In My Veins: just stay

«Святые угодники, какого чёрта я здесь забыла?», — вопрошала я у потолка, с надеждой поёрзав на стуле на случай, если всё-таки ножка под ним собирается сломаться — сейчас как раз самое время. Ведь только в падении затылком о батарею позади меня я видела избавление от этой идиотской ситуации. Сладкая парочка несколько дней назад въехала в свой новый манхэттенский дом и решила, что собрать родственников на новоселье — прекрасная идея. Вот только забыли предупредить, что мероприятие это сугубо семейное и хоккейный инвентарь типа тощих клюшек стоило оставить в раздевалке. За это и пострадали листья салата, что Брук рвала и швыряла прямо в миску с какой-то несвойственной ей нервозностью: «он придёт не один», — коротко сказала она, и я сделала вид, что не услышала. — Знакомьтесь, это Джен. — Алекс вошёл в гостиную, обнимая за талию высокую темноволосую девушку в узком бежевом платье ниже колен, но с пугающе откровенным вырезом, демонстрирующим выдающиеся формы, отвлечь от которых не могли даже её большие выразительные глаза. Его подружка, лет которой на вид не больше двадцати пяти, доброжелательно светила фаянсовой фабрикой, обосновавшейся у неё во рту, поднимая в приветствии ухоженную ручку. — Она ведёт новости на CBS. Это мои сводные брат и сестра — Макс и Джейн, а это Брук — будущая жена Макса. Мы синхронно поприветствовали вновь прибывших, но с разной степенью энтузиазма в голосе. Алекс как истинный джентльмен помог своей даме сесть, и теперь всякий раз, когда я хотела потянуться за едой, взгляд мой невольно упирался в христово распятие, неловко болтающееся у Джены между грудей. В глубине души я всегда побаивалась верующих: никогда по-настоящему не знаешь чего от них ждать. Брук, моя маленькая галогенная лампочка, светила сегодня ярче одинокой минималистичной люстры прямо над нами и болтала об их новом гнёздышке не замолкая. Я невольно подумала, нет ли у неё где штепселя, чтобы выдернуть из розетки и заставить притормозить хотя бы на минуту. Хотя хвастаться, надо сказать, было чем: просторная двухуровневая квартира с высокими потолками, терраса с видом на озеро Жаклин Кеннеди и музей Гуггенхайма. Если дать братцу и Брук бинокль, они вполне могут заглянуть в окна моей гостиной. Из всего многообразия недвижимости в Нью-Йорке эти двое выбрали ту, что прямо напротив моей, только Центральный парк перейди. Когда Брук сказала, что они покупают дом, я думала, что это и будет дом в привычном его понимании, стоящий на большом участке с зелёной лужайкой и задним двором с бассейном. Но внезапно оказалось, что ради мечты придётся забраться подальше от привычной обоим цивилизации, и мечту было решено прикупить попозже и поменьше где-нибудь на Кони-Айленд. Обстановка в гостиной, совмещённой со столовой, была лишена практически всего интерьера, за исключением стола, за которым мы и сидели — единственное, что они успели купить. В террасе был один неоспоримый плюс: Макс только что приготовил стейки на гриле и занёс их внутрь. Аромат сочного мяса приятно щекотал вкусовые рецепторы, и я с нескрываемым удовольствием накинулась на свой кусок, заедая овощным салатом с авокадо. Поначалу на Алекса я старалась не смотреть, пусть он и ухитрился дважды поймать мой взгляд, не сумев спрятать самодовольную ухмылку. Ухоженную бороду, касание которой ещё живо помнила моя кожа, Кристенсен зачем-то сбрил, и на её месте теперь красовалась недельная щетина, обнажившая тонкий белый шрам на правой скуле. Интересно, откуда он? Раньше я его не замечала. Брук настойчиво звала меня по имени, возвращая разум обратно в тело. Я обнаружила себя впечатавшейся взглядом в сводного брата, ещё и жующей свою нижнюю губу, что не укрылось от глаз Джен. Попытка придать лицу выражение полного безразличия к происходящему с треском провалилась. Надеюсь, Кристенсен собою доволен: до него одной левой уложить на лопатки моё непомерно раздутое эго удавалось всего одному мужчине. — Джейн? — Брук протягивала через стол серую льняную салфетку с незатейливой вышивкой. — А? — тупо произнесла я, с ужасом представляя, как у меня потекла слюна и все собравшиеся сейчас пялятся именно по этому поводу. — Клюквенный