Smile or Die .

      Гермиона даже не успеет понять толком ничего. Выйдет поздней ночью из библиотеки, зажав в руках томик по зельеварению, будет идти по широкому тёмному коридору вместе с Роном, вдыхать пыль и зябкие потёмки, оседающие по углам Хогвартса.       — Мы больше никогда-никогда не подойдём к нему и не заговорим с ним.       Рон говорит уверенно и взросло, невольно копируя интонации Гарри. Он никогда раньше не говорил таким тоном, и Гермиона будет его слушать. Потому, что Рон прав и твердит об этом уже неделю с момента их последнего визита к бывшему другу.       — Мне казалось, что он… знаешь, как будто его подменяют. Он вроде бы добрый, а потом так посмотрит, словно убить хочет.       — Я не понимаю, почему его не изолируют. Он же опасен! Понимаешь? Он опасен для меня, для тебя, он опасен для себя, он опасен для всех! Я не могу поверить, что профессора этого не замечают.       — Наверное, и замечают. Причины, значит, есть у них… — скажет Гермиона растерянно, затем она услышит уханье совы и музыку, льющуюся откуда-то из приоткрытого окна. А потом он возникнет в паре метров. Знакомые чёрные, как смоль, волосы, тяжёлый прищур. Растянутся губы в приветливой улыбке, а рука метнёт нож.       Он будет метать с пяти метров, в упор, попадёт в плечо, и Рон вскрикнет и осядет на землю. Из плеча будет литься красное и горячее, а Гарри Поттер виновато пожмёт плечами и скажет:       — Ну вот, теперь некому будет швырять в Дина Томаса подушки по утрам.       Гермиона захочет закричать, позвать на помощь, но почему-то вместо этого скажет:       — Его Симус подменит.       — Подменит? — Гарри улыбнётся, достанет шоколадный батончик из кармана, развернёт обертку, надкусит, раздражённо выкинет его и растопчет ногой. — Это хорошо, что подменит.       — Ты ведь добрый, Гарри? — Гермиона всё ещё не может выйти из ступора, садится рядом с Роном и понимает, что не знает ни одного заклинания первой помощи. Её трясёт. Зубы стучат друг о друга. Начинает кровоточить случайно прикушенная щека.       — Конечно, — он кивает головой, — конечно, я добрый, Булочка. Я ведь в плечо метнул, а мог в глотку. Я добрый. Просто мне скучно, а так я добрый.       — Остолбеней!       У неё реакция хорошая. Несмотря на полное отсутствие опыта. Она бы, наверное, Гарри просто снесла одним махом. Гарри Поттера. Только не его. ОН захлебнётся смешком и наотмашь отобьёт заклинание. Владеть волшебной палочкой не так весело, как ножом, но тоже нормально. Терпимо так. И Гермиона даже опомниться не успеет, когда он опутает её «Инкарцеро» и Грейнджер, прежде чем плюхнуться рядом с Роном, успеет удивиться. Потому что «Инкарцеро» на первом курсе не изучают. И на втором курсе его тоже не изучают.       Изодранное, покрытое кровоточащими коростами, худое лицо Избранного склонится над ней:       — Я сниму путы, а ты веди меня к трёхглавому псу, если не хочешь, чтобы я стал злым, Булочка.       И она повела, конечно, напоследок глянув на бледного Рона, который с ужасом смотрел на нож в плече и пытался прийти в себя. Что ей ещё было делать? Гермиона точно видела, как смотрят психопаты — страшно и пусто. Она несмело возьмёт Избранного за руку и вздрогнет, когда тонкие пальцы с силой вцепятся в ладошку. Не вырвешься. Не сбежишь. Словно гигантский спрут опутал щупальцами — ладони у Гарри ледяные и влажные, как у змеи. Если присмотреться, то можно заметить, что вместо ногтей на пальцах располагаются кровяные лунки. Ногти выдраны до мяса. Грейнджер с трудом подавит рвотный спазм.       Грейнджер с трудом подавит крик, когда увидит в комнате скованного судорожной улыбкой Цербера. Его собачьи глаза выпучатся, представляя собой выраженный экзофтальм. Все три головы будут широко и неестественно улыбаться с пеной у рта. Гарри хихикнет, и трёхглавый пёс слабо заскребёт по полу когтями, обнажая под шерстяным боком квадратный железный люк, распахнутый настежь.       — А… псина. Раньше меня успел, раньше проскочил… — прохрипит Поттер совсем уж не своим голосом.       — Я… я…       — На готовенькое пришёл! — Поттер бесцеремонно перебьёт открывшую было рот гриффиндорку. Его пальцы ещё сильнее вопьются в мягкую кожу на её ладони. — Псину я устранил, а он, значит, воспользовался… он, значит, решил, что можно меня использовать. Решил, что я могу грязную работу вместо него!       — Кто? Кто он? О ком ты говоришь?!       — Проваливай отсюда!       Гарри резко развернулся и с силой толкнул её. Гермиона не выдержала и вскрикнула, когда ощутила спиной жёсткую стену, из глаз брызнули слёзы. Скорее унизительно, чем больно. Как с куклой обошёлся. Просто вышвырнул на пол, и всё — удовлетворила его просьбу, привела к месту назначения, а теперь убирайся прочь. Словно и не было ничего, словно она не выстраивала тонкий мост между ними крупица за крупицей, словно не пыталась оправдать его все эти месяцы. Словно не думала затаённо ослушаться Рона.       — Можешь дальше со своим Уизли гулять и книжечки ему читать, — Гарри жестоко смеётся, обходит Цербера по часовой стрелке и заглядывает внутрь люка. — Я ведь такой опасный, м? Вот и беги отсюда! Иначе в следующий раз я сброшу тебя с окна!       — Остолбеней!       Но Рон не успел. По-геройски выскочил из-за угла с торчащим в плече ножом, вынул на ходу волшебную палочку и не успел. Заклинание врезалось в стену, а Избранный спрыгнул в чёрную дыру открытого люка, раскинув руки в разные стороны. Гермиона облокотилась о стену и разревелась уже в голос.

