Весь мир в ладонях

Все еще у черта на рогах       — Наверное, поступила я все же верно, — я задумчиво пробормотала, глядя на зарево пожара лаборатории и плотнее кутаясь в порядком измазанный халат, в желании скрыть свое тело от настороженных людей, стоящих рядом. Трупы, документы, пробирки и колбы с реактивами и не только — все это полыхало пламенем, взрывалось, выбрасывая наружу клубы черного токсичного дыма, уходящего на много километров в небо. Мне все это было больше не нужно — я получила необходимые знания и полностью восстановила собственный разум, перестав вести себя… странно. — Дети, никого без моего разрешения не трогать. Мы плывем в наш новый дом.       Черно-алые пасти довольно ощерились, заставив людей испуганно вздрогнуть и вскинуть оружие, беря нас всех на прицел. Бог мой, какие же они наивные с этими железными прутиками в руках.       Я довольно улыбнулась, бросая на людей хитрый взгляд, но послушно поднялась на борт судна, которое прибыло за нами спустя неделю после моего пробуждения. Отдельная каюта — стерильно чистая, без каких-либо запахов, охрана за дверью, несколько улиток в прозрачных шарах, неусыпно следящих за мной и моими детьми. Неплохо… Как для людей. Но споры о моей свободе подождут — меня волнует мой заказчик, а значит, я буду терпелива.              «Рапорт номер 128.       Корабль с удачным экспериментом номер 24/71 успешно покинул Базу Проттвелля. Сама База была уничтожена. Данные не подлежат восстановлению. Конец рапорта»       

Лилия

             Я проснулась уже ближе к ночи — нестерпимо хотелось есть, еще больше — пить. Да и комары — дети Сатаны, вовсю пели дифирамбы своему кровавому владыке, намереваясь принести меня в жертву.       Пятницы нигде не было видно — распрямившись и принявшись растирать затекшее, от сна в неудобной позе тело, я заозиралась по сторонам, ища пропажу. Зверя не было ни слышно, ни видно.       Поежившись и обхватив руками плечи, я нахохлилась. Думать о своем будущем не хотелось от слова совсем. Разве что мысль о том, чтобы засесть где-нибудь в укромном уголке мира и не отсвечивать, начинала казаться не такой уже и бредовой. Хотя так и оставалась мыслью.       Поднявшись по ступенькам в дом, не включая свет прошла на кухню, где поставила чайник на плиту. В холодильнике было пусто — вполне себе ожидаемый результат. А вот в сумке, которую я бросила в сенях, что-то имелось…       Нахмурившись, мягким шагом прошла к ней и, пару секунд понаблюдав за тем, как ткань равномерно поднимается и опускается в одном месте, резко нагнулась вниз, когтистой рукой вынимая наружу тут же начавшую грозно ругаться крысу. Странной расцветки — зеленоватой с черными полосами. Будто тигр, но с другими цветами. Правда в том, что она зеленая, я подозревала какое-то подобие мха, который с легкостью цеплялся за шерсть, с удовольствием прорастая на новой поверхности. Я такой выжгла из собственной шубки, когда заметила при приземлении.       Поднеся никак не угомоняющуюся и извивающуюся тварь на уровень глаз, широко оскалилась, демонстрируя внушительные клыки. Крыса замерла, чтобы в следующий момент ощериться в совершенно не крысиной улыбке, оказавшей честь любому тиранозавру…       Мысли о мхе в шерсти резко отпали — мне улыбалась помесь бегемота с носорогом, что в переводе на вселенную и то место, где я пересеклась в первый раз с безбилетницей, помесь крысы с динозавром.       Возиться с ней не хотелось — подойдя к окну, идущему в сторону леса, открыв его и получше размахнувшись, запустила… все же крысу, в длительный полет.       Окно тщательно закрыла, не забыв напоследок проверить и дверь.       Чтобы ночью проснуться от грохота.       В доме был посторонний.       