Девственник. Собственник

Акира шумно втягивает носом воздух, поднимая воротник куртки и зарываясь носом в шарф, осенний ветер такой суровый. Я стою рядом, делаю то же самое, только еще поправляю очки на переносице и постоянно убираю липнущие к губам и вообще к лицу волосы. Если Акира выглядит эффектно благодаря таким простым действиям, то я, скорее всего, выгляжу… нелепо. Глаза Кою сейчас кажутся просто огромными, того и гляди, по щекам ручьи побегут, но это он только притворяется, я уверен. Стоят с Акирой друг напротив друга, Рей смотрит на него серьезно, а этот до сих пор пытается воззвать к жалости человеческой. Ха-ха. — Аки, в общем… — начинает лопотать Шима, я отворачиваюсь, а Акира громко так вздыхает. — Вот, — полицейский подходит к нам, точнее, к Акире и протягивает листок, — ваше имя здесь, — тычет пальцем, я вижу это, оборачиваясь, — расписаться вот здесь, — снова тык, — и оплатить вот эту сумму. Сузуки кивает, забирает штрафную квитанцию и снова впивается взглядом в Такашиму, а тот уже потянулся за бумажником. — Акира… — Кою, можно я у тебя воды попью? — киваю в сторону дома Урухи, возле газона которого мы стояли, рыжий кивает поспешно и даже ключи дает. Мне не особо хочется слушать их разборки, хоть и интересно – намылит Акира ему шею или же просто возьмет деньги. Машина Акиры так и остается стоять впечатанная в задний бампер соседской «Тойоты», рядом отирается тот самый сосед, Рейта, как мне кажется, впадает в транс, а Кою пытается все уладить своими воплями. Я всегда говорил, что он как девушка, а девушкам, молодым, за руль ну никак нельзя. При этой черте Такашимы меня так удивляет то, что он остается натуралом… Я уже ничего не говорю о том, что рыжая морда в очередной раз прервала… такой момент! Если бы не его злосчастный звонок, я бы сейчас… я бы сейчас, возможно, стонал под Акирой, изгибался, в поту, возбужденный, затвердевший! Открываю дверь дома, вваливаюсь внутрь, снимаю кеды. У Кою всегда тихо: ни мамы, ни папы, ни зверушки, ни девушки, ни, на крайний шорох, парня. Я удивляюсь тому, как можно жить настолько отшельником, настолько одиночкой, настолько Урухой. Я знаю, что он часто напивается в барах, возможно… это от душевного одиночества?.. В холодильнике у Шимы пусто. В шкафах – пусто. На столе крошки, наверное, позавчерашние, зато полупустая бутылка пива в самом углу. Закрыта крышечкой, по-хозяйски. Наливая воду из графина, мельком поглядываю в окно, где до сих пор стоят эти трое. Картина была бы куда серьезней, если бы между двумя взрослыми мужиками не крутился наш домашний рыжий, вероятно, предлагая свои идеи касательно случившегося. Я знаю, Акира будет дуться на него с неделю. Два дня – правдиво, остальные – для поддержания волнительного состояния Такашимы, чтобы не расслаблялся. — Ну прости… — Нет. — Я же заплатил! — Нет. — Акира! Я едва ли не скатываюсь вниз по этой крутой лестнице со второго этажа, когда слышу, что ребята вернулись. Как же! Кою тащится за ним, слезно вымаливая прощения, хотя я уверен, что уже ближе к вечеру забудет о том, что сделал, а вспомнит лишь тогда, когда от Акиры ему что-то понадобится. — Аки, прекрати дуться, — тянет Шима, цепляясь за плечо Акиры, а тот переводит взгляд на меня, вопросительно вскидывая брови. Я почему-то мнусь. — Акира! — вновь между нами вырастает этот, всплескивает руками, хватает Сузуки – моего! – за щеки, смотрит в глаза. Я бы крикнул: «Акира! Будь непреклонен!», но Кою на меня явно обиделся бы. Он наверняка хочет найти поддержку, support, help в лице меня, но уже, скорее всего, догадывается, на чьей я стороне. — Шима, — отстраняет за плечи, мое сердце отчего-то замирает, и я смотрю на серьезного Сузуки, к которому так близка эта птичья