Навек

      Вы знаете, как сходят с ума? Едва ли… Все думают, что это на почве каких-либо заболеваний, но нет. Люди сходят с ума, когда не узнают себя. Когда они меняются до такой степени, что и сами не знают, чего ожидать от себя, а тем более от других… Я сошла с ума. Я больше не узнавала нас с тобой. Ни тебя, ни себя. Кто мы, Бека? Кем мы в итоге стали?       Мы исколесили пол Европы и четверть мира, но так ничего и не поняли. Нам было подвластно солнце Парижа, Брюсселя, но никак не солнце наших отношений. Всё потеряло смысл в скорости… А обретало ли «всё» его? — доподлинно неизвестно. Я бы хотела забыть, вернуться домой. К маме, тем мелочным проблемам, которые разрушали мою жизнь в восемнадцать лет, тогда ты тоже находилась «рядом», и в какие-то минуты, возможно, помогала бороться… Улыбаться, не биться в истерике. А я в ней билась день за днём, разве что исключая некоторые понедельники и воскресенья, но никто не знал. Для всех я представала плохой… ничтожной, мерзкой. И я мечтала убежать хоть куда-то. Подальше. Почувствовать счастье хоть кончиками пальцев. И мне удалось. Я встретила тебя, Бека. А перед этим меня встретил жаркий Лос-Анджелес, распростёрший ко мне свои, покрытые пальмами и серыми шоссе, руки. Этот город был так красив, и ты была такой… неземной, не такой, как все. И взгляд твой, не похожий на иные. Ты сделала более серьёзный шаг, но не буду врать, начала всё я.       Я потянула тебя за собой, а не стоило. Хотя ты могла сопротивляться…       Ты сидела в камере вся понурая. Конечно, ты злилась, ведь это я тебя сюда затащила.       — Эй, — я слабо пихнула тебя в плечо, и ты ко мне повернулась. И, — о, это лицо…       — Я не хочу разговаривать, Эмма. Не хочу… Ты вечно втягиваешь нас в историю. Видел бы кто-нибудь, что я сижу здесь, в месте, где когда-то сидели уголовники или наркоманы какие-то, — ты затихаешь, но плечи твои по-прежнему напряжены. — Твою мать, я тебя люблю, конечно… Но, знаешь, это… это… выше всякого терпения.       — Да ладно… Ты лучше вспомни, как мы ржём после таких вот попадосов, а? Ты же сама будешь ржать потом, как чокнутая, — я мягко провожу рукой по твоей спине, пытаясь тебя успокоить. — Ну же, чертовка…       — Нет! Не хочу, не хочу… — ты отодвинулась от меня.       В сердце закралась обида, но я решила этого не показывать. На потолке несколько раз мигнули лампочки, излучающие и без того весьма тусклый свет. По коридору прошёл жирный мужик, смерив нас брезгливым взглядом. Я показала ему фак, и он заорал на меня. Захотел открыть дверь камеры, отчего ты приблизилась ко мне, сжав мою руку, но старший окликнул его. Он назвал меня шлюхой с чёрными патлами и, стукнув дубинкой по решётке, ушёл.       — Ты с ума сошла? — шёпотом заругалась ты. — А если бы он… сделал что-нибудь.       — Плевать мне на этого борова.       — Эми! — уже громче просипела ты: голос потерял свою приглушённость. Я видела, как ты напугана. И совсем не за себя. Ещё немножечко надавить на тебя, и ты не то что простишь мне все обиды, вероятно, попытаешься меня успокоить. И я знаю как.       Ты заправила мне прядь волос за ухо, пальцы твои остановились на моей щеке. Я посмотрела тебе в глаза, позволяя увидеть чуть больше, чем обычно. Ты сразу всё поняла.       — Испугалась?       К моему горлу подошёл ком, а глаза стали влажными; я закивала.       Ты уже хотела поцеловать меня, но внезапно вернулся тот самый охранник.       — Отползли друг от друга, шмары! — прозвучал его гнусный голос, как раскат грома, и ты дёрнулась назад. Пора, кажется, мне взять реванш. Я притянула тебя обратно и впилась неистовым поцелуем. Ещё бы я слушалась кого-то. Ты под влиянием страха пыталась отстраниться, но я не позволяла. В итоге, ты сдалась… Я отстранилась, прикоснувшись губами к твоей шее. Ты издала сдавленный стон, обнимая меня за плечи. Я отдалённо слышу крики двух злосчастных охранников. Эти сволочи явно не ожидали. Ну что ж, surprise motherfucker, сейчас будет ещё хлеще.       Я отдернула твою юбку и забралась тебе в трусики, ты издала жалобный «ох», но я не обратила на него внимания. Главное — вывести недокопов из себя, заставить тебя кончить я всегда успею.       — Эми… Ты что… — прерывисто слетало с твоих уст, когда я бешено вколачивалась в тебя, чувствуя мелкие конвульсии, в которых содрогались твои бедра. — Пре…кра- ти-и…       Ты сжимала мою руку, на которой оставались красные полоски от твоих ногтей и которой я, собственно… выводила тебя и охрану сказочного Люксембурга из себя.       «Прекратить распутное поведение! … Оставь её! …Мы вкатим вам еще по 15 суток!» — всё, на что способны эти жалкие болваны. Вскоре мне стало без разницы, и я уже наслаждалась моментом. Власть — прекрасное чувство, когда ты владеешь тем, кого любишь. И тем, кто, любя, подчиняется тебе. Ты была в моих руках полностью. Только моя… Ты принадлежишь мне, издавая сладкие стоны и сжимая рукой мое предплечье. Я чувствую, как ты подаешься навстречу моим манипуляциям, я чувствую, как дрожь растекается по твоему телу, чувствую, что ты и сама не в силах остановиться…       Я чувствую тебя. И тебе ого-го как хорошо. Касаюсь твоих губ, на что ты импульсивно отвечаешь. Твой теплый язык пересекается с моим. Поцелуй выходит коротким, у тебя не хватает дыхания: ты слишком возбуждена…       Тебе остается совсем немного. Я вижу, как ты жмуришься и сдавливаешь мне предплечье жестче. Очередной синяк. Хотя и у тебя их от меня достаточно. Наши следы друг на друге, скоротечно исчезающие, но появляющиеся вновь. В каждой любви ведь должна быть капля насилия, не так ли?       — Эми… — произносишь ты мое имя, хватаясь за воздух, и тебе явно его дьявольски не хватает. — Эми… Чёрт, Эми-и-и… Эми…       Ты выгибаешься, громко всхлипнув, и лихорадочно сводишь ноги от удовольствия, приступами накатывающегося на твое хрупкое тельце. Я смотрю на тебя и довольно улыбаюсь… Я совсем забываю об охранниках. Теперь я где-то не здесь.       Но звук открывающейся клетки, что держала нас в не очень долгом плену, заставил вернуться к реальному миру, забыв о неге.       — Выметайтесь отсюда! — с большими, круглыми от шока глазами, заорал нам жирдяй, удостоившийся чести вновь лицезреть мой средний палец. — И чтобы я вас больше здесь не видел!       Ты поправляешь юбку и берешь меня за руку, выводя за собой из камеры. Больше тебе не страшно. Но я все-таки не выдерживаю и бросаю охраннику вслед:       — Эй, не расстраивайся, тебе будет, на что вздрочнуть сегодня вечером!