***
— Здесь свободно? Поттер вздрагивает и просыпается. Обнаруживает себя сидящим в купе Хогвартс-экспресса. В клетке шумит Бэтси, беспокойно теребит солому. Гарри в очередной раз злится: вчера сову ему подарил Хагрид. Всё было отлично, великан рассказывал о волшебстве, помог купить школьные принадлежности, а потом всё испортилось. Странно, что раньше человек с зелёным волосами никогда не мешал — он всегда помогал Гарри разобраться с обидчиками — он делал это только тогда, когда было нужно. Но вчера человек нагрубил Хагриду, и великан обиделся; человек сделал это вопреки желаниям Гарри. — Проходи, рыжий, — Поттер пожимает плечами, с любопытством разглядывает конопатого долговязого мальчика в поношенной, но не настолько драной, как у Гарри, одежде. — Мне мама сказала про тебя, — рыжий мнется, прежде чем начать разговор, видимо, волнуется, вытирает потные ручонки о штанины. — Это правда? — Ложь, — с раздражением перебивает Поттер, снова понимая, что ничего не понимает. Рыжий вёл себя странно, это неправильно, вести себя странно —прерогатива Дж… Гарри. Его фишка. — Ох… — рыжий смущённо замолкает и присаживается напротив Гарри. — Ну ладно, я пошутил, это правда. — Значит, шрам у тебя есть? Ну… тот самый… от Сам-знаешь-кого… — благоговение в голосе рыжего заставляет зелёноволосого человека внутри Гарри хихикнуть, хихиканье это отражается на лице Поттера улыбкой, обманчиво дружелюбной. — И не только на лбу, но там я тебе не покажу: тебя мама заругает, — Гарри убирает со лба чёлку, показывая аккуратный зигзаг. Глаза рыжего округляются ещё больше. — Только не пялься так много, а то у тебя волосы выпадут на голове. — Как выпадут? — А вот так, возьмут и скажут тебе: «пока». Ты не знал? Этот шрам магический ведь, да? Древние арии раньше специально шрамировали свои тела магией, чтобы враги смотрели на их шрамы и лысели: лысость делала врагов уязвлёнными и смешными. Существует целая техника по облысению своих недругов, я помню, как однажды… — Поттер открыл рот, приготовившись пуститься в пространные объяснения о древних военных хитростях, но рыжий нагло его перебил: — А меня, кстати, Рон Уизли зовут, а ты Гарри Поттер, я знаю. — Ты уже начал лысеть, Рон Уизли. — Что?! Где?! — конопатый испуганно стал ощупывать свои лохмы, Гарри протянул руку и ловко выдернул из рыжей головы клок волос. — Вот, — протянул клок Рону и, немного подумав, добавил: — Не люблю, когда меня перебивают. — Ну ты и!.. — Рон оскорблённо отвернулся, он бы, возможно, вмазал Гарри, но драться с избранным как-то руки не поднимались. — Решил обидеться на меня до глубины души? У рыжих нет души, так что поворачивайся обратно, — Гарри вздыхает, начиная понимать, что снова ведёт себя ужасно; человек со шрамами внутри был недоволен утренним выговором и решил мстить. — Я просто волнуюсь, я всегда веду себя, как дебил, когда волнуюсь. Я рад познакомиться с тобой, Рон Уизли. — Тележка со сладостяяяями… Гнусный голосок. Совсем как у Дженни в Аркхэме. Такой… противный. Гарри сначала хочет отказаться от глюкозы, но зелёноволосый внутри возмущённо хлопает в ладоши. Возникает мысль о том, что сладости человека отвлекут, и Гарри сможет нормально подружиться с рыжим Роном. — Нам всего, пожалуйста, — Гарри вынимает из кармана несколько золотых галеонов. Уизли продолжает демонстративно игнорировать своего соседа. Он угрюмо смотрит в окно, теребит край кофты и нет-нет, да бросает голодный взгляд на гору сладостей, которую Гарри предусмотрительно разложил прямо перед Роном на столе. Хитрый ход, как ни крути. Психопат с зигзагом на лбу виновато качает головой, исподлобья смотрит на Рона, пытается развернуть шоколадную лягушку и поражённо ахает, когда скоромная зверюга выпрыгивает в окно, оставив после себя сладкий аромат. Рон невольно улыбается и думает о том, что у мальчика-который-выжил смешная мимика. Как у клоуна. Он корчит рожу и хлопает глазами, растерянно пялясь на обёртку от лягушки. Рассчитывает произвести эффект. Рассчитывает замять свою выходку. И Рон не выдерживает, ведётся: — Там внутри коллекционные карточки. Из серии «Знаменитые волшебницы и волшебники». Многие ребята их собирают. У меня их примерно пять сотен, только вот Агриппы нет и Птолемея, кажется, тоже, и… — Она сбежала! В окно сбежала! — Гарри с удовольствием отметил, что Рону не понравилось быть перебитым в разговоре, и почувствовал себя отмщённым. Зеленоволосый внутри никак не мог прийти в себя; магией оказались пропитаны даже бытовые мелочи Нового Мира. — Осторожнее