«Заткнись, чёртов клоун…»
«Я буду таким, каким нужно Готэму.»
«Потому что порой правда недостаточно хороша. Порой люди заслуживают большего. Порой люди заслуживают того, чтобы их вера вознаграждалась.» У них одинаковые голоса. Гарри вдруг ощутил неприятное жжение в глазах. Он резко отпрянул от двери, когда каменная горгулья отъехала в сторону и на пороге показался Дамблдор. — Гарри, мальчик мой, входи. Захотелось схватить деда за бороду и вырвать клок. Впервые за долгое время Поттер ощутил себя беззащитным. Человек внутри злобно выл и метался. И Гарри вошёл внутрь. Кабинет оказался вычурным, таким же вычурным, как его хозяин. Северус Снейп стоял в углу, сложив руки на груди, и разговаривал с Макгонагалл. — …более того, Минерва, шляпа обладает памятью. Я уверен, что она прекрасно помнит его. Помнит и боится. Снейп резко замолчал, перевёл тяжёлый взгляд на вошедшего мальчика. Нет, у них глаза разные совершенно. Глаза разные, но взгляд очень похож. Голос и взгляд. Гарри резко отвернулся и улыбнулся. Надтреснуто. Растерянно и зло. Развязно плюхнулся на высокий табурет, притянул к себе вазочку с лимонными дольками и принялся пожирать сладость, стараясь не глядеть в сторону Снейпа. Это было слишком тяжело. — Тебе известна природа твоего шрама, Гарри? — мягкий голос у Дамблдора. Как у психиатра. Черти бы его драли. — Конечно, сэр. Я помню, кто мне его оставил. — Помнишь? — нотки замешательства в голосе. — Конечно, сэр, у меня же память. Я, как Брэд Уильямс, себя с первого дня рождения помню. Врёт, конечно. Специально врёт — нагло и насмешливо. Альбус улыбнулся — понял. Ел Поттер жадно, и директор досыпал в вазочку конфет, с чрезвычайным, даже каким-то чересчур сильным удовольствием наблюдая за тем, как Гарри поедает дольки. — Ты не должен пугаться того, что произошло в зале, Гарри. Твой шрам, а точнее память о том, кто его оставил, заставила шляпу нервничать. — Конечно, сэр, мне было немного страшно, что шляпа так отреагировала, но теперь вы прояснили ситуацию. Меня так и не распределили на факультет, скажите, — Поттер резко метнулся вперёд, опёрся о столешницу ладонями и перенёс весь свой вес на руки, — меня не выгонят из Хогвартса? Рано. Слишком рано! Он ещё не удовлетворил своё любопытство. Он ещё не выловил Драко Малфоя в тёмном углу. Снейп задумчиво провёл пальцем по нижней губе и покосился на Макгонагалл. — Ни в коем случае, Гарри. Магические шрамы, оставленные могущественным волшебником, иногда могут выводить из строя магические артефакты, в этом нет твоей вины, — Альбус успокаивающе улыбается. Хитрый старый чёрт. От него разит лицемерием. — Садись. Старик указывает рукой на ещё один колченогий табурет, расположенный в углу круглой комнаты. Поттеру не страшно. Разве что… самую малость. Но ему это чертовски нравится. Быть в центре. Пройти распределение отдельно ото всех. Он любит шоу. Всегда любил. Этот маленький злобный клоун внутри радостно потирает руки, хотя Гарри не уверен, что клоун такой уж маленький. Гарри вдруг думает, что будь клоун на свободе, а не внутри, то он был бы намного выше и страшнее. Как сошедший с постера фильмов ужасов злой дух, воплощённый Пустотой из Хаоса. Чтобы разрушать. Странные мысли. Глупые мысли. От них помогают таблетки. Гарри невольно жмурит глаза, когда шляпа на голове оживает. Она не кричит на этот раз, стонет. Отчего-то. Болезненно. Поттер слышит в своей голове её голос, он хочет ответить, но вдруг понимает, что не может. Внутри сидит человек с зелёными волосами, разговаривать со шляпой начинает он. — Как же так вышло, что твоё чудовищное сознание стало частью этого тела? — Ты думаешь, я САМ это с собой сделал?! Он щерит шрамированные уродливые губы в широкой