Дальше

      Откинувшись на спинку кресла, я смотрел на портативный передатчик, на его мигающий индикатор, слушал неравномерный писк. Пожалуй, я даже не был удивлен. Задумчиво постукивая пальцами по подлокотнику в такт с миганием индикатора, я ловил себя на том, что улыбаюсь.       «Тебе тоже не хватало нашей охоты, девочка?»       Мысли были ненужные и лишние. И даже неправильные, но я ничего не мог с собой поделать — ощущение преследования добычи, охоты, уже было угасшее, вспыхнуло снова, облизало горячим языком. Вместе с еще одним, непонятным чувством, которому я пока не знал названия. Облегчение от осознания собственной ошибки?       Не только я смотрел на передатчик — так же как не только я слышал и понимал, на какой частоте и какое послание сейчас было получено. И кому адресовалось — уж коли передавалось именно на этой частоте.       — Я не хочу, чтобы ты совершал ошибку, мальчик, — негромко сказал Ротшильд, и в его голосе вдруг мелькнули усталые нотки. — Дело касается не только тебя или... «объекта зет». — Он помолчал и закончил дрогнувшим голосом: — Ты... ты спал с ней.       Чуть повернув к нему голову, я внимательно посмотрел на него. В полумраке главного зала его идеально прямая фигура почти растворялась, рассеивалась как призрак.       — Да. Я уже давно не слышал от вас лишних вопросов, мастер-скриптор. — ответил я и вдруг отчетливо увидел все его прожитые годы. Всю его усталость. Даже пропустил мимо ушей неуставное обращение, которого не слышал уже несколько лет.       «Мальчик».       — Это был не вопрос. Ради какой-то... женщины, — он всё же успел поймать готовое сорваться другое слово, — ты поставишь под удар целое Братство?       — Ни в коем случае.       Сигнал был очень отчетливым, как и его координаты — никаких заглушек, помех и иже с ними, которые в последнее время на Пустоши стали даже привычными. Надо было постараться, чтобы найти именно такое место: чистое от радиопомех, руин, остатков метро или супермутантов. И в достаточной близости от Цитадели.       — Ты собираешься рискнуть собой.       — Нет.       Конфиденциальная частота в Столичной Пустоши была известна немногим. И даже если допустить, что «объекту зет» она стала известна после тех злоключений у развалин технологического института, то даже в этом случае — некоторые особенности нынешнего округа Колумбия так хорошо были известны только одному человеку.       Который технически человеком и не являлся. Впрочем, если уж быть честным с самим собой — считать Данса синтом я так и не научился.       — Неубиваемый... — пробормотал я, задумчиво потирая подбородок. — А жизнью снова обязан...       Я запнулся. «Нора... — сказала как-то в разговоре старший скриптор Хэйлин, но быстро исправилась, — то есть, я хотела сказать, «объект зет».       — Нора, — зачем-то повторил я вслух. От того, что я вдруг начал разговаривать сам с собой, мне должно было стать смешно. Но почему-то не было.       — Если бы не собирался рисковать, — по-стариковски упрямо сказал Ротшильд, — то уже отправил бы туда отряд, который и привел бы сюда эту предательницу. С вооруженной охраной. А ты всё раздумываешь — и я знаю, что это означает.       «Предательницу». Я невольно поджал губы. Хватило нескольких секунд размышлений, чтобы понять, что не всё так просто, как говорит мастер-скриптор. Я даже не смог бы отследить всю цепочку выводов — да это было и неважно.       На настоящий момент стоило признать — я потерял её след. И мне казалось, что это было понятно не только мне, но и ей тоже. У нее было достаточно ума, чтобы понять свой незавидный статус, а вкупе с тем, что ей удалось уйти из-под наблюдения, для бегства были открыты все дороги. Так почему она этого не сделала?       — Потому что напрямую спекулирует на твоих плотских желаниях, — заявил Ротшильд, убирая руки в рукава робы, отчего стал похож на шахматного ферзя. То, что он как-то предугадал мои мысли, меня не удивило, — На твоем... тестостероне. Целые империи рушились из-за того, что у кого-то чесалось в штанах — и ты вполне можешь пополнить это число.       