«Только подумай, Бэтси, только подумай! Это как лететь на вертолёте, но круче! Вместо вертолёта метла, они летают на мётлах! И попробуй, мышка моя, рассчитать, сколько заминированных мётел нужно отправить внутрь готэмской мэрии, чтобы она взлетела в небо!»
Ха-ха-ха. Гарри вздрогнул и обернулся. Рон что-то говорил, размахивал руками и подпрыгивал. Только говорил рыжий отчего-то беззвучно, Гарри сначала даже не понял, в чём дело. Из головы никак не уходил голос человека с зелёными волосами. Уже неделю. Неделю подряд клоун со шрамами разговаривал без умолку с каким-то Бэтсом, очевидно, невидимым для Гарри и от этого совершенно непонятным. Разговаривал день и ночь, и Поттер не спал и не мог делать домашнее задание и становился вялым. Как сухой огурец. А таблеток не было. Последние вышли ещё неделю назад, и Дурсли всё никак не могли прислать ему новые. Хотя Поттер подозревал, что гады просто решили его с ума свести в тонкой надежде на то, что из Хогвартса на летние каникулы он отправится в психушку. Во семейка. Во симпсоны. Уроды, блин. — Мерлин, сделай так, чтоб он заткнулся! — Гарри возвёл глаза к небу. Небо молчало. — Что? — Рон замер. — Да я не тебе! — Поттер закрыл глаза и принялся массировать виски, голова болела неимоверно, ублюдок внутри вместо того, чтобы замолкнуть, начал хихикать ещё громче. — Гарри, с тобой всё в порядке? Знаешь, ты в последнее время… — Ну и чего вы ждете?! — рявкнула мадам Трюк, блеснув хищным глазом. — Каждый встает напротив метлы, давайте, пошевеливайтесь. Гарри посмотрел на метлу, и совершенно неожиданно клоун внутри замолчал. Заинтересованно. С любопытством. Почувствовал, что пришло время приоткрыть ещё одну загадку старого странного мира. — Вытяните правую руку над метлой! — скомандовала мадам Трюк, встав перед строем. — И скажите: «Вверх!» Лонгботтом отличился. Снова. Гарри даже на метлу сесть не успел — сверху свалилось неуклюжее толстое тельце. Человек захохотал внутри и захлопал в ладоши, когда услышал хруст кости. Громкий хруст. У мёртвых кости так не хрустят: кальций из ткани вымывается в кровь, и хруст становится глухим. Поттер точно помнил. Если сломать ногу покойнику, то можно даже не услышать этого. Ботти был, к сожалению, живым. И хрустел звучно. Где-то совсем рядом громко заржал Драко Малфой. Немного подумав, Гарри тоже заржал, но негромко — тихо, психоидно, предвкушающе, игнорируя укоризненный взгляд Рона. — Вы видели его физиономию? Вот неуклюжий, настоящий мешок! — Драко радостно начал пародировать выражение лица Невилла, когда мадам Трюк увела пострадавшего в Больничное крыло, не забыв поклясться могилой своего попугая, что вышвырнет из Хогвартса любого ублюдка, посмевшего сесть на метлу в её отсутствие. На самом деле она, конечно, сказала несколько иначе, но смысл был тот же. — Заткнись, Малфой, — оборвала белобрысого Парвати Патил. Гарри кинул в её сторону недовольный взгляд: пародировал Малфой смешно, в нём явно умирал гениальный актёр. — Смотрите! — крикнул Драко, проигнорировав слова Патил, и метнулся вперед, поднимая что-то с земли. — Этот мешок кое-что потерял! В лучах солнца заблестело что-то серое, чуть продолговатой овальной формы. На одно мгновение тонкие, прокусанные в некоторых местах губы Избранного изогнулись в улыбке. — Ты говорил, Малфой, что хорошо летаешь на метле, но я готов поспорить на свою родную тётку-патологоанатома, что ты лгал, маленький шалунишка в дырявых штанишках, — Поттер хихикнул. — Лучше отдай мне эту вещь и беги к мамочке, а то Невилл узнает и надерёт твою тощую задницу. Все с любопытством обернулись на Гарри. Назревал очередной слизерино-гриффиндорский конфликт. Гермиона отчего-то вдруг покраснела и отвернулась. Рон счастливо улыбнулся, предвкушая веселье. А Драко побледнел. Потому что вспомнил. ЭТУ улыбку. И ту ночь. Избранного сторонились, это было правдой, и не только слизеринцы, его все сторонились. Даже профессора его сторонились, избегая лишний раз спрашивать на уроках. Только рыжий полудурок всё время был рядом с шрамоголовым, остальное же население Хогвартса, словно объявив Поттеру негласный бойкот, обходило его стороной. Потому что боялись, Драко был уверен, что боялись. Лошади хищника чувствуют и стараются держаться подальше. Нормальные люди остерегаются сумасшедших, потому что безумие — оно заразно. Стоит сделать шаг в сторону, и пуф…Ты летишь. Летишь. Летишь. И проваливаешься в кроличью нору. Навсегда.
