Он не мог не думать о происходящем. Оно просто уничтожало изнутри, крошило в пыль, заставляя страх и ужас вновь зашевелиться.
Гарретт всегда любил запах книг, они напоминали об одинокой библиотеке, чуть ли не единственной в его Городе, которую он посещал исключительно ночами и никем не замеченный. Изучал там тайны инженерии, анатомии, медицины и параллельно обучался скоростному запоминанию и чтению, ибо не всегда удавалось подолгу смотреть на карту или, тем более, забрать ее с собой, а шкурка-то дорога. Вот и приходилось изощрятся, и не сказать, что это все давалось шибко сложно, Гарретту в принципе все доставалось легко и он порой задавался вопросом - почему? Не за красивые же глазки, в самом деле. И сейчас он стойко чувствовал что-то не то вокруг - мягкую, кожаную обивку, кажется, кресла, знакомый запах ветхости и книг, глухая тишина, а на коленях лежит что-то увесистое. Открыв глаза, он понял, что этим чем-то является книга "Лечебные камни и их влияние на организм" страниц эдак в пятьсот объемом, одно это ему уже показалось странным, ведь засыпал он вовсе не здесь. Уже другой вопрос состоял в том, что это место он не знал абсолютно, в смысле, он тут ни разу не был. Громады полок возвышались над ним на несколько метров, заставляя запрокинуть голову, чтобы увидеть, до куда же они достают, а самого потолка так вообще не было видно, и потому судить о еще одном этаже Гарретт даже не мог. Поднявшись на ноги и отложив книгу, страницы которой при просмотре оказались вообще пустыми, он решил пройтись по территории незнакомой библиотеки, даже не заметив того, что по полу тянулся непонятный туман. Библиотека состояла из множества коридоров-лабиринтов, освещаемых только местами небольшими фонарями а где-то вообще был непроглядный мрак, куда почему-то не хотелось не то что идти, а даже смотреть, будто из тьмы на него мог кто-то наброситься при одном взгляде, кто-то, кто следил за каждым его движением, за каждым шагом, и одна только эта мысль посылала волны холода по позвоночнику, заставляя ежится. Подобное ощущение вы бы испытали в каком-то большом, мрачном и главное заброшенном помещении, где тени жмутся в углы, укрывая собой неведанное и жуткое, что мечтало бы вас сожрать. Вот и Гарретт думал, что пожаловал сюда быть чьим-то ужином, и пока он не совсем понимал, как очутился здесь и почему Корво это позволил, пока сам вор был ослаблен действием Примали. Прималь? Могло ли быть так, что это все сон, навеянный камнем, который просто выжимал последние соки из, и без того обессиленного, брюнета? Могло, а точнее, так оно и было, ведь за то время, что он ходил из коридора в коридор, которые меж собой никак не отличались, он мало того, что никого не встретил, так еще и абсолютно ничего не услышал, будто все помещение было в непроницаемом вакууме, куда даже звуки ветра не могли пробиться, только его собственное дыхание и тихие, полученные с опытом, шаги. Но любовь к книгам и тихая поступь не могли сейчас его спасти, и Гарретт это прекрасно понимал. Потому он даже не пытался прятаться, осматриваться, мысленно ища пути отступления на случай непредвиденных обстоятельств. Хотя что может спасти его во сне? Осознание себя во сне чувствовалось как-то странно, и оно никак не давало хваленой уверенности в собственных силах, ибо вор понимал, что не один здесь и то, что смотрело на него сейчас, могло уничтожить его не только во сне - оно попросту отнимает его жизненную силу, прямо как Прималь, и факт того, что если он погибнет здесь, то умрёт и в реалии его, мягко говоря, не воодушевил, зато остановил от необдуманных действий, вроде попытки спросить у пустоты "кто здесь?". В тишине раздался тихий скрип, почти неслышимый, но наученный не самым безопасным времяпрепровождением Гарретт его услышал, даже больше, он сразу определил с какой стороны шел этот звук. Затаив дыхание и сдержав позорный скулеж, брюнет резко повернулся в сторону звука и по привычке