соус, — взглядом она указала на стол прямо под моей рукой, куда мимо тарелки плюхнулась капля алого липкого джема. — О, спасибо. — Я со смущением и благодарностью схватила салфетку и принялась оттирать пятно. Бьюсь об заклад, щёки мои сейчас горели куда ярче самого концентрированного клюквенного соуса. — А какие именно новости ты ведёшь? — брат обратился к Джен, наполняя её бокал игристым вином до половины. — Утренние спортивные, — добродушно ответил рот, накрашенный нюдовой помадой, удивительно подходящей к её медового оттенка коже. Надо же, и как громко звучало: «… ведёт новости на CBS», а по факту никто не смотрит. Я резко почувствовала себя лучше. — Не густо… — пробормотала я в бокал, делая глоток сладкой ярко-красной жидкости. Потеря контроля над эмоциями на какую-то ничтожную долю секунды будет дорого стоить, но так приятно иногда отпустить себя и быть просто Джейн: грубой, неприятной, отталкивающей. Если я хочу кому-то нахамить, в конце концов, почему я должна отказывать себе в роскоши сделать это? Если бы я вела себя не так, как положено воспитанным людям, а как подсказывало сердце — у меня хватило бы духу выставить за дверь наглую проститутку, вбившую клин между мной и моим — чёрт возьми, бывшим! — мужем, и всё могло бы пойти по совершенно иному сценарию. Но я тогда ничего не сказала, струсила, ведь так поступают только плохо воспитанные склочные женщины. И вот теперь я здесь, и меня снова провоцируют и ждут, что проглочу. — Что? — её будто передёрнуло, и всё наигранное счастье вмиг улетучилось. — Я говорю, что вставать с утра пораньше из-за сотни-другой зрителей… Это действительно важная работа, требующая невероятной самодисциплины. Ведь оказаться в пять утра в студии при полном параде только ради того, чтобы сообщить Америке, с каким счётом «Рейнджеры» снова продули… — я с сочувствием покачала головой. — Неудивительно, что твоё лицо мне незнакомо. Брук взяла на себя инициативу пресечь неотвратимо надвигающуюся холодную войну и предложила всем попробовать чизкейк, который сама приготовила. Немного несвоевременно, вроде как «вот десерт, берите и уходите», но она смогла отвлечь нас с Джиной друг от друга. Та с неподдельным интересом выясняла у моей ассистентки пропорции и способ приготовления, а затем с не меньшим энтузиазмом делилась усовершенствованным рецептом брауни на горьком шоколаде. Я даже заскучала, пока они обменивались сверхсекретными данными о граммовке и температурных режимах, ведь мои кулинарные навыки болтались где-то на уровне приготовления кофе и разогрева пиццы, а ещё я почти профессионально смешивала коктейли, но соотношение ингредиентов неизменно искажалось в пользу алкогольных напитков. Пока я в кухне обновляла свой бокал, мужчин уже и след простыл. Брук указала на террасу: эти двое готовили новую партию мяса и овощей. Я обречённо вздохнула, осушила бокал до дна и, только наполнив снова, вернулась за стол в тёплую женскую компанию. Моя Брук впервые в жизни не знала что сказать, с тревогой наблюдая, как усердно мы с восходящей звездой утренних новостей игнорируем друг друга. Так мы и сидели в неестественном молчании, хоть игнорировать Джанет полностью и не получалось. Её выдающийся бюст заполнял собой всё пространство, которого в отсутствие мебели казалось предостаточно. — Я вижу, тебя очень интересует моя грудь, — стерлядь отпила шампанское из бокала. Она смотрела на меня сверху вниз, сложив губки бантиком. — Ох, Джулс, её просто невозможно не заметить! — Она пыталась протестовать против нового прозвища, но я продолжала, невинно улыбаясь: — Ты же всем нам практически в лицо ею ткнула. Но, должна признать, интересует она меня с чисто профессиональной точки зрения. — С досадой отметив, что тарелка моя опустела, а мне просто необходимо было чем-то занять рот, иначе просто не заткнуться, решила обратиться к Брук: — Ты говорила, что в холодильнике ещё есть картофельный салат. Не принесёшь? Брук, насупившись, вышла, предварительно бросив на меня тяжёлый взгляд, и мы с её безглютеновым величеством остались одни. — Могу поделиться контактами проверенной клиники, если решишь исправить «это», — мечтательно откинувшись на стуле, Джен ткнула