«Кто знает, как нам было горько не знать друг друга? Только слёзы, только лишь слёзы. Кто знает, как нам теперь сладко вдвоём? Только мёд, только лишь мёд. Всё хорошее кончится, Но любовь не умрёт.»
Утром Грейс, едва открыв глаза, поняла, что холодный воздух, щекочущий ей лицо, не заставляет её мёрзнуть. Нисколечко! Всё потому, что крепкие и нежные руки мужа прижимают молодую женщину к своему горячему телу. Арэнк спокойно и размеренно дышал во сне, его лицо было полно умиротворения: губы приоткрыты, их кончики слегка приподняты, также как и брови, будто бы он видит какой-то удивительный и прекрасный сон. Утро, что выдалось таким прохладным для этого душного июля, никак не хотело уступить место жаркому дню. Грейс неохотно выскользнула из объятий индейца и впервые осмотрела их новый дом в завершённом виде при свете дня. Розоватое рассветное солнце играло бликами на стенах и пшеничных волосах Грейс и отражалось в её голубых глазах, делая их похожими на припозднившиеся звёзды и окрашивая радужку в необычный цвет. В тлеющих углях очага Грейс зажгла благовония, подаренные ей Мэпией, и их горько-сладкий аромат разбудил Арэнка. Приподнявшись на постели, мужчина любовался своей молодой женой, которая неспешно раздувала очаг, собираясь варить какао. — Что тебе снилось, моя звезда? Ты улыбался... — Грейс заметила его взгляд. — Нимфа и Кентавр...***
Вчера вечером Грейс услышала о себе столько хороших слов, сколько не слышала за всю свою жизнь. Мешики, с их поэтическими пожеланиями и нарочитыми преувеличениями хороших качеств молодожёнов, отметили рождение новой семьи бурными алкогольными возлияниями, что весьма способствовало расцвету красноречия всех гостей: от юных до самых древних. Очень весёлый отец невесты даже отплясывал к концу пиршества на пару с вождём Ахэну смесь шаманской пляски и джиги и вовсе не переживал о «зыбком будущем» своей старшей дочери. Когда в разгар свадебного пира Нита дала знак Арэнку и Грейс оставить гостей и отправиться без лишнего шума в их новый семейный калли, они с неким облегчением ушли из малоки Канги и Мэпии. Перед уходом Мэпия передала в руки Грейс корзину с жертвенными перьями кецалей и благовониями. «Это для полуночных и полуденных жертвоприношений», — пояснила молодой жене Нита. Старая сваха проводила пару до их жилища, но не осталась с ними, как того требовал обычай. — Вы уже давно намолились и искупили безбрачное единение. Вы не сегодня стали мужем и женой, а тогда. Я желаю вам пить мёд так долго, как вы этого желаете. И Грейс... ты должна посетить меня через две недели. — Нита почему-то строго глянула на Арэнка, а затем погладила блондинку по руке: — Береги её, Куаутли-Арэнк! Арэнк взглянул на свою Грейс и широко улыбнулся, кивнув свахе. Нита и молодожёны попрощались, и бодрая бабушка вернулась на свадебный пир. А новоиспечённые муж и жена стояли в обнимку посреди главной комнаты своего нового семейного калли. Каждый уголок этого дома, каждый его фут был словно родным для них двоих, ведь они создали всё это собственными руками! Грейс сняла свою накидку с вытканным прекрасным узором и развесила на стене калли словно гобелен. Рисунок узора напоминал ветвистое дерево с распустившимися бутонами, и полотно делало стену похожей на дверь в волшебный мир. Пока Грейс тянулась к верхним крючочкам, закреплённым на стене, Арэнк любовался её стройной фигурой и белыми ножками под тонкой тканью белого хлопкового платья. Когда Грейс обернулась и лукаво посмотрела индейцу в глаза, Арэнк почувствовал, что сумасшедшее ощущение, что живёт в нём практически с их с Грейс первой встречи, не стало ровным, не стало спокойной и умеренной любовью... Наоборот! Их чувства с каждым прожитым днём становились всё ярче, глубже и сильнее. Он подошёл к Грейс, и они целовались, как и много раз прежде, и нежность перерождалась в сжигающую страсть, а стук сердец заглушал их мысли. Арэнк прижал Грейс спиной к той самой накидке