По струнам сердца

      Кили оказался веселым попутчиком.       Всю дорогу он редко замолкал дольше, чем на пять минут, травил байки и так забавно переругивался с Сарном, что Финн не мог удержаться от улыбки. Смешной он, этот Кили, даром что принц.       Ехать им было недолго, но Финн успел в кровь сбить бедра. На лошади он никогда не ездил — да что там, даже пони седлал всего лишь раз в жизни. А тут дали полноценного коня и заставили скакать на нем день без остановок. Хотелось завыть в голос. Но Финн сдерживался — все-таки нужно поддерживать имидж сурового мужика, от одного взгляда которого падают стулья и с них слетают одни очень настырные гномы.       Предстоящий визит в королевский дворец пугал. Да, фактически Тори не был королем, но в их краях ходили слухи, что живет он, хоть и не по-королевски, но весьма и весьма достойно. Вместе с ним жила сестра и племянник, с которым Финн уже имел честь познакомиться.       Неуловимо похолодало, и Финн поймал себя на мысли, что думает только о костре и хорошей кружке горячего травяного отвара. Плащ особо не грел — он был с прорехой, а попросить Билла, у которого всегда руки росли из нужного места, зашить Финн все время забывал.       «Так тебе и надо, — тоскливо думал он, натянув рукава на костяшки. — В следующий раз будешь помнить, дубина.»       — Сарн, я замерз, — проныл Кили, тоже, видимо, плащ забывший. Сарн усмехнулся в бороду. Вообще этот склочный, но добродушный старичок Финну нравился. Да, иногда его хотелось убить, но, понаблюдав денек, Финн понял, что за принца Сарн будет стоять горой.       «Другой бы и дня Кили не вытерпел, — подумал Финн, глядя на то, как Сарн покорно снимает плащ и дует на замерзшие пальцы принца. — А этот, похоже, даже не тяготится обязанностями нянечки.»       Удивительно, но Кили был совершенно не самостоятельным. Вроде и наследный принц — значит же должен хоть немного умом щеголять, да не тут-то было. Кили был поразительно недалек. Да, доброты и открытости души ему было не занимать, но ума, к сожалению, в этой темной головке не водилось.       Финн иногда поражался тому, какую глупость принц мог выдать. Даже необразованный гном из глухой деревни, получалось, был умнее, чем королевский отпрыск.       И Финна это расстраивало. Кили ведь, в сущности, был неплохим малым, но вот это взбалмошность и глупость совсем его не красила.       Сам он мало что мог сделать: постоянно звал Сарна, чтобы тот помог ему даже с самыми незначительными мелочами, вроде разведения костра или собирания хвороста.       — Скажите-ка, Ваше Высочество, а ваш дядя вас учит? — издевательски спросил Финн, протянув ноги к жарко горящему костру, который сам и развел. — Ну, извините, костер развести — тут же много ума не нужно, а вы не можете.       — Да ну тебя, — обиженно махнул рукой Кили и отвернулся, принявшись пафосно взирать на пустошь, раскинувшуюся вокруг. — Я, между прочим, умею разводить костер. У меня просто сегодня не получилось.       — А я и не спорю, Ваше Высочество, просто сильно часто у вас не получается.       Сарн глядел на него волком, и Финн решил, что на сегодня с Кили хватит. Тот, между прочим, дал ему работу — заплатил в десять раз больше, чем его услуги стоят, — а он так над ним насмехается. Нехорошо.       — Ладно, я не хотел. Извини.       — Я и не обращаю внимания, — Кили почти весело тряхнул челкой. — Я ведь уже несколько лет почти не расстаюсь с Сарном — мне теперь любые шутки не страшны. Так что я особо не обиделся.       От этих слов Финну стало почему-то еще паршивее.       .       .       .       На следующий день уже подъехали к деревне — она показалась на горизонте. И Кили стал неуловимо мрачнее.       «Еще бы, — думал Финн. — Нечего было сбегать от родителей.»       