Девственник. Собственник

Только начал закрывать глаза, лежа в кровати, тут же усталость, скопившаяся за весь прошедший день, начала о себе напоминать, навалившись на меня перед самым сном. Впервые я был так рад этому, поскольку в ближайшую пару минут меня вырубит, как свет во время сильной грозы, и я не буду терзаться всем тем, что не давало мне покоя весь день и, естественно, вечер. «Акира и девушка», — зачем-то напоминает ОНО, и я распахиваю глаза, вглядываясь в приветливую, сука, темноту комнаты. Девушка в репетиционной. Рядом с моим басистом. Сознание подкидывает красочные иллюстрации того, чем они могут заниматься там, а может, и не там, а может, они ушли, а может… может, он повел ее к себе домой. В спальню! На ту самую кровать, на которой мы… На которой я ждал, пока Акира примет душ, после чего мы поехали за Кою. Воспоминания такие воспоминания. Обидчиво поджимаю губы и соплю, кажется, что в унисон Корону, своевольно растянувшемуся где-то у меня в ногах. Вздыхаю полной грудью, понимая, что сон, несмотря на все мое изнеможенное состояние, придет нескоро, все-таки закрываю глаза. А когда закрываю глаза, передо мной сразу стоит он. В рубашке этой своей гавайской, как раньше, с волосами растрепанными, смотрит так пристально, но тепло на меня, улыбается губами своими пухлыми… а рядом рыжая девка вертится, в юбке короткой. Блять. — Така, ты мазохист, — усмехаюсь самому себе и натягиваю одеяло до самого носа, переводя взгляд на окно, откуда до меня доходит приглушенный рыжий свет уличных фонарей. Ну не могу я о нем не думать, не получается у меня. А самое обидное… самое обидное, что чертовски хочется быть на месте этой девки. Оставаться с ним в репетиционной, заваливаться в гримерку, целуясь, хотя это с другой было, но все же. И чтобы он смеялся не над шутками Широямы, а исключительно над моими, и чтобы не Кою просил меня подвозить, а только он, и чтобы когда все уходили, мы оставались вдвоем. Чтобы в боулинг по выходным он меня звал! А не кого-то там… не какого-то там, шмыгаю, Кою… Переворачиваюсь на живот и обнимаю подушку, мягкую, сука, подушку, а представляю, что мои руки сейчас кольцом обвивают его шею. Мощную такую шею, чуть загорелую, с кадыком выступающим, с ключицами твердющими. Да, я трогал, когда на спину к нему запрыгивал. На спину запрыгивал, за шею обнимал, ногами обхватывал, а потом в туалете весь вспотевший спиной к дверце кабинки прижимался. О как запрыгивал! — Акира-Акира… — как-то горько улыбаясь своей дружелюбной темноте, или тумбочке у кровати, зарываюсь носом в мягкую подушку и снова закрываю глаза. Может быть, все-таки засну без рыжих смазливых мордах, маячащих рядом с Реем. Вздрагиваю и, вроде, всхлипываю, а вокруг темно. Так темно, что кажется, будто провалился куда, будто вообще в прострации, вне реальности. Умер? Умер. Пару секунд проморгавшись, понимаю, что тяжело дышу, и прикладываю руку к груди – и вправду, сердце как бешеное колотится, а еще я вспотел. Еще позже понимаю, что стоит. Спускаюсь рукой по груди, трогаю, щупаю, ну да. Твердо. Когда осматриваюсь, понимаю, что сижу на постели, а в окне все те же фонари, а Корон уже на полу, а перед глазами Акира. Взмокший весь, непослушные волосы, обрамляющие лицо, прилипли ко лбу, щекам, губы в кровь почти до белизны закусывает и рукой по груди своей водит. Вижу отрывками, но точно помню, что во сне это было целостной картиной. Соски у него затвердевшие были, и я их трогал, как обычно, собственно. Он горячий, сексуальный до одури, хочется трогать везде-везде, целовать, блять, везде. Мое! Всхлипываю от своей