O TEMPORA O MORES

Не то чтобы у Джона не было опыта присутствия в обществе двух Холмсов одновременно. Он также был прекрасно знаком с головокружительным замешательством, которое время от времени ощущал в их компании: как будто он внезапно вернулся в Кабул и понятия не имеет, о чём разговаривают окружающие. Со временем он научился довольно быстро восстанавливать равновесие и просто ждал, когда братья вернутся к человеческой речи или соизволят просветить его о том, что только что произошло между ними. Но что, что сейчас цепляет его мозг − это не усложнённая Холмсовская речь. Просто это в принципе слишком много для его сознания − он не может предпринять даже попытки справиться с ситуацией. Немедленное восстановление баланса невозможно как минимум из-за сенсационного подтекста фразы, произнесённой Майкрофтом Холмсом. Джон опасливо смотрит на обоих мужчин по очереди. После первых слов брата Холмс испустил лишь одинокий смешок и сейчас излучает крайнее возбуждение, которое не находит особого ответа на хмуром величественном лице Майкрофта Холмса. − Он покидал дом? − серьёзно спрашивает он. − Нет. − Хорошо! Это хорошо. − Я полагаю, у тебя есть информация относительно этого необыкновенного происшествия? − У тебя она тоже есть, мой дорогой мальчик, по крайней мере, часть её. Тебе всего лишь нужно применить свои способности к обсуждаемому вопросу. Возможно ли, что твоему прекрасному логичному мозгу препятствуют твои взаимоотношения с этим джентльменом? Или это беспокойство по поводу доктора Ватсона? − Очень мило с твоей стороны делать такие замечания, Майкрофт, когда у тебя, очевидно, есть передо мной преимущество. Ты обладаешь некоторыми фактами, которых нет у меня, так что, может быть, ты решишь просветить меня вместо того, чтобы сомневаться в моих умственных способностях. Майкрофт Холмс приподнял бровь, ослепляя Джона вспышкой мгновенного сходства между ним и его братом. − Ты кажешься очень напряжённым, Шерлок, но это понятно, − говорит он. − Давай не будем спорить. Это нелёгкий вопрос, и нам понадобятся все наши ресурсы. Это произошло прошлой ночью, я так полагаю? − Именно. − Я бы сказал, начало двадцать первого века. − Ты прав. − Естественно. Могу я попросить чаю? И, возможно, немного печенья? У меня были крайне отвратительные… Джону это надоело ещё на раннем этапе разбирательств, но только сейчас к нему возвращается власть над речевым аппаратом. − Простите, − произносит он, поднимая руку, − мы можем сначала поговорить, а после попить чай? Что происходит? Майкрофт Холмс смотрит на него с невозмутимым видом, потом поворачивается к своему брату. − У него та же предрасположенность к действию, как я вижу, но несколько более бесцеремонный подход. − Он так же быстрее выходит из терпения, − говорит Джон, − не говоря уже о том, что он находится прямо здесь. Старший Холмс ухмыляется ему − это не тёплая улыбка, но так же и не злобная. − Майкрофт Холмс, − произносит он. Джон пожимает протянутую руку. − Джон Ватсон. Рад с вами познакомиться. − Я тоже, мой дорогой сэр, я тоже. Я прощаю вам недостаток манер. Должно быть, ситуация стала для вас большим потрясением. Их прерывает нетерпеливый голос Холмса: − Мы можем оставить любезности на потом? Джон прав, Майкрофт. Что происходит? Майкрофт Холмс переводит взгляд с одного на другого, вздыхает и машет рукой, будто расчищая пространство перед собой. − Давайте присядем. Нет причин, по которым бы нам не устроиться поудобнее, пока мы беседуем. Джон отступает, позволяя впечатляющим объемам мужчины прошествовать мимо него в глубь комнаты. Он позволяет обоим братьям занять кресла по обе стороны от камина и присаживается на небольшой диван напротив. Майкрофт Холмс достаёт платок и вытирает лицо, затем возвращает его в карман аккуратно сложенным. Он кладет свои большие, похожие на пончики, руки на колени, переводит взгляд с Джона на Холмса − который наблюдает за ним, являя собой картину с трудом сдерживаемой умственной силы − и качает головой. − Это крайне примечательная ситуация, Шерлок. Это скорее облегчение для меня − иметь возможность обсуждать это с тобой. Кратковременная возможность, к сожалению, как ты вскоре узнаешь. Он поглубже устраивается в кресле. − Шесть лет назад, − начинает он, − я получил от тебя телеграмму с просьбой о немедленной встрече, чтобы обсудить весьма необычное происшествие. Я пригласил тебя к себе домой, но через несколько часов получил ещё одну телеграмму, извещающую меня, что обстоятельства, находящиеся вне твоего контроля, делают для тебя невозможным покинуть Бейкер-стрит. Мне ничего не оставалось кроме как направиться сюда. По прибытии я обнаружил тебя в состоянии крайнего волнения. Было очевидно, что ты не ел и не спал более тридцати шести часов. Позволю себе высказать радость, что периоды между событием и твоим призывам о помощи сокращаются. Как если бы ты, не осознавая того, извлекаешь пользу от повторения одного и того же опыта. Но я отвлёкся. Джон многое бы отдал за возможность запечатлеть зрелище, которое представлял из себя Шерлок Холмс, сдерживающийся из уважения к брату. Глаза Холмса широко распахнулись от подавляемой энергии и нетерпения. Джон был уверен, что Шерлок обрушится на Майкрофта как тонна кирпичей за то, что тот не выдаёт все факты как можно скорее, но вместо этого ходит кругами. По крайней мере, Майкрофт учитывает состояние своего брата: он спешит избавить его от страданий, продолжив повествование. Страдания Джона, очевидно, менее важны. Тут, похоже, без изменений. − Ты сказал мне, что доктор Ватсон исчез, а вместо него появился странный человек, который выглядел крайне неуместно и, как ты тогда выразился, «просто дикий». Поначалу ты принял его за актёра, возможно, за агента одной из многих сторон, которые были бы заинтересованы в уничтожении твоей карьеры. Но не было никакого логического объяснения тому, с какой целью он был послан. После устранения всех остальных возможностей ты пришёл к невероятному выводу, что этот человек был из другого времени. Более того, ты определил, что он разделяет многие черты с твоим пропавшим компаньоном, так же как и некоторое сходство в личных обстоятельствах. Тем не менее, между ними были и значительные различия. Майкрофт Холмс наклоняется вперёд, выдерживая идеальную паузу, чтобы обеспечить драматическую подачу следующей фразы: − Парень был дикарём. Он говорил на своеобразном неслыханном языке, который состоял преимущественно из ворчания и громких возгласов, но позже стало понятно, что они представляли из себя своего рода слова. Он носил грубую одежду из шкур животных, а его волосы и борода сами по себе напоминали шерсть дикого животного. Я был удивлён, что ты не вколол ему наркотики для успокоения − с твоей стороны, общение с ним было крайне сложным. Он упал в обморок при виде комнаты, которая как я понимаю, была исключительно хорошо освещена в момент его появления. Ты получил большую часть информации, пока он был без сознания, а затем попытался привести его в чувство, чтобы взаимодействовать с ним. Майкрофт Холмс переводит дыхание, и это напоминает Джону, что ему тоже стоит попробовать дышать. − На протяжении следующих двадцати четырёх часов ты запер дверь в квартиру и бросил все силы на решение этой загадки с привычной самоотверженностью, но безуспешно. Именно тогда ты решил позвать меня на помощь, но когда вы попытались покинуть здание, у мужчины случился какой-то припадок − возможно, от перспективы покинуть дом, а возможно, как ты неохотно признал, от перспективы выпустить тебя из виду, наружу, в место, которое он воспринимает как невероятно странный и опасный мир. Таким образом, ты был лишён возможности посетить меня. Пока мы беседовали, этот человек спал, измученный, в комнате доктора Ватсона. Ты же, казалось, был до странного бережным по отношению к нему, и, в свою очередь, он, очевидно, доверял тебе, так как во время попыток решить эту загадку он был послушным и даже полезным; не настолько дикарь, как выяснилось. Крупное лицо Майкрофта слегка бледнеет. − И он был дикарём, Шерлок, − тяжело сказал Майкрофт Холмс. – Я никогда не забуду свой шок при появлении