Однако вслух он этого, конечно, не сказал и принялся наблюдать за Кили. Тот нервничал. Очень нервничал. Начиная с того, что он все время раздражающе шмыгал носом и заканчивая тем, что, не находя себе места, постоянно взъерошивал волосы и ерзал на пони.       Когда он снова шмыгнул носом, едва не свалившись с бедного пони, Сарн не выдержал:       — Ваше Высочество, не нервничайте так. Не убьют вас мама с дядюшкой. Вы же вернулись. И не было вас всего пару дней. — И он ободряюще похлопал Кили по плечу.       Кили благодарно улыбнулся, но нервничать не перестал.       Чувствуя, что еще чуть-чуть — и ему станет жалко принца, Финн резко отвернулся, принявшись разглядывать окружавшие их просторы. Не сказать, что было красиво. Над ними нависали окутанные густым туманом горы, на вершинах которых лежали шапки из снега; дорогу впереди недавно развезло, но после заморозок грязь подмерзла и теперь неровными буграми топорщилась то там, то здесь — пони было довольно трудно обходить получившееся холмики; птицы не пели, да и некому было петь — живность здесь давно уже не водилась.        Финн передернул плечами. Получалась довольно унылая картина. Хорошо хоть гарью не пахло. После того рокового пожара он ненавидел запах гари, плохо переносил вид горящего пламени, поэтому всегда ложился спать еще до того, как у Кили получалось что-то сделать с хворостом. Правда, поближе к костру — холодно было жутко. А еще ему снились сны. Там, где мама жива. Финн глубоко вздохнул, пытаясь сдержать подступающую к глазам влагу. Прошло так мало времени. У него просто не было времени до конца принять это. В конце концов, это его мама, единственный родной в этом мире человек. Он прикусил губу. Не хватало еще заплакать при Кили и Сарне. Прерывисто вздохнув, он усилием воли загнал воспоминания о маме поглубже, надеясь, что они не дадут скоро знать.       Недавно — сразу после смерти мамы — ему начали сниться другие сны. Нечеткие, неясные и тревожащие.       Финн не понимал, что в них происходит. Обычно ему снились подробные, реалистичные картины, которые он неплохо запоминал. А тут — неясные очертания, чьи-то голоса, вроде бы там даже фигурировала королевская семья… На утро не оставалось ничего. Сколько бы Финн не старался, память услужливо не выдавала ему подробности странных сновидений.       Вчера он звал маму. И подсознательно чувствовал, что звал не Христу, а именно маму. Кровную мать.       Он вздохнул и потер глаза, отгоняя странные мысли. Все это было так запутанно и непонятно. И рядом не было Билла, которому можно было бы излить душу и получить грубоватый, но все же по-своему ценный совет.       Финн тряхнул головой. Ничего, он сильный, он справится. Не время сейчас размышлять о шутках, которые выкидывает его сознание. В конце концов, сейчас у него есть возможность заработать порядочно денег, чтобы обеспечить себе безбедную жизнь на несколько месяцев.       А остальное — подождет.       .       .       .       — Ого.       Это все, что смог вымолвить Финн, когда увидел королевский дом. Он ожидал обычную для этих краев постройку из крепкого камня, только размером побольше. Но королевский дом оказался на удивление красивым. Малые формы радовали глаз, стены украшали барельефы, а балконы оплетала изящная лепнина. Финн присвистнул. Он не особо понимал в строительстве, а уж тем более в архитектуре, но красоту этого дома оценить смог.       Не сказать, что он был огромным, нет. Побольше, чем остальные дома, но не намного. Финн даже удивился. В его представлении королями были жадные до власти и богатства люди, которые возводили себе огромные, прекрасные дворцы и упивались роскошью.       (Все представления Финна о красоте и роскоши дворцов складывались из картинок, нарисованных в книгах, и рассказах тех, кто эти дворцы видел.)       