*** *** ***
В Нью-Йорке такая жара, что воздух загустевает. Питер выходит из подземки, чувствуя, как пот стекает сзади по шее и тут же впитывается в ткань футболки. На спине, под рюкзаком, та уже насквозь мокрая и неприятно липнет к телу. Про себя Питер надеется, что Уэйд, эта самовлюбленная заноза в заднице, будет выглядеть не лучше. Впрочем, скорее всего, – нет. Нью-Йорк толком не остывает даже после захода солнца: раскаленные здания и асфальт впитывают слишком много тепла. Ослепительнейшие из жителей Манхэттена выглядят уже не так блестяще и самоуверенно, как обычно, уставшие от жары и того, как кондиционированный воздух сушит кожу. Питер останавливается, чтобы отыскать в рюкзаке бутылку воды, и, заодно, достает смартфон. Проверяет, не объявил ли Уэйд неожиданный «отбой». Он внезапен и необъясним, с него станется. Назначенная им встреча тоже внезапна и необъяснима. То есть, Уэйд, конечно, сто раз заводил речь о том, что они должны как-нибудь собраться и сыграть в шашки крышечками от пластиковых бутылок, но он… как бы это сказать… болтун, и к тому же, врет как дышит. Его не беспокоит даже вопрос правдоподобности (достаточно лишь вспомнить историю про гигантских червей. Боже, Уэйд, придумай что-нибудь пооригинальней!). С ним интересно общаться, но верить каждому его слову – нет, увольте. Поэтому Питер игнорирует все его предложения на миллион долларов – прошвырнуться в Бронкс за пивом, устроить совместный просмотр «В джазе только девушки», выкрасть из музея Метрополитен древнеримский саркофаг и уплыть на нем по Гудзону (если древняя реликвия, конечно, немедленно не потонет), заняться йогой (эта идея наводит на Питера особенный ужас, потому что ему настойчиво кажется, что под йогой Уэйд подразумевает что-то свое). Он уже научился игнорировать дурацкие пищевые клички, в борьбе против которых он не преуспел, так что пропускать мимо ушей иррациональные предложения на удивление просто. К тому же, Питер постоянно напоминает себе, что Уэйд не всерьез. Он вообще, похоже, не бывает серьезным… … до, может быть, сообщения про гигантский астероид. Было в нем что-то такое… Тогда Питеру вдруг показалось, что Уэйду по-настоящему плохо, а сказать об этом прямым текстом он не может. У него же все должно быть круто. Невероятно. Искрометно и с прибамбасами. Вот поэтому Питер и соглашается. Ну, и еще из любопытства. Черт, Питеру реально интересно. После того, как они договариваются о встрече, он спрашивает: «Как я тебя узнаю», − и Уэйд отвечает: «Легко. Я буду в КРАСНОМ». И вот это нифига ничего не проясняет. Ни чертовой капельки. Питер рисует у себя в голове тысячу и один образ Уэйда Уилсона. Так как все, что о нем известно, − это то, что он будет в красном, Уэйд Уилсон получается то прыщавым толстяком, то худым заморышем с крысиным лицом, то, внезапно, женщиной. Питер убеждает себя, что его не должна особенно волновать внешность его интернет-приятеля, но он, черт возьми, нервничает. Из-за своего бесконечного самолюбия Уэйд ведет себя так, будто он по меньшей мере суперзвезда. А что, если это действительно так? Вдруг он невыразимо красив, высок, мускулист и настолько богоподобен, что даже не обливается потом на этой жаре? Тогда вымокший до трусов Питер просто в очередной раз покажет себя придурком, ничего экстраординарного. От болезненных спазмов собственного комплекса неполноценности Питера отвлекает паучье чутье (оно – будто виброзвонок, который раздается в его голове и отзывается во всем теле, это каждый раз мучительно неприятно и настолько внезапно, что привыкнуть попросту невозможно) и прохожие, которые начинают вести себя странно. Раньше они еле шли, разморенные духотой и концом рабочего дня, но с каждой минутой все больше людей движутся навстречу Питеру быстро, почти бегом. Кто-то, шедший в одну с ним сторону, внезапно разворачивается и убегает. Питер замирает с открытым рюкзаком в руке и, прищуриваясь, вглядывается вдаль. Где-то там, за бесконечным морем спешащих людей и машин, виднеется облако пыли. Не сказать, что оно растет, но и не спешит рассеиваться. Питер нажимает кнопку коммуникатора. − Э… Народ, кто-нибудь в курсе, что происходит на Девятой авеню? Тут огромный столб пыли, и люди убегают в панике. Коммуникатор издает квакающий звук. − Судя по полицейским сводкам, Рино громит Челси Маркет, − сообщает Капитан Америка. − Да ладно! – Питер закатывает глаза. – Средь бела дня? Это же как должно припереть пожрать свежей итальянской пасты! А еще скоро не поздоровится «Гуглу». − М-м-м. Раньше там располагалась компания, делающая печенье, − замечает Стив. − Патрульные уже в пути. Вмешаешься? − Придется! Ради тако «Биенвенидос»! И ведь именно тогда, когда Питеру так нужно быть Питером! Потому что у него, черт возьми, встреча! На которой он надеялся съесть мерзкую жирную пиццу и превосходно оттянуться!.. Ладно. Он может быстро со всем разобраться, а потом пойти есть пиццу. Опоздает всего-то на какие-нибудь пятнадцать минут. В худшем случае, на полчаса. Нужно только написать Уэйду, что он задержится. Питер срывается с места. Известный всем и каждому в этом городе красно-синий костюм всегда с ним, заботливо упакованный. Всего-то и осталось, что найти место, где его можно натянуть. Какая-нибудь тихая подворотня (которых в центре не так уж много, то есть, почти нет, черт, черт!). Питер на бегу печатает в смартфоне: «Я немного за…», − но судьба не оставляет ему шанса закончить фразу. Какой-то мужчина со всей силы врезается в Питера, смартфон выскальзывает из его ладони и с неприятным стеклянным хрустом шлепается на проезжую часть – прямо под колеса такси, спешно уезжающего подальше от разгрома Челси Маркет. Не просто вдребезги – всмятку. − Блядь, − выдыхает Питер потерянно, не веря своим глазам, и тратит еще две секунды, тупо таращась на осколки смартфона и его блестящее металлическое нутро. Он просто не может позволить себе переживать эту потерю дольше. У него, конечно же, нет денег на точно такой же смартфон (во всяком случае, он не сможет купить его вот так сразу), и, в общем, тот не успел даже морально устареть. Дьявольски обидно. Еще обидно, что теперь