пригнулся, уставившись в густую темноту. Но, к горю или к радости, кроме неё он там ничего не разглядел. Несколько долгих, тягучий минут Гарретт смотрел в ту сторону, не решаясь двинуться с места даже в противоположную сторону, дабы не издать ни звука, чтоб не привлечь "то" что скрипнуло во тьме. Но может, ему просто показалось? Почему в подобном старом месте, поросшим пылью и временем, не могла типично скрипнуть полка под немалым весом книг? Очевидно потому, что это все было сном. Тяжело выдохнув и распрямившись, брюнет нерешительно пожевал губу и все-таки решил двинуться дальше. Всяко лучше, чем стоять тут, под светом одинокой лампы, подобно приманке, прям подойди и возьми. Нервно потеребив рукав рубашки (в которой он и уснул), напоследок глянув меж стеллажей, Гарретт развернулся к злополучной тьме спиной и пошёл дальше. И чем дальше он шёл, тем больше понимал, что он тут не один. Темнота сгущалась, идти местами приходилось на ощупь и он пару раз, поклявшись штанами Трикстера, чувствовал на затылке чье-то дыхание. Но с ощущением того, что в конце всего этого он что-то найдёт, все равно шёл вперед. Однако одна деталь заставила его чуть ли не подлететь на месте со вскриком. Прям перед его носом с верхней полки слетела книга, приземлившись ему под ноги с привычным звуком шелеста старых страниц а следом за ней откуда-то сзади послышался свистящий звук, похожий на дыхание, только искореженный чем-то металлическим. И вот в сравнении с книгой - дыхание Гарретту совсем не понравилось. Попятившись в сторону ближайшей стены, смотря на примерный источник звука, он практически закрывал себе рот рукой, только бы не сорваться на крик, потому что там, во тьме он видел ещё что-то. Блеск. Отблеск стекла, которого там не было, который точно доказал то, что здесь есть кто-то еще, ведь всего несколько минут назад он вышел с того коридора и точно мог сказать, что ничего кроме книг на полках там не было. Ужас зашевелился под кожей, пробегая холодом, содрогаясь в груди немым криком. Гарретт понимал, что нельзя бежать, ведь тогда оно поймёт, что его увидели, и нельзя кричать, ведь это могло спровоцировать Нечто на нападение. И потому он поступил самым рискованным образом - сделал вид, что ничего не видел. Тихо кашлянув в кулак, проглотив стоящий в горле вопль, Гарретт выпрямился, даже показательно расправил плечи, последний раз взглянув в сторону злополучного коридора. - Чёртова книга. - для пущего эффекта проворчал себе под нос и пошёл дальше, все равно вслушиваясь во все, что происходило вокруг. Моментами казалось, что он слышит звук падающей пыли, настолько вдруг стало глухо. Видимо Это поверило в то, что Гарретт его не заметил и решило дальше следовать за ним беззвучно. Но брюнет знал - он не один. Он чувствовал кожей пристальный, хищный взгляд чего-то ужасного, а ещё он понимал, что у этой библиотеки нет выхода, и потому встреча со сверхъестественным неизбежна. Оптимизма не прибавляет. Неизвестно, сколько он ещё бродил по нескончаемым, одинаковым коридорам, но его это начало откровенно раздражать, и он решил сократить время своего здесь пребывания. Встав около очередного стеллажа, он выискивал глазами более менее целую книгу и, прислонившись к полкам спиной, принялся читать, или делать вид, показательно выманивая чудовище к себе. Однако оно не торопилось. Минуты тянулись бесконечно, пока Гарретт не услышал практически в десяти метрах от себя уже знакомое дыхание. Но и тут он старался сделать вид, что ничего не слышит. За дыханием последовал звук шелеста ткани, будто что-то двигалось в его сторону, но очень тихо, ибо шаги Гарретт смог распознать только тогда, когда сам перестал дышать и листать страницы. В этот момент он понял, что может не выбраться, не выжить в стычке с этим чем-то. Погибнуть, ведь с ним не было его верных стрел или хотя-бы дубинки. Он бессилен, он уязвим, беспомощен, словно мишень для выстрела. Подумалось о Корво... Из тьмы в его