Мне тогда даже не пришло в голову, что Ротшильд, похоже, упорно продолжал считать меня десятилетним мальчиком. Я пропускал большую часть его речи мимо ушей, при этом зная, что если прислушаюсь, то рано или поздно мне придется осадить старика. Но пока я предпочитал не обращать внимания на то, что он откровенно меня отчитывал. Может, потому, что кое-какие слова старика снова заставили меня ухмыльнуться. Спекуляция на моём тестостероне? Черт возьми, это было бы великолепно!..       — Вы драматизируете, мастер-скриптор, — сказал я вслух.       — Не думаю, — ледяным тоном процедил он. — Но ты уже, можно сказать, попался в засаду — когда затащил в свою постель эту...       Я повернулся к нему — медленно, не торопясь, но, видимо, одного моего взгляда оказалось достаточно, чтобы Ротшильд второй раз поймал свой порыв сказать что-то, в чем не был до конца уверен.       — Мастер-скриптор, — ровно сказал я, поднимаясь из кресла. Ротшильд, взглянув на меня снизу вверх, машинально отступил на шаг назад, — Вы забываетесь. Позвольте прояснить вам несколько моментов. Вы говорите о человеке, которому официально еще не предъявлено никаких обвинений. Прежде чем делать это, я полагаю, нам следует допросить подозреваемого, — я подчеркнул это слово, — который, возможно, пожелает нам сообщить что-то... хм... чего нам еще неизвестно. Или привести какие-то доводы в пользу своей невиновности... Я ничего не упустил? — спросил я, глядя на Ротшильда сверху вниз, и в душе мрачно веселясь от того, что удалось того достать его же собственным оружием. — Есть и другие смягчающие моменты, и вы о них, скорее всего, знаете.       — Разумеется, — холодно произнес Ротшильд. — если ты уверен, что она беременна от тебя, то...       — Я имел ввиду явку с повинной, мастер-скриптор, — перебил я его с угрюмой усмешкой и направился к выходу. — Винтокрыл, — сказал я, приоткрыв дверь.       При моем появлении послушник, стоящий за дверью, вытянулся по стойке «смирно».       — Слушаюсь, старейшина.       — Но то, что вы сказали, мастер-скриптор... — я ненадолго обернулся к Ротшильду, — Хм. Да, и это тоже.       Пыль в Столичной Пустоши — это было совершенно не то, что в Содружестве, там она никогда не бывала такой плотной. Может, из-за того, что Содружеству не пришлось подвергнуться тому же, что и окрестностям Вашингтона. Может, сказывалась близость к океану. Но в любом случае, пыль там была намного прозрачней, чем здесь.       Но даже плотная завеса пыли, которую поднимали лопасти винтокрыла, не помешала мне разглядеть внизу два силуэта, которые медленно и выверено отступили друг от друга, подняли руки. Именно те, кого я и ожидал увидеть.       Маленькая рация пиликнула.       — Всё чисто, старейшина, — услышал я. — Только эти двое. Продолжаем наблюдение. — рация пискнула, переключаясь на прием.       — Прекрасно, — ответил я, наклоняясь вперед и с удивившей меня самого жадностью рассматривая вдалеке тонкий силуэт. — До связи, — я отключил передатчик, в нетерпении побарабанил пальцами по металлическому поручню. Бросил на пилота короткий взгляд. — Снижайся.       — Слушаюсь, старейшина.       Это была очень долгая посадка. Едва ли не дольше всех — и было безразлично, что она заняла не более двух минут.       Неимоверными усилиями подавляя нетерпение, я приближался неторопливо и размеренно, сквозь клубы оседающей пыли разглядывая обоих по очереди.       Данс... Невероятно, но это действительно был он. Нисколько не изменившийся со времени нашей последней встречи, что, возможно, должно было вызвать нечто вроде мистического ужаса. Но вызвало только укол раздражения.       «Не проверить ли мне самому, можно ли его вообще убить?» — мелькнула мысль, которая в тот момент вовсе не показалась мне безумной.       