Питер точно не сможет предупредить Уэйда об опоздании. Значит, нужно действовать очень быстро. Прямо сейчас взять и отвесить впечатляющего пинка Рино за все его дурацкие выходки! Вечером пятницы устроить свалку на Челси Маркет, распугав всех любителей лобстеров и пива! О чем этот кретин только думает?! Суматоха вокруг все нарастает. В доли секунды упаковавшись в костюм в узком проулке, Питер натягивает маску. Да, определенно, сегодня вечером его прическа будет не на высоте. И, наверно, в такую жару нужно всюду носить с собой дезодорант, потому что после разборок с Рино пахнуть он будет как после самого провального матча школы Мидтаун Хай, если бы ему пришлось участвовать хоть в каком-нибудь из них. Конечно же, Питер не успевает управиться за пятнадцать минут. Не успевает даже за полчаса. Чертово безумие на Девятой Авеню заканчивается только спустя час и двадцать две минуты после впечатляющего прибытия туда Человека-Паука. Когда обездвиженного Рино забирают в тюрьму, а на месте происшествия начинают оценивать убытки, вымотанный, умирающий от жажды Питер переодевается обратно в свою мятую одежду (конечно, ведь он засунул ее в рюкзак, просто скомкав), лохматит волосы, чтобы те не казались такими уж прилизанными и – наконец-то – спешит на Колумбус-Серкл. Он уже не питает особых надежд… Хотя нет, наверно, все-таки питает, потому что, добравшись туда, судорожно выискивает глазами кого-нибудь, одетого в красное (хоть бы… хоть бы… хоть бы…). Ничего. Ни-че-го. Все вокруг него сизое-синее-серое-черное, как сумерки, как опоздание на просто непозволительный срок. Рядом парень с цветами ждет свою пару на свидание, и Питер бы, наверно, спросил у него, не Уэйд ли тот часом, но на незнакомце нет ни одной вещи, которая даже с большой натяжкой могла бы сойти за красную. Чуть дальше пара увлеченно целуется. Еще дальше девушка-китаянка просит подругу сфотографировать ее на фоне монумента в центре площади. Питер, ссутуливаясь, выдыхает через нос. Ему так катастрофически обидно, будто это его продинамили. Дерьмо. Какое же дерьмо. А ведь он даже извиниться сможет, только когда доберется домой. Но теперь можно и не торопиться. Уэйд и так решит, что он тот еще козел. Молодец, Паркер.*** *** ***
Уэйд готовится очень тщательно. Это же его первое свидание за… очень долгое время. Нельзя вот так просто его похерить. − Как так, тут нет режима «замороженная пицца»? Даже в моей старой микроволновке, упокой микроволновочный господь ее душу, был режим «замороженная пицца»! Сразу под «напитком» и перед «пастой»!.. На самом деле, он никогда бы не взялся насиловать восхитительную и невероятную «умную кухню» Старка, если бы все было по-старому, и пиццерии работали. Увы, настали годы упадка, и система общепита рухнула, оставив Уэйда разбираться с шедеврами итальянской кухни самостоятельно. «Умная кухня» для них, видимо, слишком умна. − Кухня настроена на режим «Готовка из ингредиентов». Если ты насыплешь в лотки яйца, муку и все прочее, она замесит тесто и через полчаса подаст тебе свежую пиццу на блюдечке, − в пищеблок заходит Джонни Шторм, одетый в синий костюм «Фантастической четверки» и, почему-то, кожаную куртку. Выглядит это мало того, что безвкусно, так еще и нелепо. Уэйд поворачивается в его сторону с неприятной ухмылкой. Гости и обитатели Башни Мстителей, должно быть, умирают в неописуемых мучениях, когда сдерживаются и оставляют свои поучения при себе. Вот почему они так боятся рискнуть, промолчав хоть разочек. − Только посмотрите, кто пришел! Мальчик-зажигалка. Собираешься своровать немного консервированных бобов? Шторм фыркает, хотя оскорбленным не выглядит. − Заумный муж моей сестры приехал к Старку, чтобы обсудить проект большой космической пушки, а я не могу воспринимать всю эту наукообразную херню без кофеина. Засуди-и-и меня! – восклицает он, вместе с тем зевая и даже не пытаясь прикрыть рот рукой. – Смотри, если хочешь разогреть что-то готовое, нужно изменить настройки на панели управления или просто попросить Джарвиса. Чтобы получить возможность вносить незначительные изменения, достаточно пароля CHANGETHISREALITY6203_G. Хей, Джарвис, научи кухню разогревать пиццу, а то ее что-то заклинило на пасте аль фунги порчини. − Есть, сэр, − послушно соглашается Джарвис. Его голос звучит сразу из нескольких динамиков, разбросанных по разным местам, чтобы создать эффект присутствия, как в кинотеатре IMAX. – Теперь кухня функционирует в режиме «Готовая продукция». − О, высший разум! Земляне благодарят тебя, − Уэйд взмахивает руками, словно какой-нибудь сектант, и тут же прищуривается, фиксируя взгляд на Шторме. Тот как раз добывает себе кофе. − Так-так-так. А ведь у нас к тебе вопрос, горячая ванильная печенюшка. Упс, я имел в виду «горящая». Неважно. Я давно не видел твоего паучьего приятеля. Где же он? Я везде его искал и не нашел. Так давно не отпускал в его адрес комплиментов, что у меня скоро язык отсохнет. − Паучьего? – Джонни Шторм так удивлен, что даже не доносит кофе до рта. – По-твоему, я дружу с пауками, или это какой-то странный эвфемизм? − Ох, нет, наш драгоценный 415-градусный плевок в лицо здравому смыслу и противопожарной безопасности. «Хотдог» − это эвфемизм. «Пончик» − это эвфемизм. «Особый крем» − это совершенно точно эвфемизм, но все это не имеет ни малейшего отношения к Паутинке. Человек-Паук! – Уэйд наставляет на Шторма свой указательный палец, словно пистолет. − Припоминаешь такого? − Конечно! Это разве не из детского мультика? Лицо Уэйда вытягивается. − Что?! Нет! Хотя мультсериал о нем тоже сняли. Огромная ошибка и бессмысленная трата денег. Я бы не разменивался на мелочи и сразу перешел к хард-порно. Джонни Шторм все-таки отпивает кофе со скептическим видом. − Чувак, не хочу тебе открывать глаза на очевидное, но ты больной и озабоченный. − И мои фанаты любят меня таким! Что, съел?.. Чтобы заполировать эффект, Уэйд начинает громко и фальшиво распевать «Monster» − бессмертное детище Эминема и Рианны, − и продолжает делать это до тех самых пор, пока Шторм не уходит, не выдержав напряжения. «Умная кухня» все-таки разогревает пиццы, попутно задавая