Не замечай меня

Утро убило ночь. Убило Сашу и все наивные представления о том, что счастье дается просто. Тим лежал без сна, встроившись в теплое тело, подобно недостающей части. Саша тоже не спал, взволнованный присутствием Тима в своей утренней постели. Трахаться — это одно, трахаться можно без чувств и особо без эмоций тоже, но спать вместе — это и есть настоящая близость, погружаться в беззащитное состояние рядом с другим человеком — что еще может быть большим доказательством безграничного доверия и привязанности. С Тимом было именно так — спокойно и хорошо, до тех пор, пока… Тим повернулся, все еще в объятиях, все еще окутанный Сашиной любовью. Легков запустил пальцы в спутанные темные волосы и задал вопрос, казавшийся совершенно закономерным, на его взгляд: — Я так понимаю, ты теперь будешь оставаться у меня чаще? На умиротворенном и расслабленном до этого момента лице отразилась тень недовольства — неприятная тема затронута. — Что не так? — Саша уже понимал малейшее изменение черт его лица, нет, Тим не был для него открытой книгой, скорее, наоборот, но все же улавливать изменения в его настроении Саша уже научился. Больше оттягивать было нельзя, Тим сел в кровати. — Мы переезжаем, Саш. — Что? То есть, как? — Она решила, что я должен поступать в художественную академию в Питере. — Это шутка такая, да? — Нет, все серьезно, даже очень. С минуту Саша тупил в стену, в голову будто дыма напустили, такого отравляющего слезоточивого газа, мысли синтезировались медленно, зато мечты рушились слишком уж быстро, чтобы в это верить. — Московские худграфы чем плохи? — Она считает, раз я узнал об отце и тайны раскрылись, то самое время вернуться домой. Она хочет, чтобы мы жили в Питере, говорит, это идеальное для меня место, для моего таланта и развития. — А что ты считаешь? Тим впервые с начала разговора посмотрел на Сашу. — Я хочу остаться. — Так оставайся…. — Как? — Настаивай на своем. — Уже настоял, толку ноль. Она, как одержимая, хочет вернуться в Питер. Нервно дергающимися пальцами Саша закрыл лицо, он не верил… просто не мог в такое поверить. Самые страшные опасения сбывались, да еще так быстро. Сдерживаться не получалось, вскочив с кровати, он начал метаться по комнате, ища вещи, в спешке натягивая их на себя, лишь бы чем-нибудь занять руки. — То есть, ты со мной прощался так? Поэтому остался? — Нет. Я просто уже давно этого хотел. — Так нечестно, Тим… Это подло — привязывать к себе человека, влюблять в себя и напоследок, подразнив самым желанным, кинуть! — Саша не смог застегнуть рубашку, и стянув ее, зло швырнул в стену. — Ты не понимаешь: от меня тут ничего не зависит. - Нет! Зависит! От тебя одного, между прочим! Ты обещал мне, ты говорил, что все сделаешь, чтобы остаться. — Нет, не обещал! Ты хотел, чтобы я это сделал, но я не могу кидаться такими обещаниями… И тогда ты сказал… — Тим замолчал, на глазах выступили слезы, он не мог закончить фразу, слишком больно давались эти совсем еще свежие воспоминания, когда казалось, что абсолютно ничто не способно разлучить их. — Что хуй куда тебя отпущу… — сухо закончил за него Саша. — Мы никто, никто и ничто, чтобы что-то решать… — Ты должен противостоять. Ты должен… Ради меня! — Да что я могу? Я школьник! У меня нет абсолютно ничего, лишь жизненно необходимая зависимость от матери. — Шантажируй ее… Не знаю, манипулируй на слабостях… Черт….Ты всех обставил, удрав в Питер, нашел отца. Ты уже раз победил, сделай это системой, покончи с ее влиянием на твою жизнь. Ты же умный, Тим, если любишь меня, придумаешь возможность остаться. — Билеты куплены на двадцать второе мая. Нужно успеть подать документы. — Получается, это все? Вот так ты со мной? — Саша стоял и не верил, смотрел, как Тим поднимает вещи с пола, как надевает джинсы, дерганными пальцами застегивает пуговицу, тонкий свитер скользит по бледной коже, накрывает плечи, его любимые плечи… — Послушай, я поговорю с ней, скажу, что ты не можешь уехать, выбери любой Московский ВУЗ, ты поступишь, куда захочешь. — Нет, так будет только хуже, если она поймет, почему ты для