ухмылке. Трясётся от злобы. Напуган — Гарри чувствует. — Ты здесь застрял. — Застрял, — эхом отзывается клоун. — Я не могу сейчас рассказать им о тебе. Я не имею возможности рассказывать, моя задача — распределять. Даже если я наперёд вижу, к чему приведёт распределение. — А ты и не должна рассказывать,— неожиданно смеётся человек. — Бедный мистер Поттер. — Бееедный, — человек хохочет. — Я порчу ему всю судьбу, да? — Нет. Судьбу нельзя испортить твоими силами: она уже есть. И никуда не денется. Ты слишком ничтожен, чтобы менять чью-то судьбу. — Знала бы ты, сколько судеб я оборвал, — он пожимает плечами. — Оборвать проще, чем изменить. — Ну, так куда ты меня отправишь? — Вас. Не тебя, а вас. И вы… подходите под любой факультет. Я вижу храбрость, трудолюбие, хитрость и острый ум. Куда бы вы сами хотели попасть? Джокер издаёт смешок. Потирает руки. Думает. На самом деле он прекрасно знает, куда хочет попасть. Он знает, как проще всего добраться до Драко Малфоя, и чертовски хочет сомкнуть кольцо рук на бледной худой шее. Джокер знает, а Гарри вдруг начинает злиться. С какой стати шляпа разговаривает с НИМ, когда главный здесь — Гарри? Это ЕГО тело и ЕГО сознание. Клоун внутри — всего лишь галлюцинация, вызванная болезнью. Так говорил доктор. И Гарри отвечает. Заставляет Джокера растерянно обернуться, кричит, что есть мочи вслух: — Только не в Слизерин! И шляпа вторит, словно в насмешку: — Ну что ж, тогда Гриффиндор! Гарри точно знает, что человек внутри будет мстить. Но он не может сдержать глупой улыбки на лице, смотрит на Альбуса и видит в старческих пронзительно-голубых глазах облегчение. И радость. Снейп насмешливо фыркает, а Минерва торжествующе выгибает бровь. Должно быть, они поспорили.***
Он влетел в кабинет, как летучая мышь, как ураган, как… короче, влетел. Внезапно. Поттер едва успел швырнуть в Драко записку с угрозой взорвать его дом и клетку с совой, едва успел рассказать Рыжему Рону о вчерашнем распределении в кабинете директора. — А вот и Бэтси пожаловал, — шёпотом прохихикал Гарри. — Блюститель порядка. У меня аж волосы дыбом встают, когда он так плащом размахивает. — Кто? — Рон наморщил лоб. — Бэтси… ну, Бэтмен — человек-летучая мышь или… забудь. — ...я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства. Я могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть. Но все это только при условии, что вы хоть чем-то отличаетесь от того стада болванов, которое обычно приходит на мои уроки, — замогильным голосом вещает Снейп, привычно сложив руки на груди. — Простите, сэр. Но это глупо утверждать. Класс восторженно замолчал, и все уставились на вставшего без разрешения со своего места, Поттера. — Что? — Снейп, кажется, ещё больше побледнел. — Глупо, говорю, утверждать, что человек, не способный оценить красоту кипящего котла — болван. Моя тётка — патологоанатом, так вот, я в состоянии оценить красоту белеющего тела сразу же, через некоторое время после остановки сердца. Гарри улыбнулся. Поднял глаза и столкнулся со Снейпом взглядом. Чёрное в зелёном. И было в зелёном что-то яростно, нечеловечески-хаотичное. Как будто кто-то крутил калейдоскоп. Что-то подвижное и очень жуткое. — Оценить всю прелесть увядания человеческого организма, когда красная кровь выйдет из русла и запятнает белую кожу, и нотки уходящего сердцебиения за секунду до того, как напитанные страхом глаза закроются навеки. Класс молчал. Завороженно, наверное. Гарри точно не был уверен, но тётка иногда говорила, что у него талант балаболить. Говорить, то есть. Рассказывать что-либо. Что-либо страшное или глупое. Снейп молчал. — Но я не болван, сэр. Я тоже эстет, как и вы, просто немного по-другому. — Минус двадцать