***
Когда я проснулся на следующее утро, часы уже давно перевалили за полдень, поэтому назвать утром утро не получалось, как бы я не старался. Поерзав пару минут на постели, я пришел к неутешительному выводу о том, что уснуть снова у меня не получится. Несколько минут я просто лежал, раскинув руки, и всматривался в потолок. Не знаю, чем меня он так привлек, но я маниакально пытался выискать на нем хоть что-то отдаленно напоминающее трещину, но либо за квартирой хорошо следили, либо Ичиго надоело каждое утро смотреть на расползающуюся паутину на потолке, и он ее замазал. Хотя, ни тот, ни другой вариант мне не кажется правдивым. Медленно повернув голову, уткнулся взглядом прямо в проем между коридором и комнатой. Вообще, помещение было небольшим и больше смахивало на комнатку в общежитии. Впечатление она оставляла двоякое: вроде и обжитое с множеством мелких деталей, а вроде и заброшенное в виду кое-где видневшейся пыли, пачек от чипсов или лапши, да и общей чуть унылой атмосферы. Тяжело вздохнув и в некотором роде даже скучая по своей прежней чистой и светлой комнате, я поднялся. В квартире стояла тишина, только чуть слышно гудел холодильник в кухне, да капала где-то вода. Вероятнее всего Ичиго ушел в школу, хотя и шептало что-то внутри, что именно этот человек далек от прилежного ученика обычной школы (необычных в нашем городке не было). Я еще раз окинул помещение взглядом, а затем, подхватив несколько вещей из сумки, отправился в ванную. Уже стоя на кухне спустя неопределенное количество времени, я внезапно осознал, что я сбежал из дома. Как бы странно, конечно, этого было не знать, но дело тут, в общем, в другом. Если попытаться вкратце рассказать эти три дня, то выходит какая-то странная белибердистика. Вот я спокойно шел домой, как обычно ожидая встретить в одной из комнат родного дома постороннего мужчину, но стоит мне это сделать, как я бьюсь в истерике и несусь, куда глаза глядят, лишь бы подальше от единственной константы в моей жизни. Потом рыжик и моя зацикленность на проживании именно с ним, странный район и не менее странные сны. Как-то это не доставляет мне особой радости. Стул подо мной снова что-то жалобно проскрипел, а я в некой прострации уставился в стену. Если подумать логически, то мое поведение глупо и абсолютно бездумно. Нет, говорят, конечно, доверяй своему сердцу, но что-то как-то все это все больше походит не то на фильм ужасов, который как-то принес в класс один из мальчишек — признаться честно, я так и не понял, от чего все в классе так дружно кричали, это же все не по-настоящему, — не то на старенький фильм про драки, где опытность актеров косит на обе ноги. Ладно, может быть в некоторых вопросах слушать интуицию и нужно, но… И именно сейчас эта пресловутая интуиция звякнула что-то тихое и неясное, рассеевшись так быстро, как и мои одноклассники, после слов, об отмене уроков, и оставила после себя какое-то тянущее ощущение то ли беды, то ли еще чего-то. Но ясно одно, сегодня что-то будет и не факт, что это мне понравится. Пару раз моргнув, я опустил глаза на свои пальцы. Нда, если я продолжу в том же духе, то неизвестно куда заведут меня мои мысли. Решительно поднявшись, я направил свои стопы в комнату. Впрочем, как направил, так и остановил. Стоило мне оглядеть комнату, забитую не пойми чем, я пришел к неутешительному выводу, что делать здесь совершенно нечего, так как в помещении отсутствовал даже банальный телевизор. Книг вокруг так же обнаружено не было, кроме разве что нескольких, но, прочитав их название, я мало того, что едва не сломал себе язык, так к тому же и ничего не понял. Мне как-то сразу стало грустно. Это что же получается, я совершенно один в чужой, так сказать, квартире без малейшей