Выпутавшись из пледа, в котором спала клубком, в облике минка скользнула к двери из комнаты на втором этаже и, чуть слышно открыв ее, покралась по коридору, подозрительно принюхиваясь к запахам и отчетливо улавливая аромат свежей крови.       Прижав уши, на пару мгновений замерла, пытаясь понять то, знаком ли мне этот запах или нет. Именно в этот перерыв неизвестный и решил меня атаковать, одним прыжком с первого этажа взвиваясь на второй и чуть не лишая меня головы.       А я-то думала, что это мои наемницы нарисовались… Нет, все гораздо прозаичней — я позарилась на его территорию.       Полностью обратившись в зверя, только без крыльев, я без сожаления набросилась на Малыша, метя ему в шею. Волкособ уклонился, атакуя в бок, в надежде прокусить шкуру. Извернувшись, ухватила его за лапу, дергая на себя и, после недолгого полета, мы рухнули на первый этаж, снеся по пути тумбочку.       Откатившись в сторону, замерла на месте, угрожающе щерясь и замечая кровавую дорожку, ведущую от входа в кухню.       — Пятница, — подняла уши, с конкретной задержкой понимая то, чья это кровь была. — Малыш… Зря ты так.       — Это мой дом, — мрачно сощурился зверь. — Ты не смеешь тут находиться.       — Не тебе это решать, сопляк, — я разозлилась, улавливая тихое прерывистое сердцебиение гиены. — Зр-р-р-я-я…       В этот раз первой атаковала уже я — за моей скоростью волокособу было не угнаться, пусть он и пытался.       Убивать его я не хотела, пусть желание отомстить за Пятницу было сильным. Поэтому зверю досталось по самое не балуй — я не пользовалась огнем или Волей Усиления, желая доказать, что могу поставить зарвавшегося щенка на место и своими силами. Но ко входу в город я дотащила его лично за шкуру, на финише хорошенько размахиваясь и запуская ало-серый комок в полет до первых домов.       После, вскинув голову к небу, в первый раз в своей жизни завыла, вкладывая в голос злобу, обиду и, чуть после, торжество. Ощущения были странные, а кровь противника, приятно ощущающаяся на языке, пьянила.       Ответом была испуганная тишина, которая повисла над городом — даже сверчки, кажется, заткнулись, не говоря уже о людях, для которых мой вой явно нес угрозу.       Побитый Малыш, покачиваясь, кое-как поднялся на ноги и, бросив в мою сторону озлобленный взгляд, поплелся в сторону дома кузнеца, а я поспешила обратно к офицерскому, наконец-то вспомнив о том, из-за чего весь сыр-бор.       Пятница, забившаяся под кресло, лежала на боку, угасающим взглядом смотря куда-то в стену — досадливо поморщившись, отшвырнула преграду в сторону, склоняясь над телом. Оно начинало остывать и почти не отзывалось под пальцами. Вместе с кровью, что заливала весь пол, его тихо покидала и жизнь.       Взяв податливое тельце на руки, осторожно сжала его в объятиях, стараясь держать так, чтобы не беспокоить раны. Горло чуть сдавило спазмами, да где-то в глубине души поднималась почти неощутимая паника по поводу того, что я скажу Максу, который мне ее отдал на воспитание, если сейчас не успею.       Чертов Малыш — специально подрал ее так, чтобы она привела его туда, где я живу. Странно, что он сам не догадался — мне ведь и идти-то некуда, в принципе, кроме как в офицерский домик. Хотя… скорее всего, это он сделал, чтобы мне досадить — захотел бы, просто перекусил бы ей хребет. Маленький сучоныш…       — Домой, Пятница, — склонившись к ее уху, тихо позвала я, пуская огонь на ее тело и терпеливо ожидая, пока затянутся раны.       Даже с моим лечением ей понадобится достаточное количество времени, чтобы полностью стать на ноги — с такой кровопотерей нужно только есть и спать.       Гиена зашевелилась, надрывно кашляя и выплевывая наружу куски свернувшейся крови и плоти.       — Вот так, девочка, вот так, — усмехнулась я. — Пока я рядом, ты не умрешь, — я кое-как выпрямилась, опираясь спиной на стену, — трудно быть богом, хех.       Пятница, извернувшись, испуганными глазами посмотрела на меня, но ничего не сказала. Опустив руку ей на холку, чуть улыбнулась уголками губ — грубая шерсть, а под ней вновь разгорающаяся топка тела. Оно, тепло, успокаивает и умиротворяет — все беды отступают на задний план. Иначе никак.       Слух уловил быстрые шаги — даже не повернувшись в сторону выбитой двери, уже знала, что старик пришел разбираться. Не мог не прийти.       Послышались тяжелые шаги по ступенькам, после чего все затихло — чуть усмехнувшись, глубоко вздохнула, понимая, что этот херовый день серьезно не планирует заканчиваться.       — Входи, старик — чего стоишь как не родной, — хрипло рассмеявшись, я перевела взгляд на валяющееся в стороне кресло, — сесть не предложу, ты уж извини.       — Что… тут произошло? — он шокированным взглядом обвел следы на кухне, после отвернулся к коридору, рассматривая беспорядок.       — А сам догадаться не хочешь? — едко отозвалась я, меланхолично перебирая шерсть на голове у урчащей Пятницы. — Каким образом ты догадался, что все произошло тут?       Старик, медленно пройдя через кухню, поднял опрокинутое кресло и, поставив его на ножки, с напускным кряхтением опустился в него.       — Никто на этом острове не в состоянии Малыша даже зацепить, — покачал он головой, рассматривая гиену, перемазанную в собственной крови, слепившей шесть и уже засыхающей. — Это за нее, да?       — Да, — чуть заметно кивнула я. После некоторого молчания, перевела взгляд на него и, пару раз вздохнув для храбрости, тихо протянула, — прости.       — Он выкарабкается — сам смог доползти, значит и дальше поползет, — отмахнулся кузнец.       — Ты понял, о чем я, — перебила я его, чуть подтягиваясь на руках и садясь прямо. — Я не буду говорить о том, что не могла написать вам, хотя бы те самые два заветных слова «Я жива». Не буду говорить о том, что мне запрещали как-то связываться с окружающим миром, или держали в цепях. Не буду говорить о том, что не хотела выдавать то, что вы мне дороги — кому надо, те знают о каждом моем шаге, — я отвела взгляд в сторону, под конец ведя разговор с заварником.       — Что же тогда вынудило тебя вновь оказаться мертвой? — сухо поинтересовался кузнец.       — Страх, старик, — честно призналась я. — Я… я оказалась из Высшей Знати, дочерью Святого, — и, как-то спокойно и не спеша я рассказала ему почти обо всем, что со мной произошло после битвы в Маринфорде.       Кузнец молчал, тяжёлым взглядом изучая что-то у меня за спиной. А я, выговорившись и на свой взгляд полностью оправдав себя, сдвинула Пятницу в сторону и поднялась на ноги, проходя к раковине и наконец-то умываясь. В слив потекли алые ручейки — стало понятно, почему кузнец при взгляде на меня вздрогнул. Похоже, что выглядела я не очень после боя. Раны зажили — привычное дело, но вот кровь Пятницы и Малыша никуда не делась.       — Дела… — наконец-то отмер старик. — Надеюсь, за непочтение меня не убьют? На колени падать, или можно на потом оставить?       — Стукну, — вяло отозвалась, доставая из тумбы запрятанную бутылку выпивки и, подцепив пару чашек, поставила их перед кузнецом, неспешно разливая золотистую жидкость. — Где мелкая?       — Днем в школе была, сейчас спит, — я вскинула брови — не думала, что так рано на обучение пойдет.       — Сколько ей? Я думала, что года четыре…       — Когда впервые с ней встретились, где-то так и было, — тепло усмехнулся старик. — Сейчас уже семь. Ее забрали в офицерскую школу в шесть.       — Читать и писать уже умеет, значит, — задумчиво качнула головой. — Быстро время идет. А что на счет…       — Их не было, — кузнец подхватил чашку и залпом выпил ее содержимое. Я нахмурилась, ощущая в горле горечь. — Не писали, не навещали. Что, — он вскинул внимательный взгляд, — хочешь забрать ее?       — Мысль была, — согласно отозвалась я. — Но оставлять тебя одного не дело.       — Малыша забери, — он еще налил себе, после еще и еще. Я к своей чашке не прикасалась, наблюдая за ним. — Эта зараза сжирает все мои деньги и держит в страхе всю округу. Его несколько раз пытались пристрелить, еще пару — отравить. Он меня слушает как мать родную, но оставлять его наедине даже с Дакотой я боюсь. Забери — твоя эта тварь. Нет с ним сладу.       — Хорошо, старик — заберу, — я согласно кивнула, соглашаясь, но совершенно не представляя того, что мне делать со взбесившимся зверем.       «Я ему горло во сне перегрызу» Пятница, замерев на выходе и подозрительно принюхиваясь к воздуху за пределами дома, повернулась ко мне, сверкая глазами. «Не думай, что мы поладим после того, что он со мной сделал»       — Учту, — кивнула ей, вызывая со стороны кузнеца тихий смешок. Для него всегда было смешным то, как я разговаривала с животным миром.       — Твоих крыс Дакота похоронила на заднем дворе…       — Я видела, — я нахмурилась, глядя в том же направлении, что и Пятница. Нет, ну сколько можно-то?! — Благодарю. Ощущение, что я скоро буду ездить с зоопарком…       — Что там? — кряхтя, кузнец поднялся из кресла, подходя к дверному проему и глядя наружу.       — Очередная проблема, я полагаю, — покачала головой. — Мне нужно лететь в Маринфорд — восстановиться в звании и получить направление. А тут все это…       — Ты возвращаешься в Дозор? Мне казалось, что дети Высшей Знати…       — Пап, прикрути запал, ага? — зло выдохнула, нечаянно называя его так, как называла только мысленно.       Кузнец застыл соляной глыбой, а я, искренне радуясь тому, что в этот момент без звериных ушей, которые я бы точно прижала и тем самым выдала бы вселенское смущение, поспешила за гиеной, скрываясь в ночном лесу.       Надеюсь, я не стану скоропостижно сиротой после таких слов.                     В кабинете у Сенгоку… Главнокомандующего Морским Дозором Сакадзуки, было прохладно.       Чуть подросший бонсай в кадке стоял в углу помещения, иногда покачивая листиками под дуновениями настольного вентилятора.       Документации в шкафах тоже прибавилось — ленивым взглядом изучая пожелтевшие корешки отчетов и честно стараясь подавить зевоту, я терпеливо ожидала, пока самый главный человек в Дозоре что-то дочитает в одной из бумажек, взятой из педантично разложенных на столе стопок документов.       Самый страшный человек, о котором старались сплетничать — если вообще решались, даже не шепотом, а на уровне телепатии, был недоволен. Я вообще никогда не видела того, чтобы бывший Адмирал был чем-то доволен — вечно хмурое лицо, сведенные брови, и взгляд, будто бы ни на минуту не сомневающийся в том, что тот, на кого он был направлен — законченный негодяй, который только по великой необходимости еще не сидит за решеткой.       Одни говорили, что лучше шестой уровень Импел Дауна, чем быть пойманным им, другие, в тон им, тихо шушукались о том, что редкий заключенный успевал дожить до стен великой тюрьмы.       Я видела лишь то, что, получив в свои руки власть, Сакадзуки стал дьяволом. И искренне порадовалась тому, что я из Высшей Знати. Тоже впервые — явно на волне последних дней.       В эту нашу встречу Сакадзуки был очень недоволен. Будь я обычной Дрого Ди Антой и все, пипец мне. А сейчас, мрачно ведя взглядом по строчкам, Акаину не спешил открывать рта, давя на меня атмосферой.       После пережитого в Доме Цветов, мне на бывшего Адмирала было искренне плевать — переросла я страх перед ним. Я лишь сожалела о том, что не могла прочесть написанного Главой Дома.       — Как мне к вам обращаться… Ваше Святейшество? — я предпочла проигнорировать интонацию, с которой произнес эту фразу Сакадзуки. Будто мне в радость перед тобой как тополь в поле торчать.       — Дрого Ди Анта, сэр, — замерев по стойке смирно, отчеканила я, вовремя вспомнив об уставе и правилах общения со старшими по званию.       — Хорошо, Дрого Ди Анта, — сухо кивнул он. — Кто-то в Дозоре в курсе того, что вы из Высшей Знати?       Я чуть склонила голову набок, задумываясь. В Дозоре, или вообще? Впрочем, о «вообще» ему знать не нужно — не его дело.       — Дрого Ди Эл, Дрого Ди Мар, возможно Моркрафт Уильям, — выдала, решив построить дурочку и сделать вид, что понятия не имею о том, что мои братцы уже не в Дозоре. Я, по идее, и не должна этого знать. Если не читала газет и не общалась с людьми… — И еще уйма людей, которые видели то, как меня забирал корабль Знати, — а вот это посерьезнее, да.       Мужчина вернулся к просматриванию бумажки, а я, как та, к кому интерес потеряли, но кого нельзя было выставить из-за высокого положения папочки, вновь принялась скучающим взглядом осматривать помещение. Как он тут еще не подох от скуки? Я бы уже взбесилась.       — Не считайте, что из-за вашего положения в обществе…       — Ваза, — перебила его я, глядя расчетливым взглядом в ответ на демонстративно поднятую бровь. — Для вас я — бесценная хрупкая ваза. Не нужно пытаться поставить меня на место, Главнокомандующий — я еще не забыла о том, что такое дисциплина и то, для чего я в Дозоре. Но для вас я та, кому не стоит хамить. Так что вы там хотели сказать, сэ-эр?       Мне было смешно. Ему не очень, хоть и стоило отметить, что сдержанности у него прибавилось — года полтора назад меня, за такие слова, на месте бы убили. Даже не глядя на то, что за это его самого бы пустили на докторскую.       Тишина в этот раз немного напрягла — я честно постаралась выдержать оказанное на меня давление, глядя в ответ на хорошо упрятанное раздражение в глазах мужчины с холодным ожиданием.       Интересно, я у всех Главнокомандующих вызываю раздражение? Сенгоку, помнится, тоже одаривал меня подобными взглядами. Эх… Верните мне Гарпа, я уже скучаю по волшебным пенделям и кулакам любви. С ним было так… просто.       — И в кого вы решили поиграть на этот раз, Дрого Ди Анта? — Сакадзуки отложил бумагу в сторону, чуть меняя позу и глядя на меня теперь уже расчетливым взглядом.       — В вежливого человека, господин Главнокомандующий Морским Дозором, — я качнулась на носках — спектакль двух людей, которые с удовольствием послали бы друг друга в дали невиданные, начинал надоедать. — Какие распоряжения дал вам Святой?       — Оказывать содействие в любых вопросах, — скрестил руки на груди Акаину. — Чего изволите?       — Меньше яда — захлебнетесь, — оскалилась я, проходя к столу и, выхватив чистый листок и пододвинув к себе чернильницу, вооружившись пером, быстро набросала на листке то, что мне было нужно. — Надеюсь, меня восстановят в звании.       — В данном вопросе ничем не могу помочь, — если бы я действительно верила в то, что такое возможно, я сказала бы, что Сакадзуки произнес это с нотками ехидности.       — Я больше не смогу командовать? — передав ему листок, выпрямилась, настороженно глядя на него. Эх, если бы я только могла прочесть то клятое письмо… Но, я не могу попросить или приказать его отдать — этикет, мать его. Не имею права лезть в дела Макса.       — Вы больше не капитан второго ранга, майор, — а вот Сакадзуки письмо отдал бы и забыл — по лицу было видно, что он меня бы не допустил и до выноса ведра помойного. — На счет Уильяма Моркрафта — я не смогу вам предоставить этого человека.       — Простите? — я выгнула бровь, глядя на мужчину с холодком в душе.       — Прощаю, — великодушно кивнул он. — Моркрафт в тюрьме.       — А? — совсем не по статусу удивилась я, округляя глаза.                     — Куда плывем мы с Пятачком — большой-большой секрет… — уныло подперев голову рукой и бубня себе под нос успевший уже порядком приесться мотив, я без интереса смотрела на однообразный вид в иллюминаторе.       Искренне радовали только несколько факторов. Первый — от Маринфорда до Импел Дауна плыть не особо долго. Второй — у меня отдельная каюта и доброжелательные сокомандники. Судя по всему, не временные, а уже на постоянной основе, доставшиеся мне «по наследству» от предыдущего майора. Помянем мужика и скажем «спасибо» за линкор. Третье — еда есть и много. Никого не заботило то, что ем я как не в себя.       Минусы… Скука. Сакадзуки сдержал слово и разглашать о том, что я дочь Святого не стал. А может, ему приказ такой отдали сверху. Это уж точнее всего, как и то, что Макс явно приказал следить за мной при любой возможности и отчитываться едва ли не каждые полчаса.       Экс-Адмирал на прощание ограничился пожеланием удачи и доброго пути, и на том и разошлись — я за формой и документами, он остался в кабинете проклинать меня и мою родословную. Сквозь зубы. Я бы присоединилась и тоже рассказала бы о Тенрьюбито много интересного, но… Меня пока что все устраивало — приятно, когда ты получаешь все и сразу, а не ожидаешь в течение недели, пока завхоз почешется и принесет форму, а бухгалтерия оформит нужные документы. И подписывать ничего, как в прошлый раз, не нужно — вообще рай.       Маринфорд за прошедшее время отстроили заново, да ему и не привыкать. Даже колокол стоял на старом месте — я уж думала, что после того, как его «обесчестил» пират, его снесут. Но ничего — стоял, родимый. Только без языка.       А вот подземные ходы снесли, завалили, уничтожили, чтобы неповадно было, о чем мне тихо сообщили крысы, оставшиеся после диверсии на войне жить тут.       «Чего страдаешь?» Пятница почти бесшумно возникла рядом со мной, становясь на задние лапы, а передние упирая в столешницу и таким образом заглядывая на стол.       — Да вот… Читаю о том, что натворил мой бессменный лейтенант, — кивнула на открытое досье перед собой. — Мне всегда казалось, что Уил человек умный и адекватный, а тут описана история одного психопата.       «Не уверена, что поняла тебя. Но если его посадили в клетку, может так и надо? Того тоже в клетке держат, и я даже рада этому» это она о Малыше.       Волкособа я подлечила. После этого посадила на цепь и натянула намордник, не позволяющий широко открывать пасть. На «Грехе Анны» его и вовсе упрятали в клетку после того, как он повалил старпома и почти успел подрать его когтями. Неуправляемая тварь. Тяжело с ним.       — Посмотрим, милая, — слабо улыбнулась я, краем глаза следя за тенью, что тихо скользила на стыке стены и пола. — Кирия, куда?..       Крыса замерла, поднимая голову и демонстрируя зажатую в зубах крысу поменьше.       — О… Ну ладно, — я отвернулась, со смешанными эмоциями думая о том, что крыса поедающая крысу это страшно. На второй день плавания команда не на шутку перепугалась, когда хвостатые вредители начали массово выскакивать на палубу, откуда после прыгали в море. Уже подумали, что беда какая-то будет, ан нет — просто Кирия вышла на охоту. Теперь же на судне крыс было не найти, чему продолжало способствовать зелено-полосатое чудище.       «А можно мы его там и оставим?» Пятница положила голову на стол, просительно заглядывая в глаза. «Он плохой, и они плохие. Он в клетке, и они в клетке».       — Посмотрим, — я ласково потрепала ребенка по загривку, стараясь не слышать подозрительный хруст костей из-под кровати.       Надеюсь, она не примется за членов экипажа, когда крысы закончатся.