на стене и стал покрывать поцелуями её лицо, шею и плечи. Новый статус мужа и жены не изменил, разумеется, их трепетного отношения к друг другу, разве что, теперь их близость обрела чистоту и законность перед обществом и миром духов. Арэнк медленно спускался поцелуями вниз по груди Грейс, попутно расстёгивая её платье. Он провёл языком по молочно-белой коже груди, Грейс вздохнула и обняла его за голову, запустив пальцы в длинные чёрные пряди. Обнимая её за бёдра, Арэнк опустился на колени, полностью расстегнув платье. Зубами стянув с неё самодельные маленькие панталончики, индеец коснулся губами внутренней стороны бедра блондинки и дорожкой из поцелуев добрался до лобка. Грейс опять охватили противоречивые чувства, всё её естество желало, чтобы муж перестал её дразнить, хотелось уже раздеть его окончательно и... Но Арэнк продолжал «мучить» свою жену изощрённой «лаской лепестками», а ей казалось, что всё её тело превратилось в одну сплошную натянутую струну, которая лопнет от удовольствия, если её потеребить ещё пару секунд. Грейс запрокинула голову и изогнулась навстречу Арэнку, подрагивая всем телом. Подхватив её на руки, индеец перенёс любимую на широкое ложе напротив очага, в котором тогда, вечером, ещё ярко пылал огонь, разведённый свахой заранее. — Кто знает, как нам было горько не знать друг друга? Только слёзы, только лишь слёзы! — прошептала Грейс, прижимаясь к любимому. — Это песня? — оторвав свои губы от её шеи, спросил Арэнк. — Да. Завтра я тебе её спою! — ответила ему жена. — Иди ко мне. Никогда ещё поцелуи из не были столь сладкими, а объятия столь крепкими, Грейс была так счастлива и бодра, что решила тоже подразнить Арэнка по-своему. Лёжа рядом с Арэнком она начала рассказывать ему сказку: — Как-то раз, одна Нимфа... ты знаешь, кто такие нимфы? — Да, это младшие духи природы у ян... у ваших, — кивнул Арэнк. — Ну так вот, одна Нимфа гуляла по лесной опушке. И увидела она... — Грейс прошлёпала указательным и средним пальцами, как ножками, от плеча до груди Арэнка и улыбнулась: — Коня!.. Ну, то есть она сначала подумала, что это конь... А когда он обернулся, оказалось, что это был кентавр! Ты же зна... — Это наполовину конь, наполовину человек. — Ага. И он был очень краси-и-ивый. — Грейс погладила ладошкой солнечное сплетение Арэнка и проскакала пальцами к его правой подмышке. — Нимфа испугалась его и спряталась за каменным валуном. Кентавр же заметил её, но не показал виду. Они смущённо наблюдали друг за другом, притворяясь, что ничего не замечают. Грейс замолчала на полуслове и с серьёзным лицом поцеловала Арэнка в ключицу. — Ты знаешь, как нимфе было обидно, что кентавр молчит? Ведь он ей очень сильно понравился! Арэнк поцеловал её в губы и грустно сказал: — Я его понимаю, ведь он просто испугался, что всё это — сон. Он не думал, что Нимфа, столь нежная и прекрасная, может заинтересоваться таким, как он... — Но она заинтересовалась! — подскочила Грейс и легонько шлёпнула рукой по животу индейца. — Она пыталась привлечь его внимание весёлой песней, в которой пелось о лете и свободе, как вдруг увидела... — Грейс сделала «огромные глаза», — что суровый кентавр разрыдался! И тут только Нимфа поняла, что Кентавр прикован к месту! И прикован он был заклятием самого Лесного Властелина — отца нашей юной Нимфы! Арэнк улыбнулся, он уже догадался, каким будет продолжение этой сказки. — Копыта его волшебным образом пристыли к лесной опушке. И Нимфа уже без опаски приблизилась к нему и заговорила. Ну, говорить обычным языком нимфы не умеют — они всегда припевают! — рассмеялась Грейс, стягивая с Арэнка «свадебные» штаны. Она удобно устроилась на его на животе, облокотившись на согнутые ноги мужчины так, как на спинку кресла. Одной рукой Грейс изображала Нимфу, а другой — Кентавра. Арэнк вздыхал каждый раз, едва сдерживаясь, чтобы не овладеть ею, не дослушав сказку, когда она чуть подпрыгивала на его теле или касалась