сторону выступило и замерло то самое, что так неустанно следило за ним все это время - китобой, точнее что-то похожее на него. В одной руке он держал цветок пепельного мака, а вторая рука отсутствовала по локоть, свисая обрубком кости и оборванным рукавом, из фильтров маски-респиратора свисало что-то омерзительное, один окуляр разбит, голова наклонена к плечу неестественно, будто у него сломана шея, камзол местами разорван, местами в засохшей крови, а где-то виднелись кости. Все указывало на то, что он мёртв, и мёртв уже давно, и почему-то, подсознательно Гарретт был уверен, что под маской он бы увидел лицо Эзры. Видимо, именно в это он и превращается под действием краденного амулета. Китобой замер, стоило только ему показаться на свет, немного содрогаясь всем телом в непонятной судороге, а брюнет побледнел, не решившись вообще шевелиться, так и остолбенев с книгой в руке. Минута, две, три, Гарретт не сводил взгляда с "Эзры", а тот не спешил шевелиться, будто тоже наблюдал за действиями брюнета. И он решил медленно поставить книгу на место. Этого движения хватило, чтобы китобой, устрашающе захрипев, дернулся всем телом и двинулся рваными шагами в сторону вора, совершенно не спеша, точно зная, что Гарретту некуда деться. Это знал и сам Гарретт, но, не теряя надежды хоть на что-то, он попятился назад, одной рукой прощупывая позади себя препятствия, а второй готовясь обороняться. Но рука никак не находила ничего, а "Эзра" прибавил ходу, подвывая нечеловеческим голосом, от которого по спине Гарретта бежали мурашки. И тут рука нашла опору, а расстояние между ним и китобоем стремительно сокращалось. Откуда-то взявшаяся стена заставила вора тихо заскулить, потому как отступать было уже некуда. За спиной - стена, перед ним - голодный мертвец, а по бокам были стеллажи. Он выставил перед собой руки, дабы оттянуть момент полной кончины, жалея сейчас только о том, что так и не ответил Корво на вопрос, ответа на который тот так ждал. "Расскажешь мне, что у тебя ко мне за чувства." пронеслось в голове уже знакомым, даже родным голосом, от воспоминания про который внутри что-то ломалось и трескалось практически с нестерпимой болью. Гарретт очень жалел о своей трусости и неуверенности, и сейчас, смотря чудовищу в лицо и понимая, что может больше не увидеть, не услышать Аттано, что у него может не быть возможности сказать ему все то, что он хотел и что чувствовал, Гарретт ощутил себя вконец потерянным и был готов сорваться на, такие позорные для него, слезы. Он очень жалел о своем молчании. Китобой остановился в пяти шагах от него, замер и затих, только шелестя забитыми мерзостью фильтрами маски, а Гарретт затаил дыхание, почувствовав запах мертвечины смешанный с полюбившимся запахом моря. Они смотрели друг на друга, молча и недвижимо, будто ждали чего-то. И только сейчас брюнет обратил внимание на то, что мак был не совсем в руке монстра, а скорее торчал из его рукава, как бы то ни было странно. Резкий рывок вперед, вор не может отступить, воздух выбило из легких. "Эзра" внезапно схватил его за горло, вжимая в стену и не давая тому даже шанса на то, чтобы вырваться. Сжимал и стискивал, такие сильные для мертвеца, пальцы, перекрывая кислород, отчего Гарретт просто хватал его губами, словно рыба, чувствуя, как в голове все постепенно пустеет, а перед глазами плывет. Омерзительное чувство безысходности налило тело свинцом, а тщетные попытки вдохнуть жгли лёгкие. Воздуха хотелось отчаянно, и Гарретт бился из последних сил, стараясь отпихнуть от себя разлагающееся, обмякшее под камзолом тело, но оно даже не на секунду не ослабило хватку, только устрашающе рычало в респираторе, сжимая сильнее, выбивая из брюнета умоляющие хрипы. Он уже был готов распрощаться с жизнью, как где-то над головой послышался хлопок и внезапно стало ослепляюще светло. Чудовище наконец его отпустило, пугающие зарычав и отступив от вора на несколько шагов, стараясь закрыть окуляры маски рукой, а Гарретт осел на пол, свистяще, жадно вдыхая обжигающий воздух и держась за шею обеими руками, не сразу осознав то, что сейчас произошло. Китобой пятился в темноту, завывая и рыча, словно раненый зверь, но свет пульсациями распространялся все глубже в коридоры, не давая монстру и шанса на спасение. Оно упало на колени, стоня и скуля, начиная содрогаться всем телом и просто в какой-то миг все прекратилось, китобой взорвался тысячами маков, голубыми огоньками разлетаясь по помещению. Гарретт наконец смог вдохнуть.