необъяснимые вопросы вроде «Укажите степень зажаристости корочки». Это не кухня, а какой-то монстр. Проблема не только в пицце. Черт возьми, нужно ли надевать на первое свидание галстук-бабочку, если жители Нью-Йорка не могут позволить себе даже принять душ? «Твой невроз можно было бы даже признать очаровательным, если бы все мы не знали, что мальчонка слиняет с этой встречи спустя секунду после того, как ты снимешь маску. Не успеешь и глазом моргнуть! И что ты будешь делать тогда?» − вопрошает Белый без особого интереса, будто не он первый начнет голосить в случае такого исхода. − Съем всю пиццу сам, − хмыкает Уэйд почти весело. – Чего ты ноешь? Как в первый раз, что ли. Желтый, тем не менее, рад, что они развеются. Место для встречи, правда, выбрано не ахти – совсем рядом с перекопанным из конца в конец Центральным парком. Уэйда даже посещает мысль сводить Питера посмотреть на разлагающиеся туши червей (или что там с ними происходит после смерти?) как на свое главное достижение, но голоса в его голове наперебой начинают кричать, что это отвратительная идея. − Я даже не смогу понтануться перед Пити своим нетленным героизмом, − сетует Уэйд, устраиваясь под монументом в центре Колумбус-Серкл. Массированная атака червей почти не затронула площадь, та ничуть не изменилась с прежних времен, если не обращать внимания на змеящиеся по асфальту трещины и разрушенные дома тут и там. Отличное место для пикника. «Вот и славненько. Всем от этого только лучше», − заверяет Белый. Встреча назначена на восемь часов вечера. В десять минут девятого Уэйд задумчиво говорит: − Так. Ну. Девушки же всегда опаздывают, верно? «Он парень», − напоминает Желтый. «Или огромный жирный мужик из Колорадо. Такой, примерно с гору Рашмор! С тремя подбородками! В брюках миллионного размера! И даже он все равно не придет! – язвит Белый – Girl, you know you got me, got me with your pistol shot me, shot me». Заключительная вокальная часть заставляет Уэйда изо всех сил сжать голову в надежде, что та лопнет, как перезревший арбуз. Да, из Белого вышел бы самый дерьмовый участник Black Eyed Peas. Питер не приходит ни в пятнадцать минут девятого, ни в полчаса. Спустя пятьдесят пять минут после того, как часики начали тикать, Уэйд открывает сумку для пикника (обычно он таскает в таких оружие, но сейчас совсем другой случай), достает одну из припасенных им (на самом деле, Старком) бутылок пива и скручивает с нее крышку. Запах хмельного сусла залечивает сердечные раны, разве нет? «Эй, еще не все потеряно», − если бы Желтый мог, он бы, наверно, дружески подтолкнул его локтем. Жаль, у Желтого нет локтей. − Да ладно, − Уэйд делает первый глоток, наблюдая за тем, небо медленно и неуловимо меняет цвет. Издалека доносится приглушенный гул лопастей военного вертолета. – Все и так понятно. Чувак прокатил меня даже раньше, чем увидел мою морду лица. Заставляет задуматься, ага? – он извлекает из верхней коробки кусок пиццы и запихивает его в рот целиком. К слову о том, что еще залечивает душевные раны. Курица, грибы и двойной сыр! Да, остатки былой роскоши. Уэйду почти лучше. «А может, он тебя видел раньше? Может, он знает, кто ты? Ты вечно все выбалтываешь. Свое имя, например. Это просто смешно, – негодует Белый. – Он сам написал тебе, хитрая задница, а ты и рад подставиться». − Теория заговора? Отлично. Просто отлично. Или, может быть, он обычный говнюк? – от избытка чувств Уэйд обливается пивом. – Бли-и-ин, не хочу я быть как какая-то брошенная телка! Это не меня бросают, это я бросаю, понятно! И где сейчас достать гигантскую банку «Тартюфо», способного склеить осколки моего сердца своей шоколадной магией? Блядь. Блядь! «Может, он просто умер по дороге сюда? − невинным тоном предполагает Желтый. – Сожран бруклинскими каннибалами». − В Бруклине живут каннибалы? «Согласись, все к этому шло». Спустя еще час с небольшим становится совсем темно. Пиво выпито, пицца съедена почти подчистую. Уэйд лежит под колонной с памятником Колумбу, подложив под голову руки, и смотрит на поплывший вбок силуэт Тайм-Уорнер-Центра. Когда эта крошка рухнет, случится такой большой бум, что услышат даже на противоположной стороне земли. И тут, в это самое мгновенье, когда все приобретает какое-то хрупкое, невозможное равновесие – конечно же, − оживает скайп. − Я щас блевану, − сообщает Уэйд, кривясь. Слишком. Много. Пива. «Даже не хочешь выслушать аргументы нашего маленького суицидальника, м?» − мурлычет Белый. Ну и что, что он не испытывает теплых чувств к Питеру, зато никогда не откажется от возможности крайне жестоко и кроваво отомстить. Уэйд делает бровями многозначительное движение: он и сам не знает, интересуют ли его теперь какие-то аргументы. Его чувства (да, точно, у него же есть чувства! А он-то думал, что это за странная тяжесть в печени) все-таки не туалетная бумага, чтобы вот так ими подтираться. Он лучше будет пялиться в ночное небо и жалеть себя… Да черта с два! Вдруг на самом деле во всем виноваты бруклинские каннибалы? Тогда он просто пойдет и покрошит конечности этих ублюдков на ирландское жаркое, а потом заставит их самих его жрать. «Почему жаркое ирландское?» − удивляется Желтый. − Какая хуева разница? – отмахивается Уэйд. Ему не до мерзких любопытных голосов и их визуального сопровождения. Не сейчас. Серьезно. Скайп сходит с ума от количества пришедших сообщений. Если бы он был живым, то уже охрип. becauseofreasons: Уэйд becauseofreasons: Уэйд, прости меня becauseofreasons: Слушай, это так тупо becauseofreasons: Дерьмово получилось becauseofreasons: Прости меня, пожалуйста! becauseofreasons: Черт, я не удивлюсь, если ты даже читать это не будешь, потому что я поступил по-мудацки becauseofreasons: Не то чтобы я собирался поступить по-мудацки, я шел к тебе, когда начался разгром Челси Маркет… и, в общем, я так с тобой и не встретился becauseofreasons: Извини, что заставил тебя ждать becauseofreasons: И прости за впустую потраченный вечер becauseofreasons: Эпическое говнище becauseofreasons: Мне ужасно жаль becauseofreasons: И ужасно стыдно becauseofreasons: Я очень хотел с тобой встретиться Ладно, вот теперь