Не замечай меня

Выставка школьных работ подходила к концу. Картину Тима оценили по достоинству, среди старшеклассников он занял первое место, но это обстоятельство особо не радовало. Настроение с утра испортил разговор, точнее, скандал с матерью. Тим искал Сашу, чтобы все ему рассказать, но тот на выставку то ли решил не приезжать совсем, то ли просто не спешил. Легкодымов слонялся по залам «Дома Детского Творчества», пока странным образом снова не оказался у своей картины. Кислотные цвета, пони и единороги, тошнотворно яркие пилюли-конфетки — гиперболизированная забота его матери на фоне всей этой психоделики влекла за собой. Ее желание все за него решать, вытеснить самостоятельный, пусть даже и опасный мир кабинетами психологов и блевотным антистрессовым комфортом, которым и так была напичкана вся его жизнь почти с рождения, сегодня окончательно добило. Тим всегда принимал ее условия, а сегодня не смог, сегодня взбунтовался больше обычного, и нужен был Саша… его слово, совет, но Саша не пришел. — Привет, Пикассо. Легкодымов не заметил приближение Вахи, пока тот сам с ним не поздоровался, став позади. — А… Привет. — Не знал, что ты настолько хорош, — парень делал явный комплимент его таланту, только вот Тим понять не мог, с каких пор Ваху вообще интересует что-то, кроме спортивного тотализатора и букмекерских контор. — Думаешь? — Тим удивленно вскинул брови. — Конечно. Очевидно же, что это не школьный уровень. — Вот как? — Не думал выставить другие свои работы? — Честно говоря, нет. — Талантливый и скромный — интригуешь все больше. — Да уж… — Тим автоматически пожал плечами. Он всегда с трудом представлял, о чем с Наджиевым можно говорить. — А если серьезно, почему не хочешь засветиться публично? — Да кому я здесь нужен? Ни связей, ни влиятельных друзей в этой сфере, к тому же я рисую для себя, не более. — Все хорошие художники рисовали для себя до поры до времени. А что касается влиятельных друзей в этой сфере, то, может, я на что сгожусь. — Не думал, что интересуешься подобными вещами. — И правильно, ценитель высокого из меня неважный, но вот моя сестра владеет галереей. «Эпитафия», может, слышал? Модное местечко в Москве, дело не особо прибыльное, но она в нем не из-за денег. Короче, в конце месяца она выставляет работы молодых, неизвестных художников, в основном, конечно, там будут ее работы и работы ее друзей, но все же, как полагается, на таких мероприятиях бывают разные влиятельные деятели в поисках свежих талантов. Можешь попробовать, все равно ведь ничего не потеряешь. — Точно, кроме гордости. — Я тебя умоляю, там иногда такое увидишь… А судя по этой работе, тебе действительно есть, что показать. Пора заявить о себе миру, Тима, — лицо Наджиева пересекла хищная, белозубая улыбка. — Нужно только отобрать несколько работ, ну и лично с сестрой встретиться. Я могу договориться. — Ты серьезно? — Вполне. — Не знаю, было бы неплохо, наверное, — Тим неуверенно улыбнулся. — Ладно, ты подумай, посоветуйся с кем-нибудь… Решишься — звони. — Хорошо, спасибо. Это так неожиданно, но я позвоню в любом случае. — Вот и отлично, — тяжелая рука опустилась на плечо парня и немного его сжала. Тим не совсем понял, что стоит за этим жестом, он хорошо знал психологию в теории, на практике же еще не умел однозначно читать невербальные сигналы. — Только знаешь, есть один нюанс, — бархатный голос колыхнул воздух у самого уха парня. Игривая интонация Вахи невольно насторожила, и, кажется, впервые Тим почувствовал от Наджиева то, о чем предупреждал его Саша несколько дней назад. — Какой? — У тебя нет моего номера, — банальные слова были окрашены всеми оттенками загадочности и флирта, которые только могли существовать. — Точно… — но Тим специально не отводил взгляда от дырявящих его глаз. — Диктуй свой, я скину пропущенный, — Ваха отстранился, сбитый с толку непрошибаемым безразличием. Видимо, должного впечатления его приемчики вопреки ожиданиям не оказали. Тим полез в карман за телефоном, чтобы сбросить входящий от Вахи. Предложение Наджиева не вселило особого энтузиазма. Смысл в этой выставке будет нулевым, если его матери удастся осуществить задуманное, а плюсов в пользу своего решения она привела пока больше, чем Тим - минусов. *** Длинные гудки. Его голос. — Да, привет. Прости, я знаю — опаздываю, в пробке стал, только вот рассосалась. — Не важно. Не приезжай сюда. Я все равно уже ушел. — Ок, тогда что делать? — Можно я к тебе? — Спрашиваешь? Нужно, — от таких новостей у Саши настроение резко повысилось, он забыл про пробку, усталость