Навек

      Мне нравилось смотреть из окна поезда, когда он мчится по рельсам, а они, становясь одной сплошной черной лентой, будто бегут за ним вдогонку. Я положила голову тебе на плечо. Жаль, я все же не читаю мысли и не знаю, что у тебя точно в голове в эту секунду. Я лишь знаю, что наши сердца одинаково сильно и часто содрогаются внутри.       — Бека? … — не выдерживаю я, хватаясь за воротник твоей джинсовой куртки, сминая его. Ты обнимаешь меня, прижимая к себе. Тебе плевать, что люди здесь смотрят на нас, как на умалишенных.       — И мне страшно, — приглушенно говоришь ты мне в макушку.       — Я не думала, что все выйдет так… — я начинаю оправдываться, и ты меня затыкаешь.       — Мы потеряли в равной степени, и ни слова больше…       Я поднимаю голову, глядя в твои сияющие рассветным солнцем, показавшимся из-за горизонта, глаза. Колеса стучат — это мешает мне представить, что поезд летит. И это мешает мне тебя послушать. Знаете, за все в этом мире надо платить: за любое действие, правильное и неправильное. А за дурное вдвойне. И мы платим прямо сейчас. Если бы я не приехала, ты бы жила своей обычной жизнью. Если бы ты не пошла на вокзал неделю назад, мы бы не были на этом поезде и не дискутировали о том, кто виноват, а кто ангел во плоти.       Кто знал, что наше милое и чуткое общение приведет к такому. Родители бы не поняли. Да и мы тоже пока не совсем поняли и осознали, как переспали три дня назад; как вообще все это вышло.       — Думаешь, это ошибка? — закралась мысль мне в голову, и я не поленилась ее озвучить.       Я так боялась услышать «да» … Да и ответа «нет» я, признаться, боялась. Да и в общем-то, я тебя боялась до чертиков. Подарив тебе поцелуй, я никак не ожидала, что ты вдруг уложишь меня на постель, разденешь, а потом нежно так трахнешь. И что я тебе отвечу тем же… Что мы будем умирать в муках дичайшего наслаждения и побоимся показаться кому-то на глаза после этого. Отводить взор от твоих родителей и прятать покрасневшие моськи мы смогли недолго.       — Не знаю… — отвечаешь ты и смотришь в окно.       — Не знаешь? — я отстраняюсь, мягко говоря, в шоке.       — Черт… Ты мне сильно нравишься, Эми… — сжимаешься ты.       — Не заметно.       — Не заметно?! — ты вспыхиваешь, хватая меня за руку и сжимая ее с ощутимой силой. — Эм, я свалила из дома из-за тебя.       — Я как-бы тоже, — я напомнила о своем приезде в Лос-Анджелес. Я чувствовала, что ты сейчас взорвешься от возмущения, поэтому решила, что лучше будет направить твою злость в иное русло.       — Докажи мне, что это не ошибка.       — Как? — ты в нетерпении выдыхаешь, прожигая меня. — Если билетов на поезд тебе мало, мало предков, Люка, Тео…       Да, я знатно тебя взбесила. А в таком состоянии ни о каком понимании речи идти не может: ты видишь только одну сторону монеты. Поэтому мне ничего не остаётся, кроме как подыграть:       — Да, мне мало.       Отсчет пошел. Бека психанет через три, два… Я с силой упираюсь спиной в кожаный диван, на котором мы сидели. Ты сжимаешь одной рукой мое плечо, а другой держишь мой подбородок. Ох, нежность… Чувствую, на руке будет синяк. Ты сильно прикусываешь мне нижнюю губу так, что я вскрикиваю. Я еще несколько секунд слышу, как шепчутся люди, пока в мире для моего слуха не становится доступен только один голос. Твой. Ты отстраняешься и отворачиваешься к окну. Обиделась.       Я кладу тебе голову на плечо. Ты не противишься этому, но я слышу, как ты тихо материшься.       — Куда мы теперь? — спрашиваю я.       — В страну психопатов и дебилов, подписавшихся на отношения с девушкой, — все еще с обидой выплевываешь ты, пока я не говорю вновь:       — Думаю, нам там самое место.