Уэйд немного в шоке. Никто никогда не присылал ему за раз так много сообщений, кроме него самого, разве что. И хотя он понятия не имеет, что за хрень произошла на Челси Маркет (там больше не делают тако «Биенвенидос», так что теперь это место мертво для него), то, что пишет Питер, вполне смахивает на разумные оправдания. «Ты совсем чокнутый? Он нас прокатил! НАС! – орет Белый. То, что он по физическим причинам не может сейчас брызгать слюной – просто невероятная удача для всех. – Закроешь на такое глаза однажды – и тебя поимеют все, кому не лень! И я говорю даже не о сексе!» Скайп в очередной раз – после небольшой паузы – издает звуковой сигнал. becauseofreasons: Прости меня. «Не о сексе с твоим толстяком из Колорадо, во всяком случае», − уточняет Белый надменно. − Заткнись. Просто заткни свою грязную пасть. Откуда ты вообще все это берешь? – Уэйд с усилием садится. Теперь Тайм-Уорнер-Центр кренится набок как-то по-новому. Все зависит от точки зрения, верно?.. – Пити – конфетка, я это чувствую. «На днях ты чувствовал, что должен править Конфетным королевством, а потом оказалось, что у тебя просто расстройство желудка. И так происходит всегда. Всегда-а!» − гнет свою линию Белый. − Ты просто жалкий, узколобый, морально ущербный, сексуально неудовлетворенный, брюзгливый, неоригинальный и пессимистичный гомофоб! «А ты просто уродливый, агрессивный, тупой, шизофреничный, беспринципный, вторичный, повернутый на сексе педик!» − копирует Уэйда Белый, и это попросту оскорбительно. «А я – охуенный!» − неожиданно резюмирует Желтый (только его в этой разборке не хватало) и снова замолкает. Похоже, это была спланированная диверсия – градус накала за какое-то мгновенье успевает немного спасть. Или нет. − Эй, между прочим, я нахожу людей сексуально привлекательными вне зависимости от их пола! – рычит Уэйд, который по-настоящему взбешен.− А Пити извинился аж целых пять раз! «Если ты, конечно, хочешь, чтобы кто-то снова потоптался на твоих яйцах…» − Бля, да никто никогда не извинялся передо мной, пока я не приставлял пушку к его виску! «Любишь быть использованным, да?» − Может быть, на Челси Маркет случилось что-то реально стремное? Вдруг Пити пострадал? – Уэйд беспомощно смотрит на телефон. Как же тяжело, когда твои собственные голоса в голове ни капли тебе не помогают. «Кто это тут послушная сучка?» − Белый заходится визгливым смехом, от которого начинают ныть зубы. Уэйд с силой зажмуривается. От напряжения мышцы лица продергивает судорогой. Тишина. Ему нужна минутка тишины. Нужно разрядить себе в череп целую обойму. − Позже! – Уэйд трясет головой и открывает глаза. – Отличный план на ночь! А сейчас у нас все еще есть дельце. Одно крохотное симпатичненькое дельце… Утереть Белому его длинный отвратительный нос! «У нас один нос на троих, дебилище», − хмыкает Белый. Губы Уэйда растягиваются в ухмылке, больше похожей на оскал. Ладно, полное драматизма молчание продлилось достаточно, чтобы Питер все обдумал и понял, так?.. Dead~fucking~pool: малыш, ты пропустил волшебный вечер, пиво и реально вкусную пиццу Dead~fucking~pool: три пиццы Dead~fucking~pool: я мог бы восхвалять их нежную сочность и возбуждающе хрустящую корочку до следующего Дня Независимости Dead~fucking~pool: или даже до позаследующего, НО Dead~fucking~pool: у меня есть реально важная инфа для тебя Dead~fucking~pool: мы, так и быть, готовы тебя простить Dead~fucking~pool: но ты ведь серьезно проштрафился, поэтому Dead~fucking~pool: ты должен мне Dead~fucking~pool: ФОТО Dead~fucking~pool: свое Dead~fucking~pool: обнаженное Dead~fucking~pool: (ну ладно, так и быть, можно и нет) Dead~fucking~pool: НО ЛУЧШЕ ДА Мгновением позже Питер откликается: becauseofreasons: Ты меня шантажируешь что ли? Dead~fucking~pool: ЕСТЕССНО Dead~fucking~pool: как же иначе becauseofreasons: А ты страшный человек :lol: Dead~fucking~pool: ты даже не представляешь, насколько Конечно, Уэйд не слишком верит в то, что ему пришлют фото. Это же интернет! Так что если долгожданная фотография и придет, на ней будет либо кто-то, похожий на просроченный сыр, либо карамелька модельной внешности – прямиком с сайта знакомств «Самые верные русские мужья» или там «Купи себе ночь любви с первосортным самцом». Уэйд изо всех сил старается не расслаблять булки. Но фотография все-таки приходит – спустя долгое, долгое время, которое Питер, очевидно, потратил на нравственные метания (или на то, чтобы хорошенько прошерстить базу «Самых верных русских мужей»). Но, скорее, все-таки на первое. На снимке в неловкой, странной позе застыл юноша неопределенного возраста: навскидку ему можно дать от семнадцати до двадцати пяти. Хотя, пожалуй, ближе к семнадцати. Он бледноват – очень светлая кожа (на такой моментально проявляются синяки и засосы); видно, что редко бывает на солнце. В первую секунду его лицо кажется незапоминающимся. Просто симпатичный парень, не божественное откровение. Вторая секунда меняет все кардинально. Взгляд начинает фиксироваться на крохотных деталях, которые раньше игнорировал. Все это глупые мелочи: то, как у Питера на фотографии топорщится челка, как он улыбается (смущенно, но в то же время лукаво – в этом тихом омуте чертей явно не обделили), как смотрит чуть насмешливо. Даже сейчас понятно, что у него живое, подвижное лицо. Его легко представить строящим рожицы или заразительно смеющимся. Игра эмоций наполняет его неуловимой, но совершенно беспощадной красотой, которую снимок не в силах передать. becauseofreasons: а ты? becauseofreasons: ты пришлешь мне свое фото? «Отправь, − ехидно советует Белый. – На этом все и закончится». Уэйд запрокидывает голову и долго смотрит в небо, ухмыляясь. Ему нравиться тешить себя мыслями о том, что его фотографии в обтягивающем красно-черном костюме произведут вау-эффект, и он сможет надолго обосноваться в мыслях этой симпатичной крошки, от которой за километр разит невинностью и крепкими моральными ориентирами. Может быть, Питер даже будет ласкать себя по ночам (тихо, почти бесшумно, чтобы родители не услышали), представляя, как он сидит на его, Уэйда, бедрах, наслаждаясь тем, как сильные