Первое, что Гарретт ощутил после пробуждения - теплые ладони на щеках и какой-то неразборчивый шепот. Сердце норовило выскочить из груди, а легкие жгло взаправду, от осознания чего захотелось истерично рассмеяться. Как какой-то там сон мог сделать нечто подобное, физически причинить вред, или чего похуже - убить? Ведь, если бы не внезапный, спасший его свет, то он на самом деле просто бы погиб, так ничего не объяснив Аттано. Стало паршиво. - Гарр, тихо-тихо. - продолжал тем временем нашептывать Корво, который как обычно оказался рядом вовремя и всех спас - Это сон, слышишь. - Нет. - прохрипел, наконец разлепив глаза и увидев над собой взволнованное лицо шатена - Насколько плохо? - Хуже, чем обычно. - кивнул на правый глаз, вздохнув и не спеша отпускать его лицо - Ты опять светился, кричал и почти спихнул меня с постели. Что тебе снилось? - Ничего хорошего, на самом деле. Большая библиотека и какое-то существо, похожее на мертвого китобоя. - прокашлялся, будто снова ощутив хватку пальцев на шее - Ему почти удалось меня убить. - Почти убить? - спустил глаза на бледную шею, на которой чуть проступили синяки от чужих пальцев - Он..? - Душил меня, да. - отвернулся, напряженно фыркнув - Там что-то есть? - Синяки. - спустил одну руку на отметины, коснувшись их кончиками пальцев - Что его остановило? - Вокруг было темно, пока комнату не озарило ослепляющим светом, а Это не взорвалось пепельными маками. - сглотнул от ощущения теплых пальцев - Не знаю, что это было. - Видимо я, потому как пытался тебя добудиться. - пожал плечами, погладив его по щеке большим пальцем второй руки, чем заставил опять повернуть голову - Видишь, даже во сне ты в безопасности. - Ну как сказать. - тихо рассмеялся, сбрасывая напряжение и даже не пытаясь думать о том, что было бы, если бы Корво просто не оказалось рядом в этот момент - Лучше, конечно же, если бы ты был прямо там, чем тут дозывался моего бессознательного тела, но и так сойдет. - Сойдет ему. - хмыкнул, подавшись вперед и, как всегда внезапно, завлек его в теплый поцелуй, не давая сказать еще хоть слово, а Гарретт враз забыл, что еще едкого хотел добавить. Обхватив его руками за шею, прильнул теснее с охотой и неким голодом отвечая на поцелуй, которого, оказывается, давно жаждал, ощутив сейчас примерно то же, что тогда, когда он вдохнул воздуха там, во сне. И это было почти необходимостью. Ощущать его так близко, откровенно и тепло, так, как он мысленно хотел, но не признавался себе до того момента, пока не оказался на грани смерти. Смерть открывает глаза. Она моментально помогла понять все то, что вор в себе скрывал, то, с чем он не хотел мириться и то, что все же должен был сказать Корво. И сейчас, ощущая тепло нависающего над ним тела, эту немую заботу и защиту, Гарретт был готов сказать все, что хотел и о чем думал. - Я скажу это только раз, так что слушай. - запинаясь, проговорил, оторвавшись от горячих губ и, на секунду замерев, складывая мысли по порядку, начал - Ты просил меня сказать тебе о своих чувствах тогда, когда я буду готов и пойму, что же это. Я понял. - нерешительно закусил губу, явно давая понять, насколько сложно ему это дается - Во сне я почти смирился с тем, что погибну, ибо был уверен, что это отразится на мне и в настоящем. Знаешь, о чем я жалел в тот момент? О том, что струсил и ничего не смог тебе сказать, вообще ничего. Даже себе я не признавался до конца в том, что происходит между нами. - поймал выжидающий взгляд шатена, почти растеряв уверенность в том, что то, что он собирается сказать и вправду стоит говорить - Даже своим чувствам я не мог дать название и поверь, сейчас я тоже с трудом могу их осознать, но там, будучи зажатым в угол, задыхаясь, я понимал, что жалею о своем молчании. Мне очень спокойно рядом с тобой, лишний раз хочется посмотреть или дотронуться...