"Душа человека" (This Man's Heart)

На следующий день, едва Джон проснулся и открыл глаза, Шерлок сразу же понял, что ему лучше. Испарина выступила не так обильно, кожа была еще горячее, чем положено, но это скорее уж из-за плотного пальто. Шерлок, который всю ночь сидел рядом с Джоном в кровати и следил за его дыханием, лучезарно улыбнулся, когда увидел, что друг смотрит на него. Джон улыбнулся ему в ответ, и Шерлок вздохнул с облегчением – в глазах друга не было ни следа того уныния, что омрачало их последние дни. – Ты здесь, ты на самом деле здесь, – прошептал Джон. – Конечно, я здесь, где же мне еще быть? – ответил Шерлок. – Каждый раз, когда я просыпаюсь, я вижу тебя. Я думал, ты мне приснился, ты мне всегда снишься. – Ты выспался? Есть хочешь? – озабоченно спросил Шерлок, и Джон мягко улыбнулся. – Я выспался на месяц вперед, и немного проголодался. – Я принесу тебе чего-нибудь. Уверен, теперь, когда тебе стало лучше, твоя сестра захочет поговорить с тобой, – сказал Шерлок, вставая с кровати и поправляя одежду. – Я пока не хочу видеть ее. Завтра, – произнес Джон, и Шерлок кивнул и вышел из комнаты. В коридоре все так же дежурил слуга, увлеченно о чем-то беседующий с Гарри. Когда Шерлок закрыл дверь, и Гарри и слуга обернулись на шум. – Как он? – спросила Гарри. – Ему лучше. Почти все время с нашего последнего разговора он проспал, и вот только что проснулся и проголодался. – Это хорошо, просто замечательно. Можно мне его увидеть? – Пока нет, – ответил Шерлок, – он просил тебя подождать до завтра. На мгновение Шерлоку показалось, что она хочет возразить, потребовать увидеться с Джоном, но она только сглотнула, и впечатление исчезло. Она только лишь неловко улыбнулась и пошла за едой, а Шерлок поспешно вернулся в комнату, где Джон уже сидел посреди кровати, подложив под спину гору подушек. Потом в дверь постучал слуга, и Шерлок взял у него поднос. Кроме чая и двух тарелок с вкусно пахнущей курицей, на подносе лежала маска. Шерлоку совсем не хотелось напоминать Джону о маске, ему было гораздо приятнее видеть лицо друга – так ему казалось, что у них есть какой-то общий секрет. Он положил маску на прикроватную тумбочку и подал поднос Джону. – А ты есть не будешь? – спросил Джон. – Я не хочу; я вчера ел, – ответил Шерлок. – Шерлок! Тебе надо поесть! Я не проглочу ни кусочка, если ты не будешь. – Ты всегда такой командир или только когда болен? – ласково спросил Шерлок, забираясь к Джону на кровать. Они ели в дружеском молчании, их руки часто соприкасались, когда они суетились с вилками и посудой. Когда Шерлок слишком надолго прекращал жевать, Джон бросал на него грозный взгляд, и Шерлок вздыхал и откусывал еще кусочек. Покончив с курицей, они выпили чай, и Шерлок вернул пустой поднос слуге, ждавшему за дверью. Теперь, когда Джону стало лучше, Шерлок не видел необходимости в постоянном дежурстве слуги под дверью, и отпустил его; если бы другу что-нибудь понадобилось, Шерлок вполне бы смог сам спуститься вниз. Вернувшись в комнату, Шерлок снова сел на кровать, а Джон прильнул к его груди. Шерлок обнял его двумя руками, чувствуя под пальцами тепло и обнаженную кожу. Ему вполне было достаточно просто сидеть и поглаживать пальцами руку Джона, но между ними оставалось столько невысказанных вопросов, им о стольком надо было поговорить. – Что произошло? – наконец, спросил Шерлок, все так же нежно поглаживая руку Джона. Джон ответил не сразу, но Шерлок знал, что он его слышал. Шерлок понял, что его друг пытается найти подходящие слова, чтобы описать то, что он пережил за шесть месяцев разлуки. Шерлок знал, что это нелегко, он сам бы не смог как следует описать весь тот сумбур неприятных эмоций, который испытал, живя без Джона. – Сначала я злился, – сказал Джон, и Шерлок стиснул его руку. – Когда ты увидел мое лицо и не стал на него смотреть, когда ты закрыл глаза и отвел взгляд, я так разозлился, что мне захотелось разодрать тебе лицо в кровь, чтобы ты понял, каково мне. Я