беспомощности и невольно забираюсь рукой под белье. Вот снова, Сузуки, сукин сын. Кусаю губу и откидываюсь на подушки, закрывая глаза в надежде на то, что сон продолжится. Однако в ответ только чавканье Корона, хлюпающие звуки от движений руки по взмокшему члену и мое рваное дыхание. Самое оно! Остаток ночи провалялся, перекатываясь с одного края двуспальной кровати на другой, обнимая то одну подушку, то другую, вспоминая то одного Акиру, то другого. Ближе часам к пяти ко всему этому прибавился задорный смех Широямы и улыбающаяся рожа Шимы, предлагающего меня подвезти. На репетиции я буду полон сил. В репетиционной Ютака встречает своей стандартной будничной улыбкой, ответа на которую с моей стороны как обычно не дожидается. Хмыкает, понимает, что не прокатило, говорит всем, что начинаем по приходу остальных, а я валюсь с ног от усталости на диван. Пришел третьим. Первым, естественно, Кай, это не обсуждается, вторым – Аой, он у нас особенно пунктуальный, а я просто потому, что дома мне делать с утра нечего. Спать я, можно сказать, что не ложился. Лидер что-то отбивает на установке, пробует, проверяет, снова дубасит палочками, а мне эти звуки как кирпичи по мозгам, поэтому незаметно для него стараюсь прикрыть уши. Но… но не повезло. — Не убивайся, коротышка, — диван рядом прогибается под весом чужого тела, а я обреченно мычу в обивку мягкого подлокотника, на котором сложил руки, опустив на них голову, — все мы не выспались. — Отвали, Юу, ладно? — прошу по-человечески! Но разве с Аоем прокатит?.. — Почему? — вроде как удивился, но голову все равно не поднимаю, видеть его самодовольную морду не хочу. — У тебя что-то случилось, мелкий? — У меня не… — не договариваю. — Ах эта твоя безответная голубая любовь, — тянет, сука, каждое слово. Игриво так тянет, улыбчиво, чуть ли не мечтательно, а мне хочется препарировать его вот на этом кофейном столике. Помнится, в школе я не любил биологию, но с Юу можно. С Юу все можно! — Что, так сильно влюблен в нашего натурального басиста? — Юу… Если ты сейчас не отвалишь… — протягиваю злобно, шиплю, но в реальности получается бормотание с примесью ночного чавканья Корона, и я зажмуриваюсь от стыда. Как сейчас петь? Нет. Как сейчас обезоружить Аоя? Все-таки поднимаю голову, натягиваю шапку и, вроде как, привожу себя в порядок, хотя, опять же, мне это кажется, судя по усмехающимся глазам Широямы. Вальяжно так развалился на другом конце дивана, пилит меня взглядом своим едким, так, что до костей пробирает, а еще почему-то хочется пить. — Я до автомата, — сглатываю, поднимаясь, — воды купить. Ютака кивает, Юу смеется, а я выбегаю, ну как выбегаю, скорее, выползаю из репетиционной, мысленно матеря Аоя всеми плохими словами, которые мне вообще известны. Бреду по коридору, опять по полутемному, опять один. В холле почти никого нет, с утра-то, поэтому беспрепятственно подхожу к автомату и уже хлопаю себя по карманам в поисках мелочи, однако тут же слышу то, что заставляет меня обернуться: — Нет-нет, сейчас репетиция. Только во второй половине дня, — смеется, этот смех везде узнаю, но Акира стоит ко мне спиной, поэтому пристального взгляда не видит. — Вчера да. Ахах, я бы повторил! — восклицает и снова смеется. Чего? Чего он там повторил? Да ну? Девка эта так хороша, что Акира хочет повторения?.. пихаю монеты одну за другой, не глядя, зато не отвожу взгляда от Рея, так весело и непринужденно разговаривающего по телефону. Раздается какой-то писк или звон, громкий такой, Акира оборачивается на меня, а я… а я чуть ли не подскакиваю на месте и оборачиваюсь на