Не замечай меня

Понимая, что его не замечают, Саша сбавил шаг, опасаясь спугнуть. Сердце тревожно стучало, - Тим не уехал, вышел из вагона, но почему? Он стоял и молчал, и все смотрел на ссутулившиеся плечи, пока Тим не поднял голову, почувствовав пристальный взгляд. Лицо цвета бумаги, губы ярче всего на тон, в глазах страх и застывший немой вопрос. Саша шагнул ближе, протягивая руку, чтобы коснуться. Тим отвернулся, стер накатившие слезы и снова посмотрел на Легкова. Но держаться больше не было сил - из глаз побежали влажные дорожки, стало обидно и стыдно за свою слабость, за то, что ты такой. Саша сжал худое запястье, потянул на себя: — Все, тише… Иди сюда, — осторожно обхватил напряженные плечи, понимая, что Тим не собирается вырываться, прижал сильнее. Он обнял в ответ, пряча мокрое лицо в твердое плечо, от такого близкого и одновременно забытого запаха Легкова стало только хуже. — Что с тобой? Что случилось? Сильнее вдавливая пальцы в крепкую спину, Тим зашептал, не слыша себя, голос дрожал то ли от страха, то ли от злости, но Саша вслушивался в каждое слово: — Эти люди в вагоне. Они смотрели на меня, и, казалось, они меня узнают. Казалось, все они знают меня, потому что смотрели ту запись. Я никогда не избавлюсь от этого чувства, куда бы я ни пришел, кажется, что все знают меня… — Тим всхлипнул, и футболка на Сашином плече впитала новую порцию влаги. — Это не проходит, я не понимаю, что делать с этим. Будто никогда не смогу отмыться от этой грязи, мне страшно... Что если это чувство навсегда останется со мной? — Пройдет. Все пройдет. Вот увидишь… Ты не грязный, не говори так, ты - мой Тим... Мой любимый… — он сильнее прижал его к себе. — Никто ничего не знает, и той записи давно нет… Тим…. — Саша все говорил и говорил, пытаясь успокоить, больше всего желая забрать его боль, только он не знал, как все исправить, до этого момента он даже не догадывался, насколько Тим до сих пор мучается этим. — Все будет хорошо, я обещаю… Все наладится… Тим прижимался и весь дрожал, несмотря на то, что был в толстовке, а на улице стояла жара. — Отвези меня в больницу. Мне нужно вернуться. И Саша не стал спорить, первый раз за все время их общения он действительно понял, что Тим нуждается в профессиональной помощи, что в стенах клиники он находит покой и защиту, и только там страхи его отпускают. Он вел его к машине, все еще поддерживая, обнимая худые плечи, и так сильно не хотелось размыкать этих объятий, так приятно было чувствовать тепло его тела, его запах, его приоткрывшееся, израненное сердечко, бьющееся так близко. В голове пульсировали и бились мысли, но только одна из всего этого хаоса прослеживалась четко: «Впусти меня». Усадив Тима на переднее сидение, пристегивая ремнем безопасности, Саша бегло скользил взглядом по его лицу: на бледной коже вокруг, как никогда, синих глаз выступили красные пятна, влажные ресницы медленно моргали, потрескавшиеся красные губы на исхудавшем лице казались еще больше. Тим безмолвно смотрел перед собой, как обычно, зажимая в ладонях края рукавов толстовки, безразлично давая себя пристегнуть и увезти. Ехали молча. Саша не хотел мучить его лишними расспросами и признаниями, главное, что Тим нашелся и сидит рядом, не пытаясь никуда от него сбежать. — Как ты нашел меня? — неожиданный вопрос прервал тяжело ворочающиеся соображения. — Кто ищет, тот найдет. — Меня кто-то узнал? — Да, и мне позвонили. Я приехал, но опоздал, твой поезд уже тронулся… Тим понимающе кивнул. — Почему ты не уехал? — Ты бы этого хотел? — Что за вопрос? Конечно, нет, — резко ответил Саша. — Откуда у тебя вообще такие мысли? Я с ног сбился, ища тебя сегодня. — Ты перестал приходить в больницу, вот я и решил… — напущенное безразличие в голосе не сбило с толку, Саша все равно понял, что за ним таится самая настоящая обида. — Черт… Тим, что ты со мной делаешь? Я ходить к тебе перестал, потому что ты об этом просил, я думал, тебе действительно так лучше. — Было бы, если бы ты вообще не появлялся, но ты пришел. Уверял, что не оставишь больше, не в этот раз, и снова… — Послушай, я поверил тебе, решил, что тебе так легче. Я не мог больше смотреть, как тебя от меня тошнит. — Ты сказал, что любишь, ты обещал приходить, что бы я ни делал, ни говорил… — Тим… — Саша попытался взять его за руку, но тот лишь спрятал их в карманы. — Я снова начал тебя ждать, против воли, против себя… Я обещал не думать о тебе, но все ждал и ждал. А ты не приходил. Я не мог больше так, я решил уйти туда, где я нужен, где меня поймут. — К отцу в Питер? — Да. — Думаешь, он поймет тебя? — Сейчас уже не знаю, но на тот момент это казалось единственным выходом. Саша тяжело вздохнул: его слова хлещут обиднее любых пощечин. — Я буду приходить каждый день. — Хватит с меня твоих обещаний. — Пойми, у меня тоже есть чувства, нет ничего больнее, чем слышать, как ты гонишь меня. Я бы приходил, я бы забрал тебя оттуда, но ведь ты не даешь… Ты запрещаешь даже попытаться все исправить. — Ничего не исправить, я всегда таким буду. Тима, которого ты знал, больше нет. — Ты не понимаешь, мне не важно — прежний ты или новый. Мне важен просто «Ты», такой, какой есть. И важно наладить с тобой связь, заново… Тим не ответил, было нечего сказать, он сам не знал, что правильно, и чего именно хочет, напуганный собственным побегом, медленно приходя в себя, он просто был рад, что вышел из того поезда. Саша не стал с ним спорить, было очевидно — Тим переутомлен, растерян и подавлен. В больнице их встретил дежурный врач. Саша передал ему беглеца, и когда его уже повели в палату, Легков вдруг попросил: — Можно нам еще пару минут наедине, если Тим не возражает, конечно. Им дали время. — Вот, — он вложил мобильный в его руку. Тим удивленно вскинул брови: — Зачем? — От одиночества не нужно бежать в Питер, ты всегда мне нужен. Когда будет особенно паршиво, просто позвони мне, я всегда… всегда отвечу. Тим попытался вернуть телефон: — Не нужно, я не буду звонить. Саша переборол обиду и произнес: — Тогда я буду писать, когда приеду, чтобы ты не ждал напрасно, ты всегда будешь знать, где я. И, возможно, если что-то понадобится, ты сам мне напишешь… — Саша сжал его руку, в которой Тим держал мобильный: — Не нужно, не отказывайся сейчас, в любом случае, ты всегда сможешь его выбросить. Их прервали, нужно было возвращаться к больничному режиму. — Ладно, пока, — скрепя сердце, Легков отпустил его руку. Тим кивнул и, развернувшись, пошел за ожидающим его врачом. Было ужасно тяжело оставлять его здесь, но Саша успокаивал себя мыслью, что все это временные меры, когда-нибудь Тим не захочет сюда возвращаться.