очень долго злился, а Гарри меня подстрекала, она говорила, что вся наша дружба была обманом, что ты соблазнил меня из-за моих денег, что ты не хочешь иметь со мной ничего общего. Первым побуждением Шерлока было зажмуриться; от слов Джона на него снова накатили стыд и отвращение, которые он испытал во время того инцидента в поместье. С трудом, но Шерлок поборол себя и не стал закрывать глаза, он не хотел, чтобы Джон думал, что он опять испытывает отвращение. – А потом вся злость прошла, осталась только грусть. Я заболел, но врачи не нашли никаких причин болезни, я просто все слабел и слабел. В конце концов, я настолько ослаб, что не мог даже грустить, мне стало все равно, как ты отреагируешь, я просто хотел снова увидеть тебя, послал тебе книги, надеясь, что ты придешь, но ты не приходил… – Я не мог, – перебил его Шерлок, – я причинил тебе боль, и не хотел делать этого снова. – Однажды Гарри пришла домой и объявила, что ты женишься. Мне стало еще хуже, и мне было плевать на всё на свете. Гарри страшно встревожилась, думаю, она даже не пила. Я никогда раньше ее такой не видел, она умоляла меня бороться за жизнь, говорила, что я единственное, что у нее осталось, но мне было все равно. – Я столкнулся с ней, когда приплыл сюда, она сказала, что давно ждет меня, и хотела уже сама ехать за мной, – сказал Шерлок. – Думаю, к этому моменту она была в отчаянии, – ответил Джон и замолчал, наслаждаясь их объятьем, теплом и близостью, которые преследовали его во снах все эти долгие месяцы. В конце концов, Джон решился задать вопрос, который так и вертелся у него на языке: – Ты в самом деле был помолвлен? – В тот день, когда я приехал сюда, я должен был жениться, -– ответил Шерлок, не сумев скрыть отвращение в голосе. – Зачем? – спросил Джон, нахмурившись; он не мог понять причин, толкнувших Шерлока на такой очевидно дурацкий поступок. – Когда я понял, какую боль тебе причинил, когда меня ожгло осознание, что я проведу остаток своей жизни без тебя, с бесконечным чувством вины, мне захотелось умереть. Я не мог приказать себе не думать о тебе, но не хотел снова причинять тебе боль. Я чувствовал облегчение только тогда, когда мой мозг снедала скука, мне было хорошо только тогда, когда я впадал в оцепенение. Женившись, я приобретал нескончаемый источник скуки. Джон ужаснулся. – Но ведь к этому имела отношение женщина! А вдруг ты разбил ей сердце! – Я не думал об этом, – сказал Шерлок, оправдываясь и целуя Джона в волосы. – Я думал только о тебе, – добавил он, и Джон хотел было поспорить с ним, указать ему, как некрасиво он себя повел, но сил у него на это не хватило – он и так достаточно злился за недавнее время. – Определенно, ты был бы самым худшим мужем на свете, – сказал Джон, и Шерлок прогудел что-то своим низким голосом в знак согласия, уткнувшись лицом в волосы друга. Вот как все началось тогда, в декабре, в библиотеке – Шерлок понюхал волосы Джона. Осознание ожгло их обоих одновременно, и у Джона вспыхнули уши, когда он вспомнил, чем всё закончилось. Его жизни больше ничто не угрожало, а месяцы разлуки не смогли усмирить желание, которые они испытывали друг к другу в тот день. Некоторое время они молчали, каждый погруженный в свои мысли, а потом Джон снова заговорил. – Я хочу принять ванну, чувствую себя грязным, уверен, я пахну потом. – Нет, – солгал Шерлок, и Джон рассмеялся. Два раза Шерлока просить было не нужно, он быстро пошел вниз и попросил слугу приготовить Джону ванну. Пока слуга набирал воду, Шерлок положил мочалки, полотенца и мыло так, чтобы Джон легко мог до них дотянуться. Наполнив ванну горячей водой, слуга удалился вниз, а Шерлок вернулся в спальню, чтобы помочь Джону встать с постели. Джон был все еще слаб, его слегка шатало, так что Шерлок обнял его за талию, чтобы поддержать. Вместе они дошли до ванной, где Джон, опираясь на руку Шерлока, пошатываясь, снял брюки и остался в одних только кальсонах до колен. Шерлок покраснел и отвел глаза, а Джон, тоже