его обнажённой кожи грудью. — И вот... Она спросила Кентавра: «Ах, чем ты провинился, милый воин?». А он ответил ей, — Грейс сделала голос погрубее: «Ничем, отрада моих глаз, лишь тем, что я — кентавр!» «Ах, мой отец вас, лошадок, ой, кентавров... ненавидит... Но он же тебя отпустит, не обидит?» «Боюсь, что нет». Вздохнула Нимфа и чуть не заплакала... Она подошла к Кентавру совсем близко, и он онемел от её красоты. Грейс замолчала и, улыбаясь, смотрела на Арэнка. Она приблизилась вплотную лицом к лицу любимого и, дразня его, стала целовать то в одну, то в другую щёку. — Каждый день Нимфа приходила проведать Кентавра. И они всё больше влюблялись друг в друга. И однажды Нимфе удалось выведать у своего отца секрет освобождения Кентавра! Он оказался прост: Нимфа должна была взять его за руку и сказать: «Иди за мной!» И тогда он освободится от заклятия! Грейс тихонько рассмеялась и подарила мужу горячий поцелуй. — А потом они убежали вместе! — закончил за неё сказку Арэнк, укладывая свою жену на спину и нависая над ней. — И сочетались они по лесным законам, и стали едины навечно, а Лесной Властелин не мог уже ненавидеть кентавров, как прежде, после того, как его любимая дочь вышла замуж за одного из них. Конец! Арэнк замолчал, лаская тело своей любимой, а Грейс едва дышала от желания. — Горячий! — нежно вздохнула она, припадая губами, пересохшими от возбуждения, к его шее. — Моя звезда, пылающая звезда! — прошептала молодая женщина, и сладкая истома прокатилась по животу к груди, вырываясь стоном из её горла. Грейс подалась вперёд, чувствуя, как возбуждённая плоть Арэнка одним толчком входит в неё. Это было то, что она сейчас больше всего хотела. Надавив мужчине на грудь, она оказалась сверху. Индеец с восхищением смотрел на свою жену снизу вверх, сходя с ума от вида её вздымающейся груди и нежного тела, мягких солнечных волос, спускающихся по плечам. На щеках Грейс розовел румянец, а губы горели, как два алых лепестка. Вздохнув глубоко, блондинка с тихим стоном приподнялась и стала плавно впускать Арэнка в себя всё глубже и резче. С каждым движением их общее удовольствие всё нарастало, пока два тела не стали двигаться в невероятно быстром темпе. Арэнк приподнялся, очень сильно прижав Грейс к себе, и не отпускал до конца, и она почувствовала семя Арэнка внутри себя, уже после того, как пару раз достигла вершины удовольствия. Тяжело дыша, они повалились на постель, продолжив ночь любви поцелуями и объятиями... *** Грейс подошла к Арэнку с двумя чашами какао. — Помнишь... — Вчера мы принесли в жертву все перья... — Да, что-то мы поторопились... — Это была великолепная полночь! — Грейс мечтательно прищурилась. — Как ты думаешь, а какие бы дары понравились Нимфе и Кентавру? — Наверно, нектар и овсяная каша! — усмехнулся Арэнк. — Нам пока нельзя выходить из калли... Но знаешь, мне это даже нравится! — Индеец крепко обнял Грейс и отпил какао. — Прямо как мамин! — одобрил мужчина, а молодая жена покраснела, такие слова для неё были больше, чем просто похвалой! *** В Ранхиллс в это утро спали немногие. Кто-то встал пораньше, чтобы взяться за работу, кто-то проверял, не умерла ли очередная корова от непонятной хвори, поразившей скот сразу после наводнения. Близняшек Габрил разбудил тихий плач матери. Грэм тихонько прошептала, поднимаясь: — Пойдём во двор. Я больше не могу видеть мамины слёзы. Более тихая и спокойная Рина кивнула, и, выбравшись из-под одеяла, на цыпочках последовала за сестрой к входной двери. — Как ты думаешь, Дэрек ещё жив? — Не говори так, Грэм, братец жив и здоров! — Почему ты так уверена? — Я знаю. Я знаю, потому что он сам дал мне это! — Рина огляделась по сторонам и вытащила из-за пазухи деревянный кулон на верёвочке. — Дэрек сказал, что пока это дерево не стало алого цвета — он жив! — Тут и сомнений быть не может, он соврал тебе, дурочка! — со злостью ответила ей Грэм. Рина нахмурилась и отвернулась от