совсем на меня не похоже. - нерешительно прижался ладонью к щетинистой щеке, глубоко вдохнув - Поверь, я никогда раньше не испытывал ничего подобного, даже близко похожего на то, что сейчас творится со мной. Ничего такого, что было между нами в ту ночь...никогда не знал. - запнулся, покрывшись едва заметным румянцем - Очень много всего, начиная практически с того момента, как мы встретились лицом к лицу в потайной комнате. Ты не выходил у меня из головы, сам того не замечая, я думал с каждой нашей стычкой о тебе все больше и больше. От воспоминаний только одного твоего ощутимого кожей взгляда я придавался таким непотребствам, каких сам от себя не ожидал. Я менялся в неизвестную мне сторону и должен признаться, боялся этого, глушил всеми возможными способами, но тщетно. Думаю, ты догадался, каких трудов мне стоило просто довериться тебе, доверится кому-то, кроме себя самого...мне это казалось абсолютно невозможным и опасным. Но ты сломал все мои стены, которые я строил годами, ворвался в мою жизнь и все перевернул с ног на голову. Я боялся, но больше нет. Я постепенно тонул в тебе и знаешь, я никогда никому не говорил подобных вещей, но, - собрался с духом, заглянув в растерянные глаза напротив и расплывшись в легкой улыбке, закончил - Я люблю тебя, Корво Аттано. Шатен молчал все это время, не смея прерывать Гарретта и чувствуя, как сердце стремиться либо разорваться на части, либо остановиться из-за переполняющих его чувств от сказанных слов. Они заполняли его невообразимым теплом, тем самым, которого Корво слишком давно не испытывал, настолько, что уже попросту не помнил этого ощущения. Сейчас, в эту секунду, когда вор с такой, непривычной для него, нежностью смотрел на него, Корво забыл обо всем, а после последних сказанных слов был готов перестать дышать. - Гарретт, я, - начал было севшим голосом, совсем не находя слов и только чувствуя проходящую волну тепла от ладони на щеке, которую брюнет так и не убрал – Я даже не ждал подобного, правда. Сам бы и дальше молчал, вряд ли бы рискнул сказать, побоялся бы напороться на резкий отказ, ведь ты не знал, что между нами происходит. А я только завоевал хоть какое-то доверие, добился твоего расположения, ведь для тебя это все ново и слишком опасно. Я убийца, по совместительству правая рука императрицы, а ты вор, ты мог подумать, что это крайне рискованно, но ведь допустил меня ближе. Хотя, по правде говоря, я не понимаю почему. Однако вот, ты лежишь передо мной, говоришь такие слова, так искренне смотришь, что я просто теряюсь, как уже давно не терялся перед кем-либо. – не отводил взгляда от внимательных цветных глаз, будто в первый раз дивясь бирюзовому огоньку на дне правого, который сейчас, кажется, загорелся по-новому – Но ты можешь больше не боятся и доверять мне, потому что я уже давно понял, что чувствую к тебе. И я чувствую ровно то же, что и ты, Гарретт. Люблю тебя. Теперь уже последовала очередь вора задыхаться и краснеть. Он даже не сразу понял, что из этого для него более странно – признаваться или принимать признание. Ибо пусть Эрин и любила его, но никогда не говорила об этом напрямую, к счастью или к горю, он выяснил это много позже и не попадал в неловкую ситуацию с признанием, которому он бы не смог дать ответа. Но сейчас. Сейчас его переполняло все и сразу, забылись опасения, забылись проблемы и даже факт того, что за его головой охотится нечто непонятное и крайне опасное. Сейчас он погряз в той атмосфере, что повисла густым облаком в воздухе, обволакивая