возможности покинуть сей гостеприимный дом и здесь совершенно отсутствует что-либо, чем можно было бы не то, что занять, убить время. От неожиданности я даже присел. Здравствуйте, приехали, я ваш дядя — Кактус! Помедитировав несколько минут, я поднялся и приступил к единственному пришедшему в мою буйную голову делу. Ладно, уговорили, не единственному, но что-то красить и так подпорченные обои мне было совестно, еще не известно, как на это бы отреагировал Ичиго, а метать что-то с балкона мне показалось по-детски глупым и совсем чуть-чуть пугающим, все же это вам не светленькие улочки понятного тебе города, а неясное нечто, которое еще и аукнуться тебе может. В общем, я принялся за уборку, и вот честно лучше бы я этого не делал, потому что та кака, которую я находил в процессе, приводила меня в состояние близкое к обмороку. Хорошо, я согласен был обнаружить просроченные продукты или нестиранные носки, но не несколько пистолетов найденных мною в самых труднодоступных местах (для кого как, конечно). К этому сверху прилагалось несколько пачек патронов и штук десять ножей разного размера. Ладно, хорошо, у каждого свои скелеты в шкафу, но когда я в этом шкафу рядом с пачкой презервативов — боже, как я в тот момент смутился, — обнаружил странный пакетик с не менее странным порошком внутри, меня в буквальном смысле трясло. Однако самое странное тут не в этом. Мало того, что я догадывался, что содержится в пакетике, к тому же интуиция радостно позвенькивала на заднем плане, так к тому же меня это не беспокоило! Нет, беспокоило, конечно, но не в плане того, что рыжик связан с преступностью, а в плане, не будет ли ему что-нибудь за хранение! После этого я культурно закрыл шкафчик и пошел пить чай. После четвертой выпитой подряд кружки я понял, что готов встретиться с этим лицом к лицу и, поставив себе в уме галочку, отправился покорять новые вершины. Впрочем, ничего более мне найти не удалось. К счастью это или к горю, я так и не решил, поэтому с чистой совестью заканчивал уборку. Заканчивал, как и начинал я, как выяснилось позже ее зря, потому что стоило мне домыть полы, как ключ в двери шумно повернулся и, едва перешагнув порог, этот рыжий идиот свалился своей окровавленной футболкой прямо на только что вымытый мною пол! Я от возмущения как стоял, так и сел. Правда, чуть позже до меня дошло, что здесь что-то не так и кровь от здорового парня не будет расползаться в разные стороны по моему чистому когда-то полу, да и здоровый парень не будет валится с ног и хрипеть что-то невнятное. Признаться честно, я не знаю, как мне удалось что-то сделать, но в какой-то момент я обнаружил себя внимательно слушающего невнятное бормотание парня. Он что-то говорил про аптечку, что нельзя звонить в скорую, что нужен кипяток. Кажется, он сказал что-то еще, но я так и не понял что. Я, если уж говорить откровенно, ничего не понял. До меня доходила действительность, словно я в огромном стеклянном куполе, толщина которого была с ладонь. Но все же каким-то чудом я оказался возле Ичиго с набором всего необходимого. Я даже помог ему перебраться в более менее сидячее положение. А потом отполз чуть дальше по коридору и во все глаза уставился на происходящее. Меня колотило. Ичиго, конечно, тоже колотило, но для него это, по всей видимости, было чем-то нормальным. Я в круг избранных не входил, поэтому меня трясло. А еще, когда парень, оттянув края раны, потянулся прямо туда, чтобы достать пулю, меня вырвало. Честно, не кушая сегодня ничего, я буквально чувствовал, как желудок сводит спазмами, и он вместо еды пытается проложить себе путь наружу. Я давился слезами, пока желчь раздирала мне горло, растекаясь горечью на языке. В порыве истерики я даже не заметил, насколько