пальцем прямо туда, где я, вообще-то, всем была довольна. Да и Шеннон никогда не жаловался, а наоборот, высоко их ценил. Я беспомощно захлопала глазами от такой наглости. — Я начиталась статей об онкогенности имплантов, так что точно нет. Да и с эстетической точки зрения, искусственную грудь как у тебя видно всегда, особенно на фото, увы. Но спасибо за заботу, хоть она и не к месту. — Они настоящие, — заявила Джен с серьёзностью человека, только что вступившего в контакт с НЛО. — А как тогда ты проверила клинику? — я пожала плечами, отогнав пару только что родившихся колких ответов. Если этот ландшафт действительно дело рук матушки Природы, то поводов для зависти к этой молодой и привлекательной стерляди стало на один больше. — Алекс говорил, что ты фотограф. Но твоё лицо, как ты сказала, мне незнакомо. Ох, боже, лучше бы ты не лезла в это болото, девочка. Но раз настаиваешь… — Я не по карману всяким однодневкам с кабельного, — сказала я вполне серьёзно, делая акцент на последних словах. — В лицо можешь не знать, но рекламу твоих духов делала именно я. Будем знакомы. — Я с центрального. — Не имеет значения. Брук опустила передо мной миску с салатом так громко, что я, увлечённая до крайности игрой, в которую хочет поиграть Джули, вздрогнула. Теперь можно было заткнуться и сосредоточиться на том, что сегодня успокаивало лучше всего: на еде. — Как вы тут, девочки? — Это Макс принёс горячие стейки. Следом за ним вернулся и Алекс. — Отлично, — соврала Джесс с центрального. — Только что обсуждали профессиональную карьеру твоей сестры, — она обращалась к Кристенсену, одарив меня надменным взглядом. — Ты рассказала ей про свой проект? — И он с неподдельным восторгом пустился в объяснения сути работы всей моей жизни. И чем дальше он заходил, тем брезгливее становилось выражение лица его подруги. Ей было абсолютно плевать и на этих людей, оказавшихся на самом дне, и на причины, по которым правительство, на которое она хоть и не напрямую, но всё же работает, продолжает закрывать на это глаза. Джен вряд ли покидает пределы Манхэттена, если ей не нужно в аэропорт, а всем новостным каналам предпочитает свой, где никогда не покажут чего-то неудобного для администрации президента. — Алекс, не думаю, что Джемме это интересно, — отмахнулась я. — Слишком долго объяснять, да и смысл… — Думаешь, я не пойму? — Говорю открытым текстом. — Джен, Алекс, давайте Макс покажет вам квартиру? Джейн уже всё видела, а вы ещё нет. Макси, ты ведь покажешь? Лучше всего у Брук Леннокс получалось смотреть на тебя так, что ты понимал: отказ не предусмотрен. Брат это усвоил практически сразу и на каком-то ментальном уровне, поэтому сейчас без лишних вопросов отправился с гостями на осмотр территории. — Что ты делаешь? — прошипела она, когда все трое скрылись за поворотом из гостиной в холл. — Это он притащил с собой опытный образец Барби с искусственным интеллектом, — я возмущённо всплеснула руками, швыряя салфетку на стол. — Ты сама сказала, что Алекс тебе неинтересен, — напомнила Брук с укоризной. — А что я должна была сказать? Что заблудилась в двух соснах? Леннокс шлёпнула себя ладонью по лицу, демонстрируя, как сильно разочарована моим незрелым поведением: — Я тебя не понимаю. — Я сама себя не понимаю. Меньше всего я ожидала, что в тридцать пять не буду знать, чего на самом деле хочу от жизни. Вернее, я знала, пока Кристенсен не спутал все карты, чёрт его дери! Неужели нельзя было нормально поговорить со мной, а не заставать врасплох, да ещё и таким способом?! — А вот его я прекрасно понимаю. Викинг страдал по тебе чёрт знает сколько времени, а тут — бац! — ты в разводе! Ну разве не подарок? Да и что изменилось бы, скажи он это по-другому? — Ничего, — честно признала я. — Да у них сохранение холодного рассудка — это национальная добродетель, а вот горячее сердце вообще не в чести. Понимаешь, каких усилий ему это стоило? Я с ужасом пыталась представить, какой глубины должны быть его чувства, чтобы он сделал то, что сделал. Но так и не смогла. Проще было списать всё на тот единственный стакан виски с содовой, что он растянул на весь вечер. Собственную трусость нужно было чем-то прикрыть. — Пожалуйста, давай