Sex, Coke and Indie Rock

      Солнце лениво скользило по высоченным небоскрёбам, окрашивая светлые панели в золотой цвет, отражалось в зеркальных стёклах. По высокому небу бежали быстрые облака, и иногда казалось, что пушистая тучка вот-вот зацепится за острый пик Эмпайр Стейт Билдинг.       Даже отсюда, из Бруклина, было видно, насколько прекрасен, величественен и значим Манхэттен — самое сердце города. Наверняка каждый человек в мире хоть раз, да мечтал оказаться там: пройтись по дорожкам Централ Парка, посмотреть на огни Таймс-Сквер, прикоснуться к знаменитому быку у биржи.       В этом городе завораживало всё.       Гарри прилип к окну, широко распахнув глаза. За ним палило полуденное солнце, река переливалась серебряными бликами, по ней плыл паром и куча чего помельче: скутера, катера, небольшие парусники и моторные лодки, которые тащили за собой людей на досках.       Весь мир, казалось, лежит у его ног, и всё, что нужно сделать, — протянуть руку, и вот оно всё — твоё! Бери, и не нужно ни с кем делиться.        Нью-Йорк.       Город больших надежд, исполнитель желаний и один из самых огромных мегаполисов в мире. Город огромных разочарований, чёрных кварталов; город, который славится одним из самых высоких процентов преступности в мире; в котором нет запретов, нет блоков, и ты можешь быть кем угодно, даже самим собой.       Он был так рад, что наконец удалось свалить, сбежав в другой город, да что там, в другую страну! И мало что могло омрачить его радость. Ни отсутствие друзей, ни значительная разница во времени с Британией, ни то, что тут придётся начинать всё с самого-самого начала и положиться можно только на себя! Никто не притащит пиво и чипсы, если накатит хандра, никто не начнёт хлопотать, если раз-другой чихнёшь, никто не станет уговаривать свалить с занятий и пойти в кино. Тут он никому не был нужен. По крайней мере, пока. Но и в этом Гарри видел свои плюсы.       Пусть его акцент тут не всегда понимали с первого раза — он приловчится! Пусть тут машины ездят по другой стороне дороги — у него всё равно нет автомобиля, зато пробки не страшны! Пусть даже ему никто не продаст алкоголь ещё целых три года.       Пусть.       И уж тем более его не волновало то, что в новом доме через раз что-то переставало работать: когда он приехал, не работал один из лифтов, а вчера свет выключали на пару минут, консьерж ещё говорил, что с водой перебои могут быть: какие-то насосы не те привезли. Да, его предупреждали, что коммуникации ещё в процессе наладки, что нужно было бы подождать неделю-другую, но как-то пофиг.       Вчерашняя паника после перелёта сошла на нет, сомнения отступили и… И он, наконец, один! Один в большом городе, который шикарным видом простирался из его окон. Он свободен, как птица, и вполне себе обеспечен. Папочка не поскупился и оплатил квартиру на сорок пятом этаже, и теперь он мог валяться голым на шезлонге с коктейлем в руке и разглядывать огни ночного города, встречать рассветы-закаты с чашкой чая, а уж трахаться, наверное, прижимаясь к огромному окну, зная, что тебя никто не увидит, вообще должно быть шикарно.       Осталось только найти того, с кем он будет трахаться, конечно же. На данный момент это единственное, что его заботило. Какие там проблемы с водой, когда он один в стране, в которой его никто не знал и в которой он мог не скрывать свою ориентацию?! И всё, о чём он мог сейчас думать, — как он оторвётся! Столько лет он скрывал, не давал даже повода подумать, оставаясь в свои восемнадцать девственником, когда все остальные нормальные геи уже во всю трахались. С парнями. С настоящими членами.       Но теперь уж точно всё. Никакого контроля. Ничто его не остановит.       Секс, наркотики и рок-н-ролл — вот его девиз. Только он вовсе не собирался подсаживаться на наркотики, а к рок-н-роллу всегда относился чуть более чем прохладно. Но это же всё такие мелочи, ерунда.       