пищащий автомат, который выдал мне уже три бутылки газировки. Твою мать… Сузуки в недоумении вскидывает брови, продолжая прожигать меня взглядом, отчего становится еще больше не по себе, чем от издевательской лыбы Юу. Дружелюбно ему улыбаюсь и, помахав ручкой, сгребаю все бутылки, после чего, поджав губы, пулей улетаю в репетиционную. И что, собственно, произошло? Акира входит в помещение спустя пару минут. Картина обычная: Аки в дверях, Кай за установкой, я на диване, а Юу пытается выстроить на моей спине пирамиду из трех несчастных бутылок воды. — Акира! — наигранно радуется и хлопает меня по спине. — А мы тебя заждались. — Так ведь Кою еще нет, — озадаченно оглядывается и потирает пальцами подбородок, а я смотрю и смотрю, сложив руки на подлокотнике дивана и умостив на них голову. Во вчерашнем сне эти пальцы… — А я не про репетицию, — хохотнул Широяма, а меня в этот момент будто холодной водой окатили, поэтому тут же вскакиваю, и бутылки с шумом падают на пол. Аой как всегда весел, когда я испуганно на него посмотрел и плотно сжал губы, мол, заткнись, придурок. — А про что? — Акира скидывает куртку и как-то непонимающе окидывает меня и Юу взглядом, когда подходит к дивану, и я, вроде, делаю то же самое. А если он сболтнет сейчас? Если скажет Акире? Сузуки теснит меня и заваливается рядом, надушился-то. «Не для тебя», — подсказывает внутренний голос (я именовал это так), а я стискиваю зубы, ощущая, как мое бедро соприкасается с его – горячим даже сквозь джинсы. — Про любовь, Аки, про любовь, — слащаво тянет Широяма и толкает меня локтем в плечо. Сволота. Чувствую себя затравленным и запуганным, поднимаюсь с места, отлепляясь от теплого Рейты, и плетусь в коридор под предлогом «позвонить Кою». Уходя, чувствую пристальный взгляд-прицел на своей спине, только вот что-то подсказывает, что отнюдь не Юу на меня так смотрит. Мельком оборачиваюсь, будто поправляю волосы, и встречаюсь с угольным взглядом из-под высветленной челки. Как чувствовал! А я так люблю, когда у Акиры глаза не накрашены… К обеду Ютака устраивает перерыв, однако, судя по всему, этот перерыв будет заключением всей нашей горе-репетиции, на которой только вокалист не может взять себя в руки и собраться. — С тобой точно все нормально? — обращается ко мне, когда отключаем микрофон. Парень из стаффа отходит к Урухе, поэтому с лидером мы остаемся один на один: Юу и Акира в курилке. — Перепил? Не выспался? — Лучше бы первое, — вздыхаю, потирая рукой больной лоб, закрытый шапкой, и морщусь от не особо приятных ощущений. — Прости, Юта, я… — тянусь к столу за бутылкой, — я постараюсь собраться. — Если ты заболел, то давай-ка лучше домой, — обеспокоенно смотрит прямо в глаза, а я тут же их опускаю, боясь, что наш догадливый ударник может заметить какой-нибудь подвох в моем взгляде. Какой подвох? Я болен Акирой! Весело смеюсь про себя и там же плачу от бредовости мыслей. — Ру, на самом деле, если ты свалишься перед выступлением… — Все нормально, — заверяю его, хлопая по плечу, и, сделав еще один глоток воды, отдаю ему бутылку, — я в туалет. Непонимающе и взволнованно смотрит мне вслед, когда я на ходу оборачиваюсь и улыбаюсь, мол, все отлично, рискуя встретиться ушибленным вчера лбом с каким-нибудь косяком. В туалете относительно прохладней, чем в репетиционной, даже пахнет на удивление приятней. О, каким я внимательным и чутким стал. Вздохнув, прохожу в самый конец, однако раздается щелчок кабинки, и я рефлекторно поворачиваюсь. Кто же еще? Смотрит на меня и тут же застегивает ширинку, а смотрит как-то недоумевающе, если не