её, когда бегает, и, как и вся её одежда, она обтягивает все нужные места. Ее соски затвердели, когда я притянул ее к себе, когда она сидела на столе. Мне становится тяжело при мысли. Я громко вздыхаю, когда горячая вода выливается на мою голову, потому что я очень хочу, чтобы она была здесь со мной. Но мой самоконтроль подвергнется серьёзному испытанию, а мне кажется, что я провалю это испытание. Без предупреждения маленькое, твердое, обнаженное тело прижимается к моей спине. Я делаю глубокий вдох через рот, когда Трис обхватывает меня за талию. — Я думал о тебе, — тихо говорю я, кладя свои руки на ее. Чувствую трение её груди о мою спину, когда она отдаляется от меня, чтобы взять мыло. — Я тоже думала о тебе… Я подумала, а вдруг похмелье сделало тебя немного неуклюжим… Я волновалась. Тебе нужна помощь? — А если она спросит… — Хм, дай подумать… Я отвечу определённо «да». — Хорошо, — говорит она, довольная собой и, возможно, немного облегченная. Почему, чёрт возьми, она даже допускает мысль, что я не хочу, чтобы ее горячее маленькое обнаженное тело было со мной здесь? Я пытаюсь обернуться, чтобы посмотреть на неё обнажённую, потому что я никогда не имел удовольствие. Я имею представление… но мне нужно видеть во всех деталях. — Нет, стой, где стоишь. Я здесь только для того, чтобы помочь… Ну, с труднодоступными местами. Несмотря на то, что я просто отлично везде достаю, надеюсь, что это означает, что я думаю. Слушаю, как она намыливает руки, и я действительно хочу, чтобы мой член был этим мылом прямо сейчас. Она начинает массировать мою спину, уделяя особое внимание напряжённым плечам. Ее руки сильны и соблазнительны, и я невольно опускаю голову, когда издаю глубокий стон. — Тебе нужен массаж. — Трис, мне непросто представить, что кто-то дотрагивается до меня, кроме тебя. Она слегка смеется, когда берет шланг душа, немного повышает температуру и направляет на мою спину. — Что ж, приятно это знать. — Она заменяет насадку и начинает обводить линии моей татуировки своими пальцами. — Ты хоть представляешь, как я люблю эту татуировку? — Ты знаешь… Ты единственный человек, которому я все объяснил. Зик и Юрайя убеждены, что это иероглифы. — Тогда что… ты… рассказываешь… другим… людям? — Между словами она нежно целует каждый символ, и мое дыхание становится более затрудненным. — Я говорю им, что это их не касается. Она издаёт смешок, и это так чертовски мило. — Иногда ты такой нехороший… Ты же в курсе, что одна из твоих татуировок символизирует доброту, верно? — Не очень подходящее… Э… место для такого разговора. — Это было предложением подумать о другом, потому что она натирает ладонями копчик и ягодицы. — Не понимаю, о чем ты, — невинно отвечает она. Мышцы ног напрягаются по собственной воле. — Расслабься, Тобиас… — успокаивает она. Я люблю, когда мое имя слетает с ее губ. — Дай-ка подумать… Ты завышаешь цену людям, которые тебя бесят, или «случайно» проливаешь на них напитки… Страстно целуешь, просто чтобы доконать… — Назовёшь ее имя, и я засуну этот кусок мыла в твой рот. — Спасибо, что подтвердила мою… м-м-м-м… точку зрения. — Она массирует мои бедра, поднимается выше по спине, а затем её руки вновь опускаются к моим бедрам и её пальцы едва не касаются моего члена. — Боже, Трис… — Что? — спрашивает она, притворяясь невинной опять, когда её руки бродят по моему прессу и по моей груди. Теперь она дразняще трётся сосками о мою спину. — Ты делаешь это специально, тем самым медленно убивая меня. — Ну, нельзя допустить, чтобы это случилось, — говорит она своим насмешливо-серьезным тоном, хватая меня за бока и поворачивая к себе, зарывая пальцы в мои волосы и целуя со всей страстью. Я полностью теряюсь в ее губах, пока не понимаю, что мой возбуждённый пенис находится на одном уровне с нижней частью её живота и что я бы сейчас всё отдал, чтобы поднять и погрузиться в неё. — Ты делаешь… только… хуже. Лучше тебе не знать, что происходит у меня в голове прямо сейчас. — Это явно близко к тому, что происходит в