Весь мир в ладонях

      Рассвет с высоты птичьего полета был невероятно красочным и запоминающимся. Неспешно помахивая крыльями и стараясь не уронить огромный чемодан, львиную долю которого занимала гиена, чья восторженная морда, укутанная в несколько пуховых платков, просто лучилась от восторга, я летела домой.       О, в душе поднималась невероятная волна счастья, от которого хотелось сделать пару мертвых петель в воздухе, стоило только подумать о том, что я скоро достигну Лилии, где меня ждет старик-кузнец, мелкая Дакота и Малыш.       Наверняка он уже вырос. Да и малышка, скорее всего, за прошедшее время вытянулась — как раз тот возраст, когда дети вырастают на десяток сантиметров.       Но гиена вряд ли оценила бы мои пируэты, а потому приходилось лишь усиленнее махать крыльями, порой на пару секунд ускоряясь до такой степени, что чемодан начинал угрожающе потрескивать.       Приходилось тут же притормаживать, пусть я и так много времени спустила в никуда — на сборы у меня ушел день, в течение которого ко мне из взрослых пару раз подошел лишь Анна, передавая о том, что Никита крайне не согласна с решением отца и начинает его уговаривать передумать.       Что интересно, сама женщина мне на глаза вообще не попадалась, даже к завтраку и обеду принципиально не вышла, заставляя Макса пустым взглядом смотреть перед собой и играть желваками.       Будто меня можно заставить передумать — я этого момента ждала уже очень и очень давно, и упускать возможность свалить не собиралась.       А вот Мелисса наоборот — проходу не давала, на уровне интуиции чувствуя то, что я скоро покину ее: заглядывала в глаза, переворачивала мой чемодан, который я пыталась как можно компактнее заполнить, сама туда залезала. Вершиной стало то, что она прибежала с огромной кучей мокрой земли с дождевыми червяками, шевелящимися и скользкими, и попросту измазала меня ею.       Злиться на котенка было невозможным, но что-то в моем взгляде ее напугало, и, впервые за все наше знакомство, девочка расплакалась, убегая куда-то в коридор.       «Держи себя в лапах — не зверей»       Гиена смотрела на меня с упреком, потягиваясь и широко зевая.       «Она не полноценный член стаи, но она ее часть и прекрасно чувствует все перемены в настроении вожака. Твои»       Зверь, поднявшись на бурые лапы, потрусил к двери и, еще раз обернувшись ко мне и посмотрев долгим говорящим взглядом, умчался следом за сестренкой. Умчалась. Самка. Как бы ее назвать?       Я почувствовала себя великим злом и, грустно окинув взглядом измазанную одежду и пол, на котором копошились несчастные черви, махнула рукой, по-новой собрав раскиданные вещи и уложив их внутрь по десятому кругу. Землежоры отправились на улицу через окно.       Но Мелисса все же вернулась. Уже под вечер, за руки с близняшками, они втроем завалили меня на кровать, обнимая до треска в костях и грустно сопя носиками.       — Вернешься? — Был лишь один вопрос.       — Однажды, — не стала отрицать я, зная, что если не вернусь сама, то вернут насильно.       Никита думала, что я не увижу ее тонкий силуэт за шторой, когда я во дворе обнимала мелких, получала деловые напутствия от Анны по типу «не шкодить, не умирать» и отдавала честь Максу.       Служанки устраивали хоровое рыдания, а я, обернувшись во внушительного зверя, огненной вспышкой взмыла в небо, и, сделав огромный круг над островом, тем самым давая своим горе-убийцам точно меня увидеть, вновь спикировала во двор, где, подхватив чемодан, осторожно взмыла в небо, теперь уже окончательно покидая Дом Цветов.       Святую Землю я пересекла ночью, и, пусть у меня и было огромное желание в паре мест приземлиться и посмотреть на то, что же там внизу такое, я продолжила свой путь, на рассвете пролетая над печально известным Сабаоди. Впереди начиналась более-менее знакомая часть мира.       Приземлиться все же пришлось — у меня не было выбора: кое-кто выразил желание поесть и оставить пару меток, да я и сама была только рада оказаться в месте, где меня точно никто не сторожил, никто не следил за мной и не бегал с платочками и ракушами, способными создавать пузыри на голову.       Ко всему прочему, впереди, идя в сторону, медленно двигался огромный циклон, донося до меня порывы холодного ветра и соленые капли. Будь одна — облетела бы его сверху, но гиеной рисковать не хотелось, а потому, уже издали приметив зеленый остров, начала снижаться, под конец стелясь над волнующимся морем и чуть касаясь его кончиками крыльев.       Гиена была в восторге, пытаясь прямо так поймать снующих внизу рыбок.       Осторожно примостив чемодан на песчаном пляже, и дернув молнию, выпуская зверя на волю, тут же, никуда не ходя, разлеглась на теплом песке, умиротворенным взглядом глядя в небо и меланхолично созерцая быстро плывущие облачка. Как же хорошо…       «Беда!»       