***

      — Как выиграть шахматный поединок с гигантскими фигурами? Ответ: просто разбить каждую фигуру «бомбарда».       Гарри втянул щёки, провёл рукой по волосам, зализывая их назад, и приблизил лицо к зеркалу. Еиналеж молчало. Может быть, оно ещё не успело восстановиться после недавнего знакомства с психозом Джокера. А может быть, просто Поттер хотел видеть именно своё отражение. Он стоял посреди комнаты и красовался перед зеркалом, разговаривая вслух сам с собой.       — Как подобрать нужный ключ? Ответ: достаточно иметь пару шпилек в рукавах.       Он схватил себя за щёки и принялся тянуть их в разные стороны, словно желал отделить плоть от черепа. Очки с него упали и разбито валялись на полу. Избранный не обращал на повреждённые окуляры ни малейшего внимания, продолжая изучать своё отражение. Нарцисс. Психованный нарцисс.       — Как избавиться от проблемы? Ответ прост: нет человека — нет проблемы, — Гарри вдруг обернулся и захлопал в ладоши, глядя в другой конец комнаты. — Ну давай же, я даже тебе поаплодирую! Давай! Давай! ДАВАЙ! ЗРИТЕЛЬ ЖДЁТ!        Профессор Квиррелл показался из-за массивной белой колоны. Его невыразительное, словно кусок теста, лицо искажала злая гримаса. Ни тени робости, ни намёка на заикание. Чёртов психопат. Гарри сжал губы, пытаясь сдержать рвущийся наружу хохот. ТАК притворяться умел только он! И, как теперь выяснилось, заика-Квиррелл.       — А я всё думал, встречу ли я тебя здесь, Поттер.       — А я всё думал, кому в Хогвартсе надоело жить. О! Ты меня удивил, заика! Признаюсь открыто и честно! Браво! — Поттер вытянул перед собой руки и стал медленно хлопать в ладоши. Хлоп-Хлоп. На лице Квиррелла мелькнула тень замешательства. — Браво! Какое шоу! Какие спецэффекты! И какая… недобросовестность.       Неожиданно Гарри перестал смеяться. Он спокойно вынул из кармана мантии нож. Ещё один. Лезвие сверкнуло бликами в темноте. В другой руке Избранный сжимал волшебную палочку.       — Стой смирно, Поттер. Я исследую это любопытное зеркало. Мне нужно найти… это зеркало определённо является ключом к местоположению философского камня.       Не обратил ни малейшего внимания на Поттера. Дурак наивный, решил, что одиннадцатилетний ребёнок не может представлять ему никакой угрозы. Решил, что можно так просто взять и не услышать. Проигнорировать можно. Словно Гарри — это даже не противник, а так, жалкая мошка под ногами.       — Камушек ищешь? М? — В безумных глазах Гарри зажглась недобрая искра, когда он привычно сунул руки в карманы и ощутил под ладонью прохладную округлость. Не обошлось, значит, и здесь без магии? Камень, значит, хрен пойми каким образом оказался у него в руках? Гриффиндорец покосился на зеркало Еиналеж. Может быть? это происки Дамблдора?       Квиррелл резко обернулся и сделал шаг навстречу к Избранному. А потом ещё шаг. И ещё. Он поднял руки и стал разматывать большой тряпичный тюрбан на голове. Моток за мотком.       Оно было потрескавшееся и серое, как рассохшийся бетон. Красные, горящие углями глаза, неожиданно узкий язык и нервно подёргивающиеся, худые впалые щёки. Такие же впалые, как у Гарри.       — Гарри Поттер, — прошептало лицо. — Настал момент встречи… Но видишь, чем я стал? Всего лишь тенью, химерой… Я обретаю форму, только вселяясь в чужое тело… Всегда находятся те, кто готов впустить меня в свой мозг и свое сердце… Кровь единорога сделала меня сильнее… Твои друзья видели, как мой верный Квиррелл пил ее в лесу… И как только я завладею эликсиром жизни, я смогу создать себе свое собственное тело… Итак, почему бы тебе не отдать мне камень, который ты прячешь в кармане?       — А ты знал, что невежливо разговаривать со мной на «ты»? Меня даже Снейп на «вы» зовёт, — он облизнулся и стал вертеть в руках нож. Туда-сюда, между кончиками большого и указательного пальцев. Лезвие продолжало кидать блики на стены. — Дурные манеры — залог заведомого проигрыша, ты явно не дипломат, а?       — Не нужно тянуть время. Верни камень, Гарри Поттер…       — Тебе камень нужен? М? Мне не нужен — я могу и отдать. Но!.. но-но-но. Не бесплатно. Если у тебя есть что-то нужное другому — не отдавай задаром. Почему бы тебе не купить этот камень у меня?       — Торгуешься? — на этот раз шёпот прозвучал удивлённо и, как ни странно, уважительно. Змеиные глаза «бетонного человека» полыхнули азартом. — Назови цену, Гарри Поттер.       — С тобой приятно иметь дело, — он хлёстко ухмыльнулся, подкинул нож и поймал налету, уперев кончик лезвия себе в глотку. Поскрёб кожу, задумчиво надрезал эпителий, а затем провёл ладонью. Осталась кровь. «Бетонный человек» облизнулся.       — Цена смешная — всего ничего: ты свалишь на минутку и дашь мне переговорить с профессором Квирреллом. Я, понимаешь ли, я жаждал тебя увидеть, змейка! Я люблю… нет, я ОБОЖАЮ, когда есть достойный противник! Понимаешь? Я просто чувствую, — он кашлянул в кулак, — что мы отлично смотримся вместе! М? Ты убил моих родителей, а я убил тебя, а потом ты убьёшь меня, и так по кругу. Бла-бла-бла! ПРОТИВОСТОЯНИЕ! Но Квиррелл здесь лишний, согласись. Он чмо заикающееся…       — Ты слишком разговорчив, Гарри Поттер. Твоя разговорчивость должна быть наказана. Хочешь, я назову настоящую цену? Твоя жизнь в обмен на камень, — голос всё ещё шептал. Поттер повёл носом воздух. Слабость. Здесь пахнет слабостью. Запах слабости — он как кровь для акулы. Он заставляет, он вызывает желание… убивать. Избранный поднёс руки к щекам и яростно принялся царапать их.       «А ты знаешь, откуда у меня эти шрамы?»       Ему не хватает. Больше всего на свете. Двух уродливых рубцов по обеим щекам. Как трещины в асфальте. Джокер жадно глотает ртом воздух и смотрит на змеиное лицо. Слабость. Нож в руках вращается с уже практически невидимой скоростью. Одна только мысль о том, как он вгоняет лезвие в мягкие красные глаза, заставляла его испытывать экстаз. Сукровица потечёт по «бетонному лицу» и зальётся во все трещинки.       — Не-не-не-не-не-не! Ты мне одно скажи, заика, ты мне одно скажи… ЗАЧЕМ ТЫ ПРИСВОИЛ МОЮ ИДЕЮ?! М?       Кровь. Человек со змеиным лицом жадно следил за тем, как с расцарапанных щёк юного гриффиндорца стекает красное, с металлическим запахом. Безумец. И это безумие, которое неприкрыто сквозило в каждом движении Гарри, не могло не возбуждать в Волан-де-морте сильнейшего любопытства. Он чувствовал, точно так же, как Гарри сейчас чуял слабость, точно так Волан-де-морт чуял тьму. Пара зелёных ненормальных глаз — верхушка. Но, заглянув вглубь… о, чёрный айсберг, который дрейфовал внутри Поттера, этот айсберг был ужасающим по своим масштабам. Это притягивало.       Поттер идёт навстречу профессору Квирреллу, за одну секунду до того, как он вскидывает нож, он успевает поднять глаза и столкнуться взглядом с Тёмным Лордом.       На паузу нажали.       Джокер смотрит на Тёмного Лорда, и на мгновение действительность вокруг останавливается и время замирает. Такие моменты иногда происходят, когда время замирает. Тогда ты ощущаешь, что глохнешь, перестаёшь слышать посторонние звуки, перестаёшь видеть, перестаёшь осязать, и все твои ощущения сосредоточены только на одном объекте. Если закрыть глаза, то можно мысленно прочертить красный вектор, который как будто бы задаёт тебе направление и указывает на предмет средоточия внимания.       Мужчина со змеиным лицом.       Они смотрят друг другу в глаза.       