of eternal summer

- заебал ломаться, техён, в самом деле, - лениво шепелявит юнги с того края дивана, - ты нам всю игру стопорúшь, что ты как.. - целка, - раздраженно заканчивает за него хосок, отбивая стопой нервный ритм по ковру: ему тоже надоело ждать. - резче, мелкий. юнги кривится. - ты сам захотел, - как бы невзначай напоминает намджун, выпуская кольца терпкого дыма в потолок. техён фыркает. - серьезно, хен, - отзывается с чиминовых коленей чонгук - и вот чего только техёну не хватает сейчас, так это пяти копеек от макны, - на обычный поцелуй крутили же, ну. - я тебе даже помогу, только не тяни резину, - с насмешливым великодушием кидает намджун. подвигается ближе, корчит отдающий аутизмом duck-face, надувая и так блядско-полные губы. хосок ломает позвоночник повисшей тишины о колено своего припадочного гогота. техён цокает и, кажется, закатывает глаза, но подается вперед и целомудренно прижимается к подставленным губам своими - медово-теплыми, мягкими. неестественно мягкими, отмечает намджун, когда тот, зарумяненный, отстраняется. - зачем губы кусаешь? - я не.. опрокинуть в себя виски со дна стакана - раз, припечатать взрослым поцелуем - два. техён отталкивает его с болезненным шипением, подтверждая догадку: сорокаградусный и неразбавленный, алкоголь жжется на свежесодранных лягушачьих губах. техён хмурится. злится на намджуна, который чеширской полуулыбкой отсвечивает в тумане сигаретного (техёну хочется верить, что сигаретного) дыма, на чимина, который родился зачем-то в этот день девятнадцать лет назад, и чонгука, который "пошли, хен, будет весело", на хосока с его ржущим смехом и на весь мир в придачу. (на себя, конечно, больше всего) юнгово "наконец-то моя очередь" со скрипом бутылки по столу очень вовремя деелектризирует высоковольтно накаленный воздух.