Я печально вздохнула, впрочем, не вставая. Если действительно «беда» была бы, я бы почуяла ее уже давно. А так… Судя по ощущениям, гиена повстречала какого-то крупного зверя, которого до этого никогда и не видела.       «Эй, я же говорю — беда!»       В поле зрения появилась перевернутая пятнистая морда с черным носом и карими глазами. По мне ощутимо прошлись языком, вынуждая начать закрываться руками и отмахиваться.       Результатом была полная победа Пятницы — идея для имени пришла как раз в момент, когда меня начали тащить за рубашку в сторону джунглей, в глубине которых скрывались большие звери. Не хищные — насколько смогла оценить. Слоны какие-то, что ли?       Пробиралась сквозь густые заросли с легкими сомнениями — попадалась пара мест, которые приходилось полосовать на Британский флаг отрастающими когтями, оставляя за собой широкую тропу. Несколько я подросла за прошедшее время, и не только ростом…       Хотя, насколько я помнила о тропическом климате из неимоверно далекого прошлого, следы моего присутствия скоро исчезнут — молодые побеги быстро займут пустое пространство… И зачем мне это тут вспоминать? Я не прячусь.       «Вот, осторожно — они впереди!»       Я равнодушно пожала плечами, приседая рядом со зверем и волнуясь больше о том, что что-то может случиться с моим чемоданом, чем о том, что огромные звери меня заметят. А они, с приближением, были действительно гигантскими — осторожно раздвинув высокую голубую траву, высунула наружу нос, с постепенно округляющимися глазами рассматривая изумрудную долину с водопадами и парочкой гор вдалеке.       Передо мной, всего лишь в каких-то пяти метрах, тихо-мирно…эм… паслись? — несколько динозавров с очень длинными шеями. Диплодоки — насколько я помнила из детской книжки с цветными картинками, которую в свое время зачитала до дыр.       — Это беда? — вскинув бровь и оценив размер ноги-колонны, протянула я, поворачивая голову к Пятнице.       «А что, нет? Как на него охотится-то? Где кусать?!»       С нотками какой-то легкой истерии в голосе прорычала гиена, глядя на меня обиженными глазами.       «Воспитанная львами, гиена ощущает себя львом»       Как-то не вовремя вклинился в диалог Семаргл, вяло потягиваясь внутри сознания и пуская по спине волну мурашек.       «Однако не могу не признать — оценивать добычу по размеру она явно не умеет. Интересно, а мы сможем победить?»       Теплая волна поднялась вверх, покорно перестраивая слух, зрение и обоняние.       — Нет, вряд ли, — покачала ушастой головой, принюхиваясь к запахам. — Вернее, если используем огонь — то да, легко. А как зверь против зверя — нет.       — Ты с кем говоришь? — повела в мою сторону ухом Пятница, глядя на меня с недоумением.       — С внутренним зверем, — клыкасто зевнула, поднимаясь на ноги и рассматривая свое тело, полностью покрывшееся шерстью. Версия минка. В этом виде в таких местах удобнее перемещаться. — Мы не будем убивать того, чьего мяса для нас двоих будет слишком много.       — Но мы ведь можем, — гиена недовольно потрусила следом за мной, не прекращая бросать алчущий взгляд на пасшихся неподалеку динозавров. — Охота есть охота, разве нет? А то, что мы сможем завалить такого большого, лишь укажет на то, что мы сильные.       Я насмешливо фыркнула, совершенно не скрываясь идя вперед — большие звери на нас не обратили ровно никакого внимания, продолжая методично объедать верхушки деревьев и мощно переговариваться между собой.       — Но ведь это не наша территория. Нет? — притормозив и дождавшись, пока пятнистый звереныш поравняется со мной, вновь двинулась вперед, по краю леса. — Здесь уже есть свои короли — нам не нужно вмешиваться в их жизни.       — Но мы ведь будем охотиться? — обиженно захныкала Пятница, — зачем мы вообще ушли из дома? Там была еда, и можно было играть.       — Затем, что то не наш дом, — я осторожно свернула в сторону, вновь уходя в заросли и подозрительно принюхиваясь — недавно тут точно кто-то прошел. Неподалеку ощущалась чья-то душонка, которая вполне могла сойти за вкусный обед. — Наш дом море, а оно в этом мире почти безгранично и, что лучше всего — своевольно. Суша это место, где можно отдохнуть и… поиграть, да. — Я присела около отпечатанных в земле трехпалых следов.       На проверку наступив рядом, по отпечатку смогла на глаз примерно определить то, сколько весило существо, и довольно улыбнулась — в самый раз. Как раз можно будет с собой взять на гостинец для старика и мелких.       — Еда! — так же принюхиваясь к следу, боком заходила вокруг меня Пятница, приплясывая. — Охота! Настоящая охота!       — Ну и что нужно делать, если это именно она? — полностью перекинувшись в зверя, вопросительно фыркнула я.       Пятница мгновенно припала к земле и, поведя носом над следами, тихо поползла вперед.       Я удовлетворенно ощерилась и, чуть недовольно покосившись на белый мех, из-за которого были огромные сложности с маскировкой, в отличие гиены, чью шкуру мать-природа хорошо закрасила, решила зайти к своей добыче с другой стороны.       