багрово-красный, все так же опираясь на его руку, стащил с себя кальсоны и пинком отбросил их в сторону. Оставшись, наконец, полностью обнаженным, он сел в ванную, тяжело облокотился о ее борт и закрыл глаза, дрожа от приложенного усилия. – Тебе нужна чистая одежда, ты не утонешь, пока я за ней сбегаю? – спросил Шерлок, и Джон кивнул, с все еще закрытыми глазами беря мочалку и кусок мыла. Шерлок вернулся в комнату Джона и принялся рыться в шкафу, ища что-нибудь удобное. Так странно было трогать одежду Джона, это почему-то казалось очень интимным действием. Наконец Шерлок нашел то, что показалось ему подходящим: белую ночную рубашку из необыкновенно мягкого полотна и нижнее белье, похожее на то, что было на Джоне, и тоже белое. С аккуратно свернутой одеждой в руках Шерлок вернулся в ванную. Джон уже заканчивал мыть ноги, и наклонился так, что взгляд Шерлока невольно скользнул вниз, только он ничего там не увидел. Поняв, что только что сделал, Шерлок покраснел и отвел глаза, принявшись изучать цветочный узор на задернутых шторах. Его внимание отвлек всплеск, он обернулся и увидел, что Джон с головой погрузился под воду. – Я уже столько времени не мыл голову, – объяснил Джон, вынырнув на поверхность, и взял кусок мыла. Шерлок расстегнул манжеты, закатал рукава до локтей, взял из рук Джона мыло и принялся осторожно намыливать его голову. Это был, скорее, массаж, а не простое мытье, и Джон наслаждался им, сомкнув веки, приоткрыв губы и изредка постанывая – от этих звуков вся кровь Шерлока устремлялась к паху. Чтобы не отвлекаться, Шерлок сосредоточился только на движении своих пальцев, тщательно вымыв каждый дюйм кожи головы Джона. Когда Джон выходил из ванны, Шерлок снова протянул ему руку и развернул большое льняное банное полотенце, закутав в него друга по плечи. – Спасибо, – сказал Джон, когда Шерлок принялся энергично вытирать его, чтобы он скорее высох и не замерз. Вытершись, Джон, пошатываясь, натянул нижнее белье и ночную рубашку, которые принес Шерлок. Они медленно дошли до спальни, где Джон рухнул на кровать, потянув за собой Шерлока. Их ноги переплелись, Шерлок навис над Джоном, глядя на него с озорной усмешкой, и вопросительно выгнул бровь. – Ты так хорошо за мной ухаживаешь, – сказал Джон. – Я хочу, чтобы ты поправился, – ответил Шерлок как само собой разумеющееся. – Мне уже лучше. Но я ведь врач, и знаю, что кое-что может значительно ускорить мое выздоровление. Шерлок внимательно слушал; он так испугался, когда едва не потерял Джона, что даже теперь, когда тому стало лучше, готов был согласиться на любые его разумные требования (а может, и неразумные тоже). – И что же? – нетерпеливо спросил он. Джон не ответил, но его улыбка становилась всё шире и шире, он поднял руки и положил их на поясницу Шерлока. Шерлок широко раскрытыми глазами посмотрел на Джона, пытаясь получить подтверждение своим догадкам. Не заметив никаких признаков сопротивления, Шерлок опустил голову и неуверенно прижался губами ко лбу Джона. Джон закрыл глаза и удовлетворенно вздохнул. Ободренный этим, Шерлок поцеловал Джона сначала в левую, а потом в правую щеку, и едва прикоснулся губами к губам друга. У Джона сбилось дыхание, но вскоре под нежным прикосновением Шерлока он расслабился и задышал ровнее. Потом Шерлок перевел внимание на шею Джона, он едва помнил тот эффект, который она оказала на него в последний раз, и горел нетерпением проверить, как будет сейчас. Он уткнулся носом в шею Джона, глубоко вдыхая и сравнивая нынешние запахи с теми, которые запомнил. Сильно пахло мылом, но под его ароматом еще ощущался запах Джона. Чтобы понять, изменился ли вкус, Шерлок приоткрытыми губами прижался к коже, легонько всосал ее, дотронулся языком и удовлетворенно загудел – Джон был такой же вкусный, как и в тот раз. Джон вздрогнул, когда язык Шерлока скользнул по чувствительной коже его шеи, а когда он дотронулся до его кадыка, громко застонал. – Тише, – прошептал Шерлок, – твоя сестра вроде бы