моей, — говорит она, опуская глаза и обводя указательным пальцем вокруг кончика моей длины. — Ты немного взвинчен, — комментирует она, когда я выпускаю стон. — Я могу позаботиться о тебе? Единственное, на что я физически способен, — это кивнуть, прежде чем она толкает меня сесть на скамью в душе. Вот мой шанс посмотреть на ее классное тело в целом. Когда она начинает опускаться на колени, я беру ее за руки, мягко уговаривая встать передо мной. Я разглядываю её идеальные ноги, не спеша продвигаясь к женскому естеству, и мои глаза, конечно, останавливаются там, и у меня текут слюнки. Вижу, как ее руки дрожат от нервозности, поэтому я поднимаюсь по ее натренированным кубикам пресса к идеальной груди с розовыми горошинками, готовыми для моего рта. Её грудная клетка вздымается, а румянец становится всё более отчётливей на её лице. — Тобиас, пожалуйста… — Ты так совершенна… Я даже не могу поверить, что ты — моя. — Я понимаю, что мои руки все еще держат её, как будто она — произведение искусства. Я кладу их на талию, подводя ее ко мне, вбирая сосок в рот, когда она хватает меня за волосы и прижимает меня к себе с благодарным стоном. И вдруг моя рука между её ног, проводит указательным пальцем от задней части ее теплых мягких складок к передней, чувствуя, как ее влажность распространяется по моему пальцу. — Господи, я хочу взять тебя в рот. — Сначала я, — говорит Трис, затаив дыхание, прежде чем встать на колени. Она смотрит на мой пульсирующий и дергающийся член, как будто разрабатывает стратегию. Прикусив нижнюю губу, она лениво проводит своими маленькими руками вверх по моим бедрам. Капля смазки стекает по ее правой груди. Я слегка смахиваю её большим пальцем, а затем она смотрит на меня, застенчиво улыбаясь. Это так заводит. Мое сердце бьется в предвкушении. Она берёт мой член одной рукой, а потом проводит языком вверх по левой стороне от основания до кончика, делая круговое движение, и вниз по другой стороне. Мой пресс сокращается при контакте, и я издаю стон из глубин моей груди. Я прочищаю горло и смотрю в потолок, задаваясь вопросом, что я такого сделал, чтобы заслужить эту девушку, когда она берет меня более твердо в свои руки и кладет головку в свой теплый рот, отсасывая мою капающую потребность. — Черт… — говорю я сквозь стиснутые зубы, когда она облизывает губы, чтобы продолжить дело. Из-за чего я чуть ли не кончаю. Клянусь, я могу излиться прямо сейчас. Ее губы плотно сжимаются вокруг моего члена, и она медленно то берёт головку в рот, то вынимает, не прерывая движений руками по всей длине. Я цепляюсь левой рукой в край скамейки, а свободной провожу пальцами по ее густым волосам, чуть-чуть захватывая корни. Она стонет, и вибрации почти невыносимы. Удивительно, но она смотрит на меня, когда «ёрзает» туда-сюда. Трис слегка улыбается и хлещет языком по кончику моего члена, прежде чем сомкнуть свои губы вокруг него и опять отпустить. Она наслаждается этим. Черт… это потрясающе. Охуеть… Глубокий вдох… Я откидываю голову на теплую плитку душа и закрываю глаза, пытаясь продержаться дольше, но я знаю, что проиграю эту битву. — Трис… твой рот ощущается… Ах… Так хорошо. — Она качает головой, и мои бедра дергаются в ответ. Давление в моём паху граничит с болью в лучшем случае, и как только я думаю, что невыносимее быть не может или лучше не станет, она заглатывает меня глубоко и сильно посасывает на обратном пути. Внезапно я ощущаю жар, когда она делает это снова, и тут же отпускаю ее волосы. — Ни фига себе, Трис! Я сейчас… Я… — ворчу я, когда опорожняю себя в ее рот. Господи… она сглотнула. Твою ж мать. Она замедляется, пока я не прихожу более-менее в себя, затем отстраняется, облизывая губы и выжидательно глядя на меня. Я лишь способен вертеть головой по стене из кафеля. — Пропал дар речи, опять пропал дар речи.Трис