сестры. — Ну ладно тебе... Я же тоже хочу верить, что он вернётся, что он жив! — вдруг расплакалась Грэм. В её голосе больше не было злости, только горечь. Рина обняла её за плечи и тоже всхлипнула. — Мы всё равно будем ждать Дэрека. И я знаю, что он жив! — твердила добрая девочка как заклинание, глядя упрямой сестре в глаза. — Марина! Ты просто как святоша! — хмыкнула Грэм и успокоилась. — Пойдём, напоим Моллс. Белая лошадь спокойно ждала, когда к ней подойдут её маленькие хозяюшки. Она единственная из всех многочисленных питомцев Габрилов осталась совершенно невредимой и здоровой после потопа и последующей эпидемии. Рина наглаживала льняную гриву кобылы, а Грэм налила в поилку свежей воды. — Вот увидишь, Молли, он вернётся! — тихо сказала Рина на ухо лошади. — А ещё он привезёт с собой красавицу-принцессу! — громко добавила девочка, улыбнулась и посмотрела на Грэм. Та только хмыкнула. «Скорее, драконшу», — подумала она. *** Сэм страдал от тяжелейшего похмелья. Последнее, что он запомнил: Ахэну сбрасывает со стола корзину с пустыми бутылками, не переставая подвывать песне Вандера о тяжёлой солдатской доле. Что ж, теперь его доченька Грейс навсегда связана с селением индейцев, которые прежде были непримиримыми врагами Самуэля, ныне же стали его новой семьёй. Даже Андреа, по ней было отчётливо видно, испытывала симпатию к мешикам, особенно к Мэпии и её подругам, которые носились к беременной миссис Вандер, как курицы с яйцом. Находясь в Ранхиллс, Андреа не получила бы и малой толики такой заботы от всех окружающих вместе взятых, сколько она получала сейчас от всех, даже малознакомых с ней индианок. Нилу тоже нравилось жить в селении с мешиками. Его вполне дружелюбно приняли в свою компанию дети чуть помладше, а Иси и другие друзья Кокотон даже угощали мальчика вкусностями, которыми баловали их матери. Грейс была очень рада, когда поняла, что её семья гармонично вписалась в новый, непривычный для них мир. Конечно, и мешикам, и Вандерам предстояло ещё столько всего узнать друг о друге, но эта интересная неизвестность, впрочем, никого не страшила. *** Гораздо хуже дела сейчас обстояли у Дэрека Габрила, которого раздирали внутренние противоречия. Его внезапное осознание своих чувств к индианке, дочери человека, который взял его в плен, предварительно отмутузив, внезапно вспыхнувшая нежность к диковатой, но милой Шешебенс, сводили его с ума. Дэрек пытался говорить с ней по-английски, но её понимание языка оставалось на том же уровне, что и у него понимание науатля. Не разбирая смысла фраз друг друга, парень и девушка, тем не менее, чувствовали особую связь, что уже образовалась меж ними. Общение, складывающееся из интонаций, жестов, мимики, взглядов, улыбок и случайных касаний столько открывали им друг в друге и самих себе, что Дэрек просто диву давался, как он до сих пор не научился читать мысли Шешебенс. А может, уже научился?.. В день после свадьбы Грейс и Арэнка Габрил окликнул проходящего по улице мимо его «темницы» Амитолу. Парень заговорил с сыном вождя по-английски, и Амитола ответил ему. У Дэрека был конкретный вопрос. — Мне нужно узнать и выучить одну только фразу... Ну... я не могу спросить у Грейс. Подскажи мне... п... по... пожалуйста! — плюнув на свою постепенно угасающую ненависть ко всем краснокожим, попросил Дэрек Амитолу. — Как будет на вашем языке «я тебя люблю»? Амитола загадочно улыбнулся, будто давно уже всё про всё знал. — Ты петь для неё песню лучше. — Что? Какую песню? — Дэрек был немного смущён и озадачен. — Любая. Какая хорошо петься. Акцент Амитолы веселил Габрила, но сейчас ему было не до смеха. К тому же, он проникся к помощнику вождя неподдельным уважением, с тех пор как влюбился в Шешебенс и понял, что от Амитолы, возможно, зависит его помилование. — Хорошо. Спасибо! — сказал Дэрек не очень уверенно и сел у порога курятника, качая в руках свою цепь, и думая, что бы такое спеть. *** Сам Амитола же