Сегодня он должен встретиться с Мэтти и Стивом — он их выловил на гейском форуме, и они долго общались по «Вотсап». И теперь, когда встретятся, они уж так затусят, что мало никому не покажется. По их рассказам никаких проблем с клубами не было: у них тут всё схвачено, стоит только щёлкнуть пальцами, как всё будет. Не врут же они, в самом-то деле?!       Гарри отлип от окна, потянулся, прошёлся на носочках по комнате, разминаясь, открыл дверку холодильника и вытащил банку вишнёвой колы. Эти двенадцать баночек стоили дохрена в аэропорту, но вчера он понимал, что до другого места просто не добредёт, поэтому выложил в два раза больше, чем они того стоили. Он потянул за металлический язычок, всунул трубочку и с наслаждением сделал глоток. Господи, неужели никто не станет больше ворчать, что он пьёт это? Никто не скажет, что это дрянь, и что слишком сладко, и что он как гей сраный с этой трубочкой.       — Эй, папочка, я гей, и ничего не слиплось у меня от этой колы, — Гарри усмехнулся и завалился на шезлонг. — Об этом заботится большой искусственный член. Слышишь, пап, член! Искусственный! — голос долетел до голых стен и гулко завибрировал по пустой комнате.       Он весело рассмеялся и, покусывая трубочку, допил содовую.       Папа — сраный гомофоб — делал всё, чтобы его детка рос сильным и мужественным, чтоб ничего в нём такого не было! Одобрял и мотоцикл, и поздние возвращения домой с вечеринок, правда с презрением посматривал на длинные волосы и всё предлагал обрезать «патлы». Не такие уж и длинные, между прочим. Чтобы сохранить их, пришлось показать ему пару боёв патлатых рестлеров, от которых тестостероном пёрло за километр, чтобы отстал. Вроде поверил. Правда, если бы он знал, сколько среди них геев, он бы и спортивный канал отключил. Папа такой, он мог! Наверное, в наказание за его гомофобию у него сыночек такой родился, который о членах с одиннадцати лет думал.       Гарри усмехнулся — он, как и все парни-геи, боялся, что папа всё узнает, только и мечтал, что уедет, что всё будет иначе. До того боялся, что жил стереотипами: не вылезал из качалки, тискал девчонку у родителя под носом и набил на всё плечо корабль. Папа для дела поворчал, позакатывал глаза, но остался доволен. И слава Богу! Отпустил его сюда, снял квартиру и счёт на его имя открыл.       Но теперь-то уж никто не запретит ему вести себя, как гей, одеваться, как гей, и вообще быть геем во всех смыслах этого слова. Папа остался на другом континенте и просто так с проверкой не нагрянет. Господи, спасибо тебе за Соединённые Штаты Америки. За страну свободных нравов и гей-парадов.       Гарри потянулся на шезлонге, подставляя обнажённое тело лучам солнца. Пусть и стекло было толстым, с термозащитой, и через него толком не грело, но, чёрт возьми, что ещё в жизни надо?       Пусть он и в Бруклине, пусть Манхэттен от него через пролив и виднеется только из окна, но зато он один, и никто — никто! — ему не станет диктовать свои унылые гомофобные правила, вещать о том, как это — быть настоящим мужчиной, — и с презрением говорить о «придурках, которые хотят равенства». Теперь он, наконец, сам по себе, и теперь он точно повстречает кучу охрененных мужиков. И уж точно, наконец, распрощается с этой дурацкой девственностью. Потому что силиконовые члены и куча разных девайсов, которые он запихивал в себя, не считаются. Да и секс с Дианой — тоже не секс: девочки… такие девочки. Никакого толку.       Он хотел в себя член, чтоб по-настоящему, чтоб ёрзать, вспоминая, и ещё хотел синяк на шее, чтоб все видели, что у него всё было.       Через пару недель учеба, и хотелось бы к этому времени уже…       Гарри всунул в рот два пальца, прикрыл глаза, представляя, что во рту и не пальцы вовсе, старательно облизал и нырнул ими между ягодиц.       — Вот так, детка, давай, — прошептал он медленно, растягивая себя. — Я приму всё, что у тебя есть для меня.       Может быть, сегодня вечером всё и случится. Может быть… Главное, чтоб в клуб пустили.

