Не замечай меня

Там, в лесу, обнажились подлинные желания, но повседневная жизнь продолжала наделять происходящее неопределенностью и рутиной. Хотя тяга друг к другу была непреодолимой, Тим не позволял в свою сторону ничего лишнего и не стремился видеться с Легковым после школы. Достаточно было и того, что нормальное общение с Сашей позволило обрести, наконец, чувство полноценности. Они стали работать в паре над лабораторными и составлением диалогов по иностранному. И всякий раз, оставаясь наедине, постоянно целовались, после чего Саша ловил на себе тот самый взгляд, которому еще не было дано определения, но именно так он хотел, чтобы Тим смотрел на него всегда. Даже лабораторные они готовили, оставаясь после занятий допоздна в школе или созваниваясь по скайпу. Тим наотрез отклонял все приглашения Легкова посетить его комнату, и даже здравые аргументы в пользу учебы не оказывали должного влияния. Тим знал, что останься они снова наедине в замкнутом пространстве, где есть кровать или что-то комфортно-горизонтальное, Саше всего лишь стоит закрыть дверь, как все учебники полетят в стену и об учебе можно будет забыть. Все произойдет слишком быстро, они сами не поймут, как именно, но сдерживаться явно никто не будет. Тим не сможет остановиться, одни его поцелуи где-нибудь в раздевалке или туалете он с трудом останавливает. Нет, для знакомства с родителями еще слишком рано, и нужно ли это вообще, Тим не знал. Саша забыл, кто такая Лера. Лера опрометчиво принимала его поведение за некую игру, а сближение с Тимом расценивала, как попытку бывшего загладить свою вину, доказав, что он меняется для нее в лучшую сторону. Кретинизм налицо. *** Саша, как обычно, ждал у школы. Тим, как обычно, опаздывал. — Привет, — Легкодымов появился с другой стороны. «Сука, красивый, как Бог, в этом мешковатом, черном пальто и длинном, обмотанном вокруг поднятого воротника, синем шарфе», — Саша неожиданно для себя улыбнулся. Интересно, может быть, Тим ждет своих восемнадцати, чтобы дать ему?. — Я тут подумал, может, не пойдем сегодня на занятия? — не удержавшись, Саша провел пальцем над изогнутой бровью, убирая непослушную челку c лица Тима в сторону, а хотелось поцеловать. Тим улыбнулся в ответ, всё понимая, но его голова устроена куда сложнее, чтобы принять прозрачное предложение, выдаваемое прямолинейно мужской соображалкой Легкова. — Не сегодня, Саш. У нас отборочные. Другого ответа он и не ожидал услышать. — Уже все решено. Игоря каждый год направляют от школы. — Может, в этот раз все будет иначе? — Уж не думаешь ты занять его место? Тим хитро сощурил глаза: — Подожди немного, и все сам увидишь. — Не хочу тебя разочаровывать, но другой исход маловероятен. — «Все переплетено, но не предопределено». Разве не так? — Ты — последний человек, кого бы я уличил в пристрастии к «Мирону»*. — Просто ты многого обо мне не знаешь. — И кто в этом виноват? — Саша укоризненно изогнул бровь. Тим усмехнулся: — Пошли, опоздаем. *** Они ввалились в бассейн последними. Тренер уже начал отмечать отсутствующих. — Так… Легков… и Легкодымов… Поторопитесь, мальчики, прощаю опоздание только потому, что не хочется ни себе, ни вам удалением с занятий настроение портить — хватит с нас и понедельника. Бассейн окатили негромкие смешки учеников. Тренера, Максима Васильевича, в лицее любили, как ученики, так и учителя. Он мог бы уже уйти на пенсию, но его не отпускали, слишком долго он проработал в этой школе, и еще до того, как она стала лицеем, тренировал здесь пловцов. Вот и теперь на носу были весенние межшкольные соревнования по плаванию, и нужно было выдвигать кандидата. Парни стали в строй. — Так, всё как обычно. Сначала разминаемся, потом заплыв на время, по человеку на дорожке. Туда, кувырок под водой, отталкиваемся ногами от бортика, обратно, смена. Три заплыва. Всегда старайтесь опередить соперника. Я наблюдаю. *** Обычно в раздевалке после тренировки было шумно, но сейчас все притихли. Новость о том, что от школы на соревнования выбрали Художника, поразила весь класс и, в первую очередь, потому, что целый год