руки в тактических перчатках с жесткими пластиковыми протекторами мнут его задницу сквозь джинсы. Хотя, конечно, вряд ли кто-то сверху настолько расщедрится ради него. Dead~fucking~pool: неееее, сладенький, это ты у нас сегодня облажался Dead~fucking~pool: так что как-нить в другой раз Dead~fucking~pool: зато теперь мы заглянули в твои сияющие бронебойной честностью карие глазки и можем с уверенностью сказать, что ты прощен Dead~fucking~pool: (и ротик у тебя тоже что надо) becauseofreasons: Чего? О_О Весьма довольный собой Уэйд собирает в сумку для пикника пустые бутылки из-под пива, тихонько насвистывая себе под нос. А не такой уж и плохой выдался вечерок! Во-первых, Уэйду не пришлось коротать время с Клубом Зануд (который теперь озабочен выводом гигантской межпланетной пушки в открытый космос), во-вторых, теперь он знает, что Питер – по-настоящему лакомый кусочек (совершеннолетие которого под большим вопросом). В-третьих, в-четвертых и в-пятых… пофиг. Насрать. В следующий раз все пройдет тип-топ. «А следующий раз точно будет?» − сомневается Желтый. − Определенно, − Уэйд щелкает пальцами. Без перчаток вышло бы более звучно, но выбирать не приходится. – А пока займусь моим школьным проектом. «Точно, школьный проект!» − оттаивает Белый. Проект обещает много интересного.*** *** ***
Питер идет к своей кровати через темноту. При выключенном свете проем окна кажется синим, более прозрачным, но свет через него в комнату почти не проникает. Питер ужасно устал. Учеба, спасение Нью-Йорка от разрушения, покупка продуктов для тети Мэй (когда он не забывает о просьбах купить молоко и яйца, да, и о том, что арахисовое масло тоже закончилось)… Это даже звучит гротескно, а ведь он живет в этом бедламе годами. Дни сменяют друг друга слишком быстро, мозг отсчитывает даты в автоматическом режиме, три часа на сон – необходимость, пять – уже роскошь. Наверно, Питер выгорел бы, сошел с ума, если бы не паучья сила. С другой стороны, не будь ее, не пришлось бы отказывать себе в отдыхе, впихивая в сутки больше, больше, еще больше действий и событий. Питер подходит к кровати, переступает голыми ногами, пока отодвигает одеяло (пол холодный). Собирается лечь… и чувствует это. Сначала даже не ощущение, призрак ощущения – как будто чей-то выдох ложится на его щиколотку. Дуновение теплого воздуха, касающееся кожи, так невесомо, что вполне могло бы сойти за игру воображения. Питер знает: если бы что-то ему угрожало, паучье чутье бы сработало, оно – как жуткая сигнализация, звенящая в его голове. Если его внутренняя сигнализация молчит, значит, в дом никто не прони… Влажный горячий язык размашисто проходится по его лодыжке. Питер дергается, вскакивает с кровати – почему-то он сидит на ней, в комнате серо, значит, прошло несколько часов с тех пор, как он лег… попытался лечь спать. И это был сон. Про человека под кроватью, на которого не сработало паучье чутье. Ох. Питер зарывается пальцами в волосы. Откуда он знает, что это был человек? И почему он спал сидя?.. А что если… Питер опускается перед кроватью на колени и проверяет: под ней никого. Точно сон. И такой странный… «Мне приснилось, что у меня под кроватью кто-то есть», − пишет Питер Уэйду, забираясь под одеяло. Его вновь начинает клонить в сон, буквы немного расплываются перед глазами, но ему нужно обсудить все это с кем-то. Нужно обсудить все это с Уэйдом. Может быть, даже то, что мозг Питера похож на перегретый процессор, который самопроизвольно отключается раньше команды к отбою. Уэйд обязательно скажет что-то смешное, что деланно-глупое, и проблемы больше не будут казаться такими непреодолимыми, потому что тоже станут смешными и глупыми. «Монстр?» − приходит через минуту. Потом сообщения начинают сыпаться, как из рога изобилия. Dead~fucking~pool: большой? Dead~fucking~pool: пиздецки страшный??? Dead~fucking~pool: языкастый???? Питер беззвучно смеется, закусив нижнюю губу. becauseofreasons: Последнее. Смартфон какое-то время молчит, и Питер начинает проваливаться в сон. Пару раз он приходит в себя, не понимая, вырубило ли его на секунду или на полчаса, проверяет телефон, не находит ничего и снова засыпает. А потом ответ все-таки приходит. Dead~fucking~pool: бля, малыш, как ты мог меня не узнать?! «Это все потому, что мы так и не встретились. Да, да, я – отстой», − медленно набирает Питер деревянными со сна пальцами. Он столько раз промахивается мимо клавиш, что не сосчитать. Из «так» в первую попытку получается «кто». Dead~fucking~pool: ты – моя маленькая надежда. не парься, солнышко. кое-кто тут может и потерпеть. Питер долго вглядывается в экран смартфона. В маленькие, черные и сияющие буквы, складывающиеся в слова. Если бы не идиотский Рино, их встреча с Уэйдом бы уже состоялась, и Питер… ну, как минимум – посмотрел на самого парадоксального человека во вселенной. Интересно, в реальности он такой же чудной, как в интернете? Одевается в дурацкую одежду и ведет себя, как кретин? Не соблюдает личные границы? Постоянно отпускает сальные шуточки (к которым, впрочем, быстро привыкаешь)?.. Питер может поклясться – у этого парня извечная трехдневная щетина, и он жить не может без своих любимых треников безумной расцветки. Питер готов спорить на что угодно. becauseofreasons: Попробуем увидеться еще раз? Давай же, любитель крохотных зефирок, морально устаревших сериалов и низкопробных каламбуров… Dead~fucking~pool: ДА БЕЗ БАЗАРА!!!!!! Первое сообщение немедленно догоняют все новые и новые: Dead~fucking~pool: но ты должен мне моральную компенсацию в размере, который я установлю сам! Dead~fucking~pool: трогательный. жаркий. невинный. поцелуй. в щечку Dead~fucking~pool: взасос Dead~fucking~pool: мы официально назовем эту встречу свиданием Dead~fucking~pool: стыдливо потрогаем друг друга за коленки Dead~fucking~pool: в крайнем случае, это будет суп Campbells. Энди Уорхолл, детка! − Сам ты, блин, суп Кэмпбеллз, − говорит Питер и наконец засыпает до утра с чувством выполненного долга.*** *** ***