***

      — Проходи, сейчас всё… — услышал Гарри, всё ещё витая в мареве оргазма. С перепугу кенгуриным прыжком метнулся в комнату, чудом не врезавшись в дверь, к нераспакованному чемодану, натянул на себя первую попавшуюся футболку.       Твою мать! Что за херня?! Кто это?!       Он так испугался самого факта, что его застанут голым с подсыхающей спермой на животе, что только сейчас понял: вообще-то в его квартиру вошёл кто-то чужой.       Он наспех натянул трусы и уселся на кровать. Блядь, что теперь делать? Вызвать охрану, но пульт в коридоре… Девять-один-один?! И когда они приедут, в комнате только труп без…       — А тут спаль…       Додумать Гарри не успел. В комнату вошёл молодой мужчина в тёмном костюме, сжимая под мышкой чёрный портфель, и, нахмурившись, уставился на него:       –…ня, — всё же закончил он.       — А это что? Идёт в комплекте? — с лёгким удивлением спросил втиснувшийся в дверной проём второй «костюм». — Это в каждой квартире или только… Только тем достаётся, кто любит молодых мальчиков?       Гарри присмотрелся — на убийц или воров не похожи и вообще, вроде бы, не собираются сворачивать ему голову. Уж слишком сексуальные мужики. Может, они пара и искали квартиру… Ну, чтоб это?..       — Ты кто? — строго спросил первый костюм, вытаскивая портфель из-под мышки. — Кто тебя сюда пустил?       — Я Гарри, — прошептал он, таращась на этих двух шикарных парней. Страха как не бывало, зато фантазия заработала как ненормальная. Ух, если бы его так сжимали, как кусок этой чёрной кожи, он бы…       — Кто тебя пустил, я спрашиваю? — голос нарочито спокойный, но взгляд ничего хорошего не обещал. Прям строгий такой, как мистер Уилсон, школьный биолог, который стал предметом для мечтаний Гарри аж на целый месяц в прошлом году!       — Погоди, Луи, может, он…       — Ага, может, он тут живёт? Да этому сопляку лет пятнадцать! Опять Джонатан спёр ключи и ебался с малолетками…       — Я тут живу, — возмущённо воскликнул Гарри. — Мне восемнадцать! И кто такой Джонатан?       Последнее само собой вырвалось, но если тут есть тот, кто трахается с мальчиками, то почему бы не прощупать почву?       — Как звать тебя, мелочь? — спросил второй — тот, что не Луи и повыше.       — Гарри я, — дёрнув плечом, сказал он. — Уже говорил!       — А фамилия у тебя есть, Гарри? — Луи достал планшет и, вопросительно изогнув бровь, посмотрел поверх чёрного пластика.       — Стайлс, — буркнул он. Этот парень как-то странно на него действовал. Смотрит так, что прям всё бросай и делай, как он говорит. — А ты кто?       — А я квартиру продать хочу, — тыкая в экран, ответил Луи. — Вот ему, — он указал на парня рядом, и тот широко улыбнулся. — Если не найду в списке, то продам вместе с тобой. И Джонатана уволю к чертям.       — Соф не будет рада молодому мальчику…       — Она привыкнет, Лиам, будет у вас за домовёнка. Смотри, какой милый, лохматый, в трусах наизнанку.       — Ой, — пискнул Гарри, осматривая себя — и правда наизнанку. Он натянул футболку на колени, прикрываясь.       — Я всё уже увидел и даже рассмотрел, малыш, — усмехнулся Луи. — Бля, всё висит, когда уже нормальную программу дадут?!       Гарри поёжился. Злится. Суровый он, Луи этот. И Джонатану он не завидует, под таким шефом ходить… Хотя… Под таким он бы хотел. Не ходить, конечно. Такой, вроде с юмором, внешне ничего. Глаза вон какие яркие, и щетина на подбородке колючая, наверное, и пальцы длинные, уж наверняка знает, как и куда их…       — Неужели. Наконец, — цокнул он и, хмурясь, уставился в экран. — Но ты живёшь не тут, милый Гарри Стайлс, сын Деса Стайлса, собственно, квартиросъёмщика. Ты живёшь этажом ниже, и, бля, скажи мне имя этого недоразумения, кто отдал тебе комплект ключей от этой квартиры?       — Я… — Гарри облизал пересохшие губы. Вот это он попал! — Взял внизу, мне сказали. Вчера прилетел только. Я из Англии, сказал имя, и мне дали. Вот.       — Ох, господи, — протянул Лиам. — Это не твоя вина, малыш…       — Я не малыш!       — Видишь, он не малыш, — улыбнулся Луи. — Но и квартира не твоя. Пора в своё дупло переползать, домовёнок.       — Ладно, — радуется Гарри, что никто не валит всю вину на него, не звонит копам и вообще… Он не виноват — вот, что самое главное. Только, что они уставились так на него? Гарри натянул футболку сильнее. — Вы выйдите, я это… Чемоданы сложу. Потом всё посмотрите, я тут ничего ещё…       Всё настроение испорчено к чёрту. Понятно, что не в этаже дело: на один ниже — не страшно. И вина не его. Но так тупо всё: из-за чужой глупости теперь он, как первоклассный лошара, деревенщина с трусами наизнанку, перед этими двумя городскими красавчиками. И этот Луи так смотрел, с усмешкой, презрительно, как на малолетку! Как с таким настроением в клуб идти? Как знакомиться?       — Да мы тебе поможем, ма… Гарри? — Лиам, казалось, сдержался, чтоб по голове не потрепать. — Да, мистер Томлинсон, мы поможем?       — Мы поможем, мистер Пейн, — кивнув, Луи отошёл к шезлонгу, уселся и уткнулся в планшет — его отлично было видно через дверной проём. — Собирайся, Гарри.       — Там в холодильнике кола, если хотите, ну, это… освежиться? — Луи сидел на шезлонге, где он ещё совсем недавно трахал себя пальцами, господи, почему это так заводит? Должно? Он бы хотел, чтобы на этом шезлонге его…       — Какой воспитанный, хороший мальчик…       — Я возьму две! — крикнул Лиам из кухни, перебивая Луи и возвращая его к реальности. Гарри встряхнулся, его никто не трахает на шезлонге и даже не предлагает, нужно собираться. А то чемоданы тащить самому… — Серьёзно, как можно пить столько колы? — Лиам протянул Луи банку. — У тебя попа не слипнется от такого количества газировки?       — Не слипнется, — огрызнулся парень, натягивая джинсы, и принялся запихивать вещи в чемодан.       Ещё один нашёлся. Прям как папочка.