надо, это же лягушки, они прыгать любят, к тому же… — Конфета! Рон, конфета умеет прыгать! — Разумеется, — Уизли удивлённо округлил глаза, а потом вдруг, словно начав о чём-то догадываться, воскликнул: — Ты что, ни разу не ел шоколадную лягушку?! Гарри покачал головой. Снова почувствовал злость, ощутил себя не в своей тарелке. С какой стати Рыжий знает больше него? Он не имеет права так снисходительно смотреть на Гарри! Если очень постараться, то… нет, конечно, он пока не знает никаких заклинаний, но волшебной палочкой запросто можно выколоть рыжему Рону один голубой глаз. Если быть достаточно быстрым. Руки начинают мелко подрагивать и непроизвольно тянутся к палочке. — О, тогда ты и Берти Боттс не ел? Ты обязан попробовать! Я забыл, что ты с маглами жил, Гарри! Вот, смотри! — Рыжий оживился, мгновенно забыв про свою обиду, схватил из кучи конфет квадратную коробочку и высыпал на ладонь горстку бобовидных леденцов. И, о судьба, возможно, этим он только что спас свой глаз, потому что человек со шрамами внутри замер, и Гарри вновь ощутил спокойствие, смешанное с любопытством. Человек со шрамами заинтересовался, захотел попробовать конфеты, забыл на минуту про жажду крови, и впервые за сегодняшний день Гарри был с ним солидарен. — Только осторожнее. Там написано, что у них самый разный вкус, так вот, это истинная правда. Нет, там есть вполне нормальные вкусы — апельсин, скажем, или шоколад, или мята, но иногда попадается шпинат, или почки, или требуха. Джордж уверяет, что ему как-то попалась конфета со вкусом соплей, — Рон совершенно нагло сцапал пару шоколадных лягушек и начал вскрывать их одну за другой, с любопытством разглядывая карточки. Поттер закинул в рот коричневую конфету, как выяснилось, со вкусом корицы. Стало вдруг очень хорошо. По-настоящему. Как будто с плеч сняли камень весом в сто тонн. Сначала Гарри даже не понял, в чём дело. Он вдруг ощутил острое желание обнять конопатого соседа и попросить прощения у тёти Петунии за свои выходки. — Знаешь, я ведь вообще ничего о магии не знаю. Мне не рассказывали дядя с тётей. И пока Хагрид мне не рассказал, я даже не знал о том, что я волшебник, — продолжал Гарри. — И ничего не знал о своих родителях и о Волан-де-Морте… Удивлённо таращившийся на него всё это время Рон отпрянул назад и вцепился руками в сидение. — Ты чего? — Ты назвал ЕГО по имени. — Я не… — Поттер чертыхнулся, сунул в рот ещё один леденец. — Я забываю о том, что у вас нельзя… Я просто не знал, понимаешь? Я ничего не знаю о вашем мире и думаю, что буду самым плохим учеником в школе. — А, не бойся, — Рон махнул рукой. — Во-первых, в Хогвартсе много маглорожденных, они тоже ничего не знают о магии, потому что их родители — маглы. Во-вторых, у тебя теперь есть я — если что, я всё тебе расскажу. Кроме того… — Никто не видел жабу? Мальчик по имени Невилл потерял жабу! — в купе заглянула девчонка. Густые каштановые волосы её беспорядочно разметались по плечам. Сначала Гарри не понял, в чём дело. Отчего вдруг стало так легко. Отчего ушло желание ударить, вывернуть наизнанку, прошить насквозь, отчего стало спокойно и тремор ушёл из кончиков пальцев. Сначала Гарри не понял. Он вдруг явственно увидел, как человек со шрамами внутри жрёт конфеты и строит из обёрток самолёты. Человек не улыбался. Он покачивался в разные стороны и впервые за долгое время не контролировал. Не был частью Гарри Поттера. Был просто чем-то смазанным и инородным внутри. Был чужаком. Был гнилью. Гарри протянул руку, чтобы коснуться человека, когда тот резко обернулся. Две пары зелёных глаз столкнулись, человек с бледной кожей проглотил конфету, облизнулся и хихикнул. Гарри стало страшно.***
В Хогвартс они прибыли за полночь. Они плыли в лодках через озеро, и Гарри вдруг понял, что если бы человек внутри него не замолчал, то Рон Уизли бы обязательно искупался в ночной водичке. Как затишье перед бурей. Жрёт конфеты вместе с Гарри и молчит. И от этого начинают чесаться пятки; ждёшь чего-то эпичного, внезапного. Внезапной выходки. Раздвоение личности, кажется? Психиатр так сказал в тот день? Или нет? Дверь распахнулась, и перед напуганной кучкой первокурсников показалась пожилая дамочка в остроконечной шляпе. Бэтмен в юбке, честное слово. Суровый взор, поджатые губы, даже стёкла очков блестят зловеще. Минерва Макгонагалл. Кажется, она так и представилась. Проводила их в какую-то комнату, сказала вступительную речь про распределение и четыре факультета, с укором глянула на растрепавшуюся