Не могу поверить, что мне это понравилось. Сыграло на руку то, что у него самый лучший пенис. Я определенно могу сказать, что удовлетворила его, но в какой степени я не уверена. Все парни любят минет, верно? Хорошо это или плохо. Я облизываю губы. На вкус он был солёным, теплым и, что удивительно, совсем не неприятным. Он выглядел потрясённым, когда я сглотнула. Вообще-то, я не намеревалась, как и не планировала затевать всё это. Я смотрю на него, ожидая, что он скажет что-нибудь… Что угодно. — Пропал дар речи, опять пропал дар речи. — Что… Пропал дар речи? — Хех! — выходит из него между тяжелыми вздохами. — Ты будто просто взорвала мой мозг. В смысле… Чёрт, Трис… Я никогда… Это было… Почему, чёрт возьми, я не позволил тебе… сделать это той ночью? Я тупица, — отчитывает он себя, двигая головой взад и вперед по стене душа. О, слава Богу! — Я нервничала, что у меня не очень хорошо получится, — застенчиво говорю я. — Ты это серьёзно? Подожди… Ты никогда не… — Не так. Он сглатывает и тупо смотрит в стену в понимании. Я медленно поднимаюсь и сажусь рядом с ним на широкую скамью, немного смущаясь своей наготы. — Эй, — произношу я, поворачивая его голову ко мне. — Я хотела… Я правда очень хотела. Ладно? Он медленно качает головой и смотрит мне в глаза, как будто собирается сказать что-то глубокое и значимое. — Я понимаю. Потому что я правда очень хочу сделать это, — говорит он, проворно кладя руки на спину и затылок и укладывая меня на скамью. Он нежно целует меня, а затем встаёт на колени на пол душа — так, что он находится под углом девяносто градусов ко мне. Он ласкает мою щеку, уговаривая посмотреть на него. — Ты знаешь, что красивее тебя мне не доводилось ещё видеть? — Я ничего не говорю, потому что понятия не имею, что ответить на такой комплимент. Все, что я могу сделать, — это попытаться передать свою благодарность глазами, и это все еще из вежливости. Он качает головой и усмехается. — Когда-нибудь тебе придётся поверить в это. — Когда-нибудь… Мне это нравится. Он снова целует меня, но уже с пылом, и одновременно проводит пальцами по моим волосам левой рукой, а правой — по левому боку, обводя круги вокруг моего соска большим пальцем, когда добирается до груди. Он спускается ниже, одаривая мягкими влажными поцелуями шею и грудь. Тобиас поднимает голову и смотрит на меня сверху вниз, что заставляет меня нервничать, поэтому я сдвигаю ноги и слегка поднимаю колени. Я люблю и ненавижу то, как он боготворит моё тело, и прямо сейчас ненависть побеждает. Тобиас поджимает губы и морщит брови. — Хм-м-м-м… «Нет» не принимается. Тебе придётся согласиться на «да». Я смеюсь, когда он приближается к моему уху. — Теперь лучше? — Я, должно быть, расслабила ноги, потому что он скользит ладонью по животу как можно ниже, прежде чем прикоснуться к моему клитору. Мне полегчало после того, как он приблизился к моему лицу и посмотрел мне в глаза. — Да, — мягко отвечаю я, испуская дрожащий вздох. — Я буду делать только то, что тебя устраивает. Разговаривай со мной, Трис, — шепчет Тобиас нежно и соблазнительно, как будто делится со мной секретом. — Я просто не привыкла… Боже… Когда на меня так смотрят. — Он продолжает потирать мягкие круги, но немного опустил ладонь, так что он ближе к моему входу. Он кивает. — Ты заслуживаешь, чтобы на тебя так смотрели каждый день, Трис. И я намерен быть тем, кто это будет делать, — шепчет он с ухмылкой. Я смотрю на него с благоговением. Я по уши влюбилась в этого мужчину. — Мне будет это очень нравиться. Я знаю, что у меня слезы на глазах, но мне все равно, потому что никто никогда не говорил со мной так нежно. Если позволять эмоциям выходить такой ценой, то я с радостью её заплачу. — То, что я делаю, нормально? — М-м-м-м, х-м-м, — протягиваю я, раздвигая для него ноги. Теперь он сжимает уздечку и не спеша волочит свой средний палец вверх по моим складкам. — Так мокро для меня… Если, конечно, для меня, — саркастически усмехается он. — Чёрт… для тебя… поверь мне, — выдыхаю я. Он вводит средний палец и медленно исследует меня, прежде чем добавить второй. Я громко стону. Мои бедра вздрагивают в ответ, когда он массирует большим пальцем мой клитор. Он улыбается и качает головой, опускаясь