был в отличном настроении, вчера на пиру он выпил совсем немного, потому как хотел сохранить ясный разум для сегодняшнего дня. Поговорив с Дэреком, индеец направился к дому своей возлюбленной, чтобы увидеть её и сказать ей кое-что важное. Гэлилэхи сидела на качелях рядом с калли, вид у неё был невыспавшийся и немного унылый. — Здравствуй, Гэлилэхи, — сказал Амитола, подойдя к ней, — всё хорошо? — Да... — девушка вздохнула и опустила глаза. — Ну что ты?.. — Я тебя люблю, Ами... Просто, мне кажется, ты меня разлюбишь, наверно. — Почему? — изумился парень. Индианка встала с качелей. — Ты вчера сказал Шешебенс, что она прекрасно выглядит... — О... — Амитола не знал, что и ответить, — ну это же не значит, что я её люблю! Гэлилэхи вдруг улыбнулась. — Да ладно, что ты, я же пошутила! — Ну и шутки... — оскорбился индеец. — Ну прости! — тихо рассмеялась девушка и чмокнула Амитолу в нос. — А я с тобой серьёзно поговорить хотел... — Всё, я серьёзна! — сдвинула брови и сжала губы Гэлилэхи, едва сдерживая улыбку. — Ты как ребёнок! — покачал головой Ами. — Всё, надо взрослеть, давай уже, выходи за меня замуж! — Что? — опешила Гэлилэхи. — Ты не шутишь? — Нет, конечно. Это твоя тут обязанность — шутить! — Конечно, я за тебя выйду! — Гэлилэхи обняла Амитолу и вдруг заплакала. — Я и не мечтала даже, Ами... Амитола крепко обнимал её в ответ и нежно гладил по волосам. — Теперь мы всегда будем смеяться и плакать вместе! — прошептал он. — Сегодня я пришлю Ниту в первый раз. *** — Мы были далеки, Как Солнце и Луна, И были нелегки Те злые времена. Кто знает, как свела нас с тобой Судьба? Но знаю, что любовь побеждает всегда. Кто знает, как нам было горько не знать друг друга? Только слёзы, только лишь слёзы. Кто знает, как нам теперь сладко вдвоём? Только мёд, только лишь мёд. Всё хорошее кончится, Но любовь не умрёт.* — Это та песня, — улыбнулся Арэнк. — Да, — ответила Грейс. — И в самом деле, только мёд знает о том, как сладко мне тебя любить, — прошептал индеец, обнимая любимую и вдыхая её ни с чем не сравнимый аромат. — Эту песню поют у вас в Ранхиллс? — Нет. Эту песню пою я. Арэнк восхищённо глядел Грейс в глаза. — Я сочиню мелодию, и ты споёшь под сопровождение моей флейты! — У мужчины от восторга не сходила с лица улыбка. — Это будет наша песня. *** Когда Шешебенс в очередной раз подошла к Дэреку, он задержал её около себя, взяв за рукав рубашки, и вдруг запел, глядя индианке в глаза. У парня был неплохой баритон, хотя и пел он, наверно, в третий или четвёртый раз в жизни. Шешебенс распахнула ротик от удивления. — О, моя милая Нэлли Грэй**! — Дэрек знал слова этой песни весьма приблизительно (как и слова любой другой песни!), но пел старательно и импровизировал на ходу. — Забрали тебя у меня, хэй! Дорогая Нэлли Грэй, я найду тебя, и бежим скорей! Заберу тебя с собой, увезу за миллион морей, любимая Нэлли Грей, станешь ты женой моей? — Дэрек уже исчерпал песенный лимит и свои собственные рифмы: — Дорогая Шешебенс! — Девушка вздрогнула, парень продолжил петь: — Я пришёл как враг в твой дом, прости меня. Только понял вдруг, что не могу уж без тебя... понял, что ты мой друг! — Габрила понесло... — Если спрячут тебя от меня в тёмном глухом лесу, вместе с лесом тебя унесу-у-у-у-у!!! — На этой драматичной ноте зеленоглазый выдохся и в поисках одобрения смотрел на индианку. Шешебенс глубоко вздохнула, чтобы не рассмеяться, хоть и не поняла ни слова. Но тут Дэрек засмеялся сам. Они не могли успокоиться, пока их животы не свело от продолжительного смеха. Шешебенс держалась за плечо парня, чтобы не упасть на пол от смеха, а Дэрек, поначалу не замечая того, поддерживал её за талию, другой рукой натянув свою цепь и удерживая таким образом общее равновесие. Когда янки осознал, что обнимает Шешебенс, она ещё до конца не пришла в себя. Падая вниз, звякнула цепь. Крепко сжимая друг друга в объятиях, белый парень и индианка целовались на пороге курятника.