Почти-король Торин этим явно не страдал.       — Красиво, — задумчиво выдохнул он.       — Спешивайся, потом будешь восхищаться, — насмешливо сказал Кили, растягивая гласные, и хлопнул Финна по плечу.        «И всё же он нервничает», — решил Финн, наблюдая за тем, как Кили в третий раз роняет седельную сумку в грязь.       — Кили! И где же ты шлялся, юноша?! — раздался женский голос, и Финн вздрогнул от того, как громко и резко он прозвучал. Кили снова уронил сумку — на этот раз он поднимать ее не стал. А Сарн — вечно гордый и невозмутимый Сарн! — вдруг съежился, втянул голову в плечи и старался не смотреть на гномку, которая, уперев руки в круглые боки, стояла на пороге.       — Мама… — протянул Кили.       Финн оглядел Дис. Невысокая даже для гномки, полная и какая-то круглая, с длинными рыжими волосами, убранными в тугой узел на затылке, и такой же рыжей короткой бородкой, обрамлявшей ее щеки, она выглядела как чем-то вечно недовольная строгая тетушка. Финн поежился. Что-то ему подсказывало, что Кили крупно влетит.       — Повторяю вопрос: где же ты шлялся, юноша?! И кого ты притащил с собой? Это кто?       Она обратила внимание на Финна.       — Это Финн, мама! — тут же вмешался Кили, становясь перед ним и кладя ему руку на плечо. — У меня ведь скоро День Рождения, и я попросил его сыграть на скрипке. Он правда очень хорошо играет. Ты должна… послушать, — уже медленнее договорил он, пораженный выражением, застывшем на лице матери.       — Мама, с тобой всё хорошо?       Дис была бледна, как смерть. Она во все глаза смотрела на Финна, побелевшими пальцами вцепившись в край шерстяной накидки. У нее немного подрагивали губы, выдавая волнение. Финну стало не по себе. Он ни разу не встречался с этой милой гномкой, принцессой, и такая реакция его немного пугала. Он прочистил горло.       — Мам? — который раз спрашивал Кили, приобняв Дис за плечи и глядя в ее бледное лицо. — Все хорошо? Что случилось, мама? Тебе плохо?       Дис наконец отмерла, отрицательно покачав головой.       — Нет, Кили, — сказала она хриплым голосом, а затем откашлялась, закрыв глаза и покачав головой, будто хотела отогнать дурные мысли. — Все хорошо. Просто… вспомнилось. Иди к себе в комнату. Торин после зайдет к тебе.       — Но, мама, если тебе снова стало плохо… — начал было Кили, когда Дис аккуратно вывернулась из его объятий и устремилась внутрь.       — Со мной все в порядке, юноша! — повысила она голос. — И если не хочешь, чтобы серьезный разговор о твоем будущем состоялся прямо здесь, на глазах у всего двора и твоего нового товарища, изволь помолчать и уйти в свои комнаты!       И послав Кили грозный взгляд, она поплотнее запахнула накидку на груди и скрылась за массивными дверями.       Темпераментная женщина, решил Финн, лучше ей на глаза не попадаться.       Кили остался стоять на месте, глядя вслед матери и покусывая нижнюю губу.       — Ну все, Ваше Высочество, — тихо сказал Сарн, уже давно закончивший расседлывать пони, но оставшийся стоять во дворе, ожидая, чем же закончится эта сцена. — Теперь вам точно будет плохо.       — Это да… — протянул Кили, взъерошив волосы и зализав небольшую ранку на губе.       Финн невольно почувствовал себя лишним.       .       .       .       — Короче, я не знаю, где тебе жить, — увлеченно рассказывал Кили, стоя посреди своей спальни в одних штанах и размахивая щеткой для волос. — Так что поживешь пока у меня!       — Ваше Высочество! — воскликнул Сарн.       — А другого места нет? — спросил Финн.       Они переглянулись, а затем, мысленно заключив союз, повернулись к Кили.       — Кили, я не могу просто так поселиться у принца в покоях. Я в… тебя совсем не знаю, в… ты меня — тоже. Это попросту неприлично.       — Ваше Высочество, вы не можете этого сделать! Что скажет ваша матушка? Что скажет ваш дядя? Это неприлично!       — Поэтому можешь располагаться на диване, ты меня не потеснишь! — закончил Кили и ослепительно улыбнулся, проведя щеткой по волосам.       Повисла тишина, нарушаемая только тяжелым и злым дыханием Сарна. Финн сжал кулаки, стараясь не выдать своего раздражения, которое было таким же сильным, как и у Сарна.       — Ваше Высочество…       — Кили…       — Тихо! — закричал Кили и тоже надулся. — Если я сказал, что Финн будет жить вместе со мной, то так и будет! И не вам оспаривать мои решения! Так что замолчите и выполняйте!       Тишина стала еще напряженнее. Финн сжал кулаки так, что свело пальцы. Как же его бесит этот надменный ублюдок, принц, сраная выскочка… Сарн издал странный звук, наполовину похожий на раздраженный вздох, а наполовину — на визг.       — Ну? Не вижу реакции.       — Как скажете, Ваше Высочество, — сквозь сжатые зубы выдавил Сарн.       — Хорошо, Кили, как пожелае… шь, — сказал Финн тем же тоном.       — Вот и славненько, — улыбнулся Кили, отбросив щетку на кровать и рухнув следом. — А теперь давайте ложиться спать. Ты можешь быть свободен, Сарн.       Сарн молча, но настолько презрительно и недоверчиво, поклонился, что у Кили даже улыбка с лица пропала.       — Спокойной ночи, Ваше Высочество. Надеюсь, вам ник… ничто не помешает. — И вышел. Кили закатил глаза и показал закрывшейся двери язык, тут же перевернувшись на другой бок и обняв подушку.       — А можно мне тоже быть свободным? — пошутил Финн, однако про себя понадеялся на успех.       — Нет, — широко улыбнулся Кили. — Ты будешь спать здесь.       Финн ничего не сказал и с тоской оглядел вышеупомянутый диванчик. Не сказать, что ему не понравилось, но то был слишком узким, слишком низким, слишком жестким даже на вид, и гном с тоской подумал, что даже у костра на одеяле спать было бы лучше. По крайней мере не с принцем в одних покоях. Финн не понимал, почему Кили так решил. Может, ему было одиноко? Ведь он не упоминал ни своих друзей, ни приятелей, а с родителями у него отношения, похоже, были не самые лучшие.       Вздохнув, он стянул сапоги и снял куртку.       — Я могу умыться?.. — спросил он у Кили, надеясь, что тот не заснул — принц лежал на боку, обнимая подушку и не подавая признаков жизни. — Эй, Кили? В… ты меня слышишь? — Обращаться к принцу на «ты», будучи у него в гостях, было немножко неловко, поэтому Финн всё время запинался.       — М-м, да, — пробормотал Кили, не отнимая лица от подушки. — Направо купальня. Там найдешь миску с водой и кувшин.       Хмыкнув, Финн направился туда, куда указан сонный принц. Надо сказать, что покои Кили тоже не блистали роскошью. Здесь было только самое необходимое (для принца, конечно). Когда они только вошли, в комнатах было чисто. Но Кили, видно, не был особым поклонником чистоты. Он, не снимая изгвазданных в грязи сапог, прошел в кабинет, отчего на полу остались куски грунта и грязные разводы, сбросил оружие и походную сумку возле стены, естественно, испачкав ее.       Финн покачал головой. Взрослый же гном. Скоро уже совершеннолетний, а ведет себя как ребенок. Разве так можно? А после вспомнил, что и сам-то сапог не снял, а сумку бросил на скамеечке около двери. Осознавать, что он такой же неряха, как и Кили, было немного стыдно.       Найдя купальню, он обнаружил миску, до краев наполненную водой. Холодной, просто ледяной. Он с удовольствием вымыл руки мыльным раствором, умылся, смывая грязь с вспотевшего и от этого свербевшего лица, промыл небольшую бородку от попавших в нее веточек и пыли.       Сразу почувствовав себя на удивление свежим и отдохнувшим, Финн не отказал себе у довольствии умыться еще раз.       