Солнечные снежинки

После разговора со Снейпом отношение с тремя отдельно взятыми личностями изменилось. Сам профессор ЗОТИ, казалось, возненавидел парня ещё сильнее, Минерва Макгонагалл перестала так сильно его заваливать, а Дамблдор поглядывал с сожалением и интересом. Ник успел трижды проклясть самого себя, что не потребовал клятву о неразглашении сразу — потом он, конечно, исправил эту оплошность, но слово уже вылетело. Парню оставалось только молиться и надеяться на  Критчера, который своей магией постарался запретить мастерам Трансфигурации говорить об этом с кем-нибудь посторонним.  Конечно, взрослый волшебник мог избавиться от запрета домовика, но Ник искренне надеялся, что они сохранят его секрет. Критчер работал осторожно, ставя дополнительную ментальную закладку, не дающую сосредоточиться на мыслях об этом деле — информация, чей ребёнок был Гарри Поттером, должна была изредка мелькать на заднем плане, как нечто очевидное и незначительное. И за время, прошедшее с момента раскрытия его тайны, ничего страшного не произошло. Впрочем, это не мешало парню вздрагивать от каждого шороха и ставить дополнительную защиту, ожидая авроров и зелье, превращающее в сквиба. Или вежливое приглашение на чай с лимонными дольками, от которого невозможно отказаться? Гром грянул на Хэллоуин, причём с той стороны, откуда не ждали. Парень тихо сидел в гостиной Слизерина, делая домашнее задание по Чарам, когда жутко довольный Блейз влетел в помещение, помахивая вскрытым письмом. — Переговоры завершены, Паркинсон. Можешь начинать думать о себе, как о Забини. Ник впал в ступор, а девушка, как обычно, закатила глаза и протянула вперёд раскрытую ладонь. — Ты говоришь об этом как о чём-то грандиозном. Давай сюда кольцо. И надела его — неприметную безделушку с чёрным мутным камнем в белом золоте. Ник сам видел — надела так, словно это действительно было мелочью, столь незначительной, что не стоила даже упоминания. Практичная Паркинсон, приземлённая Паркинсон, твёрдо стоящая на земле Паркинсон… Парню казалось, что он огромная кобра. Медленно поднимается на чешуйчатый хвост, раскрывает капюшон и шипит, предупреждая — ещё шаг, и будет бой насмерть. На Панси злости не было — Нику казалось, он вообще не может на неё злиться. На циничную, скептичную, немного стервозную особу с кривоватыми ногами и лишним весом. Она была флегматичной, она была его лучшей подругой, у неё были лучшие на свете коленки и она не должна  была выходить замуж за какого-то там Забини. Ни за что. Лучше уж пусть вообще не выходит замуж, если только… Если только не за него самого. — Шшшшшто ты скажжжжал? Какой-то первокурсник, сидящий у камина, тихо вскрикнул — кипящая магия Лестрейджа заполнила комнату целиком, сдавливая, лишая воли, заставляя замереть. Кобра, огромная кобра на хвосте, готовая в любую секунду броситься вперёд. Или, быть может, василиск или ёрмунганд? Забини испугался. Это было видно в положении его напрягшегося тела, в том, как он держал палочку — и в том, что он вообще её держал. Сам Ник и не думал доставать свою — магии, разлившейся в воздухе, ему вполне хватит, чтобы уничтожить одного зазнавшегося ублюдка. С тихим шипением один за другим гасли магические факелы, будто сам Хогвартс отступал, давая ему право на бой. Жуткий, первобытный бой, итогом которого станет чьё-то разодранное горло. Блейз Забини, тяжело сглотнув, ринулся в бой. — Что слышал. Поезд ушёл, Лестрейдж — надо было не с собачками играть, а с родными договариваться. Всё уже решено, и будь ты трижды сын Беллы, моя семья… Ник тихо рассмеялся. В этот раз получилось насмешливо, с шипящими нотками, от которых пламя в камине перемигнуло зелёным. — Белла? Причём здесь моя несчастная мама? Впрочем, если ты хочешь меряться семьями… Хватит делать вид, будто ты не знаешь, чей я сын. Молчание. Насторожённое молчание, висевшее в погружённой в полумрак гостиной Слизерина. Никотодес, ощущая