Я остановился напротив них обоих и перевёл взгляд туда, где он задержался несравнимо дольше. Тонкая кукольная фигурка в потрепанной рубашке и джинсах — она на первый взгляд почти не отличалась от обычных поселенцев, но при этом всё равно было в ней что-то такое... хм... что не давало ей сливаться с Пустошью. Даже месяц, проведенный здесь, нисколько не испортил её, не лишил того неуловимого архаичного духа, веяния довоенной чистоты мирной жизни — и я без удивления отметил это.       Сказочная принцесса оставалась сказочной принцессой в любом тряпье.       Напряженная как струнка, она смотрела на меня огромными глазами, и у меня возникло явственное ощущение, что она и сама с трудом верила в то, что видела перед собой именно меня. Мерцающий взгляд дрожал и колебался от сдерживаемого глубинного страха — и я бы не удивился, если бы это был страх за свою жизнь. Но когда ее глаза метнулись к Дансу, а сама она заступила вперед, словно загораживая его собой, я снова почувствовал горький и ядовитый укол куда-то внутрь.       Не сводя с нее глаз, я неспешно завел руки за спину, сцепил их. И Нора вдруг слабо отшатнулась, словно устала противопоставлять свою волю моей, ей стало тяжело двигаться. Затравленно оглянулась на Данса, прижалась к нему спиной. Тот мягко взял за плечи, слегка сжал, успокаивая.       Я не удивился, что это подействовало, и ее судорожно стиснутые руки расслабились, опустились. Присутствие и поддержка наставника — да даже бывшего наставника, неважно — это было правильно и всегда уместно. Если бы не многочисленные «но». И не только то, что руки Данса на плечах моей девочки в тот момент словно начали светиться, явно бросаясь мне в глаза. Слишком явно.       Она распрямила плечи, посмотрела на меня едва ли не с вызовом — которого я не видел на каменном лице Данса. Ледяное спокойствие и невозмутимость маски — это всё, что отражалось на его лице, и они заставили меня до хруста сжать пальцы в кулаки. От бешенства перед глазами поплыли белёсые круги.       Чтобы знать что-то, иногда не надо спрашивать об этом — и сейчас мне достаточно было взглянуть на каменную невозмутимость Данса.       «Убью чертова синта, — едким порывом пронеслось в голове. — Даже если бы он её и пальцем не тронул...»       Нора набрала в грудь воздуха, медленно выдохнула, словно пыталась собраться с духом. Помедлила. Я не торопил и молча ждал, когда она найдет в себе решимость, которой ей в ближайшее время должно будет понадобиться весьма немало — и будь я проклят, если мне было легко демонстрировать терпение!       — С-спасибо, что откликнулись, старейшина, — наконец проговорила она вполне твердым голосом.       Не говоря ни слова, я медленно кивнул. С неким мрачным удовлетворением я видел, что поступил правильно, и неважно, что меня толкнуло на это: любопытство или еще что-то.       «Ещё что-то, а, последний Мэксон?» — ехидно переспросило что-то в моей собственной голове, задавая один и тот же вопрос уже в который раз. И я мысленно отмахнулся.       — Есть... сведения, о которых вам нужно знать.       — Я очень на это надеюсь, паладин.       В молчание пыльной Пустоши упало одно мгновение. Данс провёл ладонью по плечу Норы, и, когда она повернулась к нему, сделал несколько быстрых знаков.       — Не можешь говорить, Данс? — обратился я к нему, и, когда он сдержанно кивнул, добавил, стараясь, чтобы это звучало без сарказма: — То, что убило бы любого другого, тебя всего лишь лишило речи... Да-да, я понял. Мне неосмотрительно было являться сюда. Но если какой-то вопрос требует моего присутствия, то он его получает, — заявил я, подавляя новую волну бешенства и... чего-то горького, неприятного, — Как в данном случае. Видишь ли, когда-то одного конвоя оказалось недостаточно, чтобы удержать нарушителя от побега, — сообщил я ему и взглянул на Нору. — Не так ли, паладин?       Огромные глаза оленёнка вдруг прищурились. Их взгляд неожиданно перестал быть бархатным и мягким, уколол меня словно острой иглой.       — Они...       — ...живы, — раздраженно отмахнулся я. — Мы тратим время. А я все еще не услышал ничего нового.       Моя принцесса вдохнула, на секунду задержала дыхание. Повернулась к Дансу, словно искала у него поддержки, и потянулась к лямкам рюкзака, но Данс внезапно остановил ее. Очертил пальцем круг и согнул его, как будто нажимал на спусковой крючок.       «Снайперское прикрытие. Осторожнее».       — Я заметила. Оно очень явное, — негромко произнесла она, понимающе кивнув. — Но...       На некоторое время задержала на мне вопросительный взгляд. С мысленной похвалой я отметил то, что она разглядела кольцо прикрытия — я не сказал бы, что оно было таким уж явным. Но не сделал ни единого знака к отбою готовности снайперов. Просто ждал — возможно, даже с тенью интереса.       Тогда она просто развела руки в стороны.       — Данс. Сними мой рюкзак ты.       Она действовала подчеркнуто спокойно. По всему было видно, что это спокойствие по большей части наигранное. Ее лицо по-прежнему было бледным, в голосе изредка проскальзывали звенящие нотки, словно моя принцесса держалась на пределе сил. Возможно, это было бы видно не всем... Но я видел. И, судя по тому, как Данс озабоченно поглядывал на нее, он тоже. И мне это не просто не нравилось...       — Хоть кто-то из нас учится на своих ошибках, — вполголоса заметила она.       — Польщён, — ответил я, со смутным кипением злости наблюдая, как он стащил в ее плеч рюкзак.       Она взяла его из рук Данса, и от меня не укрылось, что он, передавая ей рюкзак, слегка погладил ее по сжатым пальцам. Это был просто жест поддержки — но мне пришлось глубоко вздохнуть. Этот чертов синт прикасался к ней!..       Моя девочка открыла рюкзак, перевернула его и вытряхнула прямо на землю две перевязанные папки. Они тяжело шлёпнулись, подняв вокруг себя небольшие фонтанчики пыли, и из одной от удара вылетела круглая печать.       Я взглянул на букву «Е» в звездном круге, перевел глаза на Нору.       — Разговор будет долгий, старейшина, — сказала она. И ее голос дрогнул, когда она поймала мой взгляд. Неосознанно нащупала руку Данса, стиснула ее. — Но насколько удалось выяснить, время у нас пока еще есть. — она оглянулась на него, и лишь в тот момент ее лицо вдруг утратило спокойное выражение, на нем проскользнула тень бессильного отчаяния. Лишь на одно короткое и почти незаметное мгновение.       — Объём информации должен быть... немалым.       — Так и есть. Старейшина... — Нора повернулась ко мне, и на меня устремился прежний деланно-непроницаемый взгляд, — Вся необходимая информация здесь, со всеми координатами и тому подобным.       Она отпустила Данса, подняла одну из папок, отряхнула ее и протянула мне. Я в свою очередь тоже протянул руку, но вместо папки схватил ее за тонкое запястье. Папка снова упала в пыль, внезапно забытая всеми.       — Ты же понимаешь, что тебе придется предстать перед трибуналом? — понизив голос, спросил я, подтаскивая ее к себе. — Объяснить свой поступок...       «...мне»       — ...тем, кто считает тебя изменницей?       От прикосновения к ее коже в мои пальцы отдалось невероятное и нереальное ощущение слабого тока — Нора сдавленно ахнула и слабо попыталась отнять свою руку.       — Я понимаю это, старейшина, — в голосе тренькнули перепуганно-истеричные нотки. — И я готова к... подобным объяснениям, — дрожащий от испуга голос никак не вязался с ее отважным настроем.       Краем глаза я увидел, что Данс напрягся, качнулся ко мне. Но всё же остался стоять на месте, лишь с обычно непроницаемого лица моментально слетела вся невозмутимость, показав бешенство и ярость. Пальцы сжались в кулаки, сильно, до побелевших костяшек. Я знал Данса достаточно, чтобы быть уверенным — от безумного порыва его остановило лишь самообладание, но никак не то, что его держали на мушке несколько стволов.       — А тебя, Данс, следовало бы пристрелить на месте. И, думаю, даже не пришлось бы объяснять причин — они тебе самому известны не хуже, чем мне, — ровно сказал я, не выпуская тонкую руку из своих пальцев.       — Нет! — почти перебил меня звенящий возглас. Нора перестала выкручивать свое запястье из захвата, резко повернулась, свободной рукой вцепляясь мне в воротник. — Артур, ты этого не сделаешь!       — Если не сделал до сих пор... — внезапно я замолчал, оценив то, как она прильнула ко мне всем телом.       От испуга из ее речи моментально исчезло уставное обращение, а тело прижалось ко мне гораздо теснее, чем было нужно — это вдруг отдалось неуместной, но предсказуемой тяжестью в паху.       Нора, по всей вероятности, почувствовала это не хуже меня. Она резко отшатнулась и едва не потеряла равновесие и не упала, когда я выпустил ее руку. Я внимательно проследил за ней и подумал, что если моя девочка хоть на дюйм приблизится к Дансу, то я просто убью его.       Но она, словно услышав мои мысли, замерла, сцепив руки перед собой, как будто пыталась защищаться. Я некоторое время смотрел на Нору, с примитивным удовольствием отмечая замешательство, отразившееся на ее лице — и жаркая волна вожделения снова прилила изнутри, на миг лишив дыхания. Я не смог сдержать хищную ухмылку — уж мне-то было знакомо и это замешательство, и эта невероятно возбуждающая смесь первобытного зова плоти и страха! Я неторопливо поднял с земли папку.       — Не случится ничего страшного, если я до тебя дотронусь, — негромко заметил я.       «Не хочу», — с ужасом сказал ее взгляд, устремленный на меня с мертвенно-бледного лица. «Захочешь», — молчаливо пообещал я.       Держа папку на раскрытой ладони, я пролистал пожелтевшие листы с расчетами, формулами, чертежами и схемами. Они неплохо сохранились, хотя и начали крошиться по краям от долгого хранения в неподходящих условиях. Многое из этого я понимал весьма смутно — разве что схемы имели отношение к распространению радиосигнала. Но это было неважно. Всего лишь вопрос времени. Если понадобится, то я буду разбираться в этом через несколько часов.       Я просматривал данные с живым интересом, и отчасти дело было не в самой информации, а в той женщине, которая принесла её — в принцессе с архаичными манерами, от которой веяло довоенной чистотой. Меня просто невероятно интересовало, чего ради она рисковала собой. Причём риск был гораздо больше, когда она передавала мне информацию, чем когда добывала ее. Но об этом я решил подумать чуть позже.       Сейчас понятно было лишь то, что это чертежи некоего глобального проекта, связанного с... хм... Я невольно нахмурился. С передачей сигнала через целую сеть?       — Проекту уже больше десяти лет, — сказал я, не заметив, что произношу это вслух. — Чем это должно быть интересно мне сейчас?       — Срок давности проекта не имеет значения, — ответила она. — Эти документы я подобрала на заброшенном складе, но суть заключается не во времени разработки. А в том, что в настоящее время размещение сети ретрансляторов на Пустоши — уже не проект. Мне неизвестно, на каком этапе находится воплощение этих планов.       Я чуть нахмурился, припомнив, на каком именно складе она могла подобрать эти документы. Видимо, ее парадоксальная удачливость сыграла не последнюю роль — раз уж она умудрилась выбрать именно то, что нужно. Либо выбирала намеренно из того бумажного хаоса, что обнаружили мы.       Я легонько постучал пальцем по ряду цифр, кивнул, соглашаясь.       — Передача в высокочастотном диапазоне и с такой поразительной плотностью весьма затратна в плане ресурсов — в том числе и времени. Какова конечная цель?       — Их несколько, — отчеканила Нора, и я вдруг увидел в ней прежнего безбашенного разведчика, чьи результаты всегда поражали — как и пути их получения. Впрочем, о последних я предпочитал не задумываться. — Первая: моментальный сброс программных настроек синтов — тех, что сбегали из Содружества в Столичную Пустошь на протяжение нескольких лет — к определенным параметрам. Впрочем, слово «побег» тут будет весьма спорным... Вторая: их последующий контроль — с возможностью дистанционного доступа к самым тонким настройкам. Мне не объяснялась необходимость этой меры, но, я полагаю, это делается для того, чтобы получить возможность контролировать тех, кто будет подвергнут киборгизации.       — Киборгизация... синтов? Неплохая армия, — заметил я, припоминая результаты недавнего вскрытия. Благодаря новым данным некая мозаика у меня в голове наконец-то начала складываться, вызывая приятную волну азарта. — Есть подробности?       Она поджала губы.       — Есть. Насчет синтов не могу рассказать много, но насчет людей... Это делается массово. Во-первых, хоть процесс и не отлажен как следует, но это производство уже вышло за рамки эксперимента. Во-вторых, «биологического материала» для имплантации у них достаточно. В-третьих, испытание боевыми условиями...       — ...тоже не проблема, — закончил я за нее, снова припоминая бой в окрестностях Ричмонда. Сам бой и его результаты весьма сходились с тем, что удалось «накопать» нам. Это было неприятно, но ожидаемо. Теперь же, когда я осторожно переворачивал раскрошившиеся по краям листы, совпадений было еще больше. — Если такие результаты показывают киборги-люди, то что же можно будет сказать о синтах?       — Возможно, лучше было бы это не выяснять, — сказала она.       Я задумчиво перевел глаза на Данса.       Нора, перехватив мой взгляд, сделала шаг в ту сторону, снова ненавязчиво загораживая его собой. Данс раздосадованно поморщился, но остался стоять на месте, хотя его руки дернулись, словно в попытке дотянуться до нее.       — Поясни, — я постарался не заметить этого жеста.       — Ретрансляторы, — ответила она, не оценив моих усилий быть снисходительным. — Их несколько, но не так много, чтобы уничтожение их всех стало невыполнимой задачей.       — Прекрасно. Сколько у нас времени?       — Не... не могу сказать, — Нора вдруг оглянулась на Данса, но на этот раз в этом коротком взгляде не было ни затравленности, ни испуга, ни безмолвной и бессознательной мольбы о помощи. Это был обмен мимолетными взглядами двух людей, которые научились понимать друг друга без слов. — Источник... хм... источник данных следовало дожать на месте, но... я поторопилась, — признала она, как будто цитировала какое-то давнее наставление, и Данс едва заметно кивнул.       До этого момента я и не подозревал, что такое настоящая ревность. Кровожадная, ослепляющая, неукротимая, когда в мозгу остается только одна потребность — убивать. Эта близость между ними вдруг стала мне особенно неприятна.       Прошло несколько напряженных мгновений, прежде чем мне удалось справиться с собой.       — Я полагаю, на настоящий момент для меня достаточно, — понизив голос, заявил я. — Теперь же...       Нора ощутимо вздрогнула. Глядя на узкую спину, я явственно увидел, как сжались ее плечи. Она медленно обернулась ко мне и облизала пересохшие губы. Разительная перемена во всем облике моей принцессы меня ничуть не тронула — в обычном понимании этого слова.       — Теперь же... — повторила она севшим голосом.       — Ты можешь уйти со мной сейчас по доброй воле, — отчетливо выговорил я. И сделал паузу.       Нора, конвульсивно сглотнув, прошептала:       — Или?       — Или вопя и брыкаясь, если не хочешь сохранить остатки своего и моего самолюбия.       Она вздохнула — долго, глубоко, втянула воздух словно тонкой ниточкой. С усталой безнадежностью она склонила голову, медленно и покорно, что следовало принять за кивок. И вдруг порывисто шагнула к Дансу, протянула руку и погладила его по щеке, провела по ней пальцами. Он не сделал ни единого движения, но его лицо словно окаменело.       — Всё так, как ты хотел... Я сделаю, что должна. — с горечью прошептала она так тихо, как будто не доверяла своему голосу. — Теперь ты доволен?