У Гарри Поттера безумные глаза, как будто покрытые сверху зеленоватой коростой — чёрная точка зрачка и по краям изумрудный диск со светлыми прожилками. Сорвёшь эту коросту, и наружу польётся гной. У Гарри Поттера жуткая, странная в своей неуместности и бессмысленности улыбка, всё время не к месту и не вовремя. У Гарри Поттера поганый и скользкий язык, смертоносный в своей циничной прямоте, ядовитый, как гадюка. Гарри Поттер не похож на ребёнка — у него взгляд взрослого человека. Иногда Драко Малфой думает о том, что человек с ТАКИМ взглядом должен иметь страшную судьбу. — Да я сам надеру его толстую задницу, Поттер! — защищается. Потому что молчать нельзя, Драко точно знает, что если молчать, то будет хуже. — А в прошлый раз ты тоже так говорил, пока Невилл не опустил тебя головой в туалет Плаксы Миртл, — Поттер притворно вздыхает и отмечает, как публика начинает заводиться. На Драко сыплются недоверчивые и немного насмешливые взгляды. — Ты лжёшь! Не было такого! — Ну да, я тоже думал, что это невозможно. Пока не услышал, как ты молишь Лонгботтома о пощаде и не упрашиваешь его молчать об инциденте с унитазом: «Невилл, Невилл, умоляю, не надо! Я всё расскажу отцу!» Ты прости, я сам не хотел говорить прилюдно, так сказать, на суде народном, но я ведь должен тебя предостеречь, понимаешь? В следующий раз Лонгботтом не будет таким милостивым, ты потеряешь его дружбу навсегда. — Да ты сам с ним дружишь! С этим жирным мешком! Я видел, как вы играете в вашу дурацкую магловскую игру с карточками! С тобой никто, кроме Лонгботтома и Уизли, дружить не хочет, Поттер, потому, что ты сумасшедший! Озвучив вслух мысль, которая давно уже отпечаталась на лицах многих студентов Хогвартса, Драко, бледный, как простынь, запрыгнул на метлу и взмыл вверх. В руке он сжимал продолговатый серый предмет. Минуту, наверное, Поттер молча смотрел на него снизу вверх, задрав голову. Молча и зло. И публика молчала. И чувствовалось, что они все на стороне Малфоя. Впервые Драко ощутил, что по-настоящему сумел задеть очкарика и, кажется, обидеть. Мысль об этом принесла ощущение триумфа и эйфории, где-то глубоко внутри сплетающегося корнями с чувством страха. А потом Гарри схватил метлу. — Нет! — вскрикнула Гермиона, и Поттер застыл. — Мадам Трюк запретила нам это делать, из-за тебя у Гриффиндора будут неприятности. Он обернулся и посмотрел на неё. И Гермиона замолчала, покраснев ещё сильнее, когда Избранный демонстративно снял с шеи галстук, франтовским жестом накинул его на шею Грейнджер и завязал бабочкой. — Разрешу тебе меня наказать, если мы потеряем ещё пару баллов, Зубастая Булочка, — он хихикнул, а потом взял метлу и взлетел вверх, вслед за белобрысым хорьком. Всё потом произошло сумбурно и непонятно. Никто точно не смог описать всю картину в деталях. Сначала Поттер о чём-то разговаривал с Драко, потом Малфой метнул продолговатый предмет вдаль, и, ко всеобщему изумлению студентов, Избранный поймал его налету, продемонстрировав отличные задатки ловца. А потом. Симус рассказывал, что Гарри Поттер улыбнулся и, вынув что-то из продолговатого предмета, надел это на палец. И кинул предмет обратно Малфою. И Драко поймал. *** — Нет, Минерва, вы мне просто объясните, откуда у мистера Лонгботтома самодельная магловская граната?! — Снейп скрипнул зубами. Мощная у него челюсть. Металла в зубах много. Гарри даже показалось, что этот скрип разбудит спящих пациентов Больничного крыла. — Не имею ни малейшего понятия, Северус! — Маккошка казалась озабоченной. — Если устройство самодельное, то, очевидно, Лонгботтом сделал