Невысокий динозавр, явно детеныш, тихо плескался у небольшого ручейка, разбрызгивая уже грязную воду в разные стороны и довольно фыркая. Полосатая спина была мокрой — он явно успел несколько раз зайти на середину ручья и попытаться занырнуть.       Где-то в лесу чуть слышно треснула ветка — ящерка поднялась во весь рост, оказавшись каким-то гибридом между четвероногой и двуногой. Голова, шкура на которой росла так, что несколько напоминала череп, пару секунд была повернута в сторону источника звука, после чего динозавр вновь вернулся к водным процедурам, весело и беззаботно гоняясь за своим отражением.       Я припала к земле, окончательно удостоверившись в том, что он один — поведя ушами и внимательно осмотрев и прочуяв все рядом растущие деревья и кусты, смогла обнаружить лишь Пятницу да кучу какой-то мелочи по типу ящериц нормального размера, змей и насекомых.       Процесс подкрадывания к намеченной добыче был чем-то непередаваемым и полным давно забытых чувств: тут тебе и восторг, и адреналин, расходящийся по венам и убыстряющий сердцебиение, и предвкушение.       Облизнувшись, чтобы не капать слюной — голод как раз дал о себе знать, начиная учтиво шептать о том, что я выбрала прекрасную цель и мяса мне точно хватит, спустилась вниз, к бережку и, тихо подкрадываясь со спины, внимательным взглядом окинула мощный хвост добычи. Надо его опасаться — судя по всему, именно им, его старшие собратья и защищаются в случае нападений.       Динозавр неожиданно ко мне повернулся и, мне не оставалось ничего, кроме как стремительно прыгнуть вперед — расстояния было как раз на один короткий и мощный прыжок, благодаря которому я повалила закричавшего детеныша набок.       Пятница не отставала — темное тело молниеносно рвануло вперед, мертвой хваткой, которой славился ее вид, цепляясь в еще нежную глотку динозавра. Тот перестал кричать, натужно сипя — я уверенно держала его ноги и хвост, позволяя гиене закончить начатое и прочувствовать всю прелесть от охоты. Немного смазанной, идущей совсем не по правилам, но эта охота была первой для нас обеих.       Человеческое начало тихо отступило на задний план, и, следуя зову зверя, я в одно движение вспорола бок затихшего динозавра, первой вырывая кусок горячего мяса и, почти не жуя, глотая его. Алая кровь, толчками выбиваясь наружу — сердце еще не успело остановить свой ход до конца, — быстро заструилась вниз, окончательно пробуждая огненного зверя, воспрянувшего духом от сладкого запаха и вкуса.       «Неплохо живем»       Довольно разнеслось по сознанию, почти незамеченное мной — я, тихо урча, быстро набила желудок, пачкая морду и лапы, и чувствуя себя самым счастливым охотником в мире.       Обед длился примерно минут семь, не больше — обглодав большую часть туши и решительно клацнув зубами на намылившуюся на отложенную в сторону заднюю ногу Пятницу, отошла выше по ручью.       «Красавица. Наконец-то показала себя, а то все шмотки-пузыри и интриги. Тьфу, а не жизнь»       Я довольно облизнулась, глядя в отражение ручья на свою кровавую маску со сверкающими желтыми глазами. Неплохо покутила, очень даже неплохо — надо будет почаще выбираться на лоно природы.       — Ты сам знаешь, что это было необходимо, — я сменила облик и, недоверчиво присмотревшись к животу, который был нормальным, хоть внутри меня мяса было достаточно, чтобы человека разорвало, принялась умываться.       Вниз, ко все еще завтракающей Пятнице, устремились алые ручейки, смешиваясь с той кровью, что шла от растерзанной туши. Обмывшись, благо объемы теперь были меньше, поднялась на ноги, возвращаясь обратно к туше и осматривая подарочную ногу — надо ее упаковать, что ли, пока детище занято.       Тащить добычу к месту высадки пришлось в полузверином виде, в котором сил было гораздо больше. На финише в ногу, с победным писком вцепилось какие-то странное подобие крысы, которую я еле стряхнула.       Животина поднялась на ноги, встряхнулась и пошла на второй раунд. Реванша не произошло — я решила использовать ногу в качестве дубины, отбивая летящее в мою добычу тельце и посылая его куда-то в высокие кусты.       В кустах что-то пискнуло, хрустнуло, после чего началась драка кого-то с кем-то. Пока крыса была занята, я быстро обвязывала найденной в боковом кармане чемодана веревкой ногу.       Все действие прервал громкий и отчаянный крик динозавра — замерли кусты, замерла я, замер, казалось, весь мир.       Воля мгновенно сообщила о достаточно большом скоплении динозавров примерно в том районе, где я и Пятница устроили пир. Неужели родичи моей добычи решили проверить свое дитятко? Ой, как нехорошо вышло… Или нет?       Из джунглей молнией вылетела Пятница, уносясь куда-то в море где, чуть задержавшись из-за воды, которая ее тормозила, по дуге вернулась обратно, с намеком глядя на мой чемодан.       — Что? — я повела ушами, после ощутила неясную дрожь земли. А они быстро сообразили куда идти и кому мстить.       — Там такие же. Но больше, — быстро отряхнувшись, Пятница схватила ближайший к ней платок, начиная в него самостоятельно заматываться.       — Не успеем! — ощущая нарастающую дрожь земли, как была минком, подхватила вещи и треклятую ногу и припустила обратно в джунгли, стараясь как можно быстрее затеряться среди густых зарослей.       Задача оказалась почти невыполнимой — сначала пришлось выкинуть под корни дерева свой чемодан, и, постаравшись как можно лучше запомнить его местонахождение — там были мои катаны и ножи с офицерским револьвером, рванула дальше.       С ногой рассталась чуть позже — попав в плен чуть влажных лиан, которые одновременно не дали мне бежать дальше и в то же время упасть, подвесив в воздухе в нескольких сантиметрах от таких же влажных камней, чуть не встретившихся с моим лбом, бросила ею в демонстративно зарычавшие кусты.       Рычание сменилось на довольное чавканье и, пока неизвестный хищник не решил переключиться вновь на меня, быстро прожгла обвивающие меня удавки — раздался новый пронзительный визг, теперь уже у меня над головой.       — Да беги ты, чего стоишь?! — Пятница буквально пролетела мимо меня — погоня никуда не делась, уверенно идя по нашим следам.       Последовав совету, рванула следом за ней, оставляя за спиной ломающиеся деревья, какой-то бушующий цветок — это его лианы я пожгла, как оказалось, и отчаянно матерящуюся крысу, у которой явно были взгляды на мою трофейную ногу.       Бежать пришлось еще очень и очень долго — под конец, перемазанная соком, пыльцой, грязью и просто вымокшая от испарений воды, я мало была похожа на пушистого минка и, скорее всего, моя погоня отстала от меня не потому, что цветок решил отомстить именно им, а потому, что я лишилась своего собственного запаха.       Пятница выглядела не лучше, но, в отличие от меня была счастлива — и поохотилась, и побегала, а до этого еще и полетала.       «Мне что-то подсказывает, что в таком виде лететь куда-либо вообще не стоит. Позорище»       В сознании грустно вздохнул Семаргл, почти по-кошачьи брезгливо отряхивая лапы.       — Ладно-ладно, сейчас что-нибудь поище-е-е-е-м-м-м!.. — побыть понимающим слушателем не получилось — мокрая земля по типу глины резко ушла из-под лап, и, рухнув на задницу, набирая скорость, я заскользила вниз, пытаясь затормозить при помощи когтей или встречных веток.       Увы — скользкий склон никак не хотел подчиняться — с ускорением влетев в кусты, я пробила спиной какой-то камень и тут же начала лететь по-новому, в этот раз кувырком.       Тело пробила волна слабости, забирающей все мои метаморфозы с собой — мне оставалось лишь поблагодарить Случай и Мироздание за то, что остаток пути был небольшим, и я не успела сильно расшибиться — каменный пол встретил жестко, выбивая из меня громкий крик боли под звук ломающихся костей.       — Твою же мать… Кайро-секи… — перевернувшись на спину, хрипло выдохнула, мутным взглядом оглядывая окружающее меня пространство.       Регенерация тихонько лечила изломанное тело — сплюнув собравшуюся во рту кровь и тут же горько пожалев о том, что вообще пошевелилась, принялась терпеливо ожидать, пока боль уйдет. Ждать пришлось долго — я успела изучить небольшую пещерку, на первый взгляд явно рукотворного характера и приметить даже еще один выход, или вход, в виде порядком обвалившейся арки.       Переведя взгляд на дыру в потолке, через которую попала в это место, чуть щурясь из-за яркого света, который шел из нее, поняла, что без сил фрукта обратно я через нее не выберусь, если не смогу найти какую-нибудь лестницу.       Лестницы в этом месте не было от слова совсем — приняв сидячее положение и с легким сожалением рассмотрев мокрые и грязные штаны и рубашку — от меня наверняка теперь пахло еще и свежей кровью, что было только в минус, грустно вздохнула. Выход, как и было замечено вначале, был только один — кое-как поднявшись на ноги, тяжело пошла в том направлении.       Подойдя к арке и чуть подслеповато щурясь, рассмотрев ее, пришла к выводу, что мне не показалось — она, как и остальное помещение, действительно была обложена тонким слоем кайросеки, под которым шел обычный камень пещеры. Значит, не такой и необитаемый этот остров.       Примочка в виде ночного зрения, как и острого слуха, ушла далеко и надолго, плюсом, пока летела, успела потерять ставшие любимыми балетки, из-за чего напрямую контактировала с холодом пола, который так же был выложен кайросеки. Как ни крути, а топать на своих двоих все одно придется.       Покрутив головой по сторонам в поисках чего-нибудь, из чего можно было бы сделать факел, разочарованно скрипнула зубами, внутренне себе же объясняя, что, в конце концов, я не в игре, где начинающему герою дается базовый комплект обмундирования и необходимые на первое время ништяки. Сама, блин, все сама.       