***

      Гарри трясло от злости. И когда консьерж бросился к нему с извинениями, он только отмахнулся: какая, нахер, разница, что он перепутал ключи? Это такая херня по сравнению с тем, что у него творится в жизни!       Это было чёрт знает что: эти два придурка, интересно, за кого его принимали, за лоха? Если за пару бургеров и колу он легко заплатил, такси, так и быть, тоже на нём, но уж в клубе он платить не собирался! Даже если и провёл их знакомый, то ничего он им не должен!       Да и клуб не гейский, а самый-самый обыкновенный. Там ему даже пиво не продали, всё айди спрашивали.       Ух, блин, тупой сраный вечер! Знал бы — дома бы остался, чемоданы разобрал! Всё лучше, чем когда развести пытаются.       Может, и не стоило так далеко валить? Может, стоило ограничиться каким-то городом в родной Англии? Там всё родное и друзья. И папа. Он всегда защитит, и вообще… Ещё не поздно вернуться. Папа только рад будет…       — Домовёнок, лифт вызвал, или ты настолько способный, что силой мысли можешь кнопку нажать?       Гарри резко обернулся — перед ним стоял новый знакомый, Луи. Расстёгнутая рубашка, пиджак закинут за спину — пальцем за воротник держит и стоит так, как в журнале — плечом в стену упирается, голова набок. Красивее, чем тогда в квартире, вот честно! Сейчас он настоящий такой, и хочется снять с него эту рубашку, погладить, понюхать…       — Эй, ты, как наша любимая программа, завис, что ли? — Луи вдавил кнопку, и двери открылись — лифт, оказывается, ждал их тут.       — А ты… Ты что тут делаешь? — выдавил он из себя.       — Живу, что ж ещё, — казалось, Луи удивлён вопросу. — А ты думал, в гости к тебе еду?       — Да нет, я просто… Из вежливости, что ли.       — Из вежливости — это правильно. А ты откуда такой печальный?       — В клуб пытался сходить… Не очень как-то вышло.       Лифт тренькнул, оповещая, что они добрались до сорок четвёртого этажа.       — А на что ты рассчитывал? — Луи, фыркнув, пошёл по коридору. Они ещё и живут рядом, вот как.       — Рассчитывал потрахаться, — честно сказал Гарри, а что? Терять ему особо нечего!       — Хорошие планы, — качнул головой Луи и, кивнув на прощание, открыл дверь в свою квартиру. — Спокойной тебе ночи, — то ли съязвил, то ли пожелал сосед.       До утра Гарри ворочался, бродил по квартире, поднимал и опускал жалюзи, тянул вишневую газировку и думал-думал-думал. Никак понять не мог: всему виной часовые пояса или сосед?       Он над ним подтрунивал. И кличку с ходу придумал — Гарри дотронулся до волос. Зачем? Скучно ему или намекает на что-то? Первое. Однозначно. Нафиг ему нужен такой, как Гарри…       Но всё ж интересно, он совсем парнями не интересуется? А если да, то какие ему нравятся? И сколько ж ему лет — на глаз не определить! И где он так загорел, и ходит ли в качалку? Интересно так всё. Только что толку, если он наверняка, сто процентов, по девчонкам.       Но, с другой стороны, ничего плохого нет в том, что он ему понравился. Помечтать же можно? А Луи просто красивый. На таких хотелось смотреть. И очень хотелось потрогать, понюхать и лизнуть. Гарри никогда никого не трогал, не нюхал и, разумеется, не лизал. Да и ни один парень не касался его. Именно в этом смысле. Хотелось уже, чтобы подмяли под себя и… Он не слишком представлял, каким должен быть его идеальный первый раз. Он просто должен быть. И если уж честно, то хотелось чтобы по-настоящему, без всяких там нежностей. Чтоб не как с Ди, чтоб как у мужиков.       Гарри допил очередную порцию колы, выстроил башенку из баночек на шезлонге, ещё немного полюбовался на город, заметив на горизонте розовую полосу, и, наконец, отправился спать.