и уже не раздражал даже мужик, нагло влезший перед ним на светофоре. Но еще Саша понимал, что Тим редко нарушает планы, а сегодня они встречаться у него не договаривались. — Что-то случилось? — спросил он уже спокойнее. — Случилось. — Работу засрали? — Нет, там все норм. — Ладно, при встрече поговорим, только я тебя забрать не смогу. Сам доберешься? — Нет, потеряюсь. — Понято. — Понятно было, что Тим не в духе. — Когда подъедешь, позвони, я подберу тебя у метро. — Ок, до встречи. *** От метро до дома ехали молча. Тим напряжен, Саша не стал приставать с расспросами, давая ему время подумать, все равно спешить особо некуда, а на Тима, сосредоточенно вглядывающегося в капли дождя на стекле, смотреть было одно удовольствие. Даже хмурый он нравился не меньше, и не меньше возбуждал фантазию, чем в своем обычном отстраненном от реальности состоянии. Саша включил лаунж, чтобы немного разгрузить атмосферу — не сработало, молчание длилось, пока они не вошли в комнату на втором этаже. Скинув куртку на диван, Легков не выдержал и уже открыл рот, чтобы нарушить затянувшееся молчание, когда почувствовал, как сзади его обняли холодные руки. Тим прижался крепко, уткнувшись лицом Саше в шею и закрыв глаза, кажется, даже перестал дышать. — Эй, ты чего? — расцепив на груди его руки, Саша повернулся, чтобы посмотреть, что же такое творится сегодня с его, как никогда, загадочным мальчиком. — Что случилось? — спросил он, пытаясь угадать суть печали дорогих черт. Вместо ответа Тим прижался холодными губами к его губам и, закрыв глаза, начал целовать. — Не спрашивай сейчас ни о чем. Просто… Саш… — в голосе зазвучали слезы. Ничего говорить больше было не нужно, Легков понял: случилось что-то непростое, такое, о чем Тиму сложно рассказать, и он сейчас сильнее нуждается в безмолвной поддержке, чем в исповеди. — Тихо, тихо. Я понял, — он обнял, положив ладонь на затылок, и поцеловал уже сам. — Скажешь, когда сам решишь. От такого понимающего, лишенного присущего ему сарказма Легкова стало совсем плохо. Саша не пытался доминировать, залезая под кожу с расспросами и предложением решить все проблемы, видимо, все было на лице написано, раз даже объяснений от него не требовали, а давали почувствовать необходимый покой. — Я сегодня у тебя останусь. Можно? Саша ушам не поверил. — До утра? — Да. Хотелось спросить про уход из дома, и профилактическое ли это мероприятие или же все-таки что-то действительно кардинальное, но и тут пришлось промолчать. — Спрашиваешь? Конечно, оставайся, — он обнял Тима еще крепче, и стоял так, слушая шум дождя за окном, пока не почувствовал, как согревшиеся руки его парня заскользили под футболку. Не раскрывая глаз, Тим нашел его губы и снова начал целовать, но уже иначе — он хотел секса. — Пошли в душ, — Саша тихо на ухо. — Я после тренировки, да и ты согреешься, — он провел рукой по влажным от дождя, темным волосам в доказательство целесообразности своего предложения. Тим лишь молча отошел и, сняв куртку, повернулся спиной и поднял руки вверх. Саша стянул с него свитер вместе с футболкой, потом расстегнул, как всегда, свободно сидевшие джинсы, и, все-таки огладив оголившийся живот, не удержался и запустил пальцы под резинку трусов. Тим отреагировал сразу: запрокинул голову, вжался в Сашины бедра, позволяя и дальше неторопливым рукам себя изучать. В душе стало жарко от пара и стонов — Саша размеренно натягивал упирающегося ладонями в створку душевой Тима, придерживая руками за бедра. Торопиться не хотелось, впереди был еще весь вечер и ночь, поэтому можно, наконец, расслабиться и не гнать лошадей, как обычно это у них происходило: вечно опаздывающий домой Тим с вечно беспокоящейся о нем матерью… Сегодня все будет иначе. Сегодня они будут спать вместе после многочисленных оргазмов, а утром впервые вместе встретят рассвет. И это будет уже новый уровень — уровень взрослых и полноценных отношений с совместной чисткой зубов, завтраком и сборами, уровень, на который Саша так сильно хотел вывести Тима. Может быть, это и есть переломный момент? Тим наверняка разругался с родителями, возможно, поставил их в известность о своих отношениях, разумеется, отказался раскрывать личность партнера, но потребовал при этом большей свободы. И в знак серьезности своих слов и намерений не придет сегодня ночевать, оставшись у своей пассии. От этих мыслей Саша в буквальном смысле начал кончать на скользкие и блестящие от воды и геля для душа ягодицы ставшего уже постоянным партнера. *** Тим вырубился сразу, как только они легли в постель. Саша