для состязания готовили того самого Игоря Черникова, который держался в лицее только благодаря своим спортивным талантам, и у которого еще не было достойных конкурентов на этом поприще. А тут лидера потеснили, и кто? Новичок? Тим собрался и показал лучшее время и технику. Парень открыл шкафчик, доставая вещи, чтобы пойти в душ, когда его небрежно толкнули, сдвигая в сторону. — Ты охренел? Игорь только этого и ждал: — Охреневший здесь только ты, Тимофей, — свита Игоря выстроилась у него за спиной. — И надо же, еще имечко такое дебильное. Ты ведь художник, вот и рисуй дальше, зачем суешься, куда не просят? И вообще, аутистам вроде тебя, на соревнованиях не место, когда тренер узнает, что выбрал душевнобольного, я уверен, он пересмотрит свое решение. Реакция была молниеносной, Тим подлетел и ударил что было сил в лицо: — Просто я быстрее, а вот тормозам, вроде тебя, там точно делать нечего. — Сука, ты мне нос разбил, — Игорь выпрямился, уставился на окровавленные пальцы, потом на Тима, стоящего перед ним в одних плавках. Недолго думая, Черников кинулся. — Замес, — кинул Саша Артему, и, побросав свои шкафчики, парни побежали в другой конец раздевалки, откуда доносились звуки драки. Тим влетел спиной в грудь подоспевшего Легкова, едва не сбив его с ног, но лишь оттолкнулся, чтобы снова врезать Черникову. — Что вы смотрите? Растаскивайте! — заорал Саша. Ввязавшись в разборки, он схватил Тима сзади и, с трудом удерживая, приподнимая над полом, оттащил на безопасное расстояние. Прижал к холодному шкафчику все еще мокрой спиной, не давая вырваться: — Всё, успокойся! Артем стоял рядом, тяжело дыша, но не решаясь встревать в диалог. — Этот урод… Пусти, — синие глаза метали молнии, Саша впервые видел его таким. И Тим был сильным, реально сильным сейчас. Пришлось лишь крепче припечатать его к металлической поверхности. — Успокойся, Тим! — Он… — Он урод, хуй с ним! — Он сказал… — Да, знаю я — слышал, — Саша понимающе посмотрел в такие синие глаза, глаза, так опасно сейчас затягивающие своей глубиной. — Успокойся, он того не стоит. Тяжело выдохнув, Тим согнулся пополам, упираясь руками в колени. А Саша, кажется, узнал еще одну из его болевых точек. Только вот Артем не понимал всего этого отрывистого диалога и, окончательно теряя интерес к происходящему, открыл свой шкафчик, и продолжил прерванные сборы в душ. *** Тим зашел в душевую последним. Им с Игорем специально больше не дали пересечься, и только когда Черников начал собираться на занятия, Саша пустил Тима смыть хлорку с тела, предварительно проверив, чтобы никого из свиты «экс-чемпиона» не было рядом. Мысли о Тиме, о недосказанности между ними еще с утра не давали покоя. Сухие диалоги, вместо того, чтобы поцеловать, хотя бы иметь право взять за руку, дотронуться так, как никто не может… Потом долгая раскачка и сорванный украдкой где-то за углом в раздевалке поцелуй. Сказать, что Сашу это не устраивало - не сказать ничего. Далее тренировка в бассейне. Саша не мог набрать нормальную скорость, потому что даже через толщу воды чувствовал, что Тим с ним здесь, в одном пространстве. Он постоянно отвлекался на его возгласы и замечания, обращенные к другим парням. Присутствие же Саши на тренировке не помешало новичку выиграть отборочные. Это било по самолюбию: Тим не думает о нем, совсем холодный, только сейчас Саша начал понимать, почему Лера окрестила друга Каем — социопат, ледышка вместо сердца, кто только его воспитывал? Эмоциональные инвалиды? А потом была эта драка. Вид взбешенного, мокрого и почти голого Тима завел не на шутку. Но еще больше поразила реакция аутсайдера их класса на слово «аутист» — это был неподдельный гнев, таким настоящим и живым Тим был лишь тогда… в машине… Секс и драки, вот что ему нужно. От мыслей про выходные пересохло в горле. Ожидание конца учебного дня, чтобы остаться наедине, уже сейчас становилось невыносимым. *** Включив воду, Тим стал под струи и замер. Сбитый о кафель бок в некоторых местах кровоточил, и Тим начал чувствовать, как под упругой водой боль заиграла новыми красками. Кожу пекло. Он проверил на ощупь лицо, значительных повреждений не оказалось, лишь подбородок немного стесан, видимо, кольцом, что носил на пальце этот мудак. Тим откинул назад мокрые волосы и подставил лицо под воду, медленно растирая в руках гель для душа, переходя на тело. Глаза резко распахнулись от того, что он четко почувствовал, как кто-то остановился сзади, совсем близко, почти касаясь его спины. — Какого?