***

      Он завёл будильник на девять, потому что, если так пойдёт дальше, то он никогда не перестроится на новое время. Голова гудела, как барабан, в глаза хоть спички вставляй — сами собой закрывались. Нужно выпить кофе. Гарри не так чтоб фанат, если честно. Как-то он больше по газировкам, ну, или на крайний случай холодный чай пил, но сейчас нужен Старбакс или что угодно. Сам он кофе варить не умел.       Отчаянно зевая, он натянул на себя джинсы, мысленно отмечая, что пора бы, наверное, и чемоданы доразобрать, да и про прачечную узнать, что да как. А то он киснет в своей квартире и город изучает только из окна — не дело. Не дело это.       Он положил телефон в карман толстовки, размотал наушники и засунул их в уши. Музыка — это то, что сейчас надо. «Portugal. the man» спрашивали о том, кто же нарушил правила, и Гарри, покачиваясь в такт музыке, вывалился в коридор.       Он уже почти закрыл замок, когда соседняя дверь открылась и из неё вышли парни. Один из них — уже хорошо знакомый Луи в одних застиранных джинсах, а второй — незнакомый чувак, весь в чёрном. Сон как рукой сняло. Гарри старался сильно не коситься на незнакомца и усердно делал вид, что копается с замком. Луи провожать не пошёл, только махнул рукой и опёрся на дверь, очевидно, ожидая, когда его гость уедет вниз. Через полминуты лифт тихо тренькнул, оповещая о прибытии, и, тихо загудев, начал опускаться вниз.       — Помочь? — с усмешкой спросил Луи слишком близко, перекрикивая музыку.       Гарри испуганно шарахнулся и, выдернув наушники, отрицательно покачал головой, уставившись на соседа. Тот, в свою очередь, уходить не собирался и, склонив голову, принялся его разглядывать.       — Парень? — почувствовав себя зверушкой в зоопарке, пробормотал Гарри и отвёл взгляд, качнув в сторону лифта головой.       — Парень, — сонно согласился Луи и почесал живот. — А что, не похож?       — Ага, — неопределённо отозвался он. — И вы с ним?..       Это было глупо и не его дело, так что, если его пошлют, то это нормально.       Просто… Просто вчера он приходил к Луи с коробкой пиццы. Хотел познакомиться и вообще спасибо сказать за то, что они с Лиамом ему помогли вещи перенести. И ещё потому, что внезапно почувствовал себя очень одиноким и хотелось поговорить нормально. Не по Скайпу или по телефону, не переписываться в Вотсапе или по е-мейлу. А так, поболтать, расспросить про город, как и что вообще.       А Луи не было: он три раза звонил и потом ещё один раз совсем вечером. Никто не открыл. И пришлось смотреть тупое шоу по MTV, в одиночестве набивать живот пиццей и клятвенно обещать себе начать бегать и пойти в качалку. Паршивый, в общем, вышел вечер. Гарри ненавидел себя, идиотские тв-шоу и пиццу за то, что была непростительно вкусной, и он сожрал всё от и до.       А сосед, оказывается, вот чем занят был, и явно у него не было в жизни никаких проблем. И в клуб его пускали, и с сексом тоже всё хорошо. Вот и вырвалось.       — Любопытный домовёнок какой завёлся. Ни шагу ступить просто!       — Да почему ж ты меня так всё время называешь? — попытался возмутиться Гарри. Хотя прозвище не злило, просто детское оно какое-то, и вообще… Зачем ему прозвище?       — Кофе будешь? — проигнорировал вопрос мужчина. — Всё равно ж не отстанешь, что стоять на пороге?       — А кола есть? — раз спать расхотелось, то зачем давиться?       — А домовые только ей питаются или земной пищей тоже?       — Да прекрати ж ты обзываться, — пробурчал Гарри под нос. Луи только хохотнул и прошёл в квартиру.       И ему ничего не оставалось, кроме как последовать за ним и стараться не слишком пялиться на джинсовую задницу Луи и голый торс. Точно ж трахались с этим парнем! Точно! И, наверное, под джинсами нет трусов. Гарри на секунду зажмурился, глубоко вдохнул. Нужно просто не думать о сексе. Не думать, и всё…       — Ты там заблудился? — раздалось из глубины квартиры.       — Да. То есть нет! — Гарри пошёл на голос, с деланным интересом разглядывая стены. Никто не виноват, что почти голые мужики ему интереснее интерьера.