этого бедного создания. Здесь, в этой самой комнате! Ты привёл его, как приводят пугливое животное; он цеплялся за тебя и смотрел на меня взглядом, в котором едва ли был проблеск разума. Тем не менее, когда ты заговорил с нами обоими, его поза расслабилась, а лицо прояснилось. Я имел возможность наблюдать удивительные изменения, происходящие с видимой частью его лица – он оказался весьма разумным созданием, обладающим определённым благородством. Движение со стороны кресла Холмса заставило Джона взглянуть на него. Холмс наклонился вперёд, опершись на колени – Джон ещё не видел его настолько раскованным. Его глаза сверкают, а губы сжаты так сильно, что ясно видны мышцы челюсти. Джон кашляет и понимает, что его горло пересохло как пергамент. Голос Майкрофта Холмса тих, почти благоговеен: – Мы с тобой оба почитаем ясные доводы и логику величайшими властителями человеческого разума. Тем не менее, мы оба совершенно терялись, не зная, что делать с этим человеком и ситуацией в целом. Это не поддавалось логике, и если там были какие-то законы природы, мы не могли их понять. Мы пришли к выводу, что это было за пределами наших способностей к наблюдению и дедукции: было слишком много данных, о которых мы понятия не имели и не существовало никакого способа обрести это знание. Ты проверил под микроскопом каждый кусочек вещественных доказательств существования этого парня, и ни один из них не выдал тебе тайну процесса, породившего это беспрецедентное явление. Но прежде чем мы успели удариться в отчаяние, случилось нечто, забравшее проблему из наших рук, и – с равно поразительными результатами. В полном соответствии с драматическим развитием сюжета, стук в дверь заставил всех подпрыгнуть. – Миссис Хадсон! – взрывается Холмс, вскакивает с кресла, пересекает комнату как жираф и распахивает дверь. Джон вскидывает голову и видит, что это и впрямь миссис Хадсон, благослови её господь. Принёсшая с собой поднос с чашками и чайник. Она издаёт испуганный, но одновременно укоризненный возглас и делает шаг назад. Холмс забирает поднос из её рук, марширует к столу и практически швыряет его туда, после чего возвращается к двери. – Спасибо, – говорит он многозначительно слегка дрожащим голосом. Он кивает миссис Хадсон и захлопывает дверь перед её лицом, потом поворачивается и глубоко вздыхает, поднимая глаза к невидимым небесам с чрезмерно театральной демонстрацией раздражения. Джон ощущает, как будто что-то сжимает его внутренности, подцепляет его как несчастную рыбу и выдёргивает его прямо из истории, рассказываемой Майкрофтом Холмсом. Сходство – вот что было наживкой рыбака. Прямо сейчас, в этом жесте, Холмс казался вылитым персонажем из другой истории, истории Джона. В которой он встретил безумца, ставшего самым важным что есть в его жизни. Мысль о том, что он никогда не увидит Шерлока снова, штурмует врата с трудом держащегося сознания Джона. Это почти так же плохо, как та неделя на море, через два месяца после крыши Бартса, когда шок, наконец, развеялся, уступив место разрывающей сердце тоске. Он хочет остановить время и опустить плечи, позволить своему лицу спрятаться в ладонях, пока он сражается со слезами над иронией того, что он, наконец-то, нашёл единственное место, которое он никогда не захочет покинуть, только оказавшись так далеко от него. И, что хуже всего, возможно, безвозвратно. На осознание требуется четверть секунды, но этого хватает Холмсу, чтобы бросить на него взгляд, полный мягкой укоризны. Джона это не заботит. Он может нахрен упасть на пол и забиться в истерике от всех подавленных эмоций, если захочет. Он сомневается, что кто угодно на его месте справлялся бы лучше. – Я выпью чашечку чая, спасибо, – твёрдо говорит он Холмсу. Холмс молча наблюдает за ним уголком глаза, пока Джон подходит к подносу и делает себе чашку чая. – Вам налить чая, Май… простите... мистер Холмс? – спрашивает Джон. – Да, пожалуйста. Спасибо, доктор Ватсон. Честно говоря, я с трудом дышу. – О, бога ради! – Холмс воздевает руки вверх, потом ныряет обратно в своё