только-только стала ко мне лучше относиться, но она пристрелит меня, если застукает в такой позе. – Тогда запри дверь, – призывно прошептал Джон, и Шерлок с кошачьей грацией спрыгнул с кровати. Он приоткрыл дверь, чтобы убедиться, что Гарри вновь не прислала слугу, но коридор был пуст, и, заперев замок, снова бросился на огромную кровать. Не теряя времени, Шерлок стал снова прижиматься губами к шее Джона, то целуя ее, то прикасаясь языком, то слегка покусывая. Джон извивался под ним, поворачивая голову и вжимаясь ею в подушку, чтобы дать Шерлоку больше доступа к своей коже, а Шерлок, в свою очередь, пользовался этим, чтобы исследовать губами каждый открывающийся участок. Насытившись шеей и горлом Джона, Шерлок перешел к ключицам, нежно прикусывая выступающие кости. Джон выгнулся, с его губ сорвался стон еще громче прежнего. – Правда, Джон, тише. Я только начал, и даже если твоя сестра сюда не ворвется, я не хочу, чтобы она нам помешала, и не хочу слышать ее вопли, – сказал Шерлок между поцелуями. – Я пытаюсь… ах, Шерлок, да, не останавливайся… быть потише, – выдохнул Джон. Шерлок поднял голову и бросил на Джона хищный взор, а потом продолжил свое занятие, на этот раз выбрав для атаки участок кожи, видневшийся в расстегнутом вороте ночной рубашки. Здесь были заметны золотисто-коричневые мягкие волоски, и Шерлок потерся об них щекой, а потом прильнул к этому месту губами. Мириады новых запахов, вкусов и тактильных ощущений опьяняли; Шерлок открыл только участок тела Джона, но это было лучше, чем исследовать все окрестные пейзажи Сен-Сесиль. Шерлок был настолько поглощен своими наблюдениями, что почти не заметил, как друг стащил с его плеч подтяжки, – он очнулся только тогда, когда Джон уже расстегивал ему рубашку, кончиками пальцев легонько прикасаясь к груди. Этих легких прикосновений было достаточно, чтобы сердце Шерлока загрохотало как ненормальное, и когда все пуговицы расстегнулись, он поспешно сбросил рубашку, чтобы пытливые руки Джона могли свободно его ласкать. Когда Джон, наконец, положил руки на верхнюю часть бедер Шерлока и стал поглаживать обнаженную кожу, тот решил последовать примеру друга и настолько, насколько получилось, задрал его ночную рубашку. – Эту рубашку надо снять, Джон, – прошептал Шерлок на ухо Джону и отстранился, дав другу достаточно места, чтобы тот мог стянуть с себя ненужный предмет одежды и бросить на пол. Шерлок раньше видел грудь Джона, но теперь, когда жизни друга больше ничто не угрожало, он воспользовался моментом и посмотрел на нее совсем другим взглядом. Джон снова начал ласкать гладкое тело Шерлока, а Шерлок снова лег на Джона, поцеловал впадинку у горла и начал спускаться ниже. Шерлоку нравилось, как щекочут редкие волоски на груди Джона, когда он прижимался к коже щекой, но ему еще больше понравился низкий стон друга, который тот издал, когда он подул на сосок. Маленький бутон отозвался на ласку, Шерлок коснулся его языком, и Джон издал совершенно неприличный звук. Шерлок почувствовал, как дернулся его собственный позабытый член, но не обратил на это внимание, у него впереди была вся ночь. Шерлок сосал, облизывал, нежно покусывал соски, пока Джон не начал стонать так громко, что любой проходивший по коридору сразу бы догадался, чем они тут занимаются. Когда Шерлок остановился, Джон впился ногтями в его спину и заскулил. Шерлок хмыкнул и продолжил спускаться всё ниже, трогая его губами, зубами, языком и отмечая, отчего Джон извивается, отчего задыхается, охает или стонет. Спустившись до нижнего белья, Шерлок столкнулся с недвусмысленным признаком возбуждения Джона, и внезапно его бросило в жар. Шерлок осторожно потерся щекой о выпуклость в кальсонах, и почувствовал, как Джон вцепился ему в волосы. – Шерлок! Остановись, перестань, пожалуйста, перестань, – вскрикнул Джон. Шерлок послушался, испугавшись, что сделал что-то не так, и посмотрел на Джона – глаза у того были зажмурены, голова запрокинута, рот полуоткрыт. Ему было либо