его своими руками. — Лонгботтом не мог сделать взрывчатку своими руками! И вы это прекрасно знаете! Вы знаете уровень его интеллекта! — Прошу вас не оскорблять моих учеников, мистер Снейп, — голос стальной леди похолодел на несколько градусов. Поттер закрыл глаза и улыбнулся. — Вы прекрасно видели реакцию Лонгботтома, он напугался не меньше нас с вами, когда узнал о взрыве! Очевидно даже идиоту, что он не знал о предназначении этого предмета! — Возможно, он где-то его нашёл и… — Кто-то ДАЛ ему этот предмет, Минерва! И вы должны узнать, кто именно! Если бы её мощность была чуть повыше, мистеру Малфою могло бы оторвать руки! — Вы намекаете, что это сделал ученик моего факультета, Северус? — Гарри не видел, потому что сидел в шкафу, но он точно был уверен, что на этих словах Макгонагалл опасно прищурила глаза. — С чего вы вообще взяли, что кто-то с моего факультета способен на такой поступок?! — Граната магловская, Минерва. — А на вашем факультете все сплошь чистокровные? На вашем месте, Северус, я бы думала, прежде чем говорить! Это мог сделать студент любого факультета, вне зависимости от его чистоты крови. И я почему-то предпочитаю молчать о репутации Слизерина и не пытаюсь приписать этот случай вашим студентам! — Вы разговаривали с Лонгботтомом? — Снейп перевёл тяжёлый взгляд на спящего Невилла, а затем на Драко. В Больничном крыле в последнее время стало слишком много пациентов. — Разумеется, Северус. Он говорит, что нашёл предмет неподалёку от озера, и у меня есть все основания ему поверить! Мальчик не стал бы лгать. — Даже из страха? — Он не труслив, хоть и кажется очень робким. — Вы знаете, кого я лично подозреваю, Минерва? — Вы ВСЕГДА его подозреваете, Северус! Всегда! Я не знаю, за что вы так его ненавидите. И это совершенно глупо. Гарри Поттер — обычный ребёнок, он не исчадие ада, и не надо пытаться свалить на него все происшествия. Конечно, характер у него не отличается лёгкостью, но вы знаете, что ему пришлось пережить. Я не хочу ничего слышать о ваших подозрениях. Снейп и Маккошка ещё о чём-то поговорили, кажется, о недавнем ограблении Гринготтса, защитных заклинаниях и запрете для студентов посещать верхний этаж Хогвартса, а потом ушли. Тихонько заскрипела дверца шкафа, и наружу вышел мальчик в круглых очках. Он, разведя руки в разные стороны, напевал под нос песенку и кругами ходил вокруг кровати, на которой спал Драко Малфой с перевязанными руками. Казалось, что мальчик в очках танцует. И танец был неясным, кружащим, шутовским. Вот он замер над спящим слизеринцем, зачем-то тронул за волосы, а потом, что-то тихо пробормотав, танцующим шагом отошёл от Драко и приблизился к спящему Невиллу. Легла на подушку рядом с растрёпанной тёмноволосой головой игральная карта. Тишину прорезал хриплый смешок, и человек с зелёными волосами сказал: — Ты победил, Невилл. Видишь? Я очень хороший учитель. На утро Лонгботтом обнаружил карту Джокера рядом с собой и услышал поскуливание Драко Малфоя на соседней кровати. Невилл улыбнулся и мысленно поклялся никогда не называть имя человека, давшего ему самодельную гранату. Потому что Драко никогда больше не посмеет обижать Невилла и называть никчёмным жирным мешком. *** — Поверить не могу, Гарри, тебя назначили ловцом! И это на первом курсе! — Рон вцепился зубами в бифштекс и блаженно закатил глаза. — Сам поверить в это не могу. Жаль, что этот инцидент со взрывом всё испортил, — Поттер скорчил сожалеющее лицо и вытащил из вазочки горсть тыквенного печенья. — А по-моему, гадкий Малфой заслужил. Даже Симус сказал, что счастлив. Он на радостях даже обижаться на тебя перестал, вообще странно, что у Невилла оказалась эта штуковина, по-моему… — А где Зубастая Булочка, кстати говоря? — Поттер благоразумно перебил Рона и перевёл разговор в другое русло. Всё это время, ужиная в Большом зале, он ощущал на себе пристальный и тяжёлый взгляд Северуса Снейпа. От этого взгляда по коже бежали мурашки, и Гарри казалось, что он вот-вот задохнётся от удовольствия и