кресло. – Расскажи нам, что случилось, Майкрофт! Майкрофт Холмс хихикает. – Шерлок заполучил всю энергию в нашей семье, но никакого терпения. Джон разворачивается и улыбается, раз уж замечание явно обращено к нему. – Сахар? – спрашивает он. – О да, пожалуйста. Джон подаёт Майкрофту его чашку, потом возвращается к столу за своей. Он аккуратно помешивает чай – редкий, деликатный звук от постукивания ложечки о стенки чашки странно успокаивает тем, как материально это звучит. После чего он возвращается на своё место на диване. Первый глоток чая божественен. Джон поднимает глаза на Холмса и обнаруживает, что тот откинул голову назад. Он смотрит в потолок, барабаня пальцами. Джон подавляет ещё одну горько-нежную улыбку и выжидательно смотрит на Майкрофта Холмса. – Теперь, – говорит Майкрофт, ощетиниваясь с внезапной эффективностью, – я не буду далее вас мучить. Я говорил о том, что события были не в нашей власти. Миновало не более часа с момента моего прибытия, когда произошёл самый необычайный феномен. На наших глазах камин погрузился во тьму. Я имею в виду, полностью, Шерлок – огонь и дым исчезли за секунду, и там оказалась лишь чёрная дыра. Непроницаемо чёрная – я не сталкивался ранее ни с чем подобным – не имеющая очертаний или формы. Всего лишь мгновение спустя распахнулась дверь, и там стоял доктор Ватсон, абсолютно ошеломлённый. Его взгляд упал на нас, и будет преуменьшением сказать, что его лицо осветилось восторгом. При звуке открывающейся двери дикарь вскочил на ноги. Он бросился к ней и издал вопль величайшего восторга, затем выбежал, чуть не сбив с ног доктора Ватсона. Ты тоже, Шерлок, очутился у двери в мгновение ока, чтобы воссоединиться со своим доктором. Я питаю отвращение к энергичным движениям, а моё телосложение не позволяет мне быстро ходить, не говоря уже о прыжках, но мне удалось добраться до двери как раз вовремя, чтобы наблюдать самое необычайное зрелище. Я видел перед собой просторы дикой природы, но прямо у порога было что-то похожее на каменную хижину. И прямо перед ней стоял человек, высокий и тощий, столь же дикий и волосатый, как и наш дикарь, который бросился к нему с криками радости. Человек выглядел оживившимся при виде него, и когда его глаза встретились с моими – в них светилась проницательность, которая превосходила всё, что мы видели в его компаньоне. Этот человек был бесстрашен и полностью осознающим себя и всё, что было вокруг него, включая меня. Это всё, что мне удалось увидеть прежде, чем дверь закрылась. Когда я открыл её вновь, меня встретил знакомый вид твоей прихожей. Очевидно, Майкрофту есть что добавить, но он останавливается, чтобы сделать пару глотков чая, наблюдая за братом поверх края чашки. Холмс соединяет кончики пальцев, прикладывает их к губам и говорит сквозь них. – Почему я не помню ничего из этого? – Это было такой же глубокой загадкой, как и та, которую мы оставили позади нерешённой. Ты едва ли успел порадоваться возвращению доктора Ватсона, когда огонь вернулся в камин так же внезапно, как и исчез. Я обернулся к тебе, чтобы заметить, что, без сомнения, при тщательном осмотре камина можно будет получить некоторую полезную информацию, когда я увидел, что ты выглядел растерянным - как будто тебя только что разбудили ото сна. Доктор Ватсон был не в лучшем состоянии. Я осторожно спросил вас обоих о вашем самочувствии и обнаружил, что ты не в состоянии отвечать на вопросы и с трудом можешь поддерживать зрительный контакт. Вы оба, казалось, страдаете от своего рода шока. Я предпринял ещё одну попытку поговорить с вами, но не смог вытащить ничего толкового ни из одного из вас. Майкрофт Холмс делает последний большой глоток чая и ставит чашку на маленький столик возле кресла, затем тяжело качает головой: – Как ты меня напугал, Шерлок. Никогда за всю свою жизнь все мои привычки, весь мой упорядоченный разум не были так вывернуты на изнанку. И всё это за пару часов! Мне пришлось поспешить и позвать миссис Хадсон, чтобы она немедленно послала за доктором Перкинсоном. Он быстро прибыл, благодарение небесам, и