закончим ужин нормально, — Брук вздохнула, массируя виски подушечками пальцев. — С Алексом разберёмся потом. Пришлось согласиться. Хватило меня, правда, ненадолго. Как только брат и эта парочка вернулись, всё как-то сразу пошло не так. Джен говорила без умолку про свой головокружительный взлёт на ТВ — сначала с позиции девочки, разносящей кофе, до запасной ведущей прогноза погоды, а теперь до собственной рубрики, — Кристенсен сиял как рождественская Рокфеллер стрит, заглядывая в рот своей спутнице, а та заявляла на него всё больше прав по мере того, как бутылка шампанского рядом с ней пустела. Она шептала ему на ухо что-то явно не предназначенное для посторонних, но из-за манеры произносить звуки, — будто острыми ножницами она распарывала слова звонкими «р», — некоторые фразы звучали довольно резко, и я без труда могла представить себе всю картину целиком. И вместе с тем голос её стал бархатным, как летняя ночь, обволакивающая густой чернильной тьмой. Алекс заворожённо слушал, инстинктивно потянувшись к ней всем телом. Если она таким же проникновенным тоном сообщает о месте «рейнджеров» в хвосте турнирной таблицы, будь я мужиком — точно прилипла бы к экрану несмотря на раннее утро. Я наконец поняла корни своей неприязни: он привёл её не чтобы заставить меня психовать. Она ему по-настоящему нравится. Вот же чёрт. Алекс хотел, чтобы я видела, что он не зацикливается, что у него всё в порядке. «Холодный рассудок, а не горячее сердце», — повторила я про себя. Эта философия была мне чужда и непонятна. Никто и не собирался меня специально злить или заставлять ревновать. От этого нового открытия защипало в носу. Действительно, что я могла противопоставить девушке моложе и привлекательнее? Выставить футболку цвета хмурого утра и такую же физиономию против её облегающего платья и гладкой сатиновой кожи? Умение смешивать Маргариту с закрытыми глазами, богатый жизненный опыт? Кому он нужен? Уставшая от жизни женщина вряд ли может соревноваться с необременённой мрачным бэкграундом Джен, свежей, цветущей как розовый куст, смотрящей на жизнь широко распахнутыми глазами. До этого хранившая молчание, я всё же не выдержала этой исходящей от них удушливой ауры нереализованного желания: — Фу, боже, я ведь ем. — Хочешь совет? — Девушка смотрела на меня с вызовом, а я не могла думать ни о чём другом, кроме её руки, по-хозяйски расположившейся у Алекса на плече. — Валяй. — Мне кажется, тебе весь вечер не дают покоя гормоны. Это от количества углеводов за ужином. Такое бывает в твоём возрасте, если не ограничить себя вовремя в еде и алкоголе. Может, конечно, это предвестники кое-чего на букву «к», — будущая звезда прайм-тайма приобрела вид крайне серьёзный, пытаясь соревноваться в остроумии с Джимми Киммелом, но там, где она училась, преподавали какие-то олухи, потому что выходило из рук вон плохо. Мне стало невероятно интересно, к чему она ведёт, и я подпёрла щёку рукой, слушая с открытым ртом. — А иначе… Ну, знаешь, лицо всё выдаёт. Сидящие по обе стороны стола притихли. У Алекса на лице читалось недоумение. Брук застыла с поднесённой ко рту вилкой. Только Макс внимательно следил за моей реакцией, предчувствуя беду. А мне страшно хотелось почувствовать себя персонажем из книги Кэтрин Данн: мутантом, имеющим от рождения дар откусывать головы лягушкам. Жаль, публика собралась неблагодарная. Если голову амфибии я не оторву, то хотя бы от души повеселюсь: — А с какого ты канала, говоришь? — CBS. — На Fox News не прошла? — поинтересовалась я для начала абсолютно беззлобно. — Терпеть не могу республиканцев, — точёный отнюдь не от природы носик поморщился. — Когда-то Джейн тоже так говорила, — осторожно вклинился в диалог брат. — А потом переобулась? — не унималась Джен. — Что плохого в том, чтобы пересмотреть свои убеждения и открыто признать, что ошиблась? — я непроизвольно посмотрела на Кристенсена, обращаясь больше к нему, чем к его подруге. Тот без тени улыбки теперь глядел на меня тоже. — Это стыдно, по-твоему? — Стыдно — это не иметь собственных убеждений и менять мнение в зависимости от обстоятельств. Когда техника «вдох — выдох» показала полную несостоятельность, я решила