Душа моя рваная — вся тебе

Дверь в свою комнату он открывает еще расслабленным и почти спокойным. Секунда, две — злость черным дымом взрывается внутри. Потому что застать собственную сестру в компрометирующей позе вместе с кровососущим он ожидал меньше всего. Потому что они пошли найти Примитивному — мысленно, да и не только мысленно Алек до сих пор называет его именно так — свежую одежду. — На моей кровати, серьезно? — получается не просто раздраженно, почти рычанием. Саймон моментально подрывается с кровати, чего нельзя сказать об Изабель. Она лишь шире, по-кошачьи улыбается и ложится набок, растягиваясь на кровати. — Мы просто искали твои штаны. Не могла же я дать ему свои. — И где же у меня лежат штаны? В пододеяльник завернуты? — выпаливает он, окидывая обоих небрежным взглядом. Штаны на Саймоне все же есть. Футболки не хватает. Носков, обуви. А вот Изабель вообще развалилась в одном нижнем белье. Она открывает рот, чтобы вставить какую-то фразочку, но Алек гаркает так, что она тут же затыкается. — На выход! Саймон подбирает какую-то тряпку с пола, а Алек не отводит от него взгляд. Тот бросает что-то вроде: «Мне жаль, что ты это видел». И как только он проходит мимо, Алек прижимает его к дверному проему. Цедит сквозь зубы достаточно тихо, чтобы сестра не слышала: — Только попробуй попользоваться ей, когда взбредет в голову. И отпускает моментально. Изабель смеется. Стоит Алеку закрыть дверь, как она заливается смехом. Таким, что что-то ему не нравится в этом смехе. Он видит, как красная помада размазалась по краям. И когда подходит к ней, то чувствует злость ничуть не меньше. — Серьезно, Иззи? На моей кровати? — снова спрашивает он. Но на этот раз не в пространство, а непосредственно обращаясь к ней. Она все так же широко улыбается, приподнимается на кровати и ползет в его сторону. И по затуманенному взгляду понятно, по этому странному смеху. По ее движениям. И по легкому, практически неуловимому запаху. Она пьяная. Она пьяная, а он убьет Саймона. Изабель тянется к нему, обвивает руками за шею и тянет к тебе. — Слушай, ну не ругайся, ну что ты, — практически мурлычет она. Язык чуть заплетается. И теперь Алек просто уверен, что она пьяная. — Подумаешь, немного поиграла. И губами по скулам, к шее. Алек ее почти встряхивает. Глаза в глаза. Он ужасно злой, а она смеется снова. — Тебе все равно, кого трахать, да? — Ну, Алек! — тянет она так, что голос кажется еще более пьяным. Смеется. И чуть ведет головой. Так, что волосы откидываются в сторону от шеи. Его взгляд моментально цепляется за две ровные отметины на коже. Справа. На том самом месте, что никаких сомнений. — А это у тебя что? — Ничего. Изабель тут же перестает смеяться и поправляет волосы. Так, чтобы закрыть шею. Она уже выпускает его из цепких объятий, практически старается вывернуться, исчезнуть с его взгляда. Но реакцию нефилима никто не отменял, Алек хватает ее так, что его пальцы сжимают подбородок, выпирающую кость челюсти. Так, что он видит снова две точки. — Алек, мне больно, — теперь уже ее очередь злиться и отпихивать его. Достаточно встретиться с ним взглядом, чтобы осознать. Он понял. Он знает, что это следы от зубов Саймона. Он знает, что она позволила себя покусать. У Изабель расширяются глаза от паники, как только она ловит его взгляд. Потому что ее старший брат уже бросается в сторону двери. Ей остается только запутаться ногами в одеяле. — Алек, стой! — орет она так сильно, как только может. Потому что она знает, что он сделает. Ей некогда даже надевать туфли. Босиком. Только бы его остановить. А у него падает планка. И когда он в главном зале видит стоящих рядом и говорящих о чем-то Клэри и Саймона, все идет так, как и должно. Так, как и следует. В одно мгновение он гаркает: «Эй, Примитивный!» — в следующее уже хватает того за горло и со всей дури прикладывает к стене. Визг рыжей остается на заднем плане. Как и ее бесполезные вопли на него. Потому что Алек четко смотрит в глаза Саймону и чувствует, как у него скулы сводит от злости. — Ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь? — произносит он тихо и выдержанно. Слишком тихо. Даже не чувствует руки того, вцепившиеся ему в ладонь. — Ты чего так завелся? — практически хрипит Саймон ему в лицо. — Да, мне жаль, что ты что-то там видел, чувак. Но если ты еще не заметил, у нас с твоей сестрой все серьезно. — Она же пьяная, блядский ты кусок дерьма, — он встряхивает того еще раз. — Вдрызг пьяная, а ты не просто решил ее трахнуть, но еще и выпить. Что еще придумаешь? Не стесняйся, давай. Только потом я позабочусь о том, чтобы ты больше не поднимался из гроба. Способ найду, не переживай. Как только Саймон слышит первые слова, на его лице появляется изумление. В этот момент Алека оттаскивает Джейс, появившийся из неоткуда. Наверное, с другого конца зала бежал. — Я не знал, что она была пьяная, — моментально выдает Саймон. Как только Джейс отдирает парабатая, то повышает на него голос: — Успокойся! Да что с тобой не так? Он не слышит Джейса. Так же, как и не слышит Клэри. — Не знал, да? А то, что кусать Сумеречного Охотника незаконно — это ты знал? Это же моя маленькая сестра! — неожиданно громко для самого себя выдает Алек и снова дергается в сторону Саймона, но Джейс снова его останавливает. Чернота перед глазами. Черно-красная пелена злости. А затем ласковые женские руки касаются лица, и этот озабоченный взгляд. Изабель все же кинулась за ним. Не успела на какие-то минуты. Потому что разве за ним угонишься? Ноги у него будут длиннее, шаги шире. К тому же, он-то, в отличие от нее, трезвый. Да и не могла же она бежать по всему Институту в нижнем белье. Шелковый халат хоть как-то скрывает тело. Она заглядывает ему четко в глаза и повторяет: — Успокойся. Успокойся, ты слышишь меня, Алек? Он смотрит четко на Саймона, стоящего всего в паре метрах. На придаток к тому — Фрей, которая возвращает ему взгляд волком. Скорее, маленькой собачкой. Взъерошенная и озабоченная состоянием своего кровососа. Того, кто нарушил Соглашение. Но Алека злит не это. Не столько это, сколько тот факт, что это была Изабель. — Посмотри на меня, — зовет сестра, и он нехотя переводит на нее взгляд. — Успокойся. Все хорошо, пойдем. Он позволяет ей себя увести. Крепко прижимая ее к себе за талию и оставляя на ее волосах — чуть выше виска — рваный поцелуй. Лишь убийственным взглядом сверлит того, пока они не уходят достаточно далеко. Позволяет. Только потому, что если не уйдет прямо сейчас, то точно прикончит мразь, следы от чьих зубов теперь красуются на ее шее.