диагностировал, что вы оба находитесь в состоянии нервного коллапса. Он дал вам что-то для успокоения нервов и отослал в постель. В следующей фразе Майкрофта слышится намёк на близкий конец истории. – Я вернулся к тебе на следующее утро, проведя ночь почти без сна. Я обнаружил вас с добрым доктором бледными, но в хорошем настроении. Все мои аккуратные расспросы показали, что события предыдущих двух дней не оставили и следа в памяти ни у одного из вас. Я внимательно наблюдал за тобой в течение следующих недель и заметил своеобразное отсутствующее выражение в твоих глазах, так же как и у доктора, но ничего, что бы позволило предположить, что кто-либо из вас сознательно что-то помнит. Я прилежно изучил камин при помощи лучших инженеров и учёных страны. Не было обнаружено ничего необычного. В общем и целом, через какое-то время более слабый человек начал бы задаваться вопросом, а не был ли он тем, кто страдал от психического истощения, породившего такие яркие видения. Майкрофт поднимает подбородок, и его глаза цвета стали вспыхивают. – Естественно, я знал, что был в совершенно здравом уме. То, что я испытал, то, что мы все испытали, было необъяснимо в целом и в частностях, но без тени сомнения – реально. Джон выплывает из своей задумчивости, чтобы внимательно посмотреть на Майкрофта и отмечает, как он напряжён – как будто вспоминание этого эпизода было почти физическим усилием. Тем не менее, его глаза пронзительные и яркие – единственное, что вступает в противоречие с его телом и манерой поведения. Он не отрывает взгляда от лица брата. Холмс сложился в своём кресле, подтянув колени к груди. Он напоминает большое, довольно красивое насекомое. Веки полуприкрыты, но Джон знает, что было бы ошибкой посчитать его сонным или безучастным. Он ждёт, когда тот что-то скажет. В конце концов, когда никто ничего не говорит, Джон ёрзает на своём сидении. – Это всё? – спрашивает он. – Мы просто сидим тут и молимся, чтобы это снова произошло? Его усилия продолжают игнорироваться. Холмсы теперь смотрят друг на друга, у младшего на лице выражение сильной концентрации, но в то же время оно несколько затуманено. В его глазах присутствует некоторое опасение, от которого у Джона сводит живот. – Холмс, – говорит он медленно, – что происходит? В итоге на него обращают внимание: Холмс поворачивает к нему голову, и его взгляд немного смягчается. – Майкрофт не закончил свой чрезвычайно интересный доклад, Джон. Джон смотрит на Майкрофта, качая головой в немом вопросе и разводя руками для выразительности. Реакция на его невысказанный вопрос приходит от Холмса. – Это был не единственный инцидент. – Откуда вы знаете? – Джон спрашивает больше по привычке, а не потому, что для него это наиболее приоритетный вопрос в данный момент. – Если вы примените мои методы, вы поймёте, что тоже это знаете. – Окей, – медленно произносит Ватсон. Не время играть в игры, но когда выбор времени волновал Шерлока Холмса? Джон обдумывает рассказанное Майкрофтом, пытаясь припомнить как можно больше деталей. Его память уносит его гораздо дальше, к первоначальному обмену между двумя братьями. Что-то начинает пробоваться в сознании Джона. – Майкрофт сказал, – неуверенно начинает он, – он сказал что-то… что вы тоже должны знать что-то из того, что он знает? Это было оттого, что вы ожидали, что он вспомнит? – последний вопрос был адресован Майкрофту. – Я ожидал, что он будет думать, на что он вполне способен. Джон быстро переводит взгляд с одного мужчины на другого. – И? – спрашивает он обоих и никого в частности. – И он думал, – отвечает Майкрофт. Джон вновь сжимает переносицу и зажмуривается так сильно, что это почти больно. – Так. Послушайте, – говорит он через мгновение, – не могли бы вы оба, пожалуйста, перестать? И может кто-нибудь снизойти и поведать обделённому сверхмозгами, что, чёрт побери, происходит? Удивительно, но оказывается, что в эту эпоху повышение голоса на людей даёт гораздо лучший эффект. Холмс сразу начинает говорить, но не раньше, чем он одаряет Джона быстрой усмешкой