попробовать проверить свои догадки относительно её происхождения и политических взглядов: — Слушай, Джесс, что это за акцент? Это испанский? Слова я слышу, но разобрать толком не получается. — Я из Остина, — гордо ответила она, тем самым подтвердив мои подозрения. — Из Техаса и поддерживаешь демократов? Интересно! Была я там пару лет назад и с кем бы ни говорила — все как один заявляли, что правительство ущемляет их право на местное самоуправление, которое сохраняет за штатом право на самоопределение, и что неплохо бы вообще отделиться от США. Что ты об этом думаешь? У тебя ведь на всё есть своё мнение, ты как-никак на демократов работаешь. — Вообще-то, отцы-основатели создавали США как вечный союз… — из-за выпитого алкоголя она слегка притормаживала, и мне доставляло неимоверное удовольствие смотреть, как шестерёнки вращаются в её голове с лихорадочной скоростью, но всё же недостаточно быстро. — Когда создавали США — Техаса в составе не было. Учи историю, Джоан! Хотя о чём это я? На вашем канале уровень IQ не имеет значения. Миловидное личико ведущей никому на хер не упавших утренних спортивных новостей перекосило, и впервые за вечер она, не зная что сказать, просто захлопнула рот, раздувая щёки от негодования. — Джейн, можно тебя? — попросил брат, поднимаясь со своего места, с грохотом отодвигая стул. Сейчас, видимо, ещё и молнии полетят. — Нет, нельзя. — И я покинула их общество с гордо поднятой головой, чтобы уединиться на террасе. Я специально не спешила прикрыть за собой дверь до конца. Последней каплей стали слова брата, едва различимые в шуме ветра и городских потоков. Он сменил тон на деловитый, которым впаривал акции незадачливым дурачкам с набитыми под завязку банковскими счетами: — Прошу извинить мою сестру. Обычно она так себя не ведёт. У неё сейчас сложный период в жизни, болезненный развод и… и всякое другое. У меня закружилась голова, я уже не слышала толком, о чём шла речь за столом, и захлопнула дверь. Ну и к лучшему. Я всё равно не вынесла бы больше там находиться. Меня душили её духи от Нины Риччи — сладкий запах с верхними нотами инфантильности и шлейфом из надменности, — собственная токсичность, не позволяющая держать язык за зубами, и Кристенсен. Он больше всех. Просто я не думала, что меня это так глубоко заденет. Я никогда не видела Алекса с кем-то. Ни разу за два с лишним года он не представлял нам своих подружек, а тут, спустя две недели после знакомства, он притащил это техасское нечто в семью. Сонное октябрьское небо выстилал тонкий шёлк тумана, делая очертания озера в парке едва различимыми, а огни фонарей облачая в сумеречную дымку, и теперь они становились похожими на мерцающих светлячков. Я жадно вдыхала густой воздух, полный ночью и звуками города, вытеснявший из головы всякую дурь. Для тотального расслабления не хватало только самбуки и сигарет. Ни то ни другое сейчас не было доступно. Дверь позади меня открылась с характерным скрипом. Хоть что-то в этой квартире неидеально, и я невольно улыбнулась этому факту. Кое-кто теперь стоял за моей спиной, не спеша подходить ближе. Выжидает. — Она совсем тебе не нравится, да? — заговорил Алекс со смешинкой в голосе, и я обернулась. — Джеки? Она очень милая. Как гремучая змея в брачный сезон. — Ничего плохого она тебе точно не сделала. — Хорошего пока тоже. А кстати, где она? — Оказалось, что у Брук внушительная коллекция дизайнерских сумок, — он едва сдерживал улыбку. — Не такая уж и внуши… а-а-а, — до меня дошло наконец, что Леннокс специально утащила Джилл поглубже в недра квартиры, чтобы Алекс оказался сейчас здесь, со мной. — Джейн, слушай, я спортсмен, но я не тупой… — Просто скажи, — перебила я, — ты привёл её на ужин со сводными братом и сестрой, или со сводным братом и женщиной, которой месяц назад признавался в любви? — Влюблённости, — поправил Алекс, подходя ближе. Настроение у него было приподнятое. — Что ж, рада, что для тебя это тоже ничего не значит и мы всё проясняли. — Я пытаюсь сказать, что мне не нужно повторять дважды: понятно с первого раза. Я звонил тебе — ты не взяла трубку. Я писал и предлагал сходить куда-нибудь, как друзья, как раньше. Но ты ни разу не ответила. Ты