баллов с Гриффиндора за перебивание профессора, Поттер, — Снейп ожил внезапно, просверлил Поттера своим тяжёлым взглядом. Тяжёлым и, ну не то, чтобы напуганным, скорее растерянным. ТАК говорить… дети одиннадцати лет так не говорят. Про трупы, то есть. И про эстетику. — Вы пришли на мой урок, и здесь будут только кипящие котлы. И вы — болван, если в первый же день лишаете свой факультет баллов. Злорадный. Бэтси так не умел говорить. Но всё равно голоса одинаковые у них. Гарри пожимает плечами и садится обратно за парту. Он уверен, что произвёл впечатление. Это самое главное — произвести впечатление, он ведь так любит шоу. — Поттер! — Гарри аж подпрыгнул, когда Снейп его снова окликнул. Задумался. — Что получится, если я смешаю измельченный корень асфоделя с настойкой полыни? — Не имею ни малейшего понятия, сэр, — Гарри почесал кончик носа. — Если я попрошу вас принести мне безоаровый камень, где вы будете его искать? Гермиона тянула руку. Гарри заметил краем глаза, что она тянула руку. Так тянула, будто хотела, чтобы эта рука у неё отвалилась. Но Снейп Гермиону не замечал. Пилил Поттера ехидным и торжествующим взглядом. Мстил. Злая летучая мышь. — Где-нибудь, сэр, может быть, в стране под названием Безоар? Вообще я бы ответил, где, в рифму, но боюсь, что вам это не понравится. Хотя, если... — Похоже, вам и в голову не пришло почитать учебники, прежде чем приехать в школу, так, Поттер?! — А у меня нет учебников сэр, — нагло соврал Гарри. — Я бомж, сэр, у меня нет денег на учебники. Но я люблю читать, сэр, честное слизеринское. Я знаю, что если смешать азид натрия с медью, то получится очень хорошо детонирующее вещество, которое приведёт к взрыву. К тому же… — Вы не слизеринец, Поттер! — В душе я истовый слизеринец сэр! — Гарри захихикал и зашипел, высунув наружу язык. Кто-то из студентов не выдержал, тоже захихикал. Снейп побледнел ещё сильнее. Настолько сильнее, что был белее, чем белки его глаз. — Десять баллов с Гриффиндора, Поттер, за хамство. Вы останетесь после уроков драить котлы. — И вообще, нас с Драко шляпа перепутала, сэр! Посмотрите, Драко в душе — истовый гриффиндорец, Гриффиндор из него аж наружу прёт! Класс единодушно воззрился на Малфоя, покрасневшего, даже побагровевшего, как помидор. — Видите, сэр? Он готов символизировать собой гриффиндорский флаг! Он воздымет алое знамя в знак протеста! — Ещё пять баллов с Гриффиндора, Поттер, за оскорбление другого студента. Садитесь. Да. Такого не пробьёшь. Гарри скорчил кислую физиономию и плюхнулся на скамейку. Вывести Снейпа из себя оказалось не так уж просто. Что ж, по крайней мере, он честно заработал злой взгляд Гермионы. Ну, да, потерять кучу баллов за первый же день, наверное, грустно. Интересно, а если у Гриффиндора будет ноль баллов? Тогда львы уйдут в минуса? Поттер хихикнул и мысленно пообещал обязательно это проверить.***
Драко Малфой был растерян и зол. Потому что так его давно никто не унижал. Давно. Драко был зол. Драко не любил ошибаться в людях; он с первого взгляда понял, что очкарик в драной одежде — слабак. Понял, что очкарика можно поддразнить, задеть, раздавить его избранность и доказать, что Малфой круче. Доказать, что вся эта суета вокруг хилого очкарика — глупость. Потому что Драко завидовал. Он ещё не знал мальчика-который-выжил, не видел в лицо, но завидовал. С раннего детства. Завидовал тому, как восторженно о шрамоголовом отзываются взрослые волшебники, завидовал тому, что о нём пишут в газетах, и каждая тупая псина мечтает пожать ему руку. Это нечестно. У Драко есть ум, деньги и красота. Это Драко избран на великую судьбу! Не Поттер! Однажды, стоя перед огромным зеркалом в просторной комнате Малфой-менора, Драко