сорвётся бешенным смехом. Потому что от взгляда Снейпа ему начинало казаться, что он не в Хогвартсе, а в Готэме. Что он сидит в комнате для допросов, и Бэтмен вот-вот разобьёт его голову о бронированное стекло. И от этого становилось хорошо. Как дома. Человек с зелёными волосами внутри блаженно замирал и наслаждался, представляя рядом с собой героя в маске летучей мыши. И глаза у этого героя уже были не голубыми, а чёрными. — Чего? — Грейнджер, говорю, где? Она мне галстук должна вернуть. — А… Гермиона. Тут такое дело, мы поругались немножечко. Ну, то есть я сказал, что она зануда, и что никто с ней дружить не хочет. А она обиделась и убежала. Даже есть не стала, — Рон смутился и поспешил заесть неловкость запеченной картофелиной. Джентльмен хренов. Галстук ему на шее затянуть потуже и скинуть в Темзу. — А. Жаль. Надеюсь, она вернёт мой галстук, — Поттер вскинул брови, облизнулся и, не выдержав, обернулся. Два чёрных уголька пристально продолжали за ним наблюдать. Снейп даже отвести взгляд не удосужился. Только слегка прищурился, на что Гарри улыбнулся ему в ответ и пожал плечами. — Тролль! Тролль… в подземелье… — в зал вдруг ворвался профессор Квиррелл — преподаватель ЗОТИ, мутный тип с тюрбаном на голове, который, спрашивая у Гарри ответ на уроке, начинал заикаться ещё сильнее, чем обычно. Бедолагу обожали доводить до белого каления. Ничто так не радовало студентов, как возможность швырнуть снежок в тюрбан профессора. — Тролль в подземелье! Квиррелл роковым движением андалузской красавицы поправил сползший тюрбан и упал в обморок, а в зале поднялась суматоха. Дамблдор срочно призвал всех студентов убраться в свои комнаты и не выходить оттуда, ведь Тролли очень любят кушать людей; и если тупоголовые детишки не хотят лишиться органов на сумму в миллион долларов, то им стоит спрятаться под кровати. Ну да, не так старик сказал. Но смысл был тот же. В общем, все студенты подняли свои задницы с лавочек, подхватили недоеденные печенья и устремились к выходу. — Галстук! — вместо того, чтобы бежать к лестницам, Гарри вдруг схватил Уизли за рукав мантии и затормозил. — Чего? — Галстук, говорю! Он у Грейнджер остался! Мой долбанный галстук у неё! Тролль сожрёт мой галстук! Я, блять, не могу позволить, чтобы Тролль сожрал мой галстук! У каждого порядочного джентльмена должен быть галстук! — О, Мерлин… — Рональд побледнел. — Гермиона! Точно! Мы должны её предупредить, Гарри! *** Гермиона Грейнджер любила читать книжки. Про фей и розовые облака, про волшебниц и молочные реки, про драконов и летающих в бескрайних небесных просторах китов. Родители всегда покупали ей сказки, и полочка, прибитая над кроватью Гермионы специально для книжек, вскоре была забита ими под завязку. И тогда отец прибил ещё одну полочку. А потом ещё одну. В одиннадцать лет Гермиона Грейнджер узнала, что она избранная. Волшебница. Другая. Как главная героиня её любимых сказок, где всё заканчивалось хэппи-эндом. Гермиона Грейнджер была счастлива. Но потом она узнала, что она никакая не избранная. Что многие её ровесники — волшебники и волшебницы — знали о магии с самого детства, умели превращать чашку в мышку, знали историю Квиддича и не видели в магии ничего удивительного. Это стало маленьким разочарованием для Гермионы. Она решила читать. Много читать. Чтобы быть самой умной, чтобы знать о волшебном мире так же много, как знают остальные, чтобы не быть хуже. Драко Малфой красивый. Тут не поспоришь, так все девочки говорят. Он красивый. С белыми волосами, аккуратными чертами лица, утончённым вкусом. Как принц. Драко Малфой понравился Гермионе с первого взгляда, и даже его высокомерность казалась Грейнджер чем-то аристократичным. Но однажды принц с белыми волосами сказал Гермионе, что она грязнокровка. Ничтожество. Жалкая магловская девочка, которая ничего не знает о магическом мире, о его традициях и истории. Сказал, что грязнокровки забирают магию у сквибов и занимают в волшебном мире чужое место. Это стало вторым самым большим