своё превосходство, развёл руки в стороны. — Смелее, Блейз. Неужели я хоть немного похож на Лестрейджа? И вот в этот раз Блейз Забини действительно перепугался до смерти. Ник улыбнулся — тонко, снисходительно, как отец, когда он смотрел на своих Пожирателей. Всего один маленький шаг — и жертва дрожит, вжавшись в кресло, и кажется, седеет. Кобра подобралась перед единственным, смертельным прыжком. — Лестрейдж. Давящая магия растворилась от прикосновения Паркинсон. Ник, очнувшись, тряхнул головой и вопросительно посмотрел на бледную до синевы девушку, а потом перевёл взгляд на чуть подрагивающие пальцы на своём предплечье. Мерлин, он только что чуть было не убил собственного однокурсника! И, что куда хуже, он умудрился напугать Паркинсон. Панси храбрилась, Панси держалась — но он чуял исходящий от неё ужас. — Кольцо я верну. Об остальном… позже. И, повернувшись, Панси быстрым шагом поднялась в девичью спальню. Растерянный Ник повернулся к остальным… и утонул в абсолютном, даже священном ужасе. Слизеринцы замерли и даже боялись дышать, вжавшись в стены и стараясь держаться подальше от долговязого шестикурсника. — Эм… Звук его голоса заставил всех вздрогнуть. Девочка-третьекурсница тихонько заплакала, всхлипывая и зажимая рот руками.  Ник вздрогнул, как от удара. Это было больно, безумно больно. Словно тысячи раскалённых штырей вдруг вонзились в его внутренние органы. И парень, не в силах это выносить, выскочил за дверь. Он бежал, набирая скорость, пока не оказался в неработающем туалете на втором этаже. Там парень трансфигурировал себе большую софу и рухнул на неё, подтягивая ноги к подбородку и покачиваясь из стороны в сторону. — Я не страшный, не страшный, не страшный… Разве он виноват, что он сын Лорда? Разве он виноват, что его мама свела с ума несчастных Лонгботтомов? И, Мерлин раздери, разве это его вина, что большую часть жизни он провёл как боггартов Гарри Поттер! На самом деле единственное, в чём он действительно был виноват, была проблема в контроле собственной магии. Чёрт-чёрт-чёрт, он почти убил несчастного, ни в чём не виноватого Забини! Парень не знал, сколько он там сидел. Час? День? Вечность? Потом небольшой кусочек пергамента в его кармане нагрелся, и парень вытащил небольшой свиток. Ответный подарок от Паркинсон, который она ему вручила, чтобы убедиться, что даже без её присутствия он не наделает глупостей. Лестрейдж? Да. Это точно был её почерк. Девушка писала на втором свитке парного артефакта, и рука её не дрожала, и буквы были ровными и обычными. Ник мрачно рассмеялся — они так и не опробовали его, руки не доходили. Что же, девушка может быть довольна — всё работает, как надо. У него не было чернил, чтобы ответить, но было около пяти литров красящей жидкости и волшебная палочка. Невербальное секо получилось будто само собой, и первую секунду ранку немного жгло. «Кровь долго сворачивается — признак чистокровности» — вспомнилось пояснение из прошлой жизни. Не бойся меня Ответа долго не было. Чуть позже появилось чернильное пятно — кажется, девушка думала занеся перо над пергаментом. Наверное, хочет написать что-нибудь в духе «Это что, кровь? Лестрейдж, ты идиот?». Не написала. Постараюсь И больше не отвечала, что бы парень не писал. Убрала свиток, наверное — зачем мучить себя, когда и так всё ясно? И Ник никак не мог на неё за это обижаться. Неожиданно в туалет ворвался растрёпанный Малфой. Галстук отсутствует, на щеках красные пятна, глаза горят… — Ты действительно сын Лорда, Лестрейдж?! Ник помрачнел и обречённо кивнул. А потом поперхнулся и квадратными глазами уставился на Драко — тот испустил радостный клич и кинулся обниматься. — Я спасён! Мама говорила мне обращаться к тебе за помощью, а я не послушал, но теперь точно спасён!.. А потом наследник рода Малфоев поднял голову и с надеждой посмотрел Лестрейджу прямо в глаза. — Ник, помоги мне убить Дамблдора!