Солнце как раз садится, когда Питер забирается на здание с гигантским биллбордом на Лэйн Стрит. На этот раз ему не приходится наблюдать закатный город через плексигласовые линзы – он пришел сюда, одетый как самый обычный среднестатистический нью-йоркерец, в джинсах, футболке и кедах, и любой полицейский может сейчас запереть его за нарушение границ частной собственности – потому что это совершенно точно не его крыша и не его биллборд, а он имеет весьма слабые познания об условиях аренды последнего. На огромном щите размещена реклама какой-то очень недешевой пластической клиники, и, судя по фотопортретам необычайно счастливых женщин с точеными подбородками и удивительно гладкой кожей, разрезать и подтягивать там умеют. Ночью щит подсвечивается маленькими, но чрезвычайно яркими лампочками, превращаясь в световой экран. В романтических комедиях на фоне таких вот сияющих монстров пары обычно танцуют румбу или делают друг другу ошеломляющие признания. Питер садится под рекламным щитом и ждет Уэйда. Тот не приходит в назначенный час. Питер хмурится и кусает губы. Он всегда так делает, когда нервничает. Стоит один раз зажать нижнюю губу между зубами (боль несильная, даже и не боль вовсе) − он уже не может остановиться, снова и снова повторяя это привязчивое движение. Питер пытается успокоить себя мыслями о том, что все хорошо, и опоздание пока не критично, но его мозг раз за разом прокручивает одну и ту же фразу. Что, если Уэйд не придет? Он может не прийти. С него станется не прийти. Может, он так и не простил Питера за тот, прошлый случай? Даже Питер не уверен, что сам себя простил. Защита Нью-Йорка, конечно, важна, но всему должен быть предел. Нью-Йорк не будет отвечать на глупые сообщения Питера по ночам, Нью-Йорк не будет смешить Питера, когда тому хочется открутить свою дурацкую голову и выкинуть ее в первый попавшийся мусорный контейнер. Нью-Йорк даже не будет с ним грубо (и совершенно бессмысленно) флиртовать, заставляя его чувствовать себя… желанным? Нью-Йорк – это просто нагромождение стекла и бетона. И люди. Очень много людей. Когда проходит уже достаточно времени, изводящий себя Питер вылезает в скайп. Ник Уэйда светится зеленым, значит, он в сети. Это обнадеживает (самую малость). becauseofreasons: Где ты? Больше всего Питер боится, что Уэйд прямо сейчас выйдет из скайпа и больше никогда не появится онлайн. Для большего эффекта он мог бы прислать на прощанье: «Отсоси, лошара». Черт, если так все и выйдет, Питер больше ни с кем и никогда не решится дружить по сети. Не зря же говорят, что интернет кишит педофилами, мрачными сталкерами и диванными политиками. Dead~fucking~pool: солнышко, ты о чем? я тут тусую на сраной крыше в ожидании тебя. решил еще раз меня прокатить? Питер поднимается на ноги и с глупым видом обходит крышу по периметру. Результаты ревизии были очевидны с самого начала, но теперь Питер может хоть руку дать на отсечение – на этой крыше он один. becauseofreasons: Эээ… becauseofreasons: Это довольно странно becauseofreasons: Потому что я тоже на крыше. Ты точно не перепутал адрес? Dead~fucking~pool: слушай, Пити, я канешна похож на человека, который может перепутать среду с субботой, но ЭТО ТА САМАЯ КРЫША!!!!!! Лэйн Стрит 11. becauseofreasons: И там есть биллборд, огромный, как эго Старка? Dead~fucking~pool: бля, тут определенно есть биллборд becauseofreasons: С рекламой какой-то клиники? Dead~fucking~pool: фак! на моем биллборде реклама колы и гигантская выжженная дыра посередине Питер снисходительно качает головой. Вот и причина опоздания. У Уэйда точно голова в облаках… или в каком-нибудь другом неподходящем месте. becauseofreasons: Говорю же – ты перепутал здание! Dead~fucking~pool: нифига! это Лэйн Стрит 11. Мы проверили тринадцать раз. ТРИНАДЦАТЬ. Было непросто найти табличку. Пити, не хочу быть кэпом, но, типа, это ты перепутал здание becauseofreasons: Я уже тоже так решил, пока ждал тебя здесь примерно сто миллионов лет, но потом проверил по гугл-картам, и – нет, я как раз там, где надо! Так что бери свою задницу в руки и тащи сюда с Лэйн Стрит сколько-то там, но точно не одиннадцать. becauseofreasons: сброшу тебе пруф-фото в качестве ориентира Питер отсылает фотографию с биллбордом, потом еще одну – с видом улицы. Он вновь усаживается ждать, обхватив колени, но сидеть в такой позе ему приходится недолго. Dead~fucking~pool: малыш, не хочу выглядеть ебанатом, но Dead~fucking~pool: как бэ я на этой самой крыше Dead~fucking~pool: только у меня она выглядит по-другому Вот это уже немного… странно. То есть, не просто странно, а как-то зашкаливающе странно. Критически странно. У Питера начинает гореть лицо. Логика подсказывает ему: тут что-то нечисто, и дело не в путанице с домами. Может, Уэйд просто передумал по поводу встречи? Так тоже бывает. becauseofreasons: Слушай, если ты не хотел приходить – о’кей. Я переживу. Но можно было сказать напрямую Dead~fucking~pool: сказать что? becauseofreasons: Что ты не придешь, потому что не хочешь Dead~fucking~pool: но я уже пришел becauseofreasons: Почему ты всегда так отстойно врешь? becauseofreasons: Если бы ты пришел, мы бы уже встретились Dead~fucking~pool: ОГА Dead~fucking~pool: только если, мы, типа, не живем в разных вселенных becauseofreasons: Это тупо Dead~fucking~pool: что тупого в параллельных вселенных? Тебе не нравится «Дом у озера»? becauseofreasons: Они жили не в параллельных вселенных. Просто в разном времени. Это не одно и то же Dead~fucking~pool: тогда ты имеешь что-то против «Десятого королевства»? becauseofreasons: Да причем тут это вообще? Питер отрывается от мобильного и вновь обшаривает взглядом крышу. Он по-прежнему совсем один. Слабые порывы неприятно-теплого ветра заставляют биллборд поскрипывать (должно быть, старая, конструкция). Иногда в этом звуке слышится что-то похожее на шаги, но это всего лишь игра воображения. Параллельные миры. Нет уж. Слишком бредовая версия, чтобы на нее покупаться. Питер совершенно точно в это не верит. У него аналитический ум. Ему хорошо даются точные науки. Он, черт возьми, в пятнадцать лет соорудил гребаные веб-шутеры из какого-то ненужного хлама!.. … ладно, ладно, даже Стивен Хокинг допускает существование альтернативных вселенных. becauseofreasons: Можно я тебе позвоню? В ожидании ответа Питер впивается коротко отстриженными ногтями в собственные ладони, даже не замечая этого. Во рту сухо, язык прилипает к небу. Питер и сам не понимает, почему ему так важно сломать систему, проделать брешь в мировом устройстве, разрушить цепь обстоятельств, мешающих ему встретиться с Уэйдом. Конечно, звонок – это совсем не то же, что встреча. Это что-то опосредованное, а потому будто бы немного нереальное. Но все-таки… Скайп издает звуки, имитирующие телефонные гудки. Питер спешно подключает наушники и нажимает «принять вызов». Да, без вызова, как он чувствует, не обойдется. − Салю-ут, сладкий! Как делишки? – взрывается в ушах непривычный, чуть визгливый фальцет. Никакой видеосвязи – только звук. Питер недоверчиво смеется. − Что у тебя с голосом? − С голосом?.. – переспрашивает на другом конце кто-то вроде дородной кошатницы-транса из дурацкого комедийного телешоу. – С ним все в порядке, милый, он всегда такой. Но, если хочешь, я могу говорить и так, − тембр изменяется в долю секунды, наполняется глубиной, становится шершавым от хрипотцы. От этой метаморфозы Питер чувствует себя ужасно странно – ноги слабеют, а под пупком словно вибрирует. – Уже теплее, да? Эй, я слышу, как ты там ерзаешь. − Я не ерзаю, − отвечает Питер, хотя, черт возьми, да, именно это он и делает. Это всего лишь голос – мужской голос, как из какого-нибудь боевика про плохишей на крутых тачках. В обычной жизни никто так не говорит. Наверно. Ну, Питер ничего подобного еще не слышал. − Лгунишка, − тихо смеется Уэйд. − А ты прямо герой-разоблачитель, − усмехается Питер. − Сколько тебе лет? − А тебе сколько лет? − Уже можно? − Что можно? – переспрашивает Питер, хотя и так прекрасно понимает суть вопроса. Ему просто нравится дразниться. Он чувствует, что все это – вовсе не дружеские подколки, а что-то другое, опасное, что-то, расположенное в километрах от его зоны комфорта, и все равно не может остановиться. Ощущение напряжения внизу живота (во всем теле) необычное, но очень забавное. Как будто все нервы разом немного щекочет. − М-м-м. Даже не знаю. Опрокинуть пару кружек пива, прикончить гору куриных крыльев с соусом барбекю, как в день Суперкубка, свалить из бара, прошвырнуться по улице для настроения, съесть гигантское, противоречащее здравому смыслу мороженое со вкусом крыжовника и швейцарского сыра, длинно и с языком поцеловаться на светофоре, когда уже загорелся зеленый и сзади сигналят, позволить чуваку, в тачку к которому ты сел, просунуть тебе руку в штаны, хотя это нарушает технику безопасности – ну, типа, обе руки водителя должны быть на руле… Так вот. Как далеко в этом плане можно зайти с тобой? Питер против воли сводит колени. Это обычная болтовня Уэйда, он все время несет что-то такое, но на этот раз он делает это вслух. И это как-то очень странно отзывается в Питере. − Зависит от того, чем этот план заканчивается, – выговаривает он севшим голосом. Уэйд довольно хмыкает. − Ну, Пити… − тянет он хищным, вкрадчивым тоном. – Допустим, этот чувак − он тебе нравится, у тебя на него стоит, никакого сомнительного согласия и тряпок, смоченных хлороформом, у твоего носа, − вытряхивает тебя из одежды, раскладывает на кровати, вылизывает сверху донизу, растягивает, вливает в тебя много липкой вишневой смазки, раскрывает большими пальцами твою скользкую, дрожащую, еще никем не использованную дырочку и входит… Питер, забывшись, издает на выдохе едва слышный растерянный звук и вовсе перестает дышать. Все, чего ему хочется – сжать себя между ног. Ночной город перед ним расплывается, превращаясь в пульсирующее пятно черничного цвета, через которое тут и там пробегают хороводы огней. Питер боится, что, если сейчас моргнет, то очнется у себя в кровати, дрожащий и разгоряченный. Значит, нужно не моргать. − … потом вы какое-то время толкаетесь навстречу друг другу и стонете, этот чувак шепчет тебе в ухо разные бесстыдные вещи, за которые в обычной жизни получил бы от тебя по башке, но сейчас он в тебе, очень-очень глубоко, ты чувствуешь, как его хер распирает тебя, такой большой, что ты едва можешь это выносить. Бля, это дьявольски приятно, даже если потом ты весь следующий день не сможешь сидеть ровно, это того стоит… А потом этот парень спускает в тебя, и ты кончаешь следом, с полной задницей спермы. Вы какое-то время лежите в кровати, счастливые и довольные, а потом кто-нибудь из вас находит в холодильнике остатки вчерашней пиццы с ветчиной и сыром, и вы доедаете ее, пока по телеку крутят «Симпсонов»… Питер сдается и все-таки закрывает глаза, страдальчески сводит брови и сидит так какое-то время. Он снова дышит, и каждый его выдох получается предательски слышным. Сердце бьется пунктирно − слишком быстро и слишком сильно, − перекачивая закипающую кровь. Питер кусает губы и ждет, когда же его отпустит. Это как перепить кофе. Как чудом избежать смерти, когда был уже на волоске. Как… − Очень… продуманный план, − наконец замечает он хрипло. Горло саднит. – Вот только ты, похоже, забыл про душ. − Позже, − отвечает Уэйд расслабленно. – Можно принять его вдвоем и заняться еще кое-чем интересным. Пускать мыльные пузыри, например. − И ты забыл еще одну маленькую деталь, − Питер все-таки накрывает рукой пах и очень аккуратно сжимает член сквозь одежду, стараясь не зашипеть. Ничего похожего на мастурбацию – просто он перевозбудился, и ему больно. Дерьмо. – Мне… мне нравятся девушки. − И поэтому ты сейчас себя трогаешь? – он почти может видеть, как Уэйд вздергивает брови, уверенный в себе как никогда. – Давай-ка мы сделаем вид, что поверили тебе. Ну коне-е-ечно. − Вы? – Питеру становится некомфортно. − Ну, я, Белый и Желтый. Они – мои кореша… Мои внутренние Соединенные Штаты, как у красотки Тары в том сериале. А может, я просто больной. Кстати, можешь трогать себя, не стесняйся. Не зря же я столько времени распинался. − И это была твоя фантазия на тему того, что можно сделать со мной? − Питер неожиданно для себя расплывается в улыбке. Если опустить некоторые детали происходящего (вроде того, что он сидит под огромным светящимся биллбордом практически в