… — Тим тут же попытался развернуться, но сильные руки уперлись по обеим сторонам от него, в стену. — Расслабься, это я… — знакомый голос колыхнул воздух у самого уха. По форме пальцев, упершихся в кафель перед его лицом, Тим лишний раз убедился, что это действительно Легков. Губы коснулись мочки уха, прикусили. Саша невесомо провел рукой по стесанной коже на боку: — Болит? — Нет. Он сжал его плечо, оставляя в покое поврежденный участок. — Саш, ты с ума сошел? — голос внезапно сел. — Нас же увидят. — Знать, что ты сейчас совершенно один, в душе, и не убедиться, все ли в порядке? Как можно? — Саша шептал в затылок, потом поцеловал место за ухом и, прижавшись губами к соленой после тренировки коже на шее Тима, обхватил его руками. Снова красно-фиолетовые метеориты перед глазами, гул в пустой голове, и, кажется, стук сердца слышен даже в коридоре. — Так опасно… то… что ты делаешь, — последняя попытка голоса разума исполнить свой долг себя исчерпала. — Опасно то, что ты слишком долго заставляешь меня ждать. Нетерпение, да еще вперемешку с адреналином притупляют страх. Я хочу, чтобы ты перестал сомневаться, но ты хочешь это услышать, хочешь, чтобы я сказал вслух, будто все еще непонятно? … — Скажи, мне важно… — Тим пытался сохранить самообладание, но выходило паршиво. Шум воды заглушал все остальные звуки, лишь Сашин голос существовал сейчас один в целой Вселенной. — Я постоянно думаю о тебе. Ты мне нравишься… так, как это бывает по-настоящему. Я очень… очень сильно тебя хочу, — Сашины руки ослабили хватку, заскользили вниз по животу. Он вспомнил позапрошлые выходные. На заднем сиденье машины Тим давал себя трогать там и целовать так. Что было бы между ними, будь они тогда вдвоем?… А потом две недели тупого динамо. Тим — холодное сердце — изводил неприступностью. А сейчас … У Саши кружилась голова от горячего пара и вкуса его кожи. Реальность пошла мелкой рябью, растрескалась в форме рисунков на кончиках его талантливых пальцев. Волоски ниже пупка… Саша тяжело дышал, следуя вдоль дорожки волос. Тим не сопротивлялся, просто замер, просто ждал, что же случится дальше. Пальцы коснулись члена, Тим выдохнул, опрометчиво вдавливаясь голыми ягодицами Саше в бедра, чувствуя сзади, как чужой твердый член упирается в его тело так нагло и бесхитростно просто. От прикосновений у него начал вставать, а Саша еще даже не сжал пальцы, просто несколько раз коснулся его между ног, притупляя и без того выгоревший, как спичка, инстинкт самосохранения. Колени подкосились, когда влажные от геля пальцы заскользили вниз по пояснице — ненавязчиво и медленно очерчивая контуры его тела. Тим запаниковал, Саша понял по ускорившемуся биению сердца в его груди. — Тише, я не сделаю ничего плохого, — мягкие, размеренные движения внизу живота заставляли соглашаться с каждым словом. — Верь мне. Но что-то не верилось. — Саш… — Тим бессмысленно свел ноги. Саша крепче сжал и без того твердый член, зашептав еще тише. — У тебя же никогда не было с парнем? Упираясь в стену руками, Тим отрицательно качнул головой. — Я так и думал, — Саша поцеловал его сзади в мокрую шею и шире развел ногой ноги, слегка нажав на поясницу, прогнул вперед. Скользкие пальцы обвели по кругу девственно тугое отверстие. — Саш…. — Тим попытался отстраниться, в голосе зазвучали панические нотки. — Я знаю… — Саша сжал ему горло. Касаясь губами щеки, осторожно протолкнул палец внутрь все еще сомневающегося тела. — Ты все равно будешь бояться, что бы я ни сказал. Но поверь, меньше всего на свете я хочу сделать тебе больно, — палец выскользнул, но тут же занял прежнее место. Процедура повторилась снова…и снова. Чувствуя, что в этой Вселенной воздуха