и согревая продрогшие опытом и суровым образом жизни, кости и душу, которые подобного тепла никогда не знавали, как и не ощущали подобных чувств к кому-либо. Именно потому он предпочел не думать ни о чем в эту ночь. Брюнет мягко скользнул длинными пальцами в волосы Аттано, притягивая ближе и увлекая в прерванный поцелуй, теперь более глубокий и чувственный, немного неуверенно раздвигая кончиком языка податливые губы. Отбросив все ненужные мысли, сейчас ему хотелось просто чувствовать Корво везде, не стесняясь и не боясь, отдаваться еще сильнее, чем в ту ночь. Обнимать его ногами, задыхаться запахом и медленно тлеть, подобно свече, совсем не помня и не узнавая себя такого, каким он, кажется, стал окончательно и бесповоротно. Обжигающие прикосновения были будто повсюду, заставляя покрываться мурашками и, то и дело, кратко вздрагивать, а когда теплая ладонь проникла под рубашку, так вообще тихо выдохнуть, игриво прикусив его губу и противоречиво подставляясь ему. Долгая, прекрасная пытка распаляла и выбивала еле слышимые постанывания, за которыми были скрыты мольбы о чем-то большем, на что Аттано с радостью отвечал, нарочито медленно расстегивая его рубашку и спускаясь влажными губами к манящим соскам, руками скользил по его бокам, огибая плавные изгибы соблазнительного тела. От прикосновения к соску Гарретт до боли прикусил губу, зажмурившись и подумав, что он в прошлый раз не был настолько чувствительным, как сейчас, ведь каждое прикосновение отдавало электричеством в позвоночник, заставляя изгибаться и, то и дело, срываться на глухие стоны. Пытка могла бы длиться вечно, и вор решил взять все в свои руки. Неохотно оттолкнув шатена от себя, чем привлек его вопросительный взгляд, подмигнул и слишком резво, для разморенного возбуждением человека, перевернул его на спину, оседлав и упершись руками в широкие плечи. Он такой прыти Корво удивленно охнул, хлопнув глазами и расплывшись в голодной ухмылке, устроил руки на бедрах Гарретта, отчего у того совершенно снесло голову. Немного поелозив на нем, якобы усаживаясь удобнее, сам ловко расправлялся с пуговицами шатена, перебирая их длинными пальцами и абсолютно все, кроме острого сексуального желания, мысленно отодвинул на второй план. Голодным взглядом скользил по смугловатой коже, которая открылась после быстрой расправы над лишним предметом одежды, дивясь тому, что все это великолепие принадлежит ему. Плавно опустился вниз, дразняще нависнув над лицом Аттано в сантиметре, нарочито облизнувшись и хитро заглянув тому в глаза. Ощутив, как широкие ладони опустились на ягодицы, кратко вздохнул, прильнув к широкой груди своей, почти обжигаясь. Кожа шатена сейчас, казалось, была не просто теплой, а раскаленной, и это только подливало масла в огонь. Не сдержавшись, впился в него жадным поцелуем, самозабвенно тут же его углубляя, тихо застонав на то, как Корво властно сжал его задницу, заставляя выгнуться навстречу ласке. Казалось, что широкие ладони просто плавят его, пробираясь под одежду, стягивая рубашку с подрагивающих от возбуждения плеч, при всем при том, не выпуская уже припухших губ из поцелуя. Но через несколько мучительных мгновений Гарретт сам отпрянул от него, облизнувшись и откинув висящую на локтях рубаху на пол. Выпрямился, немного мутным взглядом смотря на Корво сверху вниз, пальцами блуждал по его груди, выводя непонятные символы, обводя тёмные соски и чуть сжимая их. Улавливая каждое его движение, заводился ещё больше, но издевательски тянул время, наслаждаясь тем, как шатен уже сам немного елозит под ним. Аттано не помнил, как его штаны оказались вместе с рубашкой на полу, также, как и не помнил того, когда Гарретт успел сползти к его ногам и самолично разобраться с этими самыми штанами, но то, что он делал сейчас, ему определённо нравилось. Без какой-либо неловкости он длинными пальцами обхватил уже ноющую от возбуждения плоть, творя ртом что-то невообразимое, отчего