испуганно. — А я думал, вы это, — мямлю. Мямля Така! — думал, курить ушли. — Курящие тоже ходят отлить, — пожимает плечами, вроде, утихомирив свои ползущие вверх брови, а потом как-то странно наклоняет голову набок. С чего вдруг? Стоим посредине мужского туалета, смотрим друг на друга выжидающе, а мне начинает казаться, что руки вспотели и начали мелко дрожать. Волнуюсь, значит. А потом Рей отходит к раковине и невозмутимо начинает намыливать руки, а меня тут же посещают пошлые картинки того, что он этими руками мог в кабинке делать. «А ты представь…» — нашептывает изнутри, закусываю губу, отвожу взгляд, а Сузуки смотрит на меня в зеркале, закрывая кран. — Занят вечером? — кивает на меня, а я вздрагиваю в которой раз перед ним, но неосознанно киваю, а потом мотаю головой. — А что? — хмурюсь, делая шаг ближе к нему. — Как насчет боулинга? — что? Что он сказал? Не верю ушам, глазам, Акире не верю! Но стоп. У него же какое-то повторение вчерашнего. Задумчиво закусываю губу, скользя взглядом по синему кафелю на полу. А как сказать об этом Сузуки, как сказать, что слышал разговор? Но если он меня зовет, значит, забыл про ту кошелку? Сушит руки, а когда шум автомата стихает, подхожу к нему. — После репетиции? — неуверенный я. — Ну да, естественно, — хлопает по плечу и, как-то странно улыбнувшись, выходит из уборной, оставляя меня с покрасневшими щеками и будоражащими мыслями. После репетиции уже все собрались по домам. Кто по домам, а кто по боулингам. Сегодня я иду в боулинг с Акирой Сузуки. Вдвоем! Улыбающийся своим мыслям, у зеркала поправляю выбившиеся из-под шапки волосы, а еще запудриваю шишку и темные круги под глазами от недосыпа. Даже это не может испортить настрой, почему? Потому что мы с Акирой идем вдвое-е-ем. Сладостно тяну про себя это слово, вновь замечая, что губы будто сами собой тянутся в улыбке. Может быть, мой настрой непоколебим оттого, что нигде поблизости не мелькает Широяма, который непременно стал бы ерничать и издеваться, хотя, скорее всего, Акира сказал ему о нашем совместном походе. Они же, черт возьми, братки. Но благо, Юу и Кою уже уехали, Ютака как обычно самый первый, а Акира в туалете. Опять. Все то, о чем я думал вчера, постепенно начинает реализовываться! Вот мне и «вдвоем» после репетиции, вот мне и боулинг без Кою, а потом, глядишь, и повторения захочет. От таких мыслей прикусываю край губы, вновь довольно улыбаясь своему отражению. Иначе быть не могло! Таканори Мацумото не мог остаться в проигрыше, так-то. Через пару минут, когда я уже собрался, дверь открывается, и в комнату бодро заходит Рей, тоже улыбается, что заставляет меня чуть ли не счастливой лужей растечься по ламинату и ответить ему такой же доброй улыбкой. — Ну что, едем? — закидывает бас на плечо и кивает мне, будто спрашивая, готов ли я, и, конечно же, отвечаю ему положительно, после чего оба выходим из помещения. Я пока не решился спрашивать, почему Акира впервые позвал только меня одного, без Такашим и Широям, поэтому просто молча шел рядом с ним по коридору, рассматривая носы своих кедов. — Умеешь играть-то? — широко улыбнувшись, поворачивает голову в мою сторону, а я наигранно обиженно поджимаю губы. — Ты что, забыл, как мы все вместе играли в боулинг? — не могу не улыбнуться ему в ответ, и в этот же момент он открывает передо мной входную дверь, услужливо пропуская вперед, а потом смеется: — Не забыл. Но ты мог растерять навыки, — смеемся вместе, когда уже проходим к его машине на парковке. Когда он снимает сигнализацию, я забираюсь на переднее сиденье и тут же ловлю себя на мысли, что