Не замечай меня

— Ну что, с первым местом тебя, — Саша держал в руках маленький, черно-серебристый пакетик. Отвернувшись от мольберта, Тим удивленно посмотрел на Легкова. Он рисовал уже больше двух часов и совсем выпал из реальности. Увидев красные глаза, Саша молча повесил пакетик на не занятую кистью руку и, поцеловав своего парня, отошел к большому окну с видом на школьный стадион. — Что это? — Посмотри. — Руки грязные, — Тим демонстративно развернул ладони на свет. — Без разницы, потом глянешь. — Я сейчас хочу. — Значит, иди, оттирай краску и закругляйся, ты уже слишком долго здесь торчишь. — Скажи спасибо тому, кто сдал мои таланты классной. Мне, знаешь ли, тоже не в кайф после уроков еще и над конкурсным рисунком корпеть. — Почему просто не отказался? С тебя и первого места по плаванию хватит. — Да… Не смог. Все насели, говорят: больше некому, ты такой талантливый, нужно и тут в грязь лицом не ударить, честь школы и все такое… — Бедный-бедный Тим. Такими темпами скоро будешь висеть на доске почета. — В жопу доску, предпочитаю личное время тратить на себя, а не заниматься удовлетворением амбиций школьной администрации. Нужно первое место — пусть сами остаются и рисуют, — недовольный Тим скрылся за дверью подсобки. За окном уже начинались едва заметные апрельские сумерки, и Саша щелкнул выключателем: в классе ИЗО не хватало света, а хотелось узнать, насколько продвинулась работа Тима. — Почему дома не рисуешь? — Не знаю, как объяснить, — вытирая руки тряпкой, смоченной растворителем, Тим появился в дверном проеме, — не хочу привыкать к ней, все равно придется отдать, а дома работы, с которыми я расставаться не собираюсь. Короче, все сложно, — отворачивая рукава рубашки, он наблюдал за рассматривающим сырую картину Сашей. Легков нравился жутко в этой своей светло-синей спортивной ветровке — такой по-весеннему свежий, непринужденный. От такого Легкова плечи сводило странной, нервной дрожью. — Что скажешь? «Сегодня Тим закончил недостающую часть композиции. Парень с рюкзаком стоит на развилке: с одной стороны женщина на фоне неба, замощенного единорогами, пони, рожками мороженого и кислотного цвета леденцами-пилюлями, она манит мальчика к себе; на другом же ответвлении — уходящая в мрачный лес дорога, с едва различимой разделительной полосой на черном асфальте. Крючковатые ветви деревьев вдоль нее враждебно навострились на путника и, кажется, так и норовят намотать на себя его волосы и расцарапать лицо. Впереди неизвестность». — Точно не жаль будет расставаться? — Почему ты спрашиваешь? — Здесь ведь выбор, который ты сделал. Это слишком личное. — Все равно никто ничего не поймет, скажут что-то вроде: «прощание с детством, дорога во взрослую жизнь». А я не могу рисовать кораблики в море, штормы и прочую бессмысленную лабуду даже для конкурсных работ. — Сто процентов ты уже знаешь название. — «Путь к себе». Саша, понимающе улыбнулся: — Когда конкурс закончится, мы вернем ее. — Зачем, не нужно. — Я же говорил, что жадный, и своим не делюсь. — Право собственности распространяется и на мои картины? — На все, что с тобой связано. — Саш, — Тим подошел близко и, заглядывая в серые глаза, сказал устало: — Поехали домой, из-за этого конкурса мы толком вместе побыть не можем. Я соскучился. Саша поцеловал подставленные губы. — Поехали… Тим улыбнулся его однозначности, — значит, тоже скучал. — Только куртку возьму. Стой, сначала подарок, — он пошел за пакетиком, который аккуратно был отставлен на подоконник. Легков удовлетворенно улыбнулся — было приятно, что Тим все-таки вспомнил. — Черт… Саш… Это слишком дорого, — Тим сжимал в руке фирменную коробку с шестым айфоном. Легков перевел на него удивленный взгляд. — Ты же хотел, все сайты облазил. — Да… Но… Я бы сам… Зачем? Саша подошел и, желая рассеять разливающуюся в воздухе неловкость, обнял Тима, прижимая к себе так крепко, чтобы он понял, чтобы почувствовал: — Затем, что ты - мой мальчик, и я хочу делать тебе подарки. Тим натурально растаял. Снова в голове слово «Отношения». Его первые, и такие удачные. Он влюблен по уши, и Саша, кажется, тоже, хотя и молчит об этом, а проявляет чувства горячим сексом и теперь еще такими вот подарками. Тим сдался, обнял в ответ, шепча: — Спасибо, — поцеловал, и они выпали из реальности еще минут на десять. В школьном коридоре темно. Поигрывая ключами от машины, Саша ждет, пока Тим закроет кабинет. — Я к автомату, куплю орешков, пока ты тут… — Ок. Он исчез за углом. — Легкодымов, а ты что так поздно? От неожиданно близко раздавшегося голоса Тим дернулся. Он вообще думал, что