уголком губ, которую Джон пропустил бы, если бы моргнул. – Замечания Майкрофта было для меня достаточно, чтобы сделать вывод, что он, очевидно, имел некоторый опыт подобный этому, или, вернее, наблюдал его здесь. Тот факт, что я не мог вспомнить, мог означать разные вещи, но одна казалась наиболее правдоподобной: что я пострадал от избирательной потери памяти. Далее, если я забыл один инцидент, что заставляет предположить, что он был единственным? В сочетании со зловещим молчанием моего брата в настоящий момент, но главным образом, с вопросом, который он задал в момент прибытия, там было достаточно данных, чтобы предположить, что это был не одиночный инцидент. Холмс делает затяжку из трубки, которую он набивал во время своей речи. Он вдыхает и выдыхает дым в несколько преувеличенной манере. – Что я призываю вас сделать, – говорит он Джону, – так это применить свои собственные знания – в этом случае, несомненно, превосходящие мои – в отношении законов природы и физики. Потом посмотрим, что мы сможем понять из этой ситуации. Я был слеп, Джон. Моё единственное оправдание в том, что я попросту не достаточно интересуюсь этими аспектами науки, чтобы позволять им забивать мой разум. Тем не менее, теперь, когда мой брат почтил меня своим присутствием, это оказало на меня типичный стимулирующий эффект. Губы Джона начинают формировать «Что?!» , но Холмс указывает на него своей трубкой. – Итак! – восклицает он, – к каким выводам вы можете прийти относительно нашего нынешнего затруднительного положения, зная, как я полагаю, основные законы нашего мира, особенно те, которые касаются времени? – Эхм, – говорит Джон, слегка потряхивая головой, и уголки его губ опускаются в сомнении, – что время является линейной величиной? По крайней мере, для нас, людей. Что… что там было ещё? Что путешествие во времени, вероятно, возможны через "червоточины"*. Было ещё что-то про парадокс… То, что ты не можешь вернуться на свою временную линию, я думаю, или возможно, не должен? Джон не хочет признать, сколько из того что он рассказывает, пришло скорее из «Доктора Кто», а не из знаний физики, хотя он практически уверен, что эта тема с парадоксами действительно научный факт. Что-то насчёт встречи с самим собой… Как это может привести к… Он чувствует, как расширяются его глаза, когда он наклоняется вперёд. Холмс застыл и наблюдает за Джоном, как будто тот лошадь, на которую он поставил все свои деньги. – Вы не похожи на Шерлока ни в малейшей степени, – возбуждённо говорит Джон. – Разумеется, вы и не можете быть похожи – он родился в двадцатом веке. Это... это совсем не путешествие во времени! Всё это время я думал, ну, знаете – Шерлок из прошлого, Шерлок из настоящего, - Джон машет рукой между Холмсами и куда-то неопределённо за окно. – В то время как этого не может быть! Вы свой собственный… Вы существуете сами по себе. Джон заканчивает не настолько впечатляюще, чтобы заслужить похвалу, но именно похвалу он и получает. – Очень хорошо, Джон, вы поняли это! Продолжайте. Джон глубоко задумывается, его глаза все так же устремлены на лицо Холмса, но не совсем видят его. Это действительно Шерлок Холмс напротив него. Тем не менее, он оставил позади другого Шерлока Холмса, и он очень, очень надеется, что тот всё ещё там, всё ещё реален. Их двое – так же, как двое Джонов Ватсонов, двое Майкрофтов Холмсов, две миссис Хадс… Три! Майкрофт только что рассказал им о другой паре. Может быть даже четыре, пять – кто знает сколько? Бесконечное число Шерлоков Холмсов, которые каким-то образом существуют вместе, но в разных местах. Бесконечное количество… Вселенных! Ответ приходит к Джону, и он поражён его простотой. – Альтернативные вселенные, – говорит он. – Отлично! – восклицает Холмс. Он смотрит на Джона сияющими глазами, в его чертах проявляется гордость, а Джон чувствует, что глупо краснеет. – Окей, хорошо. Э, спасибо, – бормочет он. – Итак? Холмс круто поворачивается в своём кресле и указывает трубкой, на этот раз на Майкрофта. – Итак, теперь Майкрофт расскажет нам, что он о них знает.