физиономия. Я знаю, знаю, что ничего там такого, но все равно… Все равно хочется разорвать Шиму, ну, или отвесить пинок по мягкому месту, когда он так рядом с – моим! – Акирой. — Сваргань поесть. Мы с Такой, — кивает на меня, рыжий оборачивается, — голодные. Вижу, как Уруха медленно кивает, поджимает губы, а сейчас… — Так ничего нет, — бинго! Я же говорил. — Может, ты съезд… — осекается, ловит испепеляющий взгляд, а потом отхватывает-таки мой пинок по тому самому мягкому месту. — Не съездишь, — отрезает Акира. Безусловно, он сейчас чувствует себя королем положения, ощущение сродни тому, если бы Шима был обязан ему жизнью, ну, это я так думаю. Хотя Акира, он… он всегда как король. Лев, самец! Кусаю губу, осматривая Сузуки, и мне это не надоедает изо дня в день. Вообще, если очень честно, то было бы здорово, уйди сейчас Уру в магазин, а мы бы… — Только не вздумай брать свою химию. Я хочу нормальной еды, — Кою оборачивается, когда уже успел отойти к комоду в прихожей, обреченно вздыхает, кивает, лезет в сумку. — Считай, что это будет искуплением вины, — с важным таким видом добавляю я, поправляю на затылке шапку и стягиваю все-таки куртку. Если Шима будет нас сегодня кормить за свой счет, то мы явно останемся еще ненадолго. Кою что-то бурчит, рыщет по шкафам, а после быстро мотает шарф на шее и, кинув нам «Ничего не трогайте!», смывается из дома. С его уходом становится тихо. В воздухе витает запах его славной туалетки (кстати, это одна из приятных вещей в Кою), а мы с Реем топчемся на месте, точнее – я топчусь, Акира просто задумчиво стоит. — Много надо отдать соседу? — все же решаюсь поинтересоваться и осторожно делаю шаг ближе. — Ну… ремонт бампера. Я сам бы мог это организовать, но… — он чешет затылок, а после тоже стягивает с себя шарф, расстегивает куртку, — это было бы как-то несолидно. Я же все-таки, ну, не абы кто. Никогда не замечал у него намеков на звездную болезнь, мне, напротив, всегда казалось, что Акира такой простой рубаха-парень, что для него «басист the GazettE» — это только слова на бумажке, но, видимо, ситуация с Кою на сегодня оставляет свой отпечаток. И до конца дня Рейта будет считать себя королем, а всех остальных – провинившимися Урухами. Пока мы ждали Шиму, я уже успел облазать все шкафы на кухне, найти несколько тайников, но нигде не было и грамма еды, а под ложечкой уже сосало. А Кою все не было. Из комнаты доносились звуки включенного телевизора, причем постоянно резко сменяющиеся – Рей щелкал каналы, наверное, даже не заостряя внимание на той или иной телепередаче. Я готов был уже сам бежать в магазин, но-о… — Така, — из комнаты, — иди сюда, — крикнул Акира и громкость, видимо, убавил. Я только заинтересованно выглянул из-за косяка кухни напротив гостиной: Сузуки разгребал стопы дисков на полке журнального столика. — В чем дело? — заглядываю к Акире через плечо, он вертит в руках цветную коробку, а потом нас накрывает. — Я же… я же говорил! Рейта гогочет в голос, а я валюсь рядом на пол, чтобы разобрать остальные диски. С чего конкретно нас так понесло, не понял, наверное, не только я, но и он; во всяком случае, это не мешало смеяться дальше, показывая друг другу находки. — Ру, ты только глянь, — он толкает меня в бок и говорит на тон тише, а я выпрямляюсь: до этого стоял на коленях, пытаясь достать диски в самом конце полки, куда рука не пролезала. Оборачиваюсь к Акире, присматриваюсь, сглатываю. — Ну… старина Шима дает, — отшучиваюсь, вяло посмеиваясь, но продолжаю пялиться на коробку, задержав дыхание. — Это, в общем, давай на место положим? — я уже собирался было забрать диск из его рук, но Акира удержал его, крепче сжимая в пальцах, на что я только брови вскинуть смог. — Почему? — Это