И в этот самый момент, когда взгляды их сталкиваются, в воздухе как будто возникает немой диалог. Он не произносим вслух и абсолютно непонятен для посторонних. Как будто бы в тот момент Квиррелл им мешал и они просто не хотели говорить вслух.       «Сначала была только Хаос и Пустота».       «И ты мнишь себя Хаосом, жалкий мальчишка?»       «Я мню тебя Пустотой».       Ха-ха-ха-хе-хе-хо.       — Неужели так трудно?! — тонкие мальчишеские руки тянутся к Квирреллу, и он инстинктивно пятится назад. — Неужели так трудно взять и придумать что-то своё?! Я не для тебя Цербера отравил! Ты не мог сам с ним справиться?! Я НЕ ЛЮБЛЮ, КОГДА КТО-ТО ПРИСВАИВАЕТ МОИ ИДЕИ!       Ведомый властным голосом Человека со змеиным лицом, Квиррелл бросается на Гарри и хватает его за плечи, желая отнять философский камень. Зря. То есть Квиррелл, конечно, одиннадцатилетнего мальчика не боится. Откуда ему знать, что у этого чудовища реакция Самого страшного и серого волка в мире? Психопат в момент припадка обладает чудовищной силой. Нож бросает последний блик, прежде чем войти в горящий красным уголёк змеиного глаза. Шипение, которое издаёт Волан-де-морт, тонет в громком, нечеловечески мучительном крике профессора. Он отшатывается от Гарри и хватает себя за плечи, а потом за лицо, за горло, за живот — но тщетно-тщетно, кожа слазит лоскутами, обнажая под собой красные мышцы и кости черепа. И Гарри не теряется, он хохочет и руками вцепляется в обожжённое лицо, туда, где в чёрных провалах черепа бешено вращаются человеческие глаза.       Запах горящей плоти. Нож падает на пол, обагрённый чёрным и склизким. Джокер стоит посреди комнаты и смотрит в зеркало Еиналеж.       — Где спрятан философский камень? — он мотает головой туда-сюда, горбится и проводит руками по лицу, умывается кровью, оставшейся на коже рук. — Ответ прост: при царском дворе, в кармане шута.       Топот и гомон профессоров, которые, очевидно, спешили на место происшествия (не иначе, Уизли и Грейнджер настучали) заставляет Джокера отвлечься от созерцания собственного отражения. Он медленно оборачивается, улыбается и, вскинув волшебную палочку, произносит:       — Бомбарда максима!

***

      — А что было дальше?       — Да ничего, доктор. Камень мне не нужен — я не страдаю жаждой бессмертия. Бессмертие вообще вредно, от бессмертия, если вы не знали, с ума сходят. А я нормальным хочу остаться, я камень выкинул.       — Выкинули? И разбомбили всю… комнату?       — Док, вы склонны к сильному неоправданному преувеличению! — он хихикнул и стукнул ногтем указательного пальца по песочным часам. — Это, между прочим, тоже симптом. Вы знали? Вам стоит пройти тест Роршаха…       — Я проходил, — психиатр поправил сползшие с переносицы очки и почесал кончик носа. — Мне сказали, что либо у меня шизофрения, либо очень богатая фантазия.       — И что вы решили?       — Ну… я раньше книги писал.       — Научные?       — Фэнтези, — доктор перевернул страницу блокнотика и вопросительно уставился на пациента.       — Всего лишь взорвал каменные колонны, мне просто стало любопытно узнать, насколько крепок фундамент в Хогвартсе.       — Кхм… а этот ваш… Мистер Поттер, этот ваш Хоргр… Хоргварс напоминает ваш внутренний мир, который вы выдумали для того, чтобы уйти от реальности. Люди с вашими проблемами часто совершают подобные вещи, в этом нет ничего плохого, между прочим.       — Нет-нет-нет, что вы! Док! Я живу в Готэме! А Хогвартс — это просто досадная оплошность. Да вы не смотрите так, мне один умный дедуля сказал, что я не сумасшедший, а просто последственный.       — Давайте всё-таки вернёмся к вашему последнему обострению.       — Док, а вы знали, что змеи, оказывается, умеют разговаривать? Пошёл я однажды в зоопарк и…       1992 год, 6 октября.