больно, либо он испытывал неподдельное наслаждение. Шерлок надеялся, что последнее. – Если ты не хочешь… чтобы все закончилось… пожалуйста, избегай этой области, – сказал Джон, задыхаясь. Гордясь, что он единственный, кто сумел довести Джона до такого состояния, Шерлок улыбнулся и переместился выше. Глядя на раскрасневшееся лицо и приоткрытые губы Джона, Шерлок понял, что они еще не целовались с того последнего раза в библиотеке. Непорядок. Джон заметил, что друг смотрит на его губы, и усмехнулся. – Наконец-то! Ты так долго изучал мое тело, а я удивлялся, почему ты пренебрегаешь моими губами, – сказал он. – Может, потому, что я наслаждался прекрасными звуками, которые ты издавал, – предположил Шерлок, наклонил голову и нежно пососал кожу на кадыке Джона, отчего тот предсказуемо охнул и застонал. Шерлок ртом почувствовал вибрацию от этого звука, ему стало даже немного неловко, но тут они оба так удачно сместились… это было точно также, как полгода назад в библиотеке, нет, даже еще лучше. Не было больше страха, что это их последняя встреча, и даже если Шерлок не переставал подсознательно бояться, что им помешает Гарри, мысль о том, что она может ворваться сюда, только подстегивала. От обезвоживания за время болезни губы Джона стали слегка шершавыми, но они были теплыми и жадными, и когда Шерлок кончиком языка коснулся нижней губы, настала его очередь застонать. Он тут же почувствовал, как Джон улыбается под его губами. Потом язык Шерлока робко прикоснулся к языку Джона, нежно его поглаживая. Шерлок так увлекся поцелуем, что не почувствовал, как Джон скользнул рукой вниз по его спине, забрался в кальсоны и погладил его твердую ягодицу. Шерлок прервал поцелуй, приоткрыл рот от удивления и против воли застонал. Его ягодицы каждый день прикасались к чему-либо (стулу, кровати, скале, траве, песку), но никогда раньше ему еще не было так приятно. К большому счастью, а то сидеть было бы крайне неудобно. Джон засмеялся от реакции Шерлока и провел пальцами по его губам. – Когда ты делаешь такое лицо, твои губы по форме похожи на сердце, – сказал он, улыбаясь. Шерлок в ответ снова поцеловал Джона и выгнулся, чтобы сильнее чувствовать руку, орудующую в его нижнем белье. Джон понял намек, удивляясь, какая мягкая и одновременно упругая у Шерлока задница. Осознание, что он единственный, кто раскрыл этот тщательно оберегаемый секрет, единственный, кому позволено вот так прикасаться к Шерлоку, только усиливало возбуждение Джона, и чем сильнее оно становилось, тем в более страстный превращался их поначалу робкий поцелуй. Шерлок чутко отвечал Джону, и вскоре они уже неистово, жадно и глубоко целовались. Джон пытался прижаться к Шерлоку еще ближе, притягивая его к себе той рукой, которая поглаживала задницу, и когда их тела соприкоснулись, время остановилось. Напряженный член Джона прижимался к нижней части живота Шерлока, а сам Джон явственно чувствовал ответное возбуждение друга, прикасавшееся к его бедру. Они оба застонали, не разрывая поцелуя. Подчиняясь инстинкту, Шерлок поерзал так, чтобы их пах оказался друг напротив друга – так стало еще приятнее. Шерлок начал медленно раскачиваться, Джон рукой задавал ему темп, они прижались друг к другу еще теснее, чтобы трение было сильнее. Сначала медленный темп удерживать было легко, не обращая внимания на внутренний голос, приказывающий: «Сильнее, быстрее», и наслаждаясь восхитительным ощущением жжения в чреслах, пульсацией крови в паху, учащенным сердцебиением в унисон. Но чем больше они двигались, тем неистовее становилось желание. Шерлок уткнулся лицом в подушку, которая приглушала его стоны, и Джон слегка укусил Шерлока за шею, чтобы тот был потише. – Шерлок, – выдохнул Джон, – я уверен, без одежды это будет еще приятнее, – добавил он, но сам не сделал попыток ничего предпринять. Шерлок мгновенно подхватил эту идею, ему хотелось чувствовать больше обнаженной кожи Джона, хотелось узнать, такой же горячий у Джона член, как у него самого, но