не сказала «нет», ты не ответила. А теперь ты отправилась на гастроли с цирком-шапито, издеваясь над моей девушкой весь вечер. Я зажмурилась, отвернувшись. И правда, с чего это я решила, что Алекса можно поставить на паузу, пока я не решу, как быть дальше? Как будто он фильм с Колином Фарреллом или очередной выпуск проекта «Подиум», который я не могу досмотреть с прошлой среды. Это же мой Алекс, мой друг, мой сводный брат. Мой самый большой страх снова обжечься. — А ты никак не мешал гастролям моего шапито. Так что завали и дай пройти, — я огрызалась как мелкая чихуа, наверное, потому что, судя по насмешливому взгляду, Кристенсена это только забавляло. — Опять сбегаешь? Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. — Я хочу домой. Попрощайся с Джинджер за меня. — До встречи в понедельник, — Алекс остановил меня, легко взяв за локоть. — Чёрт… я забыла! — Ты уж соберись, — сказал он тихо, склонившись надо мной. Без каблуков я едва доставала ему до середины плеча. Он отступил, но я так и приросла к месту, затуманенным рассудком не очень понимая, что он хотел этим сказать. — Если притащишь с собой этот сюрстрёмминг — лучше вообще не приходи. — Ладно. — Слишком легко он согласился. Это настораживало. — Ладно. Проходя мимо брата, я поймала на себе его осуждающий взгляд. — Серьёзно, политические дебаты? Детский сад, блин. — Ну, пожалуйся маме, — бросила я с издёвкой, собирая вещи и обыскивая карманы куртки в поисках телефона. — И пожалуюсь! Сколько ты выпила? — Ты видел меня с бутылкой сегодня? — Он отрицательно покачал головой. — Тогда чего тебе нужно? — Весь вечер ты бегала в кухню и подливала себе… — Вишнёвый сок! Я не идиотка, Макс. У меня работа, контракты и обязательства: через пару дней, например, я снимаю Алекса для топового журнала! Если ты думаешь, что я рискну всем только из-за болезненного развода и чего-то там ещё, то ты просто псих! И как же легко заставить вас верить, что я слетела с катушек, когда я трезвее всех за этим столом. Тебе кажется, я не вижу, как ты смотришь, когда я пью? Не знаю, что ты думаешь? — Просвети меня, — глухо отозвался он, растеряв весь свой боевой настрой. — Ты думаешь, что если бы я меньше пила — она бы сейчас была жива. Если бы я не влила в себя полбара той ночью — ей бы не пришлось нянчиться со мной, мы бы уехали домой раньше и не встретили ту проклятую фуру на шоссе. — Была бы другая, — брат поднял на меня полный боли взгляд. Осколки этой боли иногда отбрасывали неровный свет, если долго всматриваться в глаза её хозяина. Он её приручил, вымуштровал так, что жить бок о бок стало хотя бы выносимо, она больше не давила его тяжестью, а сидела смирно, ожидая своего часа. Макс научился существовать с ней, с этой примёрзшей к костям субстанцией из вины и скорби, но вряд ли когда-нибудь избавится до конца. О, как я была слепа, считая, что брат излечился. — Всё так, как должно быть. Меган ведь это нам всегда говорила, да? У меня перехватило дыхание. Живая Меган мне этого никогда не говорила. — Прости меня, Макси. И я побежала, спотыкаясь на лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Ждать лифт пришлось бы мучительно долго, а мне нужно, чтобы лёгкие горели огнём, горели сломанные рёбра, сломанная в трёх местах и собранная заново нога. Чтобы хватило сил дойти домой, а не сесть где-нибудь посреди парка на скамейку и не заплакать от жалости к самой себе. И всё же идти пешком было ошибкой. Когда ноги работают, а голова болтается без дела — она начинает думать. Светлячки на фонарных столбах слабо освещали мне дорогу до дома, и под их холодным взглядом я сильнее куталась в куртку, которой было явно недостаточно, чтобы согреть то, что покрывалось инеем изнутри. Шеннон как-то сказал, что человек, прошедший через потерю — опасен, ибо ему известно, что он может пережить всё что угодно. Я же себя таковой не чувствовала. Наоборот, казалось, что я могу рассыпаться от малейшего дуновения ветерка. Чем больше неопределённости становилось в моей жизни, тем острее ощущалась тоска по Меган. Без неё всё это было слишком невыносимо. Ну какого чёрта ты умерла, Меган Купер? Почему не я? Зачем я живу, а ты лежишь там, под толщей сырой земли?