неудачно подставил трясущуюся руку, поэтому ничего удивительного в том, что я плечом рухнул прямо в образовавшуюся лужицу. Единственное, что я действительно осознавал, так это была ледяная стена за моей спиной, которая появилась сразу после моего маленького позора. Ичиго же продолжал свою трудоемкую работу. Когда внутренности встали на место, а всхлипы перетекли в молчание, хотя слезы и продолжали полосовать щеки, неприятно стягивая кожу, парень уже затягивал последний шов на небольшой с виду ране. Мне тогда подумалось, что лишние дыры могут привести к сквозняку в организме, а мама так не любит, когда у меня идут сопли. Рыжик шипел, пытаясь обмотать себя бинтом, но от большой потери крови его руки тряслись, а повязка постоянно сдвигалась, принося не самые приятное ощущения ране. Я не знаю, как я вообще мог оторваться от своей новой маленькой константы, но в голове билась лишь одна мысль о том, что Ичиго плохо, и ему надо помочь. Я, правда, не знаю, как мне удалось совершить нечто подобное в моем-то состоянии, ведь я фактически не реагировал на действительность: в ушах стоял шум, глаза застилала желтоватая пелена, колени подгибались, а сознание гуляло где-то на просторе вселенной, но я все же сделал это, преодолев пропасть, что разделяла нас недавно. Бинт в моих трясущихся руках явно не вызывал доверия, но либо рыжику было настолько плохо, либо мой истрепанный вид привел его в шоковое состояние, но препятствовать мне не стали, наоборот даже помогли. Я уже не ревел, это мешало смотреть на то, что я делаю, но тихие шмыги продолжали терзать мое сознание. Стараясь аккуратно обматывать парня бинтами, я медленно приходил в себя, поэтому стоило мне завязать вполне себе милый бантик на другой стороне от ран, я уже более менее понимал, что все, что сейчас произошло, поставило окончательную точку в наших с Ичиго взаимоотношениях. Я отодвинулся от парня и, опустив голову, уставился в пол. Рыжик на это ничего не сказал, он вообще ничего не сказал. Он сидел, молчал и явно обдумывал, что сделать со мной и возможно ли как-то исправить ситуацию. Не знаю, как, конечно, он собирался это исправлять, но проблески каких-то особо удачных идей все же мелькали в его голове, потому что он смотрел на меня как-то уж подозрительно странно. — Ты как, парень? — хриплый голос рыжика заставил меня вздрогнуть. Вместо ответа я покивал парню, якобы я в порядке. Кажется, он мне не очень-то и поверил, я себе в этот момент тоже слабо верю. — Надеюсь, ты все же понял, что находится рядом со мной, это не самое лучшее, что могло прийти в голову ребенку, — кажется, ему было очень сложно говорить. Я кивнул. — Теперь ты вернешься домой? — я какое-то время ничего не отвечал, а потом неожиданно даже для себя отрицательно помотал головой. Ичиго тоже немного не оценил моей шутки и будто впал в ступор. — Так, ладно, давай еще раз, ты вернешься домой? — с нажимом повторил парень и выжидательно взглянул на меня, хмурясь. Из-под неровной челки я видел, как плотно он сжимал челюсть и как дрожь пробивала все его тело. Я снова помотал головой, слыша, как сквозь зубы выдыхает Ичиго, явно не ожидая от меня подобного упорства. Возможно, он и прав, и вся его последующая немногословная речь о плохом примере, угрозе моральному и физическому здоровью должна была убедить меня в его правоте. Только вот что-то внутри совсем тихо говорило, что все правильно, что все так, как и должно быть. Верил я этому мало, парень напротив тоже, но возвращаться домой я не собираюсь. — Твою! Кхм. Ладно, придется… — я не знаю, что его остановило, может, это от боли, а может, так на него подействовал мой взгляд. Я, конечно, не уверен, что рыжик разобрал в моих глазах именно то, что я вкладывал, смотря на