Zолушко

      — В некотором царстве, в некотором государстве, — загробным голосом начала Эхо где-то из-под чердака, и гости шокировано выпустили бокалы, — жил да был лесник. Он был очень добрым и трудолюбивым человеком, и этого не могла изменить даже внезапная смерть жены.       Лео послушно выполз на сцену… с огроменной косой через плечо, позаимствованной у Оза, и принялся задумчиво озираться в поисках пня и дров, коих по какой-то причине на сцене не оказалось.       — Господин Руфус, где дрова? — шепотом спросил Лиам, когда слуга Найтреев с немым вопросом покосился в сторону кулис, где и отсиживались эти наглые слюнтяи.       — Я был на сто процентов уверен, что они на сцене, — алая бровь удивленно поползла вверх. Но стоило Барме лицом к лицу встретиться со своим недовольным слугой, как вся его уверенность мгновенно ретировалась на чердак к Эхо: — Ладно, ладно, на пятьдесят.       — Если спектакль сорвется, то я лично изобью харисеном ваши элегантные места, — позади мужчин незаметно возникла мило улыбающаяся Шерон, и оба, нервно сглотнув, поспешили устремить все свое внимание на сцену.       А тем временем Лео, коего постановщики пьесы самым наглым образом оставили без внимания, принялся выкручиваться из сложившегося конфуза самостоятельно.       — Ох, и как же я только довел тебя, мой милый топорик, до такого состояния? Весь затупился! — с напускным сожалением вздохнул брюнет и с абсолютно невозмутимым видом начал точить косу перочинным ножиком, выуженным где-то из потайных закромов.       — …И была у него прекрасная дочь Золушка, которую он очень любил, — продолжила вещать Эхо. На сцену сию же секунду был вытолкан Элиот в длинном парике и постыдно коротком платьице горничной.       — При чем тут горничная?! — мгновенно рассвирепел Лиам, с упреком взглянув на своего господина, и повернулся к Шерон в ожидании поддержки. Но стоило бедолаге вспомнить, на ком именно лежала ответственность за костюмы, как необходимость просить о помощи отпала сама собой.       «Как я мог забыть? Шерон, прежде всего, Шерон!» — чертыхнулся про себя юноша.       — …Как и отец, Золушка очень любила трудиться, — механический голос свыше вновь вернул Лиама в реальность. — Она была очень красивая и добрая. Все ее любили.       — Гилберт, как всегда, чересчур скуп на слова, — иронично вздохнула Шерон. — Эх, нужно было мне браться за текст…       Но следующие слова малышки Эхо моментально заставили аристократку заткнуться от удивления.       — Но вот беда, вздумалось этому старому хрычу жениться, — все тот же механический голос свыше, — и не на ком-нибудь, а на самой ужасной женщине в мире. Нет, ужасной не по внешности, ужасной по характеру.       — Кто составлял сценарий?! — на этот раз возмущение снизошло и до самого организатора сего великолепного бедлама. Ввысь мгновенно взметнулся лес рук и тут же услужливо указал на подвыпившего Гилберта. Причина столь резкой, но оперативной попойки умалчивается, но по огорченному взгляду Винсента нетрудно было догадаться, кто именно является главным источником всех проблем Ворона.       — Кто его напоил?! — Лиам уверенно выхватил из рук мужчины полупустую бутылку, подозрительно напоминающую некогда подаренный Руфусу коньяк. — Сейчас же его выход!       — Сыстра, наш выхат! — тут же встрепенулся темноволосый, медленно, но верно входя в режим «Мистер Пьянь».       — Я не сестра, я Крестная Фе…       — Брат, наш выхат! — сию же секунду исправился слуга, разглядев в лице своего «пленника» мальчишеские черты.       — Я здесь, братик! — рядом незамедлительно появилась любвеобильная светловолосая тушка. С минуту Гилберт молча рассматривал сие сияющее существо, а после, также не говоря ни слова, разочарованно потянулся за бутылкой…       — Уй, — растерянно пискнул он, когда, так и не найдя бутылки, был внезапно унесен на сцену и нагло выкинут к ногам Лео. Впрочем, это не помешало ему тут же втихомолку смотаться за кулисы, аргументируя это тем, что «пи-пи не в моготу».       — И все бы ничего, но у этого подобия женщины было еще два отродья, — заговорила Эхо, когда заметила на сцене пополнение. Уменьшение же она упрямо пропустила мимо глаз. — Все они ужасно ненавидели несчастную Золушку, потому что она была красива и умна. Иными словами, она обладала всеми качествами, необходимыми домработнице какого-нибудь дешевого романа.       — Золушка, — над несчастным Элиотом горой навис Злая мачеха и зловеще сверкнул глазами: — Где наши платья?! Король сегодня устраивает бал!       — В-вот, — промямлил Золушка и поспешил спрятаться от колкого взгляда цветастых глаз за красивой вазой, размеры которой, впрочем, мало что могли бы укрыть. Живой человек мог за ней уместиться разве что сидя. Мертвому же вполне и лежа было бы неплохо.       — А где мои ленты? — встряла одна из сестер. Та, что потрезвее.       — В-вот, — уже совсем неслышно пискнул Золушка и тут же был ошарашен вопросом:       — А что ты делаешь в вазе?       — А… Э… — не зная, что ответить на столь провокационный вопрос, Элиот решил вернуться к сюжету. Умоляюще протянув руки к Алисе, паренек начал вставать, чтобы состроить жалобное лицо и попросить разрешения пойти на бал. Однако когда юноша понял, что его мадам сижу намертво застряла в вазе, то его лицо стало таким жалобным и отчаянным, что Алиса невольно сжалилась над этим бедным созданием. А когда, после тщетных попыток освободиться, у него еще и что-то громко хрустнуло… Тут уж промелькнуло столько эмоций и выражений лица, что хоть на сцену Великого театра иди показывай.       — Что с тобой?! — Сестра разом забыла, что она злая, и бросилась к Золушке с встревоженным лицом.       — Молю… — прохрипел та. — Умоляю…       Большего несчастная жертва сказать не смогла, и сестра, мысленно покопавшись в сюжете, опрометью бросилась к мачехе.       — Молю! Умоляю! — прокричала она, хватаясь за обширные юбки «матери». — Пусти Золушку с нами на бал!       Мачеха медленно развернулся, а затем выдал, явно все еще думая о чем-то своем:       — Пусть оно утопится в своем же пойле, что притащило. Оно убило твою сестру.       — Как убыло?! Казныть яго! — на сцену выкатился и тут же укатился обратно пьянь по имени Гилберт, который, оказывается, и есть вторая сестра.       — Видишь, — со слезами на глазах пробормотал Злая мачеха, — это все, что осталось от нашей милой девочки… Ее призрак всю жизнь будет преследовать этого ирода, что посмел ее убить…       Алиса задумчиво посмотрела на Элиота, разложила по полочкам всю полученную информацию и, сделав пару-тройку выводов, наконец пришла к решению, что Золушка-киллер с преследуемыми ее странными мертвыми колобками на балу ей не нужны. Ибо тогда от стола с различными мясными вкусностями не останется и опилок.       — Пусть она сначала горох и гречку переберет, — внезапно вспомнила о сюжете девушка, но тут же изумленно хлопнула глазами, когда ее «мать» с чувством растоптала ногой только что высыпанную на пол крупу.       — Где же мое платье? Мне глаза вытереть надо, а то тушь растечется… — все еще сиплым от недавних слез голосом пробормотал Злая мачеха и, так и не дождавшись ответа, удалился за кулисы. Растерянная и напуганная до чертиков Алиса засеменила следом, страшась даже озирнуться на пятно некогда съедобных зерен.       — …И поняла тогда Золушка, — слишком громко и слишком неожиданно начала Эхо, — что не попасть ей на бал, а значит, не выйти хорошо замуж и не продать надоедливых мачеху и сестру в рабство. И приуныла она: как быть с крупой? А ведь еще драить полы, расфигачивать розы в саду и травить живность мачехи… В общем, дел дохрена.       С каждым словом и без того несчастная застрявшая Золушка становилась еще несчастней. И как прикажете ему ей драить полы и прочее-прочее-прочее, сидя в вазе?       — Но вдруг комната засветилась, — в доказательство слов рассказчицы с чердака щедро полилась вода, подозрительно пахнущая медицинским спиртом, — и перед Золушкой появилось великолепное существо, именуемое Крестной феей.       — Оз, твой выход! — сердито зашептал Лиам. — Да поживее! А то у нас сейчас спирт кончится!       — Почему вообще именно спирт? — вопросил Барма, когда Безариуса-младшего все же выдворили на сцену. — Почему не коньяк? У меня как раз была где-то бутылка…       «Вам бы уточнение внести, господин Руфус, — вздохнул про себя Лунетт, — ведь это „где-то“ уже давно перекочевало в желудок господина Гилберта…»       — Простите, Крестная фея немного задерживается, — протянула Эхо, заметив, как Гилберт захватил своего «господина Звезду» в плен пьяных обнимашек. — У Крестной феи волшебные пробки. О, все. И подошла Фея-крестная к Золушке, и склонилась над ней с безмятежною улыбкою райского ангела…       — Сразу видно, кто написал сюжет, — хмыкнул непонятно отчего счастливый Брейк, натягивая на себя костюм кучера. — Как же не хочется на сцену… А можно я только одну роль сыграю? Последнюю?       — Фиг табэ, — возразил Гилберт и выразительно показал язык, окончательно отбивая у Зарксиса желание выйти в свет.       А тем временем игра продолжалась, и наша Фея уже вовсю съедал мозги Золушке.       — Чего тебе надобно, свет очей моих? — молвил Фея.       — Достань меня отсюда! — взвыл Золушка. — Я в сортир хочу!       — Я вижу, что ты очень хочешь пойти на бал, но не в силах… э… — тут Оз не многозначительно посмотрел на вазу, — выбраться из этих страшных обязательств, возложенных на твои хрупк…       — ПУСТИ, Я СКАЗАЛ!!! — Оза унесло внезапным порывом ветра. — …ла… — совсем уже тихо добавил Элиот, когда понял, что на него уже вовсю пялятся и без того зашуганные зрители, а Оз вообще исчез в неизвестном направлении.       — Так уж и быть, — донеслось где-то с люстры, — я отправлю тебя на бал. Вот тебе шторы вместо платья, вот тебе салатницы вместо хрустальных туфелек, вот тебе кучер-красавчик, которого я подобрала на помойке, а за карету и ваза сойдет, — принялась перечислять Фея. Когда же она поймала на себе удивленно-возмущенный взгляд Золушки, то поспешила объясниться: — Кризис нынче. Экономим, как можем.       — Ну забыл я про эти платья и кареты! — сокрушенно опустил голову Барма, когда в него полетела очередная палочка от чупа-чупса.       — Слышь, Лунетт, ты моим имуществом-то так не разбрасывайся, — встрял до смерти обиженный Зарксис.       — Вали на сцену, «кучер»! — гаркнул вконец взбесившийся Лиам и щедро пнул приятеля ногой, любезно выпроваживая его прямо к «карете».       «Если пьеса провалится, то госпожа Шерил убьет господина Руфуса, — отчаянно тер очки и грыз платки контрактор Мартовского зайца. — А если убьют господина Руфуса, то он обязательно воскреснет и убьет меня, — весьма странно закончил эту цепочку событий Лунетт. — В довершение ко всему, после этого нам еще достанется и от Шерон! Да лучше уж сразу пойти гроб заказать!»       Но тут по ту сторону кулис снова стало шумно и буйно, поэтому все внимание несчастного советника приковалось к Золушке в вазе и кучеру, несущему эту вазу.       — Ах! Какой он сильный! Настоящий герой! — раздалось где-то совсем рядом, и Лиам с раздражением развернулся к говорившему:       — Тише, Ше… ГИЛБЕРТ?!       Но Ворон даже не взглянул на это создание, нагло пытавшееся его заткнуть. Вместо этого он продолжал наслаждаться своим новым кумиром (Оз нервно курит на люстре), который, впрочем, уже успешно донес свою «карету» до замка и услужливо уронил ее на пол. Итог: ваза вдребезги, Золушка свободен.       — Всегда мечтала побывать на балу! — с фальшивым восторгом воскликнул Элиот, пытаясь скрыть свою злобу, и, наспех замотавшись в шторы прямо на сцене, поскакал к ближайшему сортиру.       Какое-то время Брейк молча смотрел ему вслед, а затем, неожиданно что-то вспомнив, испарился за кулисами. Вот он и сыграл свою первую роль. Осталась лишь вторая…       Шторы медленно опустились, скрывая сказку за своим толстым полотном.       — Антракт! Актерам нужно воскреснуть! — оповестила всех Эхо и жадно прильнула к бутылке с водой. Оза тут же стали доставать швабрами, а когда Фея наконец опустилась с небес на землю, то за кулисами сию же секунду зачинилась возня.       — Это просто ходячий ужас какой-то, — промычал Лунетт, подбирая с пола отрубившегося Гилберта. — Куда ж столько пить-то?       — Шерон, ты уже готова? — Руфус величественно заглянул за ширму и тут же получил платьем в лицо. После этого вопросов он больше не задавал.       — Элиот все еще на белом коне? — поспешил выяснить эту деликатную подробность Оз. — И чего он такого съел?       — Где мои очки?       — Где костюм Короля?       — А где Брейк?       — А Алиса где?       — А чего Шерон притихла?       — А почему здесь Исла Юра?       После последней реплики все дружно повернули свои бошки на сто восемьдесят градусов.       — Хо… Хо-хо… Хо-хо-хо-хо-хо-хо… — ответил им Юра, продолжая в открытую пялиться на полуголую Шерон, которую от этих зорких глаз уже не спасал даже плащ Зарксиса и злобный взгляд сего же субъекта.       — Брейк, у-убери это, — шепотом взмолилась она, и мужчина осторожно ткнул этого старого извращенца-трансвистита тростью.       — М-м-м-м, — промычала сидевшая рядом с ними Алиса, которую заранее заткнули большим куском говядины.       — ДОББИ, ФАС! — дал команду к действиям Гилберт, и началась Великая потасов… А, нет, не началась. Ибо в следующую секунду шторы вновь распахнулись, оповещая о продолжении сказки. Но это уже совсем другая глава…