In My Veins: just stay

Шеннон просто охренел, когда после оргазма я еще и взорвалась истерикой ― самой настоящей, со слезами, соплями и причитаниями, а потом скомкано и долго извинялась. Он не знал что делать, и только выпалил что-то типа «я никогда ещё не доводил женщину до слез сексом». А потом зачем-то еще и стал оправдываться, что перепих с Бэллой у него запланирован не был, по крайней мере, не в доме и не в тот вечер. Надо сказать, Шенн очень сильно испугался за моё психическое здоровье, но делал вид, что всё в порядке. Плохой актер. Мне нравилось то, как он опекал меня после этого еще неделю, и я не стала признаваться, что виной всему ПМС и внезапный всплеск сильных эмоций. По крайней мере, теперь я безраздельно владела его вниманием. Иногда переигрывала, но взволнованный мужчина этого не замечал. Меня заботливо относили на руках в спальню на втором этаже каждый вечер, а по утрам я получала завтрак в постель. Я вполне могла осилить подъем и спуск самостоятельно, но Шенну об этом сообщить не потрудилась. И спустя три недели после того, как я впервые оказалась в его спальне, вдруг заметила, что ему самому подъем со мной на руках даётся всё тяжелее. Кажется, кто-то прибавил в весе … ― Охренеть! ― мы грелись под мартовским солнцем на лужайке у пустого бассейна, когда мой телефон завибрировал в заднем кармане джинсов, извещая о новом сообщении. Увидев, от кого оно, я сразу же резко вскочила на ноги, о чём сильно пожалела в следующее мгновение: бандаж с ноги сняли всего пару дней назад, и управлялась с ней я пока не очень ловко. ― Что там? ― Шенн озадаченно посмотрел на меня, натянув на лоб солнцезащитные очки. ― Макс прислал сообщение! ― мне оставалось только развести руками от негодования. ― Три месяца я строчила ему письма на почтовый ящик и километровые сообщения на мобильник! Да я теперь могу отжаться на одном большом пальце! И он всего лишь предлагает встретиться?! ― Да не психуй ты так. ― Шеннон тоже встал, как только стало понятно, что я слишком разошлась, и попытался обнять меня. Но я, как колючий ёжик, оттолкнула его. ― Между прочим, я тоже потеряла близкого человека! Мы дружили больше двадцати лет, и я не виновата, что Мегги стала существовать для него всего три года назад. Она ― мой близкий человек, а жалеют все почему-то именно его! ― голос предательски дрожал от обиды, но я не могла и не хотела с этим ничего делать. Я просто дала волю своей злости и завизжала, наверное, как недорезанная свинья. ― Я всё это время вымаливала у него прощение, сама не понимая, за что! И теперь имею полное право ответить ему тем же ― презрением и ненавистью! Шеннон улучил момент между вспышками ярости и всхлипами и всё-таки сжал меня в объятиях. Сопротивляться бесполезно. "Давай, дыши… Раз ― вдох, два ― выдох, три, четыре … Ну, легче?", ― он повторял это постоянно, как мантру, всерьез думая, что это помогает. ― Ты не могла бы не орать, Джейн? ― из-за невысокого забора сквозь заросли вечно зеленых кустарников показалась лохматая голова нашей соседки. ― У меня голова болит, дорогуша! Только я досчитала до десяти, как из равновесия меня вывели снова. Я освободилась из объятий Лето и пошла по направлению к забору: ― Мне жаль твоего мужа, Карен, ведь голова у тебя болит каждый день! ― кричала я. ― Закинься аспирином и позволь уже Ллойду тебя выебать, противная ты тварь, ― я произнесла это, глядя прямо ей в глаза, и расстояние между нами было не больше полуметра. Ей было не больше сорока, но это биологический возраст, а судя по мерзкому заносчивому характеру ― ей все девяносто пять! Это из-за неё Шеннон не мог работать дома, из-за неё не устраивал вечеринок и толком не приглашал гостей. Я познакомилась с ней два месяца назад, и с тех пор каждый день выслушиваю претензии в наш адрес. ― Я подам в суд за оскорбление, ― сказала она после того, как первый шок у неё прошел. ― А я подам в суд за вмешательство в частную жизнь. Не суй свой нос за наш забор. Голова тут же исчезла в кустах, и я, морально удовлетворенная, вернулась обратно к Шеннону, который всё это время предпочитал не вмешиваться и наблюдать за исходом противостояния молча. ― Жестко ты с ней, ― улыбнулся он. ― Вчера просунула голову в кусты и жаловалась на слишком громкие звуки ночью. По-твоему, это