решился. Взял гвоздь, накалил на пламени свечи и попытался. Шрам не получился — вышел какой-то уродливый рубец, который тут же вылечил с помощью магии отец. Вот и всё. А потом Драко прочитали огромную нудную лекцию и надавали подзатыльников. И вот, когда настал час "икс", когда они наконец-то столкнулись в Хогвартсе, Малфой почувствовал облегчение. Поттер оказался таким обыкновенным! Тощий очкарик, и шрама из-за чёлки не видно! Не красивый, не богатый и не умный! Обычный! Так подумал Малфой. И ошибся. Потому что Избранный оказался жутким, каким-то до странности пугающе-обаятельным. Малфой сам слышал, как девочки со Слизерина восторженно шептались о прошедшем уроке по зельеварению. Поттер пугал. Взглядом, как позже понял Драко. Стеклянные глаза, внутри которых бешено вращается энергия. Широкая клоунская улыбка. И рассуждения: Поттер говорил не так, как разговаривали сверстники Драко. Было в его словах, в каждом слове что-то изощрённое, хитрое и алогичное. Как будто Поттер заранее учил реплики, подсмотренные в каком-то фильме. Даже профессор Флитвик отметил позже, что для своих лет Гарри чрезвычайно эрудирован, чем поверг грязнокровку Грейнджер в депрессию. Драко чувствовал, как его тянет к Поттеру, чувствовал желание подружиться с очкариком и боялся, что, начав приближаться к Избранному, обязательно сорвёт с его лица какую-то тайну. Как кровяную коросту. И из раны польётся гной. Драко мучился; он следил за Поттером в Большом зале, на поле для квиддича, в коридорах. Прошло уже три месяца. Всё было спокойно, не учитывая некоторых хитроумных проделок близнецов Уизли и пары сорванных уроков по нумерологии. Очкарик был спокоен, не хамил профессорам, молчал на уроках Снейпа, но говорил такие вещи, неприятные и правдивые. И терял за это баллы. И, несмотря на смирение, чуть ли не каждый день оставался на отработках у Снейпа. И Драко начинало казаться, что Поттер делает это нарочно: он слишком уж явно заваливал все проверочные работы, даже самые лёгкие, и не мог сварить даже простейшего отвара! И Драко гадал: то ли Поттер — дебил отсталый, то ли котлы сговорились все. — Эй, Малфой, — Драко вздрогнул и обернулся. К окну, на подоконнике которого восседал слизеринец, приближался Избранный. Что странно — без Грейнджер и Уизли, — не хочешь мне помочь сегодня? Меня Снейп оставил на отработку, зелье варить: у меня не получилось в прошлый раз. — С какой это стати мне тебе помогать, Потти? — Драко высокомерно вскинул брови, тщательно скрывая волнение. Он не ослышался? Этот недосягаемый очкастый гадёныш действительно просит помочь? — Ты же в зельях лучший. А я не догоняю, сам видишь. — Мы враги, Поттер! Понял? Мы не друзья, чтобы я тебе помогал! Или ты уверен, что из-за твоей избранности все должны плясать вокруг тебя? — Нет, Малфой, мы не враги, — Гарри вдруг перестал улыбаться и стал серьёзным. — Я принесу тебе волосы, состриженные на заду у великана, добуду сто и один жёлудь, выполню одно твоё желание, как джин из табакерки, если поможешь. Или ты сам не умеешь? Слабо, наверное, да? Ну да, слабо, ведь здесь даже Гермиона бессильна. Он псих! Неужели после всех пакостей, которые они друг другу устроили за эти три месяца, он думает, что просить помощи у Драко — хороший выход? Верит, что Малфой поможет, а не сделает хуже? Он псих! Псих, но хороший психолог. Знает, на что давить. Знает, что люди любят, когда их хвалят. Драко ведь не откажется продемонстрировать своё превосходство перед Избранным, особенно если здесь бессильна даже та вонючая грязнокровка, которая вечно всё знает! Тем более, что над Поттером будет лишний повод посмеяться. А, может, и наябедничать на него Снейпу. — Желание, говоришь? Хорошо, Потти. Сегодня