Когда он вернулся в спальню, Кили уже сопел, накрывшись одеялом и все так же обнимая подушку. Финн ухмыльнулся, глядя на закушенную нижнюю губу и разгладившееся во сне молодое лицо. Кили вызывал умиление и желание о нем заботиться. Как маленький, несмышленый котенок, который отчаянно нуждается в защите и охране. У Финна зарождалось странное чувство в груди, когда он смотрел на эти растрепанные волосы и закрытые глаза. Словно Кили был ему близким человеком, словно он был его младшим братом, который вечно влипает в передряги и требует опеки.       Финну захотелось стукнуть себя по лбу. О чем таком он думает? Придет же в голову… В детстве он часто мечтал, что когда-то у него будет брат или сестра, о которых можно будет заботиться. Но Христа была довольно нелюдимой, ни с кем не встречалась, и шанс заиметь сестру или брата был ничтожным. Поэтому эта реакция на спящего Кили, скорее всего, просто желание из детства о ком-то заботиться.       Финн зевнул. Спать хотелось жутко.       Едва он лег и закрыл глаза, надеясь на несколько часов долгожданного отдыха, проснулся Кили.       — Финн? Это ты? — Голос у принца был хриплый и сонный, он зевнул и наконец отпустил подушку, приподнявшись на локтях. — Сколько я проспал?       — Минут десять, — спокойно ответил Финн. — Я только хотел ложиться. Спи.       — Ага, — пробормотал Кили и затих. Финн, мягко улыбнувшись уголками губ, снял рубашку и тоже лег спать. Как он и думал, диван оказался низким, узким, жестким и, вдобавок к этому, к нему не прилагалось подушки. Так что это «комфортнейшее» обиталище мало чем отличалось от одеяла на голой земле у костра. Но там хотя бы не было неловкости.       Крутился он минуты три, пытаясь устроиться так, чтобы ночью гарантировано не свалиться на пол и не разбудить принца. Это оказалось сложнее, чем он думал. Однако наконец, после стольких усилий, ему это удалось. Вытянувшись во весь рост и расположившись на боку, Финн уткнулся носом в бархатную спинку и начал дремать.       Он так утомился за эти дни. Усталость — на грани истощения — накатила огромной и теплой волной, накрывая все тело. Конечности ныли, а тело словно выкручивало. Напоминали о себе и сбитые в кровь бедра. Финн про себя поклялся, что никогда больше не сядет на эту морготову лошадь. Будет путешествовать только пешком — медленнее, зато потом не больно.       Глаза слипались, он широко зевнул в спинку дивана и почувствовал, что вот-вот готов погрузиться в сон…       — Финн.       Голос Кили раздался внезапно и неожиданно — да так, что Финн, подскочив на диване, едва с него не свалился. Кажется, он даже испуганно пискнул. Сердце бешено колотилось в груди, и он тяжело дышал.       — Кили! Что в… ты? Разве можно так пугать!       — Прости-прости, — виновато проговорил Кили и завозился на кровати. — Я просто не могу заснуть, и я подумал, что ты тоже не спишь, что мы могли бы поговорить… Прости, пожалуйста! Спи!       Финн едва подавил в себе желание застонать. Спать хотелось жутко, но голос Кили звучал так грустно и потерянно… Проклиная все на свете и свою доброту, он как можно непринужденнее сказал:       — Я тоже не могу уснуть, Кили. Мы можем поговорить, если ты хочешь. — И так легко далось это «ты», словно Финн обращался к младшему братишке, которому снятся кошмары.       — Правда? — В темноте лица принца видно не было, но Финн легко представил эту широкую улыбку, вспыхнувшую на его лице, и тоже невольно улыбнулся.       — Конечно.       И они замолчали. Говорить было решительно не о чем.       — Эм, — выдавил Кили, и снова повисла тишина.       Финн напряженно соображал, думая, о чем же можно поговорить с Его Высочеством. В голову внезапно пришла мысль, и он ухватился за нее как за спасительную соломинку.       — Через сколько дней у тебя День Рождения? — Вопрос тут же показался ему вымученным и бестолковым, но Кили, видимо, обрадовался и с восторгом выпалил:       — Через два дня! Я буду совершеннолетним. Надеюсь, по этому поводу дядя и мама не сильно меня пилить будут. Все-таки скоро праздник, а они все в делах… — А затем расстроенным голосом добавил: — Скоро и мне придется приобщаться к государственным проблемам.       — Не хочешь? — уточнил Финн, хотя, зная характер и манеру поведения Кили, найти ответ было не сложно.       — Нет, — с готовностью отозвался тот. — После совершеннолетия Торин крепко возьмет меня в оборот и посадит разбирать эти свитки с отчетами, кто, сколько и кому должен, кто кого обманул, кто кого оставил в дураках. А это скучно! Жизнь у нас здесь до ужаса скучная! Даже праздник — и тот бывает раз в пару месяцев, а точнее на мой, дядюшкин и мамин День Рождение.       — Ну, мы ведь живем не для того, чтобы веселиться, — глубокомысленно изрек Финн. Пожевав губу и немного помолчав, он задал интересующий его вопрос:       — У тебя не очень с родителями, да?       На этот раз Кили отвечать не спешил. Наверное, что-то взвешивал, размышляя, стоит ли открываться почти незнакомому гному. Финн, прищурившись, рассмотрел, как принц закусил нижнюю губу и наморщил лоб. Однако умного лица все равно не получилось. Только карикатурная пародия на думающего молодого гнома. Финн едва удержался от смешка.       — Ну-у, — наконец задумчиво протянул Кили, и Финн, не удержавшись, фыркнул в кулак. — Не то чтобы не очень… Мы не очень близки. Ну это и понятно. Торин — почти-что-король, ему некогда мной заниматься. «Королевство» у него, конечно, не большое, но его дела отнимают много времени. К вечеру дядя чуть ли с ног не валится и засыпает сразу, как доходит до своих комнат. А мама… — он немного помолчал. — Мама — это отдельная песня. Она меня любит, да. В детстве мы были очень близки. Она гуляла со мной, читала мне сказки — в общем вела себя, как обычная женщина. Только я помню, что она все время была грустной. Я сначала не понимал, почему. А потом, когда я подрос, дядя рассказал мне, что в детстве у меня был брат — еще там, в Эреборе. Я, правда, уже и не помню, что конкретно с ним случилось. То ли погиб, то ли его украли, но в общем мама не могла не горевать по нему. Потом постепенно мы отдалились друг от друга. Я рос и не хотел быть заменой этого ребенка. Так что однажды мы с мамой крупно поссорились, и после этого наши отношения натянуты. Она пилит мне мозг, заставляя учить правила этикета, а я сбегаю на долгие прогулки. Как-то так. — Он замолк и, видя, что собеседник тоже молчит, резко выпалил: — Не стоило грузить тебя своими проблемами. Это не интересно, я понимаю, мне просто нужно было кому-то высказаться… Прости.       — Нет, почему… — нараспев сказал Финн. Сказать честно, эта история его поразила. Для него у королей и принцев никогда не было проблем. Они были богаты, уважаемы, имели какую-никакую власть… Но Кили, пусть он и был кронпринцем, был глубоко несчастным. Ребенок-замена. Финн поежился. Он никогда не знал своих родителей, но Христа — милая, добрая Христа — всегда заменяла ему их, и Финн не чувствовал себя обделяемым любовью и родительской лаской. Да, иногда не хватало отца, но это уже мелочи. А Кили… был забытым, недолюбленным ребенком. Отсюда, наверное, все эти глупые выражения лица, неуместная бравада и острое нежелание следовать предписаниям. Пусть меня хоть как-то заметят, так? Он глубоко вздохнул. Нужно что-то ответить, как-то его поддержать…       — Ты ни в коем случае не утомил меня, Кили. Мне правда было интересно послушать… Прости, это глупо звучит. Но я правда тебе сочувствую.       Кили не ответил. Финн решил его не доставать, повернулся на другой бок и закрыл глаза, пытаясь уснуть.       Да, Кили давал ему хорошие почвы для размышлений.