нормально? Она точно следит за нами. Нужно высадить вдоль забора самые колючие розы, а еще лучше ― протянуть кабель под напряжением. ― Можем сделать еще проще, ― Шенн снова разлегся на траве, сладко потягиваясь. ― Переехать. ― Серьёзно? ― А почему нет? Нужно искать что-то более функциональное и уютное, чем эта дыра, ― и он презрительно фыркнул, глядя в сторону дома. ― Не такая уж и дыра, за две штуки в месяц. ― Теперь я тоже смотрела на дом: серый, безликий, неуютный, ― не наш. ― И что ты предлагаешь? ― Влезть в ипотеку и быть как все. Будет тот же дом, лужайка, бассейн, только наши. Шеннон сказал об этом таким будничным тоном, будто это всё равно, что в супермаркет за хлебом съездить. Но я уловила куда больше: он придумал это не сейчас, а размышлял всерьез, и, может, не одну неделю. Мы, вроде как, теперь вместе …? Или я слишком большое значение придаю этому дурацкому слову "наши". ― Можно взять твои идиотские безразмерные штаны? Резкая смена темы не осталась незамеченной, и Шенн лукаво улыбнулся, обнажая ряд ровных зубов: ― Не такие уж и идиотские, если мы спорим за право надеть их. ― М-м-м, давай я по четным дням, а ты ― по нечетным, ― предложила я. ― Отлично, ― Лето ухмыльнулся, снова откидываясь на траву и пряча глаза под очками, давая понять, что я могу идти собираться. И я тут же набрала Максу сообщение с указанием времени и места встречи. Узким джинсам и высоким каблукам я теперь предпочитала широкие треники и кеды, а сверху надевала безразмерный кардиган ― отчего-то мне казалось, что хромота так менее заметна. Сросшиеся кости ныли день и ночь, а врач успокаивал, что и хромота, и боли ― явление временное, что как только я стану нагружать ногу, всё исчезнет само собой. Я вошла в кофейню и расположилась за уже привычным мне столиком в самом дальнем углу. Аромат горячего шоколада с ванилью вихрем пронесся за официанткой с подносом в руках. Ко мне она вернулась уже без него и вежливо поинтересовалась, не определилась ли я с выбором. "Макиато и блинчики с грушей и карамелью", ― ответила я и девушка снова испарилась. Встреча с Максом была назначена на двенадцать, но он опаздывал уже на целых полчаса и я вдруг подумала, что это он так издевается надо мной, а приходить и вовсе не собирался. Слишком уж пунктуален мой брат, чтобы позволить себе такие опоздания. ― Привет, ― раздался до боли знакомый голос за спиной. Я вздрогнула, когда передо мной выросла одетая с иголочки Гвен. На сестре было бежевое платье-футляр, способное предательски выделить малейший изъян фигуры. Но только не на ней ― формам Гвен позавидовала бы любая двадцатилетняя. ― А где ... ― недоумевала я, ведь меньше всего рассчитывала увидеть её. ― Макс уехал на время. Его телефон у меня, ― коротко объяснила она. ― Господи, и ты всё это читала …. ― я спрятала лицо в ладонях от стыда. ― Это же …. личное! ― Не читала, ― спокойно заверила меня Гвен таким тоном, что это внушило мне доверие. ― Только распечатывала и отсылала ему почтой. Настоящей, в конвертах, ― она улыбнулась, когда я вопросительно уставилась на неё. ― Он далеко и предпочел отказаться от привычных средств связи на время. Так что твои письма он читает, хоть и с опозданием. Но никому не отвечает. ― Где он? ― В Швейцарии. То в Цюрихе, то в Берне, иногда в Лозанне. Гвен подозвала официантку и сделала заказ, пока я сидела и переваривала информацию. Что-то в её истории не сходилось: ― Откуда ты знаешь, куда отправлять письма, если обратной связи с ним нет? ― В Швейцарии живет мама. Она и говорит, куда направлять почту, ― я открыла рот, чтобы спросить что-то ещё, но она остановила меня, как только перед ней поставили большой молочный коктейль: ― я отвечу на любые твои вопросы, только сначала поем. Сначала ей принесли огромный сэндвич с копченой курицей, беконом, каким-то розовым соусом и листьями салата. К сэндвичу прилагалась порция картофеля фри с чесночным соусом. Я терпеливо ждала, пока Гвен доест их. Потом официантка подала салат нисуаз ― Гвен и его проглотила (намного быстрее, чем сэндвич и картофель, надо сказать). Но и этого ей показалось мало, и девушка принесла шоколадный торт и латте. ― В общем, Макс уехал к маме около трех месяцев назад, ― сестра наконец-то заговорила, но мне приходилось