почти темнело в глазах. Совершенно неумелый, по словам самого вора, он ласкал его с такой жадностью, что Корво невольно хватался руками за простыни, удерживаясь от того, чтоб не вцепиться в угольную макушку и не трахнуть того по самое горло. Единственное, что ему оставалось, это низко стонать и жмуриться, удерживая себя от скорого конца. А Гарретт даже не намеревался отрываться от, оказывается, увлекательного и ничуть не противного занятия, пусть даже совершенно непривычного для него. Прикрыв глаза, он с каждым движением принимал все глубже, покрываясь мурашками от заметной дрожи шатена и от того, как тот даже не сдерживал собственных стонов. Вот так управлять чужим удовольствием оказалось до ужаса приятным, то сжимая, не давая кончить, то наоборот двигая рукой в такт губам, то самым кончиком языка издеваясь над сочащейся головкой. В какой-то момент Гарретт сам не сдержался, опустив свободную руку вниз и, избавившись-таки от мешающего белья, принялся ласкать и себя. Тихо застонав от первого же прикосновения, он понял, что хочет большего, но никак не мог отказать себе в удовольствии так сладко поиздеваться над Аттано. Но и сам Корво не собирался позволять брюнету делать что-то с самим собой. - Эй, нет...прекрати, Гарр, - дрогнувшим голосом позвал, заерзав под ним и уходя от ласки - Лучше иди сюда. - потянул его за плечо, заставляя оторваться от себя и вновь усесться на бедра - Никаких рукоблудств. - подмигнул, вернув ладони на его ягодицы, внутренне усмехнувшись на то, что он уже успел раздеться. Но Гарретт не мог терпеть. Почти задыхаясь от возбуждения, он вновь завлек шатена в глубокий поцелуй, издевательски потираясь о его стояк и фактически уговаривая его на большее. Он уже не пытался следить за тем, что делает, он просто творил то, что хотелось, а хотелось ему просто до зуда, до мурашек. Его на удивление быстро распаляло любое касание, превращая ласку в пытку, ибо низ живота сводило нестерпимым желанием, а воспоминания той ночи только усугубляли. Он не помнил себя таким, но признавался себе, что ему это очень нравилось. За запястье убрав одну руку от своей задницы, оторвался от губ и, совершенно пошло, смотря разморенным взглядом цветных глаз в потемневшие глаза напротив, вобрал в рот пару пальцев, с тихим стоном обильно увлажняя их. А Корво следил за ним завороженно, глубоко и сорвано дыша. Когда же Гарретт отпустил его руку, выжидающе смотря в глаза, то шатен уже не мог медлить. Этот раз был не таким болезненным, как первый. Корво растягивал его так же бережно, как и тогда. Гарретт был ощутимо расслабленнее и податливее, подвиливая бедрами и отчаянно цепляясь за его плечи, глуша стоны в изгибе шеи. Аттано даже не догадывался, сколько в человеке может быть нерастраченного желания и чувств. То, как Гарретт сейчас отдавался ему, плавился в его руках и откровенно отвечал не шло в сравнение ни с чем. Возможно, только с наркотиком. Гарретт был не в силах вынести этой пытки пальцами, чувствуя, как тот нарочито касается простаты, вызывая волну дрожи и еле сдерживаемых стонов. Ему хотелось большего, чем это, и он нетерпеливо впился зубами в плечо, рыкнув для убедительности и переставив ноги шире. В следующий же миг Корво вынул пальцы, перехватывая за бедра и утыкаясь в него головкой. Однако вор сам подался навстречу его движению, насаживаясь почти до половины и заходясь томным стоном, с силой впиваясь в шатена пальцами. Это не было похоже на первый раз. Это было слаще, влажнее, откровеннее. Гарретт не стеснялся своих желаний, которые Корво без промедления исполнял, принося просто невозможное наслаждение. Тело прошибало током от каждого толчка, с которыми он входил все глубже, слишком ощутимо проходясь по простате, отчего сдерживать себя было уже невозможно. Прогибаясь в пояснице почти до боли, брюнет заходился стонами, прижимаясь к Аттано всем телом и оставляя на плечах отметины от коротких ногтей. Его невыносимо приятно распирало