Беда не приходит одна (рабочее)

Вернемся на пару дней назад, когда Людвиг ещё спокойно себе работал, даже не подозревая о том, что его ожидает в ближайшем будущем. Осеннее утро в Париже оказалось на редкость теплым, словно лето и не прекращалось. На улицах люди не спеша прогуливались кто куда, а воздухе витал столь привычный запах кофе и круассанов, составляющих обычный завтрак типичного француза. Во всей Франции, в каждом городке от столицы до дальних провинций, присутствовал свой, ни с чем не сравнимый шарм. Наверное, именно поэтому люди фразой: "Увидеть Париж и умереть" и выразили так точно свое отношение к этой на редкость романтичной стране. Зато в доме Франциска Бонфуа уже которую неделю творился полный кавардак. А всё из-за внезапно нагрянувшего в гости воплощения некогда легендарной Пруссии, который так внезапно решил навестить старого друга. Француз, конечно, никогда не был против гостей, но только если они не начинали вести себя у него как в своём собственном доме. Теперь в холодильнике вместо привычной бутылочки хорошего вина многолетней выдержки стояла куча запотевших банок с пивом. Еда же была преимущественно немецкой кухни, в которой, по мнению Бонфуа, вообще не было ничего прекрасного, одна грубость в готовке и в подаче блюд. Да и вообще по всему дому были разбросаны вещи Байльдшмидта, что приносило явный дискомфорт. Ну, а сейчас возмутитель спокойствия, да и сам хозяин дома сидели в рабочем кабинете, причем уже находясь под градусом и планомерно добавляя ещё алкоголя. Гилберт развалился в кресле с массивной спинкой и плавно крутился на нем. - Блонди, Великому скучно... Развлеки меня... - протянул альбинос недовольным тоном. - Насколько помню, я тебе в шуты не нанимался. Ты и так слишком долго пользуешься моим гостеприимством... - вздохнув, произнес Франциск, сделав очередной глоток из полупустой бутылки. - Но если тебе действительно так уж тоскливо... У меня есть идея. Должно быть, от скуки умираем не только мы, верно? Давай разнообразим кому-нибудь жизнь, а может даже и сделаем её лучше. - И что тут интересного? Лучше-то будет им, отнюдь не нам... - Гилбо, порой мне кажется, что ты просто не способен нормально рассуждать. Во-первых, у нас будет чем развлечься, а во-вторых, это может оказаться весьма занятно. По моему мнению, большинство стран слишком одиноки, даже если они и не стремятся этого показывать. Я хочу попытаться свести кое-кого вместе... Ну, вот например... О, смотри, Америку ведь никто всерьез не воспринимает, правильно? По сути, у него остался только Канада, который его побаивается до сих пор. Альфред мне буквально на днях об этом говорил. Так вот, я хочу найти ему пару... - И кого же? - бесцеремонно прервал беловолосый, до этого с интересом слушавший Бонфуа. - Не Брагинского ли случаем ему ты подобрал? - тут парень с ужасом заметил внезапно появившийся маниакальный блеск в глазах Франции. - Слушай, да ты ведь просто гений! Как же я сам до такого не додумался? Они ведь, считай, почти враги, а от ненависти до любви, как известно, всего один шаг. - Лягушатник чёртов, неужели твое вино совсем затуманило остатки мозга, или ты опять думаешь немного другим местом? Ты хоть отдаленно себе представляешь, что с нами сделает Ваня, если хотя бы случайно узнает, кто на нем ставит такого рода эксперименты? Да, и к тому же, зачем такое счастье самому Америке? Он ведь тебя пошлет куда подальше с предложениями подобного рода. Но француз его и не слушал, ведь он уже витал в том лучшем мире, где все влюблены и счастливы, разумеется, благодаря ему самому. Однако, услышав сомнения по поводу своего плана в голосе Гилберта, блондин картинно возмутился: - Мой план - идеален. Если ты мне не веришь, то давай с тобой поспорим на желание... Заключим пари. Можешь загадывать мне что угодно в случае своей победы. Соответственно, если выиграю, я загадаю тебе то, что захочу. Одно желание. Согласен, или ты всё такой же трус, как и раньше? - естественно, Франциск знал, как легко взять Гилберта на "слабо". И не прогадал. - Я никогда не был трусом, глупый французишка, - альбинос пожал протянутую руку, а Бонфуа ликующе улыбнулся. Уж он-то не сомневался в своей победе и отлично знал, какое именно желание загадает этому высокомерному Байльдшмидту.