как бы чужие вещи, тайны. Кою может обидеться, если узнает, что… — начинаю снова мямлить, когда волнуюсь. И плевать, конечно же, что в другой раз мне было бы без разницы – я точно так же рыскал по Шимовским шкафам десять минут назад, но сейчас как-то не так… Акира вскидывает бровь с таким тонким намеком на то, что я несу чепуху. Меня порой бесит то, как он читает мои действия, движения, мимику, даже мысли! Наверное. — Ты сможешь так? — кивает на обложку, из-за чего по инерции отползаю назад. Мне не то чтобы страшно, просто… — Как? — все же переспрашиваю и поражаюсь тому, как Сузуки меняется из «Рея басиста» в самца Акиру. Он смотрит на меня с явным намеком, так было в те разы, что у нас был… тесный контакт. Но тогда мы были одни! Тогда была другая обстановка, а сейчас… Рейта круговыми движениями вертит передо мной этой чертовой коробкой, из-за чего я не вижу его лица, а потом она так резко исчезает, и я, вскрикнув, валюсь на спину. Акира, смеясь, следом. — Ты придавил меня, — бормочу в ухо, пытаясь свести все на шутку. Ну да, как же. — Тяжело? — смеется, а мне жжет шею из-за его дыхания вплотную. Начинаю под ним ерзать, стараясь выкрутиться. Как угодно, где угодно, хоть как на упаковке этого гребаного диска, но не у Шимы дома! — Така, тебе тяжело? — повторяет он, подцепляя зубами кожу и втягивая ее в рот. Черта с два… зажмуриваюсь, покусываю губу и сжимая пальцами ворс ковра. Акира засасывает кожу и ласкает внутри рта кончиком языка - щекотно и больно одновременно, и от этого контраста у меня снова темнеет в глазах. Сузуки наверняка потрясающий любовник, раз я начинаю терять себя от таких простых действий. Я, конечно, готов. Еще как готов! Но с минуту на минуту… Кою же… Стонаю в голос, ощущая его колено между ног, так плотно прижимающееся к паху, создающее трение через двойной слой джинса. — Аки, не надо… — получается как-то затравлено, но я на самом деле не хочу заниматься этим первый раз дома у Урухи. Где романтика? Нежность? — Давай подож…ах, — мне так за себя стыдно. — Перестань. Сколько ждать-то можно? — он хмурится на секунду, приподнимаясь, ловит мой затуманенный взгляд, а еще я приоткрываю молча губы, ловя воздух, и его это заставляет усмехнуться. Я не Уруха и я не провинился! Наклоняется, трется об меня, трется, а мой предатель поднимается, отзывается на его ласки. Я ничего не могу поделать, и… беспомощно цепляюсь за его плечи, стараясь задать ритм этих имитированных толчков, помогая бедрами, а Акира улыбчиво дышит мне в губы. Я чувствую, как его рука зарывается в мои волосы, сжимает у корней пряди. Его губы накрывают мои слишком внезапно, я даже не успел среагировать, только рот открыл, впуская его напористый язык. Мой язык он засасывает, втягивает в рот так сильно, что мне казалось, останусь и вовсе без бескостной мышцы. Акира отстраняется, не прекращая своих движений на мне, а я ловлю мокрую нить между нашими губами ртом, и он из-за этого смеется. Сученыш… — Ребята! — хлопок двери, шуршание пакетов. — Акира, я надеюсь, что ты любишь брокколи, потому что кроме них я ничего не умею готовить. Кстати, Така, разогрей, пожалуйста, рыбу. Она готова, но… вы где? — он, видимо, не догоняет, почему до сих пор никто не выбежал его встречать, а я замолкаю под Акирой. Мы находимся перед диваном у телевизора, узкий проход и выход из комнаты. Но если заходить с коридора, то мы с Реем… как, сука, на панораме. — А, Кою, да, я люблю брокколи, — произносит Сузуки мне едва ли не в ухо, а после, сделав как бы финальный толчок и мазнув по губам своими, поднимается. И выходит из комнаты. У меня горят щеки, волосы растрепались, стояк предательский давит так, что голова чуть ли не кругом. И я распластался на полу. Ненавижу стерву.