предынфарктном состоянии и с нехилым стояком, пытаясь объяснить своему организму – нет, не стоит распускать руки в самом центре Манхеттена), все это даже забавно. И мило. Надо же, кто-то фантазирует о Питере. В смысле, не о Человеке-Пауке, а просто о Питере. В такое даже поверить сложно. − Это был мой план, − упрямо отвечает Уэйд. − То есть, если бы все пошло как надо… − Кто знает, малыш. Если бы ты не начал бить меня по яйцам и звонить копам прямо в процессе… Ах да. Ты так и не сказал, сколько тебе лет. Для детей от четырех до шестнадцати у нас другая программа, со сладкой ватой и катанием на игрушечной пожарной машине масштаба один к пяти. Пиу-пиу-пиу! Не забудь надеть каску, мой юный друг. − Ну, из бара меня уже не выставят, − боже, почему это звучит, словно настоящее достижение? Питеру хочется сложиться напополам, зарыться горящим лицом в собственные колени и посидеть так какое-то время. А потом он, наверно, найдет свидетельства своего позора в банке фотографий GoogleEarth. − И это восхитительная удача для всех нас! Питер вздыхает. − Этот разговор свернул в какое-то странное русло… Блин, ты хоть понимаешь, с чем нам пришлось столкнуться? Если все на самом деле так, как ты говоришь… Это же просто что-то невероятное. Это полностью подтверждает существование параллельных вселенных! Уэйд хмыкает, не слишком впечатленный. − А как насчет той истории про асгардских богов, чей благословенный мирок слишком тесен для их царских разборок? Питер не ждет от него такого веского аргумента, поэтому на какое-то время погружается в размышления. Мучащее его лихорадочное желание немного притупляется, оставляя после себя дискомфорт и легкую горечь. − Ну, я думаю… Теория о параллельных вселенных в настоящее время должна функционировать не так. Дело не в том, что вот – есть жизнь на Земле, а ей параллельна жизнь в Мидгарде. Различные миры сосуществуют друг с другом, как… ну, например, жестяные пивные банки в упаковке на шесть штук. Только их тысячи! Но, понимаешь… − Питер вновь смотрит на город, на броуновское движение огней фар, закольцованное автострадами, − У всего этого… кластера где-то есть его братья-близнецы. Такие же, но немножко другие. Конгломераты миров, различающиеся всего несколькими вещами. В одном из них есть ты, а в другом – я. Разве это не потрясающе? − Было бы куда более потрясающе, если бы я был в твоем мире, малыш, − Уэйд пытается подавить вздох, отчего связь начинает странно фонить. – Вот просто охуенно было бы. Расскажешь про свой мир? Мы будем слушать очень-очень внимательно. Даже ни разу не перебьем. Питер растерянно смеется. − Да он… обычный. Ну, то есть… Блин, я просто не знаю, с чего начать! − Вашими Соединенными Штатами руководит президент? У вас милашка Бритни тоже брилась наголо? Спасибо ей, теперь я могу не комплексовать по поводу формы своего черепа! − То есть, ты бреешься налысо? – Питер удивленно прищуривается. Теперь воображаемый Уэйд Уилсон в его голове выглядит как зэк. Определенно. С гладкой, как яйцо, головой, и бесчисленными наколками на мускулистых, перевитых выступающими венами руках. − Ну… да! Никаких трат на служителей ножниц и расчески! Никаких отстойных стрижек! Затылку не жарко! Хм, а с его-то манерой поведения… − Просто скажи – ты сидел в тюрьме? − Эй! – взвизгивает Уэйд своим неподражаемым фальцетом. − Такое не спрашивают на первом свидании! Это очень личное! И ты будешь думать обо мне плохо. Ты уже думаешь обо мне плохо. Я слышу. Я чувствую. Ты думаешь обо мне плохо? − Я думаю… − Питер запинается. Кажется, только что до него доходит совершенно все. Каждое крохотное откровение впивается в его мозг стальной иглой. – Думаю, что ты на самом деле не такой уж врун, как я решил поначалу. Ведь в своем мире ты на самом деле состоишь во Мстителях, да? − Да! И ты мне не верил?! Всемилостивые боги Гиннеса! Мое сердце разбито!.. Питер на какое-то время вынимает наушник из одного уха и наигранно морщится, забывая, что Уэйд его не видит. − Сжалься, я сейчас оглохну от твоих страданий… К тому же, у меня была причина тебе не верить. Никогда не слышал о супергерое с позывным Дэдпул. И кэп тоже не слышал… − тут Питер потрясенно замолкает, потому что только что он вот так просто произнес то, что говорить определенно нельзя. Ни за что! Ни при каких обстоятельствах! Потому что есть вещи, которые, будучи озвученными, меняют всю диспозицию. Схема летит к чертям. И вот теперь, буквально мгновение назад, Питер сам сдал свой последний бастион. Предпоследний. Но до последнего такими темпами можно отрубленным мизинцем докинуть. Твою ж мать! Он реально только что сказал вот этим самым ртом, что знаком с Капитаном Америкой! Питер впечатывает в лоб ладонь. Он уже чувствует, что последует за его скромным признанием. То есть, Уэйд, конечно, мог бы не заметить – но нет, он, к сожалению, совсем не такой придурок, каким хочет казаться. − Та-а-ак, − тянет «совсем не такой придурок». – Так-так-так! То есть, наш маленький Пити знаком с кэпом? С всамделишним капитанским кэпом, который со щитом или на щите? Питер прикрывает глаза. Ему страшно оттого, куда сейчас зайдет эта беседа. Хотя Уэйд (якобы) в другой вселенной, и… Ну… Есть ли хоть один шанс, что он будет хранить тайну Питера как зеницу ока? − А мы никак не можем сделать вид, что я только что совсем ничего тебе не говорил? − Не-не-не, малиновая пироженка, назад пути нет. Слово не воробей, из него кебаб не приготовишь… Итак, ты знаешь кэпа. И других Мстителей тоже? Может быть, ты состоишь в команде? Какого цвета твои лосины спасителя мира?.. Питер закусывает губу. Если вся эта ситуация похожа на его воплощенный кошмар, почему же ему так смешно? Невозможно перестать представлять себе, какое у Уэйда будет лицо, когда Питер озвучит то, что прямо-таки вертится у него на языке. Очередная ситуация «злодей произнес пафосную речь, но у тебя есть офигенный ответ». Удержаться невозможно. − Если я скажу, ты будешь о-очень громко орать. − Ой, неужели? Орать? Нам будет очень больно? Мы зайдемся в экстазе? Подожди-подожди, Пити пытается сказать, что он… ДА НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!..