разочарованием в жизни маленькой Грейнджер. Она впервые почувствовала себя не только не избранной — инородным телом. Как будто бы она правда заняла чьё-то место. И Гермиона злилась на Малфоя и даже немного радовалась, когда он получил по заслугам от Гарри Поттера и попал в Больничное крыло. Гермиона злилась и чувствовала себя чужой, а Малфой продолжал оставаться принцем с чистой кровью. И даже странный и жуткий мальчик по имени Гарри Поттер, с которым Гермиона познакомилась ещё в поезде, имел друга — рыжего Рона Уизли. Хотя Гарри Поттера все сторонились, но даже у него был друг. И Грейнджер думала, что это из-за того, что у Гарри родители — маги. И поэтому Гарри не занял чужое место — этот мир принадлежит ему. С тех пор Гермиона Грейнджер ненавидит читать сказки. Слова Рона не кажутся слишком обидными, но они, как последняя капля, доводят Гермиону до слёз. И, запершись в туалете, она тихонько плачет, закрыв руками лицо. Когда в туалет врывается Тролль, Гермиона даже не успевает ничего понять. Она только испуганно взвизгивает и бежит в сторону, ощущая, как куски разлетевшегося от дубины кафеля бьют в спину. Ей что-то кричит Рон. Краем глаза она видит, как Уизли вдвоём с Поттером вбегает в туалет. Как Рон швыряет в чудовище куском металлической трубы, как Гарри запрыгивает существу на шею и тычет палочкой в нос. И Тролль падает, поверженный в ноздрю копьём. Как поверженный рыцарем дракон. И кажется, что всё нормально, что опасность миновала. Гарри Поттер почему-то смеётся. И вслед за смехом происходит нечто совсем не сказочное, нечто до ужаса реальное. В руках у Гарри Поттера появляется большой охотничий нож. Гермиона сначала даже понять не смогла, просто увидела что-то металлическое и блестящее. А потом до Гермионы дошло, когда предмет плавно вошёл в глаз отрубившегося монстра. Брызнуло что-то тёмно-красное, завоняло тухлыми яйцами. Охнул Рон. А потом нож вошёл другой глаз, а когда тролль дёрнулся и начал приходить в себя, нож прошёлся по бугристой коже на шее несколько раз туда-сюда, туда-сюда. Кожа оказалась слишком крепкой для того, чтобы быть разрезанной лезвием. Тролль издал ужасающий вопль, полный боли и отчаяния, заскрёб по кафелю руками, пытаясь вслепую нащупать врага; завертелся, попытался встать. И тогда Поттер сделал вот что: взял и вогнал нож в толстую жилистую шею, навалившись на рукоятку всем весом. И красных брызг стало больше. Гермиона зажмурилась. Словно в каком-то полубреду, Рон наблюдал за тем, как красный фонтанчик оставляет на мантии Гарри красные пятна, как зловонная жижа затекает в щёлочки между кафельной плиткой и постепенно растекается по всему полу. А потом Уизли отвернулся, и его стошнило. — Извиняюсь за маленький форс-мажор, кажется, я помешал тебе предаваться унынию. Но мой галстук у тебя, ведь так, Булочка? Он издаёт глухой смешок, вытирает красные руки о мантию, облизывается. Он страшный. Как из ужастика сбежал. Страшный маленький монстр, который только что спас Гермиону от тролля. Маленький чёрт из табакерки. Теперь она его должница. Поттер присаживается на корточки напротив неё. От Поттера пахнет кровью и сыростью. Запах смерти. Гермиона вздрагивает, когда Избранный тянет руки к её горлу. Нет, не душит — просто снимает свой галстук и повязывает вокруг своей шеи. Проводит ладонью по торчащим чёрным волосам, зачёсывая их назад, не прекращает улыбаться, и улыбается он странно, то ли на автомате, то ли действительно от удовольствия, улыбка акулы, утолившей свою кровавую жажду на дне океана. И Гермиона смотрит на эту акулу и не знает, что ей сделать: поблагодарить или закричать. — Спасибо, — она заикается, чувствует, как по щекам бегут слёзы. Избранный протягивает руку и вытирает солёные дорожки, оставляя на её щеках красные разводы. — Предпочла бы, чтобы на его месте оказался Драко Малфой, а? Когда Минерва Макгонагалл вместе с Дамблдором вбегает в полуразрушенный туалет, то она думает о том, что, возможно, подозрения Северуса Снейпа не так уж беспочвенны.