Душа моя рваная — вся тебе

Сухие ветки трещат под пламенем костра. Оранжево-желто-карминовые отблески заставляют болеть глаза, если долго смотреть на огонь, если сфокусировать взгляд и не отводить его в сторону, Изабель кутается в большой шерстяной плед так, что Саймону остается только небольшая часть и улыбается отчасти лишь фальшиво. Идея изначально была глупая, не для нее все эти посиделки. Играть в спокойную и беззаботную жизнь. Расслабиться все равно не получается. Чего нельзя сказать о Джейсе и Клэри. Фрэй жарит зефир на огне и выглядит вполне себе счастливой. Изабель кажется, что она пропускает ровно половину из того, что ей рассказывает Саймон. Не стоило ей целовать родного брата за трейлером. Изабель говорит: — Я хочу глинтвейна. Изабель имеет в виду: я хочу нажраться до беспамятства и без упреков со стороны совести воспользоваться хорошим парнем рядом с собой. Саймон протягивает ей свой термос, пальцами сжимает металлический корпус и слишком сильно старается не смотреть практически напротив себя, сквозь костер. Откручивает крышку и делает пару крупных глотков, далеко не сразу получает распробовать жидкость во рту. — Это не глинтвейн, — говорит она немного сконфуженно. — Это мой термос, конечно, там нет глинтвейна. Только чай. С бергамотом, между прочим, — отзывается Саймон добродушно. Он обнимает Изабель за плечи, а она все же соскальзывает взглядом в сторону Алека, сидящего рядом с Магнусом. Хочется заорать так, чтобы ее услышали на другом конце мира, чтобы хоть как-то избавиться от чувства собственного идиотизма. Она не должна была этого делать, она совершенно не понимала, что творила вообще. И все на трезвую голову, все так, что потом и не придумаешь оправдания для самой себя. А оправдываться почему-то хочется много и не затыкаясь. Алек выглядит отстраненным, с лицом как всегда почти нечитаемым. И слушает Магнуса, чьи слова до нее не долетают. Когда Магнус наклоняется к его уху, чтобы что-то сказать, Изабель утыкается носом в плечо Саймона и закрывает глаза. В горле, почти за грудиной стоит ком, ей откровенно хочется зарыдать. Но даже если бы и могла позволить себе такую роскошь, то все равно бы не стала этого делать. На фоне Клэри смеется и, судя по топоту, кидается за Джейсом, у которого совершенно игривое настроение. А Магнус смотрит внимательно, наклоняется к уху Алека и говорит: — Если ты не скажешь ей, то это сделаю я. Они пересекаются взглядами, у Алека в глазах формируется понимание слишком отчетливо, он начинает медленно головой качать, но Магнус кладет руку ему на предплечье и улыбается практически по-домашнему уютно, ловит его буквально за секунду по паники. — Не надо мне ничего объяснять, договорились, Александр? — голос мягкий, голос успокаивающий. — Только я не шучу. Ты бы сказал ей лучше. Алек переводит взгляд в сторону Изабель, уткнувшуюся носом в плечо Саймона, завернутую в пледе и вряд ли по-настоящему наслаждающуюся этой глуповатой затеей своего парня. Смотрит куда-то на землю, брови хмурит и молчит. Неправильно все это, неправильно и быть этого не должно. Джейс кидается жареным зефиром, Клэри заливисто смеется. Лайтвуды пересекаются взглядами совершенно случайно, выдерживают заметную паузу. Со стороны абсолютно точно смотрятся абсурдно. От костра дым идет ощутимый, ветки трещат звучно, запах жареного и паленого. Изабель прижимается к Саймону ближе, носом утыкается в шею и считает количество собственных вдохов и выдохов.