него, но все же основную мысль он понял правильно, поэтому собирался уже возмутиться. Однако остановил его деликатный стук в дверь. Я испуганно дернулся, в то время как Ичиго напрягся. Видимо, в гости сегодня прийти никто не должен был. Ичиго поднялся, кивнув головой в сторону комнаты, а сам, опираясь о стенку, двинулся к двери. Почему я не последовал совету парня, я не знаю, а в следующий момент я увидел, как за дверью незнакомый мужчина поднял пистолет на рыжика. Задохнувшись от накатившего страха, я забился под стол на кухне, — видимость от этого хуже не стала, к слову сказать. Парень, ожидавший чего-то подобного, как-то слишком шустро для раненого накинулся на «гостя». Я видел смутно, — слезы снова застилали глаза, — кажется, Ичиго побеждал, а потом я увидел, как его приложили головой о стенку. На этом моменте моя психика решила, что для моего же блага лучше не видеть того, что может произойти после.***
Честно, от своего обморока я ожидал кошмаров. В общей сложности так и было, пока из ниоткуда, буквально разрывая пространство, словно ткань, не взялись двое странных людей. Я не видел их лица, какой-то неясный свет окружал их, но я слышал, что один из них приятным голосом говорил, что все будет хорошо. Весь его образ, даже воздух вокруг него говорили о том, что этому человеку стоит довериться, — даже если не хочется. Именно поэтому его слова я принял в штыки. А вот второй человек мне понравился больше, хотя смех, который не прекращался с момента появления его здесь, вызвал во мне не то обиду, не то отвращение, — вам бы понравилось, если бы вас оплевали? А смеялся он так будто нарочно. Все потому, что весь его вид, пусть и напоминал гиену, — нам недавно на биологии о них рассказывали, — но был однообразен. Первый же мужчина имел вид скромного рабочего клерка, улыбку мороженщицы, которая иногда давала мне мороженое просто так, и глаза отца, которому позвонили с работы, едва он успел переступить порог. Видя, что я не особо слушаю его проповеди на тему добра и всеобщего блага, он протянул ко мне свои руки и, сжав плечи, взглянул на меня неодобрительно. Так же делала мама, когда я не оправдывал ее ожидания, да и руки у них были чем-то похожи: теплые, мягкие, с длинными тонкими пальцами. В связи с последними событиями эти незначительные сходства пробудили во мне волну негодования, обиды, злости и чего-то еще, такого маленького и пушистого прямо у самого сердца. Слезы набежали на глаза, я вырвался из рук мужчины и хмуро взглянул на него. Смех второго человека усилился, первый же прибывал в недоумении. Что было дальше я не знаю, потому что внезапно вместо темноты, где я находился вместе с двумя неизвестными фигурами, появилась темнота, которая бывает, когда закрываешь глаза. Сразу вспомнился удар головы рыжика о стену. Странно, если Ичиго ум… проиграл, то вряд ли бы я лежал на кровати. И даже если бы меня забрали с собой, то поверхность, на которой бы я проснулся, точно была бы не постель. Значит, Ичиго выиграл и перенес меня на кровать, но проблема состояла в том, что это не могла быть постель Ичиго, так как недостаточно мягкая для нее и как-то коротковата, — ногами я как раз сейчас упирался в изножье. Вывод, Ичиго, конечно, победил, но мы сейчас не в его квартире. — Да как ты мог втянуть в это ребенка, дубина ты безмозглая?! — доносился из-за двери женский крик. От неожиданности я даже подпрыгнул на постели. Огляделся. Похоже, все действительно закончилось благополучно, потому что невнятное бормотание, следовавшее за вопросом, я разобрать не мог, но по голосу определил, что это Ичиго. Похоже, его отчитывают из-за моей скромной тушки. Впрочем, я решил пока не вмешиваться, во-первых, может мне повезет, и я услышу что-нибудь интересное, а