очень давно не был в машине Сузуки. Тут как-то все в его стиле: журналы автомобильные неровной стопкой на заднем сиденье, туда же бережно положена бас-гитара; своеобразный ароматизатор, запах которого по характеру чем-то похож на парфюм Акиры – такой же терпкий и чуть острый, немного режущий обоняние; на зеркале какие-то брелоки, медиатор, вон, свой повесил. «Машина Аки-и-иры», — тяну улыбчиво про себя, вжимаясь спиной в мягкое сиденье, а Рей почему-то постукивает пальцами по рулю и, я заметил краем глаза, смотрит перед собой. В столб. — Едем? — зачем-то спрашиваю его, проводя руками по краям сиденья, а он оборачивается в мою сторону и кивает. — О, вон, — что «вон»? — Да, теперь едем, — не понял. Что он имел в виду? Не успеваю обернуться к окну, куда смотрел Акира, как дверь со стороны заднего сиденья открывается, и мне в нос ударяет противный слащаво-приторный женский парфюм, так явно перебивший запах машины Акиры. — Прости, Рей-кун, задержалась, — щебечут сзади, Акира заводит машину, а я вроде на грани состояния комы. Оборачиваюсь. Рыжая. Рыжая девка сидит на заднем сиденье, опираясь руками о спинки передних, а когда я смотрю на нее, как-то испугано ойкает и кивает в знак приветствия. — Здравствуйте, Руки-сан, — отсаживается за водительское сиденье и руки свои кладет рядом с его подголовником. Не хватало еще, чтобы Акире на плечи! «Рей, мы же собирались вдвоем, что за ерунда? Кто эта девка?» — смотрю на Сузуки, но говорю про себя, вслух – не могу, готов сквозь землю провалиться, лишь бы не видеть ни ее, ни его. Зачем? Зачем звать меня, если он едет с ней? А я-то… обрадовался уже, наивный! Широяма бы смеялся надо мной в голос, увидь он это сейчас. Акира выезжает с парковки, а я отворачиваюсь к окну, радуясь хотя бы тому, что девка тоже молчит. Было бы, конечно, глупо, если бы я сказал, что у меня вдруг дела или я себя плохо чувствую, да и не тот я человек, кто будет придумывать отговорки, чтобы поменять свое решение, но кто же знал, что Сузуки так поступит? В боулинг клубе заказываем пиво. На троих. Да, девка тоже пьет. По обращению к ней Акиры я узнал, что зовут ее Наоко, и она, вроде, помощник звукооператора. Бесполезная для меня информация, но, тем не менее, слежу за ней весь вечер, поцеживая пиво из своей кружки: за каждым взглядом, за каждым жестом, и за реакцией Акиры, естественно, тоже слежу. А он бодрый, скотина, на расслабоне, то подходит к столу, чтобы выпить, то снова кегли сбивает, иногда подтаскивает меня, чтобы проверить, смогу ли я его «перебить», но максимум, что у меня получается, – сбить четыре кегли. Наоко эта тоже играет. Играет наравне с Реем! Чувствую себя то ли школьником, то ли крайним неудачником, сидя за столом и через силу вливая в себя алкоголь, пока эти двое соревнуются у дорожки. Она хлопает его по плечу – да это же по-мужски! – когда он проигрывает ей в первом фрейме, после чего они стоят и разговаривают. Стоят и разговаривают. Вообще, по ней нельзя сказать, что она очень стеснительная пай-девочка. Задумчиво оцениваю ее взглядом, делая еще один глоток пива. Джинсы обычные, кофта обычная. Формы хорошие, но меня не заинтересовывает. Заурядная она, ничем не выделяющаяся, пиво хлещет, почти как Акира, а вот передо мной мямлила, «Руки-сан, Руки-сааан». В конец теряюсь во всей этой ситуации. Может, Рей нашел в ней родственную душу? Куда там мне… с моими четырьмя кеглями… Поправляю очки на переносице, когда Наоко уходит в сторону туалетов, а Акира разворачивается ко мне лицом, после чего подходит и заваливается рядом на диван, тут же наполовину осушает