ждал откровений, но Тим так устал, что Легков не стал приставать с расспросами, но и заснуть сам он тоже не смог. Весь издергавшийся, проворочавшийся без сна перед ноутом, на мониторе которого мелькали кадры недавно вышедшего экшена, Саша, не отрываясь, созерцал тревожно спящего любовника. На телефон пришла смска: баланс. Время только одиннадцать, тогда понятно почему не спится, Саша уже давно не ложился раньше двух — юношеская бессонница, или как там это называют… Зато Тим, кажется, не был полуночником. Стало интересно, как проводит время его мальчик, когда они прощаются. Легков задумчиво коснулся темных волос, Тим поморщился, сон был неспокойный, и даже такое легкое прикосновение не осталось незамеченным. Саша покрутил в руках телефон, включил камеру, проверил, выключена ли вспышка и нажал на сенсор. В синеватом свете монитора Тим выглядел едва ли не мистическим существом: белая кожа, будто мерцала, отражая далеко не яркое свечение экрана. Саша стянул одеяло с его плеча и сфоткал немного в другом ракурсе. Оценил результат, улыбнулся. Вышло красиво: даже спящего Тима любила камера. Рука вернулась на голую спину, провела вниз до вздернутых ягодиц — кожа гладкая, на лопатках едва угадываются родинки. Саша поцеловал круглое плечо и, совсем откинув одеяло, сел в ногах обнаженного парня и сделал снимок тех самых маленьких, аккуратных округлостей, которые вот уже почти три месяца бередили сердце. — Фак, — Саша оценивал слишком горячий снимок на дисплее смартофона, когда услышал глухое в подушку: — Ты меня фоткаешь? Опираясь на руку, он прилег рядом и, поцеловав пробудившегося в макушку, спросил: — Ты против? — Нет…, но зачем? — Чтобы дрочить, Тима, когда тебя нет рядом. Раздавшееся «ммм…» прозвучало снисходительно. — Разбудил? — Еще не знаю… — Ладно, решай, пока я… — Саша снова оказался внизу и слегка раздвинув его стройные, покрытые жесткими, но редкими волосками ноги, снова щелкнул. Тим услышал характерный звук и, улыбнувшись в подушку новой Сашиной затее, слегка развел ноги и приподнял бедра. — Идеально, — послышалось на другом конце кровати вслед за раздавшимся щелчком затвора. Пальцы цепким кольцом сжали тонкую щиколотку — снято — заскользили выше до колена, еще чуть выше, и пятерня сжала далеко не атлетичное бедро — снято. Рука выше… по ягодице, сминает и щиплет, массирует, оставляя красные отметины — снято. Тим едва слышно стонет, когда настойчивым движением Саша просовывает руку ему между ног и, надавливая ладонью на живот, заставляет приподнять бедра еще выше и задержаться в этом положении. Тонкие, красивые пальцы, с аккуратным маникюром, раздвигают упругие формы, открывая промежность. Саша уже не фоткает, а снимает на видео, как пройдясь меж ягодиц, блестящие от смазки пальцы стимулируют и дразнят маленькую, узкую дырочку. Постепенное проникновение полностью заснято, и Тим буквально кожей чувствует, как скользит по нему маленький объектив цифрового устройства. Это возбуждает. Саша растягивает уже двумя пальцами, все сильнее входя во вкус, это становится понятно по ускоряющимся движениям рук, по тому, как он задерживается в его теле, разводя пальцы, заставляя Тима всхлипывать в подушку и вставать в коленно-локтевую. В какой-то момент дыхание ощущается на коже между лопаток, и Тим понимает, что Саша уже не снимает, боковое зрение улавливает блестящий корпус телефона, отброшенный на подушку, и Тим чувствует, как его ягодиц касаются Сашины бедра. Он давит на поясницу, заставляя лечь на живот, и сам устраивается между разведенных ног. Небольшая пауза, контрольная проверка на эластичность, и рука направляет член непосредственно в цель. Тим открывается, постепенно принимая, и чувствует, как собственный твердый член трется и ритмично вжимается в постель, когда Саша начинает марафон. Противоестественно распирающее ощущение внутри скоро проходит, и остается лишь проекция этого мира и себя в нем через Сашу, через его тело, меняющийся ритм и горячее дыхание на коже. Тима снова нет, как и всякий раз, когда они трахаются. Расщеплен на молекулы, перемешан, перепутан, растворен среди других частиц Вселенной — жидкое электричество по венам, выход из физического тела, потолок, астрал, туманность Андромеды, Макрокосмос… Маленький принц на пути к своей планете, затерянный между мирами, в пространстве и времени комфортного для него измерения, на своей частоте, тождественной частоте ударов Сашиного сердца, когда он кончает глубокого внутри его тела, заставляя забыть все, чем был Тим ровно до этого момента. Момента слияния их душ.