Глава 44. Прозревший
21 апреля 2016 г. в 19:28
— Преподобный, — Тор склонил голову, — не ждал вас так поздно.
Сын Одина столкнулся с первосвященником у выхода из дворца.
— Нам надо поговорить, Ваше Величество. Желательно избегая ненужного внимания и чужих ушей.
— Идёмте, — Тор берет храмовника под руку и спускается с ним в подземелья отца.
— Завтра суд, — начинает с болезненной темы жрец, поворачиваясь к ложному окну с витражом, — и тебе лучше на него не являться.
— Почему? — изумляется Тор.
— Процесс должен остаться непредвзятым. Ты лично заинтересован, это не секрет для жителей Асгарда. — Независимо от приговора, неизбежно возникли бы сомнения в твоей причастности.
— Они и так возникнут. Люди любят поговорить о других.
— Тем важнее сохранить твоё светлое имя, дитя моё.
Царь Асгарда вздыхает, он совсем не хотел оставлять любимого в одиночестве во время суда.
— Я не откажусь от своих чувств к нему, Хеймдалль. Больше не откажусь. Я достаточно долго был послушным сыном, исполняя священную волю Одина. Я чуть не сделал несчастными Сиф и Огуна, я потерял любимого, но вот он вернулся ко мне. Пусть в кандалах, пусть подозреваемым в измене родине, это не умаляет моих чувств.
Преподобный качает головой, слушая речь молодого царя, вспоминает, как тот прятался за юбку Фригг, увидев впервые Говарда, как сбегал от нянек с Локи и Пеппер, чтобы покормить форель с радужного моста у храма…
— Ты — мальчишка, — шепчет преподобный в ответ. — Я не могу принудить тебя, но ты обязан думать не только о своём сердце. Грядет не просто война…
— Ты прозрел… — заметив изучающий взгляд храмовника на витражном окне, произносит на выдохе Тор. — Фригг говорила мне…
— Ты помнишь, что это значит? — Хеймдалль согласно кивает, услышав слова сына Одина.
— Мать Локи и Пеппер перед смертью своей пророчила, что первосвященник Асгарда увидит гибель мира своими глазами. Один был рад, что это случится не на его веку, раз ты был слепым от рождения.
— Всё верно, Тор. Заковия и Ваканда уже не присоединятся к нам. Мидгард охвачен огнём благодаря преподобному Роудсу. Нам никто не поможет в битве с Лафеем, а одни мы не выстоим.
— Но ведь Чёрное сердце на нашей стороне, — пытается уцепиться за соломинку царь.
— Пока из него не вырвалось фамильное безумие, на нашей, да. Если он поможет свергнуть Лафея, неизвестно, что удержит его от желания пойти дальше к величию своего рода. Такого сильного противника невозможно будет остановить. Он уже сейчас способен сравнять с землёю Асгард.
— Я не вижу повода подозревать мага Чёрной башни в чём-либо. Он кажется мне достойным человеком, Хеймдалль. Лучше объясни мне, почему я видел сегодня Стивена Роджерса с книгами, которые открывают свои знания лишь первосвященникам и их ученикам.
— Мне нужен помощник, Ваше Величество. Он скорее всего не успеет меня сменить, но это не повод лишать Асгард хотя бы призрачного шанса выстоять.
— Так и быть, держи его рядом с собой. Он не воин, мне говорили об этом и Вольштагг, и Фьюри. Но, разве, учитывая происхождение, он способен стать преподобным?
— Вполне. Раз смог хотя бы открыть — он наполовину асгардец, Ваше Величество. Раз не бросает читать — явно видит больше, чем многие.
Тор застывает на месте от этой фразы. Когда-то давно, засидевшись в Храме, он открыл одну из книг, оставленную Сэмом Уилсоном на скамье. И не понял в ней ни одного слова.