Пришлось, еще раз бросив печальный взгляд на такой манящий и притягивающий меня свет из дыры в проломленном мной же потолке и нерешительно помявшись на входе в черную пасть хода, сделать первый шаг.       Чтобы тут же наступить на какую-то тварь ползучую, с хрустом лопнувшую под голой пяткой и разошедшуюся слизью.       — Мать твою! Но даже после этого дерьма я все еще не согласна обратно к Тенрьюбито, — злобно пробормотав и обтерев запачкавшуюся ногу о каменный выступ, все же пошагала вперед со скоростью трусливой гусеницы. Хорошо, что я не видела того, на кого именно наступила. И пока это так, хруст под ногами, это просто хруст.       Шла долго и нудно, много раз споткнувшись и несколько — навернувшись. Единственным, что еще хоть как-то мотивировало не вернуться обратно хоть в сколько-нибудь освещенное место, было то, что иного выхода отсюда и не было. А стать едой для ползучих тварей я хотела в последнюю очередь.       Все закончилось тем, что я уперлась носом в тупик — поелозив руками по стене в поисках хоть чего-нибудь, расцарапала ладошки об острые углы побитой облицовки из кайросеки.       А делать что-то было нужно все равно: дождавшись, пока царапины вновь затянутся — регенерация меня невероятно сильно спасала в кромешной темноте с затхлым воздухом и гулким эхом от моих шагов и капающей где-то воды, вновь принялась слепо шарить в поисках подсказки — ну должно же тут быть хоть что-то? Смысл делать ход в никуда?       Спустя десяток минут слепого поиска выхода, я все же наткнулась на пару каких-то рычажков — дернув на удачу первый, добилась лишь какого-то далекого грохота, резко поселившего страх в мгновенно ставшей заячьей душе. Тут уж настал черед второго рычага, который сломался под пальцами, оставляя в руках кусок прогнившей деревяшки и небольшой обломок в стене. Отбросив в сторону ненужный остаток рычага, пустила Волю Усиления на руки и вновь ухватилась за рычаг, в этот раз успешно — с еще одним грохотом, но тупик передо мной начал исчезать — появилась щель, через которую полился ярчайший солнечный свет, от которого глаза успели отвыкнуть, а после заслезились. Или это от счастья?       Не дожидаясь, пока дверь откроется достаточно, чтобы можно было спокойно выйти, рванула вперед, щемясь между двух плит и срывая пуговицы с рубахи, выскочила наружу, где больше не было сковывающего меня камня.       Чуть влажный воздух с устойчивым запахом тропических цветов был неимоверно прекрасен — расправив крылья и стрелой взлетев в небо, внимательно огляделась вокруг, желая понять то, куда же я провалилась.       Место, в котором я блуждала непонятно сколько времени — может час, а может минут десять, снаружи выделялось теперь лишь черным проемом входа, чья дверь-плита так и не смогла открыться до конца. В остальном месте был лишь густой лес-джунгли.       Вернуться обратно, чтобы лучше изучить это место, не решилась — не имея устойчивости к кайросеки, с одними кулаками я туда соваться не решилась. Даже если бы я просто лишилась своих сил, я еще могла что-то придумать, но слабость никуда не девалась — я могла ее терпеть, специально ходя в Доме Цветов в браслетах с примесью кайросеки и развивая выносливость, но в этом опасном месте бродить в одиночку не стоило.       Решив больше не заморачиваться и дав себе обещание никому не говорить о столь глупом эпизоде своей жизни, рванула к морю, на подходе к месту приземления не без удивления отмечая огромную и широкую полосу, которую оставила моя погоня.       Чуть покружив над ней, все же смогла отыскать свое давешнее деревце, оказавшееся сломанным и, кое-как откопав погребенные пожитки, вновь устремилась к пляжу, у которого в кустах терпеливо ожидала меня Пятница.       Отмахиваясь от восторженно взвизгивающей и удивительно страшно хохочущей твари, которая носилась вокруг меня и не давала нормально обмыться в море, а пару раз и вовсе чуть не притопила, запихнула гиену в чемодан. О своем желании привезти старику с компанией вкусняшек я уже и не думала, стремясь покинуть хищный остров с глупыми сюрпризами как можно быстрее.       Особенно подбодрил меня к быстрейшему продвижению в сторону родных пенатов на Лилии огромный мегалодон, вынырнувший под нами в попытке проглотить. Размерами доисторический хищник превосходил Моби Дик в несколько раз — не знаю, что питательного он планировал отыскать во мне с Пятницей, размерами с один его зуб, но шикарная улыбка с пропастью-глоткой заставила прибавить скорости.       — Да ну нахер все это ваши парки Юрского периода! — истерично всхлипнув, я заработала крыльями, ощущая, как вновь моя жопа чуть снова не попала в неприятности.       «Кажется, я начинаю понимать, почему ты сбежала из дома, который ты не любишь. Здесь куда как интереснее!»       Восторженно поделилась со мной Пятница, щерясь во всю пасть.       Я сильнее сжала зубы, прибавляя ходу и заставляя гиену заткнуться на встречном ветру.       Что-то я теперь не особо сильно люблю динозавров.              ***       То же место. Время: до, во время и чуть после визита Анты.              Наверное, моя история, это одна из самых простых и обычных историй этого мира.       Жила, помогала родителям по дому. Родилась до это всего кстати, да. Но это логично, не так ли? Я, вот, люблю логику.       И жизнь моя была логичной — я, логично рассудив о том, что на островке, где я родилась, искать лучшую партию — тратить жизнь впустую, согласилась на предложение руки и сердца (а также неплохой коровы и стада коз) одного из парней, и успешно готовилась к логическому продолжению этого дела. К семье — я забеременела, ожидая на свет двух прекрасных крошек.       Неудачно. Моя жизнь, текшая спокойно и размеренно, (пусть я и забыла большую ее часть), разрушилась в мгновение — к нам приплыл огромный корабль, поглазеть на который высыпали все.       А ночью меня не стало в числе жителей деревни — я уже и не помню ее имени. Меня похитили и увезли куда-то вдаль на том самом огромной корабле.       Ну, не повезло мне. Бывает. Именно так отозвался о моем положении один из моих тюремщиков, совершенно не заботясь о том, что я была на сносях, а пол, на котором я сидела, был холоден как лед. Правда, меня это недолго заботило.       Они вскоре вернулись. Они — люди в белой одежде. Дальше воспоминаний не было совсем. Знаю — было больно, было ужасно страшно. Меня резали, что-то творили невообразимое с моим телом. Что стало с моими крошками, я не знаю — наверняка я боялась за них лишь по началу, пока страх не отошел на второй план. После я помню немного: я молила мир и моего мучителя подарить мне забвение — смерть.       Но сознание, после этого погрузившееся в прекрасную тишину и мрак, вновь возвращалось рывками, выхватывая то яркие вспышки света, то холодные руки, то неприятные и тянущие ощущения в районе грудной клетки и висков. Больно больше не было. Было… неприятно и пусто.       После очнулась, будто подвешенная в какой-то теплой среде.       Мир ощущался теперь иначе, изменилось даже восприятие, мысли. Мне было с чем сравнить. Плавая в каком-то растворе, в колбе, я непонимающе оглядывалась вокруг, меланхолично переводя взгляд с одного предмета на другой и силясь их рассмотреть сквозь зеленоватую жижу. Что происходит? Где я? М… Кто я? Шире открыв глаза, я отметила то, что нахожусь в совершенно голом виде и обвешана датчиками, которые и создавали видимость подвешивания. Назойливый равномерный писк, раздающийся рядом, резко участился, вторясь и перебивая самого себя, вероятно, выдавая моё сердцебиение. О том, что так можно и почему так происходит, я тоже откуда-то знала. Это из-за того, что они что-то делали с моей головой?       Понять не получалось — подняв руку на уровень виска, наткнулась на квадрат, крепящийся на нем. А после я отвлеклась на смутное движение за пределами моего убежища, прикладывая руки со своей стороны и пытаясь будто оттереть прозрачную стенку. Хотя все дело было в жидкости, которую по умолчанию опять же я называла раствором.       — О, ты очнулась, — ласкающим слух голосом, обратился ко мне странно-длинный объект. Долгие рассматривания привели меня к тому, что я определила в нем человека. Сознание ужасно тормозило, отказываясь соображать. Глаза то усиливали четкость, то наоборот погружали весь небольшой мир в полную муть. — Ты приходишь в себя. Это неожиданно, признаюсь. До тебя у меня такое получалось лишь раз и, гордости ради отмечу, что я и есть тот выживший. Что ж, это просто прекрасно. Значит, мои эксперименты идут в правильном направлении.       Он удовлетворенно потер руки, отходя в сторону и садясь в нечто напоминающее кресло. Сквозь мутную жижу было плохо видно, однако создавалось впечатление, что когда мужчина шел, он будто скользил.       Он первый удачный, а я, следовательно — вторая. Я тоже буду скользить? Хотя… У меня есть ноги — я склонила голову вниз, пытаясь сквозь муть рассмотреть свои нижние конечности. Выходило плохо, но они точно были.       — Вероятно, ты не понимаешь, что тут происходит? Что ж, поясню, благо время теперь есть, — он явно был счастлив и наслаждался своим монологом. — Я — ученый, как я думаю, ты могла уже это понять. И я работаю на одну очень важную персону из Мирового Правительства, а помогает мне в моих опытах такой великий ученый, как Цезарь Клаун, — он замолчал — то ли паузу держал, то ли дух переводил. Не знаю — мне было крайне неинтересна эта информация, ведь я вообще не понимала половины сказанного им. Какие-то известные люди? Ну и что? — Великий ученый, повторюсь и я с этим согласен. Он негласно ставит эксперименты по созданию дьявольских фруктов. Я же, наоборот — «излечиваю» фруктовиков от их основных слабостей, — тут я заинтригованно замерла — о фруктах я слышала когда-то давно, да и сейчас знала. Но, насколько мне позволяли скудные крохи моей памяти — я такого не то, что не ела, в глаза не видела.       А ученый продолжал, явно смакуя момент.       — Ты прекрасный образец. Мало того, что поставленный мной эксперимент оказался удачным, как и парочка промежуточных, так я еще смог создать несколько твоих подобий. Ты уже и не помнишь их, не так ли? А у меня ничего лишнего не бывает, слышишь? Идите ко мне, крошки, — сюсюкающим голосом закончил он, протягивая удивительно длинные и тонкие руки к двум странного вида созданиям. Четыре тонких лапы, грива и длинная морда, длиннющие тонкие хвосты с каким-то уплотнением на конце. Что это такое? Подобия? Я знаю значение этого слова, но… Неужели, я такая… ломкая? — Папочка вас любит, мои милые детки. Смотрите, а вон мамочка ваша. Скоро папочка ее вылечит, и она будет вместе с вами, — я непонимающе смотрела в их сторону, наблюдая за тем, как странные создания извиваются в попытке урвать ласку ученого. Кто мамочка? Что за промежуточные эксперименты?       — Эй, ты меня вообще понимаешь? Кивни! — приказал он, неожиданно задержав на мне взгляд и явно что-то по мне поняв. Вовремя, ну просто не то слово.       Я послушно кивнула, после, наклонив голову к плечу, удивленно отметила тот факт, что могу дышать под водой. Ну, под раствором… В растворе? Это непонимание меня знатно развеселило, заставляя широко улыбнуться и удивленно проводить взглядом пару пузырьков воздуха, что вышли у меня изо рта.       Внутри что-то оскалилось, заставляя выгнуться дугой в своей стеклянной тюрьме. Больно? Не знаю, я просто не знаю. Как это больно? Мне же было когда-то больно, так почему я не помню?       — Отлично, все идет не совсем как надо, но это не отменяет того факта, что эксперимент переходит к конечной стадии. Я тебя выдрессирую, будешь моим лучшим творением! — сквозь затухающее сознание донесся его голос, будто позабытое потрескивание дров в камине.       Что такое камин, мать вашу?!       В следующий раз, когда я очнулась, вокруг ярко мигал свет, ударяя по глазам и заставляя их закрыть вновь, несмотря на то, что мне было удивительно интересно.       «Папочка» что-то громко кричал, носясь из стороны в сторону. Понять что-то было сложно — гудели сирены, пищали аппараты. Стояла вибрация и грохот.       — Тупая курица… Открыла двери! Шлюз! — вычленить можно было только это, и полная картина была мне недоступна. — Теперь меня обнаружат!       При чем тут курица? Как птица может что-то открыть? Или это аллегория?       За размышлениями об этом я вновь отключилась, проваливаясь в обычную темноту-забытье. Все еще слаба — прискорбно. Тут явно веселье.       А потом последовал резкий удар окружающими меня звуками. Моя колба, ставшая мне столь привычной, что о мире снаружи я и не думала, разлетелась в дребезги, а меня с волной и проводами выбросило наружу, на холод пола.       Мир стал невероятно четким, настолько, что зарезало в глазах. А еще стало тяжело дышать.       Я вяло поднялась на локтях, рассеяно оглядываясь вокруг. Что вообще происходит? Холодно…Где «папочка»?       Вокруг бегали какие-то люди, крича что-то непонятное, а главное, громкое. Пахло дымом и кровью. Свежей, теплой.       Сглотнув неожиданно набежавшую слюну, я повернулась набок, сворачиваясь в клубочек и лелея надежду на возвратившееся тепло. Пусть себе бегают, а я хочу лежать.       — Эй, тут баба! — громко прокричали над ухом. — Голая, прики… — кричавший подавился возгласом и медленно осел рядом, с простреленным виском. Остекленевшие глаза все еще удивленно радостно смотрели в никуда, вероятно выражая удивления от вида меня.       — Черт, Джек! — рядом еще кто-то чертыхнулся, и меня обдало теплой волной. Я чуть заинтересованно приподняла голову, наблюдая за происходящим. Почему «папочка» ничего не делает? Он же говорил, что мы всегда будем вместе, а сам где?       — Ох, ты ж, посмотри! — кто-то склонился надо мной, после послышался звук отодвигаемых осколков и меня перевернули на спину. Голова безвольно мотнулась в сторону, виском ударяя о пол и камешки. Теплые руки быстро ощупали ребра, ключицы, прошлись по бедрам. После осторожно взяли в руки голову, поворачивая на себя. В нос ударил запах пороха и лекарств. Безразлично скользнув по мужчине взглядом, я уставилась ему за спину, сверля взглядом светлую стену с отчетливо виднеющейся алой кляксой.       — Она что, под кайфом? — недоуменно поинтересовался второй голос.       — Нет. Скорее всего, это из-за тех ученых. Посмотри, она не реагирует. Зрачки не сокращаются, — он чем-то посветил мне в глаза, оставив после неприятные белые пятна, которые мешали смотреть на стену за его спиной, по которой медленно спускался один из моих…эм, детей. — О боже! Ты только посмотри! — он замер, положив ладонь мне на сердце.       Ну, что еще? Полапал, так отстань от меня. Дай мне спокойно полежать. Что за привычка бить чужие колбы, умирать в чужом доме и лапать не своих самок?!       — Что будем делать? — по-деловому поинтересовался еще кто-то, подбежав ко мне. И, удивленно присвистнув, склонился ближе. — Гляди, зырит как!       