он всё думал: «Еще одно движение, всего лишь одно», и не мог заставить себя разорвать объятье. Наслаждение было почти нестерпимым, все его чувства подчинялись только одному призыву: «Вот сейчас последний раз», но ему было нужно еще, еще и еще. Если бы он мог раствориться в Джоне – замечательном, красивом, стонущем его имя Джоне – он бы растворился. Шерлок чувствовал нарастающее напряжение в яйцах. «Еще одно движение, и я остановлюсь», он знал, что долго не продержится – и Джон тоже, судя по тому, как крепко он вцепился рукой за его задницу. Где-то в подсознании Шерлока ужасно раздражающий голос, как всегда, ратовал за практичность и кричал, что не нужно было переодеваться, «Ну правда, мне нужно еще совсем немножко», что потом, когда все закончится, в кальсонах ему будет неудобно «так хорошо», что нужно всего несколько секунд, чтобы их скинуть. Голос был таким громким, что его стало невозможно не замечать: «Еще пять движений, мне нужно всего лишь пять движений, и я остановлюсь», и Шерлок, стиснув зубы, замедлил их неистовые движения, сделал еще пять сильных – очень сильных и невыносимо медленных – толчков и отстранился. Он задыхался, бороться с центром удовольствия в мозгу оказалось нелегкой штукой, а бедра Джона приподнялись вверх, жаждая трения и освобождения. – Одежду долой, – выдохнул Шерлок, и несколько секунд спустя они оба оказались полностью обнаженными. Они воспользовались моментом, чтобы посмотреть на свои члены, находившиеся в нескольких дюймах друг от друга, чуть изогнутые от напряжения – казалось, будто они хотят прикоснуться и потереться друг об друга. Шерлок знал, что как только они снова начнут двигаться, всё очень быстро закончится. Он никогда не видел свой член таким напряженным, настолько истекающим смазкой, никогда еще не чувствовал свои яйца такими переполненными. Но он хотел растянуть момент. Он подумал о Вивальди, которого играл для Джона в библиотеке, о томительном ожидании, о том, как природа затаила дыхание перед снегопадом. Он тоже застыл, барабанная дробь замерла в предвкушении… чего? Он и сам не знал, но ему очень хотелось это выяснить. Стиснув зубы и опять уткнувшись лицом в подушку, Шерлок снова опустился на Джона так, чтобы их пах соприкасался – ах, если бы он знал, каково это, он бы раздел их обоих сразу. Он бы не стал одеваться, если бы ему пообещали, что они с Джоном не выйдут из постели всю оставшуюся жизнь. Они начали согласованно двигаться, скользя по горячей гладкой шелковистой коже. Наверное, так сильно толкаться, тереться и двигаться должно быть больно, но им больно не было. Это было потрясающе приятно. Вскоре Джон с приглушенным стоном вжался лицом в шею Шерлока и так сильно впился ему ногтями в спину, что наверняка оставил отметины. Его член запульсировал под членом Шерлока, и еще раз застонав, Джон кончил, разбрызгивая сперму по их животам. Это было тепло, это был Джон, это был секс, и все это вместе столкнуло Шерлока в пропасть, и он тоже кончил, еще сильнее запачкав их животы. Руки Шерлока ослабели, он немного сполз вниз и почти полулежал на Джоне. Они долго молчали, пытаясь восстановить дыхание, сердца их по-прежнему тяжело стучали, голова кружилась от эндорфинов. Джон заговорил первым. – Это было потрясающе, – сказал он, почувствовав в груди вибрацию от низкого гула смешка Шерлока. – Одиннадцатое сокровище? – спросил Шерлок, и настала очередь Джона смеяться. – Ты сам одиннадцатое сокровище, – ласково ответил Джон, – ступай принеси полотенце, пока мы не склеились. Шерлок подчинился и вытер их обоих. Обмякший сейчас член Джона завораживал его, он хотел прикасаться к нему, обонять, пробовать на вкус, но у друга уже тяжелели веки, он довольно зевал; исследование подождет. Шерлок просто свернулся рядом с Джоном, который запустил руку в его волосы и начал нежно поглаживать кудри. Шерлок тоже закрыл глаза, но спать ему не хотелось, он постоянно прокручивал в голове события последних часов и долго слушал дыхание Джона в ночи.