во-вторых, ему полезно, особенно когда он напугал меня своей едва ли не смертью. Вспомнив об этом, меня сразу же стало тошнить и нервная дрожь пробила все тело. Чтобы хоть как-то отвлечься, я стал рассматривать помещение, в котором оказался. Ничего примечательного: комната в старом стиле, стол со стулом у соседней стенки да кровать, на которой я собственно и сижу. За стенкой к крику девушки присоединился еще один — мужской, который обозвал рыжика «малолетним придурком». Было еще что-то неясное, но странный звук, внезапно резанувший по ушам, установил в помещении абсолютную тишину. Новый мужской голос произнес что-то неясное, а потом добавил, что если я не собираюсь возвращаться домой, то меня надо отправить или в полицию или в детский дом. Ну, или что-то вроде этого. Возмутившись до глубины души, я выскочил из комнаты, где был до этого, и воскликнул, что никуда я не поеду. На меня воззрились четыре пары глаз: Ичиго, девушки-брюнетки, парня с лошадиным хвостом вместо волос почему-то красных и мужчины в зелено-белой панаме. — А тебя не спрашивают, — злобно донеслось от лошадки. Стало обидно. Действительно, они, значит, решают мое недалекое будущее, а я, значит, заткнись и сиди молча. Мое негодование разделила девушка и со всего размаху залепила парню оплеуху. Правда, для этого ей стоило хорошенько подпрыгнуть, но она, похоже, уже успела натренироваться. Вот девушка мне понравилась, а лошадка не очень. — Да, как ты можешь говорить это ребенку! — грозно выкрикнула она, а потом повернулась ко мне и попыталась изобразить самую добрую улыбку. До мороженщицы и дяди из сна ей, конечно, далеко, но есть в ее улыбке что-то такое приятное: — Но здесь ты остаться тоже не можешь, — а вот сейчас мне снова обидно, потому что прозвучало это так, будто мне пять, и я совершенно тупой. Сжав кулаки, я взглянул на нее, низко опустив голову. Видимо, уловив мое настроение, она пустилась в разъяснения, в то время как парень, психанув, уселся за низенький столик, вокруг которого все и происходило. Ичиго сидел там же, но его голова была низко опущена, и весь вид говорил об усталости, а вот мужчина вызывал во мне страх, так как стоял дальше всех, прикрыв часть лица веером, и неотрывно следил за мной. Я снова сказал, что никуда уходить не собираюсь. Девушка выдохнула и пустилась на второй круг, парень сверлил меня взглядом, что не шло не в какое сравнение с взглядом, под которым чувствуешь себя лабораторной крысой. После третьего круга, взвинченная девушка попросила рыжика ей посодействовать. Некоторое время он молчал, а потом, оглядев меня, сказал, что не имеет ничего против моей персоны, находящейся рядом с ним. Небольшая пауза и дружный ор двух молодых людей разносится по комнате, иногда перебиваемый едкими комментариями мужчины. Я терпел долго, но и я психовать умею, поэтому, набрав в легкие побольше воздуха, я во все горло крикнул, что я остаюсь с Ичиго, и хрен они меня куда денут. Тишина, последовавшая за этим, даже принесла некоторое удовлетворение, пока ощущение подвоха не заставило меня посмотреть на свои руки. Они горели. Пламя не обжигало, и вообще не было похоже на огонь. Насыщенно оранжевый цвет с красными вкраплениями настоящего пламени не шел ни в какое сравнение с этим мягким сияющим огнем. Ощущение тепла на пальцах приносило иррациональное удовольствие. Я даже коснулся горящими пальцами щеки, но приятное ощущение не изменилось, не стало жечь и приносить боль. Но всего хорошего в меру. Поэтому от избытка эмоций я снова упал в спасительный обморок. Кошмары в этот раз меня не мучили. Только тепло, появившееся в душе после возникновения пламени, свернулось в животе. Может быть, именно оно и отгоняло все ужасы, пришедшие в тот день по мою душу.