Конечно зырю — мне, наконец-то, стало интересно то, что с вами сделает моя младшенькая дочка. Зря, что ли, она так осторожно к вам подкрадывается?       А люди все еще не замечали подбирающейся опасности, укрывая меня какой-то теплой тряпкой. Я окончательно расслабилась и уткнулась в нее носом, с интересом наблюдая за ними.       Малышка выбрала этот момент, чтобы напасть — стремительные движение, которые мои глаза не могли уловить, оставили людей сидеть в тех же позах, стеклянными глазами глядя перед собой.       После мои доброжелатели завалились — кто куда. Потекла теплая кровь, так похожая на мой раствор из колбы, что я поползла к ней навстречу, желая как можно быстрее согреться.       — Это моё создание! Не смейте ее трогать! — кто-то взревел.       Где-то я уже слышала этот голос…       Потом запахло горелым, и опять началась какая-то шумиха. Кровь, в которой я пыталась согреться, начала остывать, неприятно стягивая кожу, и мне не оставалось ничего кроме как вернуться к себе под тряпку. Натягивая ее на себя, остановила взгляд на своих руках белого цвета с удивительно тонкими пальцами, на которых были черные когти. Белое, запачканное алым. Красиво…       Правда использовать когти по назначению я вряд ли смогу в ближайшее время — я руку-то с трудом поднимаю. Лучше пусть за меня дети разбираются — они быстрые. А я еще посплю.       Новое мое пробуждение было в тишине. Впервые за все время.       Поднявшись на локтях и высунув нос за пределы облюбованной тряпицы, с удивлением осмотрелась вокруг — никого. Ни шороха, ни писка аппаратуры, ни движения.       Первым решением было подняться на ноги — я с удивлением обнаружила такой же, как и у моих деток, хвост, достаточно прочный, чтобы его можно было, в случае чего, использовать как подпорку.       Ноги, невзирая на мои опасения, мой вес выдержали, вполне себе неплохо передвигая тело. С равновесием все вышло не так хорошо, но и с этой проблемой я справилась, используя хвост.       Медленно шагая вперед, к огромному столу с кучей кнопок, теперь потухших, я удивленно оглядывалась вокруг — повсюду были растерзанные тела людей. Не все — некоторые из них явно были убиты другими людьми, но, так или иначе они были уже давно мертвы.       Зябко поежившись и посильнее закутавшись в тряпку, я, отвлекшись буквально на пару мгновений, запнулась о какую-то длинную палку и вновь упала, болезненно ударившись коленками и локтем. Неприятное постоянство.       — Меш-шаешь… — я сама от звуков собственного голоса и вздрогнула, начиная открывать и закрывать рот и пробуя зубы на ощупь. Змеиный язык, змеиные зубы с небольшими мешочками яда. Отлично. Я еще и ядовитая! В кого бы плюнуть с горя?       Пнутая мной в гневе палка, на проверку палкой не оказалась — внимательно присмотревшись, нашла, что говорится, откуда у проблемы растут ноги. Палка и оказалась той самой ногой, выходящей из круглого тельца с почти человеческой головой.       — Папочка… — склонив голову набок и рассматривая довольно-таки страшное лицо своего создателя, прошептала я, пробуя это слово на вкус. Он превратил себя в паука, вот же, дурашка. Их ведь так просто выпотрошить, что с ним и сделали. — Сдох.       Подвела я итог, неприязненно кривясь и вновь поднимаясь на ноги — чем больше я двигалась, тем проще мне становилось управлять собственным телом. На мертвое тело ученого, который и сотворил со мной все это, я больше не смотрела, перешагивая через него и идя к выходу. Мертв, значит, неинтересен.       На моем пути, то тут то там встречались мертвые тела — любопытно рассматривая убитых, неожиданно поймала мысль о том, что все они были одеты. А я ходила в одной лишь тряпке, которая меня почти не грела.       Хотя без одежды тоже было не особо плохо. Просто ошметки воспоминаний прошлой жизни показывали, что мне, все же, нужно во что-то обрядиться. Подождет.       Выйдя в полутемный коридор, неприязненно поморщилась, глядя на яркий проем света в одном его конце. Схожу-ка я в другом направлении, откуда тоже чуть тянет кровью. Как раз неясная дорожка ведет, будто кто-то шел, не видя дороги и постоянно спотыкаясь.       Свет был и тут — проникая сквозь дыру в потолке, он столбом шел к полу, отражая небольшие пылинки, легко танцующие на сквозняке.       Кровь, которая привлекла мое внимание, была чуть старше той, что пролилась при мне. Присев рядом с засохшей лужей, глубоко вдохнула столь странный запах — достаточно интересный аромат, чтобы заинтересоваться им всерьез.       Позади послышалось легкое клацанье когтей — повернувшись в ту сторону, с легкой улыбкой встретила своих деток.       Они прекрасны.       Что ж, пора взяться за дело и хорошенько рассмотреть все то, что тут есть — моих знаний достаточно, чтобы понять, чем занимался ученый, так легко сломавший мою прошлую жизнь.       А потом я хочу посмотреть поближе на хозяина этой крови. Она слишком вкусно пахнет.