к моему животу, чтобы сладко расцеловать его. — Я никогда не понимал назначение этой огромной скамейки, — замечает он. — Но сейчас я понимаю, что это охуенно гениально. Ты как мой личный праздник. — Ну, тогда пируй, — отвечаю я с робким смехом. Меня поражает, как этот человек внезапно вселяет в меня уверенность, о которой я и не подозревала. Кажется, это всё, что ему нужно было услышать, потому что, прежде чем я это осознаю, он оказывается на скамье, просунув голову между моих ног, и его язык захлёстывает меня наслаждением. — Господи боже, Тобиас, это так… — Я сильно тяну его за волосы. — Ауч, — говорит он, смеясь. — Черт, прости. — Не извиняйся. Видимо, я делаю всё правильно. — О-боже-мой… да. — Я тяжело дышу, когда он ныряет вновь, теперь стискивая клитор зубами, двигая языком взад и вперед по нему. Он берётся за мои колени и раздвигает ноги шире, предоставляя себе больше доступа, в то время как исследует своим языком. — Детка, ты невероятна на вкус… Я просто обожаю это. Я чувствую себя смелой и поднимаю голову, чтобы посмотреть на него. Меня поражает волной тепла, и это сильно возбуждает. Тобиас смотрит в мои глаза, и я смущенно опускаю взгляд. — Эй… Мне кажется, будет чертовски жарко, если ты будешь смотреть… Мне бы хотелось, — замечает он, глядя на меня и вставляя два пальца. Я сжимаю глаза, когда стону, потому что давление растёт всё больше и больше. Вдруг он останавливается. Я открываю глаза и вижу, что он стоит на коленях и собственнически вглядывается между моих ног. — Трис, мы можем?.. Тебе нужно немного подвинуться. Я опираюсь на локти, когда он пытается вытащить из меня пальцы, но хватаю его за запястье, потому что я так близко и не хочу прерывать контакт. — Не останавливайся, пожалуйста, не останавливайся, — задыхаюсь я, когда беру его член и начинаю гладить его правой рукой, удерживая свой вес на левом локте. Он практически заползает на меня, упираясь лбом в плечо и раскачиваясь взад и вперед навстречу моим движениям. — Боже, Тобиас, я так близко… — Я чувствую тебя, детка… Чёрт… Я набираю скорость, и он погружает пальцы в меня глубже, делая вихревое движение, доставая до точки «джи», по которой попадает с разной интенсивностью. — Ах, ах… Боже… Не останавливайся… Пожалуйста, не останавливайся. — Моё тело излучает электричество, когда я достигаю своего пика. Тобиас пытается удержать меня там как можно дольше, все еще качаясь и кряхтя мне в плечо. Я вздрагиваю, «спускаясь с высоты», и понимаю, что крепко сжимаю его член, но он, похоже, не возражает такому натиску, и поглаживаю его в этом захвате. Он стонет, выплескивая теплую жидкость прямо на мой живот, когда я ослабляю хватку, заканчивая медленными движениями. Я вытягиваю локоть из-под себя и ложусь на спину, и он мгновенно падает на меня, прежде чем перевернуться на бок. Я поворачиваю голову и смотрю на него. — Это… безусловно… лучший душ, который я когда-либо принимал. — М-м-м-м, м-м-м-м. И эта скамейка — мое новое любимое место, — говорю я с улыбкой, которая, я уверена, не покинет мое лицо до конца дня. — Детка… теперь я буду смотреть на неё с любовью. — Он смеется. Детка? — М-м-м, хм-м? — Обожаю, когда он так меня называет. — Ты первая в душ. Ты вся в сперме. Я опускаю взгляд и начинаю истерически смеяться над откровенным характером его комментария. Мне нравится его чувство юмора, особенно когда после слов он расплывается в очаровательной улыбке. — Но есть одна проблема… — Да-а-а-а? — У меня есть только мыло. — Что?! — Мне шампунь ни к чему! У меня короткие волосы, так что мыло вполне подходит! — Ты точно парень. — Ага, спасибо, что заметила. — Мне было не трудно, — говорю я, проводя пальцем по его расслабленной длине, и быстро встаю. — Поэтому помою голову мылом и расчешу расческой. Я могу пробыть здесь несколько часов. Он следует за мной и начинает намыливать руки мылом, а затем моет мне голову, стараясь сильно не запутать волосы. — Я буду счастлив, если ты будешь всё ещё здесь, когда я вернусь домой. — Возможно, так и будет.