прислушиваться, потому что говорила она с набитым ртом. ― После похорон он пробыл здесь неделю или две, кажется. На него было страшно смотреть, и я показала его маме. Она и забрала его. Говорит, он только недавно сменил цвет лица с серого на белый, ― она тяжело вздохнула. ― Понимаешь, он же половина меня. Я не могла смотреть, как он убивается. Монолог Гвен продолжался еще довольно долго. Она рассказала, что мачеха не звонила мне не потому, что у них довольно долго жил Макс, а потому, что выясняла отношения с отцом. Рассказала, что Куперы судились с тем человеком, чья фура вылетела на встречку в ту ночь и выиграли: мужчину посадили надолго. С еще большим удивлением я узнала, что мои интересы в процессе представлял семейный адвокат, и что мне причитается сумма в несколько десятков тысяч долларов за моральный и физический ущерб ― чек Гвен принесла с собой. ― И всё же, ― я демонстративно скрестила руки на груди, ― не понимаю, почему ты объявилась именно сейчас. ― Мы уже восемь лет разговариваем друг с другом сквозь зубы. Давай забудем всё, что было? ― она помолчала. ― Мегги этого хотела. ― Мы забудем всё только потому, что этого хотела Мегги? ― ну кто вот меня за язык тянет всё время? Потом пожалею о своих словах, но поделать ничего не могу. ― Потому, что это будет правильно, ― Гвен вдруг стала серьезной, и в её глазах читалась надежда на то, что я всё-таки одумаюсь. ― Прости, что спала с твоим барабанщиком. ― Прости, что ревновала к бывшему парню, ― я улыбнулась, а вслед за мной и она. И обе нерешительно захихикали. ― Скажи только одно: ты любила его? Я ждала, что сейчас сестра начнет изворачиваться, переводить тему, но она и не думала этого делать: ― Шутишь? ― она улыбнулась и допила остатки латте. ― Это же Шеннон. Его невозможно не любить. И, кстати… ― теперь она мерила меня оценивающим взглядом, и мне стало не по себе, будто я под рентгеновским излучением. ― Не сотвори себе кумира. ― Что? ― не понимаю, что такого она на мне углядела. ― А то, что пора бы уже выщипать брови и сделать маникюр, ― после критического замечания Гвен достала из сумочки купюру и положила на столик. ― Если вдруг захочешь пошопиться на Родео Драйв ― звони. У Burberry отличная коллекция в этом сезоне. Гвен как-то тяжело встала с места и я увидела, как забавно надулся от съеденного её живот в этом платье. ― Почему ты столько ешь? ― я вспомнила, как будучи подростком Гвен употребляла в пищу только здоровые продукты без лишних калорий и уже тогда хорошо знала, какие продукты с глютеном, а какие ― нет. ― Лечусь от бесплодия, ― она пожала плечами. ― Врач прописал таблетки, от которых меня постоянно пробивает на пожрать. Ничего не могу с собой поделать. Кажется, никакой неловкости мы с ней больше не испытывали и оставили все недоразумения в прошлом, но обниматься на прощание всё же не стали, и от этого мне стало как-то холодно и неуютно.

***

― Ты точно решила? ― Шеннон сидел рядом со мной за ужином, без аппетита ковыряя вилкой несчастную пасту болоньезе. Я держала в руках чек на несколько тысяч долларов и не могла поверить своим глазам, что адвокату удалось отсудить такую сумму не смотря на то, что моё лечение полностью покрывала страховка. Страшно даже представить, сколько он отсудил для Куперов. ― Да. Мне ничего не нужно от этого человека. Машина была неисправна и это вина его работодателя, ― я гипнотизировала нули на бумажке. ― Они, наверное, дом продали, чтобы выплатить такую сумму. ― Джейн, и всё-таки не горячись, ― Шенн пытался вразумить меня весь день после того, как я объявила о своем решении, и даже сейчас не сдавался. В деньгах мы не нуждались, и оба это понимали. Но и сумма не такая маленькая, чтобы ею разбрасываться. И вроде, всё по закону, но не по совести. Шеннон, наверное, думает, что я сошла с ума окончательно, потому что смотрит опять обеспокоенно. Может, и сошла. Но если возьму деньги ― спать спокойно больше не смогу. ― У него трое детей. Тут и думать нечего, ― отрезала я. ― Завтра утром отвезешь меня в банк, ладно? Я сниму деньги и сразу отправлю их его жене. Так будет правильно. Вместо ответа он притянул меня к себе и чмокнул в лоб, про себя думая, какая же я всё-таки идиотка. Но как настоящий мужчина ― великодушно промолчал, делая скидку на ушибленную голову.