меня так стараешься, то точно увезет. — Билеты уже куплены, Тим, она и так, и так тебя увезет. Сука… как же я ненавижу твою мать. Тим промолчал. — Должен быть выход, должен быть, — как больной, Саша сжимал виски, не понимая, как в одно мгновение мог рухнуть весь его мир. — Его нет. Я много над этим думал. — Только не говори, что ты смирился. Ты ведь уже все решил, ведь так? — Мне жаль, Саш… Я не знаю, что делать. — И что теперь будет? В смысле… как теперь нам с тобой дальше…? Тим понимал, что Саша имеет в виду, но что он мог сказать? Требовать оставить все, как есть, ничего не предлагая взамен, было для него недопустимо. — Я понял: ты хочешь, чтобы мы были вместе до твоего отъезда. Продолжали встречаться и трахаться, ты будешь говорить, что любишь меня, и всякий раз, слыша это, я буду чувствовать себя дерьмом, потому что не в силах ничего изменить, потому что буду вынужден, как конченый лох, отпустить тебя и покориться ёбаной судьбе? Так ты хочешь, чтобы это закончилось между нами? Да я больше трахать тебя не смогу, зная, что каждый раз приближает наш последний… — слова стали комом в горле. — Саш… — Ты уже прощаешься, хватит! — Нет… Я сам не знаю, что делать… Я в отчаянии, — Тим подошел ближе и хотел обнять, но Саша отступил назад. — Не нужно трогать меня сейчас, — казалось, если Тим еще хоть раз к нему прикоснется, Саша не выдержит, пристегнет к кровати на долгие месяцы, пока его не перестанут искать… Но Тим не вещь, не игрушка, даже не Лера. Тим — любимый человек, которого он в итоге потеряет. — Мне лучше уйти? Саша молча кивнул. Тим взял с дивана куртку и, посмотрев на Легкова, хотел, что-то сказать. — Не смотри, будто все еще не кончено. — Так не кончено ведь… — Ты сам в это не веришь. — Саша, я тебя люблю очень сильно… — Я знаю… — он смерил взглядом стоящую в дверях фигуру, абсолютно не представляя, как будет существовать в этом городе, когда Тима здесь уже не будет. — Мы сможем… — Если ты уедешь, мы просто потеряемся, мы ничего не сможем. Жизнь засосет, тебя, меня. Вдали друг от друга, мы просто забудем, каково это - быть вместе, мы привыкнем, найдем анестезию и будем жить дальше. А я не хочу без тебя, мне каждый день тебя нужно видеть, иначе я не могу, иначе я заболеваю, понимаешь? Уходи, не прощайся… Я позвоню. *** Дом встретил ожидаемым скандалом. Но было плевать. Мать требовала сдать место ночевки, но Тим пичкал ее дезинфой, открыто злорадствуя над ее бессилием, хотя бы в этой сфере его жизни. В наказание его посадили дома, лишив компьютера, телефона и даже школы. «Оно и к лучшему», — убеждал себя Тим. «Саша обдумает, успокоится, соскучится, наконец, и, возможно, нормально поговорит, даже поддержит». Но Тим не держал зла, он понимал его реакцию, понимал, что Саше больно, а он причина этой боли. Неделя прошла, как в бреду. Скандалы дома не утихали, Тим подумывал, и правда, податься в бега, только вот денег его хватит всего на пару недель в гостинице, или даже хостеле. Только, что даст этот побег? Ему все равно хочется рисовать и сделать это делом всей жизни. Где учиться — Москва, Питер, хоть Новосибирск — всегда было плевать, лишь бы ВУЗ и хороший, но вот теперь есть Саша, и, кажется, важнее него уже ничего не осталось. Саша…. А ведь он не врал — без Тима действительно заболел. Очевидно, лишился рассудка, потому что перестал отвечать на звонки. И в школе тоже игнор, но не грубо, а так, будто сам боится заговорить, задержать взгляд дольше доли секунды. Потому что уже знает, как все закончится, потому что не привык быть несчастным. Но Тим… Он постоянно ищет серые глаза, он хочет поговорить. Ночью звонил два раза, потом написал смс: «Прости, я знаю, что не должен тебя доставать, но я так не могу»… Саша не ответил, потому что еще не придумал, как все исправить, потому что не нашел выхода и не знает, как им остаться вместе. А от слова «расставание» горчит во рту и натурально выворачивает сердце. Двадцать второе мая - меньше чем через месяц Тима уже здесь не будет. Если Легков не включит мозги и что-нибудь не придумает, во Вселенной станет на их планету меньше.