для него совсем не осталось, Тим приоткрыл губы, пытаясь сделать вдох. Саша ослабил хватку, позволяя дышать так глубоко, как это было необходимо. — Тим… — он целовал блестящие от воды губы, то вынимая полностью, то проталкивая палец еще немного дальше. — Ты… Голову окончательно снесло, когда, открыв глаза и посмотрев вниз, Саша увидел, что Тим стоит на цыпочках. От вида напряженно сведенных коленок и бедер захотелось поиметь страдальца в самом настоящем смысле. — Ты только скажи… — в горле пекло, никакой воды не хватило бы, чтобы утолить сейчас жажду, — я остановлюсь… если больно… если плохо… Но Тим молчал. У Саши, кажется, даже душа заледенела от этого молчания, он не понимал, что творит, как вообще с ним могло случиться такое: он хочет парня — сильно, до ментальной боли, да нет, уже и до физической. Остановиться пока не поздно, все закончить, забыть… Нет. Саша не мог. Даже если бы объявили эвакуацию во всей школе, он бы его не отпустил. Палец выскользнул и, очертив по окружности вход, снова проник в узкое отверстие. Тим застонал, уже сам подаваясь назад. — Еще… сделай так еще. Саша выскользнул и снова вставил. Проникать стало легче, Тим теперь двигался резче и стонал, и просил. Кусая его плечо, Саша дрочил ему, трахая пальцем, толкаясь болезненно твердым членом в маленькую, круглую ягодицу. Тим себя не помнил. Руками и лбом упираясь в стену, он наклонился вперед, прогнувшись максимально сильно, чтобы открыть смелым рукам полный доступ к своему телу. Саша касался чего-то внутри, раз за разом причиняя удовольствие на грани боли, и Тиму казалось, что вот-вот и его разорвет на части. — Пожалуйста, еще… пожалуйста, Саш… От напряжения мышцы в руке свело. Тим качнулся последний раз назад, насаживаясь до предела, и Саша почувствовал, как головка в его руке становится скользкой. Тим кончал долго, сладко и громко постанывая, звук эхом отбивался от стен, делая стоны звонче. Зажав ему рот ладонью, прислонив затылком к собственному плечу, Саша чувствовал, как всякий раз Тим напрягается всем телом, чтобы до последней капли излиться ему в руку. Развернув к себе, он целовал потерянного в своем личном раю мальчишку, который даже и не пытался прийти в себя. Саша взял его руку и положил себе на член, толкаясь в по инерции сжатый кулак. У Тима в голове пронеслась дикая мысль, но вместо того, чтобы ее отогнать, он опустился на колени. Саша понимал, что творится что-то безумно неправильное, но вместо того, чтобы остановить все это, поднять Тима на ноги или уйти самому, он ошалевшим взглядом смотрел, как Тим берет в рот. Сначала осторожно касается губами, потом приоткрывает их немного шире и делает то, от чего ноги подкашиваются. Язык скользнул по головке, раз за разом поглощая все большую площадь подрагивающего члена. Тим целует и лижет, а когда берет в рот немного глубже, Саша не выдерживает и, едва успевая достать, спускает на плечо и грудь парня, неосторожно попадая на лицо. Смотреть, как Тим вытирает его сперму с губ, все еще стоя на коленях — за гранью добра и зла. У него высокий лоб и большие синие глаза, а сейчас еще и красные с четко-очерченным контуром губы. Саша никогда не видел ничего более совершенного. Стерев последнюю каплю с острого подбородка, Саша шепнул: — Прости… — и зарылся пальцами в мокрые волосы на макушке, перебрал их и снова зарылся. — У нас всегда все заходит дальше, чем следует. Тим улыбнулся, смотря снизу вверх, и Саша понял, что вот это и есть его настоящее лицо, настоящая улыбка, настоящие эмоции. — Идти сможешь? — Кажется… Легков протянул руку, и Тим ухватился за крепкую ладонь. Саша не решался его отпустить, он хотел сказать что-то важное, что-то значимое для них обоих и правдивое, но лишь продолжал смотреть в его лицо, понимая, что подобного к человеку еще не испытывал. Сердце горело и рвалось. Саша поцеловал снова, а потом еще и еще. Царапая ногтями кожу на спине, он прижал Тима крепко, желая остановить время, желая исчезнуть вместе с ним в шуме этой воды, и… и никогда не возвращаться в реальный мир. * Имеется в виду Oxxxymiron и трек «Переплетено».