кружку с пивом. — Не устал еще? — смотрит на меня и одновременно с этим, расстегивая, снимает с плеч клетчатую рубашку, под которой остается одна черная борцовка. Плечи широкие, жилистые, руки сильные, крепкие, мышцы напряжены, а кожа загорелая. Тут же невольно представляю, как провожу по этим слегка накаченным бицепсам кончиками пальцев. Нет! Прижимаюсь губами, веду дорожки языком, да, Акира, да. Покрывать плечи поцелуями, горячими такими, чтобы он гладил меня по голове, а второй рукой… — Така? — машет рукой перед моим лицом и разминает плечи. — Как она тебе? — Девка? — неосознанно переспрашиваю и тут же прикрываю рот ладонью. Блять. — В смысле, Наоко? Акира вскидывает бровь и недоверчиво смотрит, с легким укором, что ли, а я вновь готов провалиться сквозь землю, лишь бы во мне не прожгли дыру эти черно-карие глаза. Он вздыхает и откидывается на спину дивана, после чего отпивает алкогольного напитка в кружке и поднимает глаза в потолок. Сглатываю. — Обычная, — сухо отвечаю на его вопрос, утыкаясь носом в стакан. — А грудь-то какая, — смеется Рей, прикрывая глаза. Сжимаю губы на краю стакана, не делая глотков. — Да и вообще с формами проблем нет, — уже более серьезно и задумчиво протягивает он, — одни бедра и ляжки чего стоят. Зачем он мне это говорит? Зараза… — Мне не понять, — сухо отрезаю я, отставляя от себя пиво, а он как-то удивленно вcкидывает бровь. — Ну… ты же у нас ценитель мужской красоты, — усмехается. Да что он!.. Да как можно?!.. Это же удар ниже пояса! — Мои лучше. Мои бедра лучше, понял? — привстаю из-за стола. — И никакие девчачьи формы с ними не сравнятся. И Наоко твоя… Наоко твоя… — перевожу дыхание, смотря на то, как брови Акиры в который раз дергаются вверх, — тучная она! Понял? Кое-кто на меня оборачивается, поэтому я оседаю обратно, встречаясь с удивленно-игривым взглядом Рейты напротив. Упирается локтями в спинку дивана, размеренно дышит, и грудь у него медленно вздымается, от чего цепочка черной подвески на шее перекатывается по ключицам. Я не смотрю, нет… Усмешка. Усмехается, гад. Да что смешного? — Но в постели с женщиной никто не сравнится. Даже твоя звездная попа, Руки, — пожимает плечами и допивает остатки пива. — Что ты… — Ты ревнуешь, — с невозмутимым выражением лица он констатирует факт и отставляет от себя кружку, а в моем сознании Аой и Уруха в унисон вторят «ревну-у-уешь». Ну да, ревную, это же не запрещено. — Твои взгляды, думаешь, так незаметны, Така? Это же все провокация… А я так легко повелся! И Аоя не было поблизости, и Кою укатил, никто не мешал и не язвил. Все было слишком хорошо, а я взял и поверил? — Это неправда, — зачем-то защищаюсь я, понимая, что сейчас нахожусь у Сузуки как на ладони, и каждое мое слово/действие он видит насквозь. — Ревнуешь? — теперь спрашивает. Он же только что говорил это! — Не исключено, — вздыхаю, бурчу, но идти в наступление смысла уже нет, раз я так легко попался на уловку… врага? — Так ты докажи, — расплывается в улыбке. Стоп, что? — Что доказать? — Готов быть на месте этой девушки? — какая-то похабная усмешка, и меня передергивает. На месте Наоко? Это… — Ложиться под тебя? — пальцы рук холодеют, сглатываю в который раз и от него отодвигаюсь, а он, сука, смеется. — Для начала хотя бы в боулинг научиться играть, — хлопает по плечу, будто вдавливая в мягкий диван. А мне становится и жарко, и холодно, и душно, и мокро, и все вместе. Рей так просто догадался и предложил мне… не знаю даже, что предложил. Просто, как ужаленный, вскакиваю со своего места и уношусь в сторону уборных. Дезертирую, сказать мне нечего.