мантию Невилла Потеряйки, как мысленно прозвал его Гарри, а потом вышла. — Значит, ты и есть знаменитый Гарри Поттер? — щуплый мальчик с белыми волосами бесцеремонно прервал разговор Гарри с его новым рыжим другом. Мальчик был похож на аристократа. Он со снисхождением и любопытством смотрел на Гарри, очевидно, полагая, что Мальчик-который-выжил просто обязан пасть перед ним ниц. Точно аристократ. По носу видно: нос прямой, аккуратный и высокомерный, просто апофеоз высокомерия. — Значит, ты и есть человек, о существовании которого я даже не подозреваю, потому, что мне насрать? — никто. Не смеет. Его. Перебивать. Никто. Никогда. Мерзкая рожа белобрысого и высокомерный тон не понравились не только зеленоволосому человеку внутри, но и самому Гарри. Обожания в голосе щуплого не хватало. Вот Рон говорил с обожанием в первый момент их знакомства, это не могло не подкупить. Блондинистый царёк говорил с чувством собственного превосходства. Нет, глупец, король здесь только один, и ты стоишь перед ним. Скоро ты это поймёшь. — Я Малфой. Драко Малфой, — Драко, по-видимому, ничуть не сбитый с толку резким ответом, недобро глянул на хихикнувшего Рона. — Тебя насмешило моё имя? Если бы у меня не было денег на нормальную одежду, я бы так не веселился. Рон покраснел, отвёл глаза и сунул руки в карманы мантии. Гарри вдруг понял, что сейчас не удержится. Схватит блондина за волосы и разобьёт в кровь красивое лицо. — Смех продлевает жизнь, Драко Малфой, слышал об этом? — Поттер чуть вскинул брови и растянул губы в широком оскале. Зловещем. Он специально перед зеркалом тренировался. Они с Роном теперь друзья, наверное. А друзей надо защищать. Наверное. — Я вижу, ты не любишь смеяться, люди без чувства юмора — это так скучно. Ты знаешь, что без чувства юмора, как без почек, долго не живут? — Я бы на твоем месте поостерегся шутить, Поттер, — медленно произнес Драко, чуть порозовев от негодования. Всё шло не по его плану. — Если ты не станешь повежливей, кончишь так же, как твои родители. — О, я уверен, что у моих родителей просто не было чувства юмора, Драко. У меня есть чувство юмора, хочешь, я докажу тебе это? Проверим, кому из нас стоит остерегаться? — Гарри был в ярости. Человек внутри был спокоен, но Гарри был в ярости, стало ужасно обидно за слова про родителей, которыми неосторожно бросил в него Малфой. Захотелось сделать с гадом нечто ужасное. Гарри сделал плавный шаг навстречу к блондину, не прекращая улыбаться. Растерянность мелькнула в худом лице Драко, и он невольно попятился. Не то, чтобы испугался, просто… ЭТА улыбка казалась чем-то щекочущим, жутким. Ненормальным. ТАК нормальные не улыбаются. — Выстройтесь в шеренгу и идите за мной! — в комнату вошла Минерва, внимательно глянула на Гарри и Драко и махнула рукой. Первокурсники вереницей потянулись вслед за ней в Большой зал, как цыплята за курицей. Гарри утащил за собой Рон, пришлось оставить Малфоя и подчиниться. Внутри всё ещё кипела ярость. Спасённая жизнь Драко Малфоя и спасённый глаз Рона Уизли — магия явно творила чудеса. Большой зал оказался… роскошным. То есть Гарри сразу понял, что внутри Хогвартса роскошно, когда только увидел мрачную чёрную громаду замка. Но зал действительно был удивительным. Просторным и древним, заполненным длинными столами, здесь даже лампочек не было! Только свечи. Прямо перед столами стоял высокий табурет, на котором покоилась видавшая виды потрёпанная шляпа. — Когда я назову ваше имя, вы наденете Шляпу и сядете на табурет, — сказала Макгонагалл. После живой шоколадной конфеты живой шляпе Гарри не сильно удивился. Ему не до этого было. Горя холодной яростью, зелёные глаза выискивали среди первокурсников белобрысую голову. Когда Минерва назвала его имя, Гарри даже не сразу услышал, он понял это только после того, как Рон вытолкнул его из шеренги. Это как сон. Странное видение. Ты медленно идёшь к табурету со шляпой, мир вокруг расплывается, а ты смотришь на свои подрагивающие руки и вдруг понимаешь, что они белые. Как бумага. Белые мужские руки, не твои — чужие. Все в шрамах, с выступившими венами, с выкушенными до мяса ногтями. Руки, от которых пахнет кровью. Профессор Макгонагалл надевает на твою голову шляпу, ты ощущаешь запах кожи; точно так пахнут ремни смирительной рубашки в Аркхэме. Ты улыбаешься, шляпа что-то бормочет, говорит, что может отправить тебя на любой факультет, потом замолкает, не договорив, и вдруг: — Прочь! Прочь! Снимите меня с него! Снимите! Уберите! Снимите меня с него!