вечером я подойду в кабинет. И Драко приходит. Важно, выпятив грудь, свысока поглядывает на Гарри, который возится с котлом. Снейп вышел из кабинета. Они остались вдвоём. Малфой рассматривает склянки с плавающими в них глазами, надиктовывает Поттеру рецепт бодроперцового зелья, ехидно комментируя работу гриффиндорца, и чувствует себя в роли Снейпа. Эдакий гений зельеварения и нерадивый тупой Избранный. И Драко — дурачок. Будь он чуть хитрее, он бы понял. Заметил, что ингредиенты Гарри кладёт не те. Заметил бы злой и насмешливый взгляд. — Смотри, кажется, получилось! — Гарри откладывает черпак в сторону и жестом приглашает Драко к котлу. Невероятный по своей силе взрыв прогремел прежде, чем Драко успел понять, что цвет у зелья совсем не тот, и услышать, как Гарри ставит волшебный щит вокруг себя.***
— Сэр, мне так жаль! — Гарри вытирает слёзы и опускает голову. — Мне не даются зелья! Но я клянусь, я не хотел, чтобы Малфой… мы с ним не ладили, но я бы никогда не хотел, чтобы он так пострадал! Он ведь согласился мне помочь, а я тупой, понимаете? Я всё напутал, и… я должен был и на него щит поставить, но я не смог! С ним ведь всё будет хорошо? Сэр?***
Даже пошевелиться больно. Зелье мадам Помфри работает медленно, заживляет ожоги от кипящей жидкости и ушибы, Помфри пообещала, что даже следов не останется. Малфой жалобно поскуливает, лёжа на кровати в Больничном крыле, иногда спит, иногда смотрит в потолок. Он уже два дня тут торчит. И ему ужасно скучно. Однокурсники доложили, что Поттера наказали, он будет ходить на отработки до конца полугодия. Сняли с Гриффиндора кучу баллов. Доложили, что якобы сам Поттер плакал и утверждал, что всё вышло случайно, что он просто перепутал ингредиенты. Малфой злился на криворукого очкарика и тихо мечтал отомстить. На третий день ночью над ухом раздаётся смешок. Малфой широко распахивает глаза и вздрагивает, когда кто-то проводит рукой по полузажившей обожжённой коже на щеке. — Мы не враги, Драко. Если бы ты был моим врагом, я бы убил тебя в тот день. Я хорошо рассчитал дозу, правда? Взрыв тебя не убил. Малфой открывает рот, пытаясь что-то сказать, но замолкает, так как Поттер продолжает говорить. Чужим, хрипловатым голосом. — Видишь, я не тупой. Я мог тебя убить, и я это сделаю. В следующий раз, если ты будешь надоедать мне. Я смогу придумать много способов, как превратить твою жизнь в ад. О, я уверен, что ты в восторге от меня. Я не забыл нашу первую встречу, но дело не в ней. Мне нравилось с тобой соперничать, это добавляет красок в нудную рутину. Но зачем же так пристально смотреть в мою спину во время обеда? Я недоволен этим! Я готов терпеть любые твои выходки: это весело, я не запрещаю меня обзывать. Но, клянусь, мне придётся выколоть твои глаза и скормить Флобер-червям, если ты не прекратишь, клянусь! Перестань нарушать моё личное пространство! Я ненавижу, когда кто-то смотрит мне в спину, когда я ем! Он специально. Специально оставался на отработки! Вынюхивал, рассчитывал, узнавал. И сам в итоге отделался слабыми ссадинами! И все поверили, что он случайно! Поверили его раскаянию! Поверили, что он настолько туп, чтобы взорвать бодроперцовое зелье! Тупее Долгопупса! Человек, сидящий возле кровати Малфоя, мало чем напоминает хилого очкастого задохлика. Изворотливый, безжалостный, чудовищный. Сумасшедший. И голос не мальчишеский, а какой-то взрослый. Покачивается в темноте. И кожа его кажется белой, как штукатурка на потолке. За круглыми очками глаза кажутся погасшими, как у акулы. Он похож на маленькую акулу. Неужели остальные этого не видят? Драко вдруг понимает, что не будет мстить. Никогда. Потому что Драко верит — клятву Поттер не нарушит.