они с Сашей здесь вдвоем, не считая охранника, но появившийся из ниоткуда Ваха развеял заблуждение. — Для конкурса работу делаю. Вот и приходится оставаться. А ты с тенниса, что ли? — Тим кинул взгляд на зачехленную ракетку на его плече. — Да, только что тренировка закончилась. — Не знал, что ты занимаешься здесь, — сказал Тим, лишь бы как-нибудь поддержать разговор. — Уже шесть лет… У одного тренера. — Понятно. — Может, покажешь работу? — Работу? — Ну, картину для выставки? — Лучше не надо, — Тим смутился. — Она не закончена, а я незаконченные не показываю… примета плохая, — он врал: просто почему-то не хотелось оставаться с Вахой наедине, да еще и в замкнутом пространстве. Наджиев сверлил черными глазами и снисходительно улыбался, будто не верил ни единому слову. — Ну, как знаешь. Я на машине, могу подвезти, тебе куда нужно? — Нет… спасибо… Я вообще-то… — Он со мной, — выруливший из-за угла Саша разрешил неловкую ситуацию. В руке шелестел пакетик с орешками, и так захотелось с силой запульнуть ими в черноволосую голову Наджиева, что он едва сдерживался. — Ты здесь какими судьбами? — недовольство на грубоватом, но привлекательном лице теннисиста читалось на расстоянии. — Мимо проезжал, — Саша поравнялся с парнями. — Готов? — обратился он к Тиму. — Да, все. — Ну, пока, Вах, — кинул напоследок Легков. Хоть Наджиеву самому нужно было идти, он остался на месте, рассматривая удаляющиеся спины. В голове заработали мысли: Легков был враждебным, с чего бы это? «Видимо, тот „паровоз“ все-таки далеко их завез», — усмехнулся про себя Ваха. «Ну и пусть, так будет даже проще…» *** Они шли по парковке: Тим рассматривал новый смартфон, а Саша задумчиво прикуривал две сигареты. — Держи. Остановившись у машины, Тим взял предложенную сигарету. — Что он хотел? — Картину посмотреть. — Нах ему? — Сам удивился, вроде, раньше не замечал за ним интереса к искусству, — Тим иронично изогнул бровь, делая акцент на последнем слове. — А к себе? — В смысле? — Раньше не замечал за ним излишнее внимание к своей персоне? — Прикалываешься? Это же Ваха. — А если подумать? — Нет, кажется, как со всеми. Дальше школы разговоры не заходили. — Понятно… — Саш, ты чего? Он просто попросил посмотреть картину. — Тим, когда человек начинает интересоваться не свойственными ему вещами, скорее всего, он просто ищет подход к их обладателю. — Не в этом случае, ты загоняешься, — Тим выбросил недокуренную сигарету и сел в машину. Саша прыгнул следом на свое водительское. Было приятно наблюдать, как Тим увлеченно разбирается с новым телефоном, и Саша решил оставить тему Наджиева, чтобы никому не портить настроение. — Ко мне? — спросил Легков. — Не поздно? Мне было бы неплохо домой сегодня попасть. Мать озверела совсем, контролирует каждый мой шаг, уже не скрывая. — Меньше будешь из дома сбегать. — Спасибо за понимание и поддержку. — Ладно, не обижайся, но ее тоже можно понять. — Из-за нее мы не можем нормально встречаться, я даже в пятницу из дома на ночь не могу свалить, как раньше. — А вот это уже конкретный минус. — А я о чем? — Ладно, должны успеть, к половине одиннадцатого будешь дома. Я отвезу. — Кто бы сомневался. — Предварительно затрахаю до смерти, а потом отвезу к маме, — Саша полез целоваться, он уже начинал ревновать к собственному подарку. — Твой отец нас когда-нибудь спалит, — подставляя под поцелуи сначала губы, а потом и шею, прошептал Тим. — Хватит про отца, лучше иди ко мне, — после четырех дней вынужденного воздержания остановиться было сложно. Тим отложил новую игрушку, руки жадно заскользили по Сашиной спине, он соскучился сильнее, чем мог себе представить, и до дома они вряд ли доберутся, все уже началось. Ну и пусть, так даже лучше. Уже смелее он потянулся к Саше, провел вниз от его живота по бедрам, вернулся к резинке тренировочных серых штанов, потянул завязки, и вот уже рука сжимает твердый, горячий… Первая любовь в его жизни имела чистый вкус счастья, экстрима и еще вкус губ Легкова, ну и его члена, что уж скрывать. — Я до дома не доживу, — послышалось в плечо, вибрация Сашиного голоса и его дыхание на коже заставляли полностью разделить его мнение. — Пожалуйста, заводи машину… — шептал Тим параллельно с тем, как Саша расстегивал на нем черные форменные брюки. — Давай хотя бы уберемся со школьной стоянки. Ему нравилось участившееся, тяжелое дыхание Тима, его настойчивые, даже жадные прикосновения, но предложение звучало разумно и было решено подождать еще немного. — Есть тут одно тихое место, — с трудом разорвав долгожданный контакт, Легков повернул ключ зажигания.