изнутри, он, казалось, чувствовал каждую венку на немалом члене Корво, что аж голова шла кругом и перед глазами темнело. Это не хотелось прекращать. Гарретт хотел больше, о чем просто не мог молчать, сорванным голосом умоляя Корво двигаться сильнее. Возможно, слишком пошло, но ему было до того плевать на приличия, что он откровенно просил еще. И в какой-то момент его переклинило. Выпрямившись и упершись ладонями в грудь, совершенно не стесняясь, вор сам взял на себя инициативу, двигаясь Аттано на встречу куда более жестко, выгнувшись и запрокинув голову в немом стоне. Смотрелось это просто потрясающе. Гибкое тело с бледной, влажной кожей, черные волосы разметались по спине и плечам, а соблазнительные ноги крепко удерживают за бедра. Его хотелось до невозможного, такого, всего открытого и настоящего, он просто сводил с ума. И это сумасшествие они охотно делили на двоих. С каждым новым толчком Гарретт все ближе подбирался к оргазму, уже исцарапав грудь шатена и явно чувствуя, что от пальцев Корво на бедрах останутся темные синяки. В глазах темнело, голос был безбожно сорван, его всего просто ломало в экстазе, и в последний момент, когда тело наполнило истомой и прошибло судорогой, он просто сорвался на крик, успев удержать себя на руках и не рухнуть Аттано на грудь, безбожно марая его живот. Его трясло, невыносимо трясло. Током по позвоночнику проходились последние глубокие движения Корво, пока тот не замер с глухим рыком и не кончил практически одновременно с ним. Только в этот раз Гарретт ощутил следом за рычанием наполняющий его жар, от которого он просто застыл, практически не дыша и пытаясь запомнить новое ощущение. Он не был против, наоборот, это показалось ему куда более близким и откровенным, нежели пачканье простыней. - Черт, - хрипло ругнулся Аттано, судорожно пытаясь восстановить дыхание и обняв прилегшего на него, такого же мокрого и дрожащего, Гарретта – Я не специально, просто… - Корво, нет. – мотнул головой, нависая над ним на локтях и рассматривая непривычный виноватый взгляд – Все шикарно. Шатен растеряно моргнул и крепче прижал его к себе, заставляя уткнуться в шею, хотя сам пытался спрятаться в худом плече. Гарретт заставил его покраснеть. Эта ночь по праву считалась самой лучшей. Незабываемый секс, такие новые откровения, открытые чувства, все почти как на ладони, и осознание того, что все это принадлежит только тебе. Это невероятно. После бурной ночи они так и не удосужились хотя бы встать, разморенные оргазмом, так и уснули, только Гарретт подполз под бок Аттано, уже привычно закинув на него ногу и уткнувшись в грудь. Однако утро было не таким радужным, как ночь. Под дверью Корво обнаружил небольшой конверт, непонятно откуда и кем доставленный, но подписанный Даудом: «Гарретт, я помню, как успешно ты выполнил мою первую просьбу и поэтому сейчас могу доверить это задание только тебе. Оно слишком деликатно, чтоб отдать его хоть кому-то из китобоев и потому я полагаюсь на твои таланты. На окраине города, в небольшом доме живет семья Бэйкер. Незаурядное, тихое семейство, родители, двое детей. И у них храниться то, что мне нужно – руна (думаю, ты их здесь уже встречал. А нет – спроси у Корво), только не абы какая, а проклятая. Ее ты узнаешь по черному дыму. Вот она мне и нужна, только вот в чем проблема – семья не должна тебя увидеть, все должны остаться целы и невредимы. Понимаешь? По юности я спас их мать, и теперь они под моей защитой, неприкосновенны, вот тогда я и отдал ей на сохранение этот предмет. Теперь видишь, почему китобоям нельзя отдавать это задание? Верю в твой успех. Дауд.» - Корво, что там? – сиплым, сонным голосом спросил Гарретт, щурясь от света. Похож на сурка, видимо проснулся от того, что Аттано встал с постели. - Ничего хорошего. – вернулся в кровать, отдав ему конверт – Я не отпущу тебя туда одного. Корво и правда больше не мог допустить того, чтобы Гарретт… его кот, оказался в опасности.