i.
Сначала кажется, что самое страшное — разбитое сердце; а оно кровоточит и болит. Изабель запирается в своей комнате, и, если бы Алек был у себя, он бы непременно услышал, как она одним махом сносит ровно расставленные помады с комода. Алек пытается убедить себя, что все в норме. Пропускает удар Джейса на тренировке и лицом проезжается по мату, игнорируя все извинения брата. И это ведь логическое завершение. Все заканчивается, все заканчивается — и это правильно. Кровосмешение нормальным быть по определению не может. Он курит почти половину ночи, останавливается лишь тогда, когда сигареты в пачке заканчиваются. Она старую зажигалку из кармана куртки вытаскивает и жжет его футболку прямо в собственной ванной, как будто это помочь может. За грудиной больно, а воспоминаний слишком много. Воспоминаний чересчур и за гранью.ii.
Второй стадией просто убивает, размазывает и мажет. Изабель улыбается фальшиво, фальшиво смеется и заигрывать с Саймоном начинает раньше, чем сама вообще готова к чему-то, даже к типичной one night stand. А Алек задыхается. Задыхается не столько дымом, сколько мыслями о ее гребанном смехе, о ее чертовых улыбках — настоящих, не этих; он отличать их ведь умеет — и тянется за новой сигаретой. Он Джейсу врет, что его жизнь стала намного лучше. Что давно было пора покончить со всем этим. (То, что проще с собой покончить никто почему-то не говорил.) Она у Клэри тянет кучу дешевых романов и приличную стопку романтических комедий. Ей нужно знать, что там еще положено делать. Как вести себя иначе. Потому что Изабель Лайтвуд просто не может разучиться быть собой; Изабель Лайтвуд не из-за одного мужчины себя не похоронит. Состояние убийственное.iii.
А потом мир как-то резко на две неровные половины раскалывается; обломанные края режут острее, чем закаленная сталь. Изабель нож на кухне швыряет, что тот острием в столешницу входит четко рядом с ладонью старшего брата. Алек выплевывает вошедшему Джейсу, что сестра спятила. Что у нее с головой, кажется проблемы. И вроде бы собачиться, как лет в четырнадцать, вполне получается. «До»: она судорожно шептала ему куда-то в шею, что ей на все законы и правила плевать, он прижимал ее к себе, целуя снова и снова, будто боялся, что забудет, что не запомнит. «После»: у него во взгляде твердая уверенность, что слабины больше не будет, у нее в руках очередной шот и пьяный смех почти в губы ничем не похожему на него вампиру с заботливым — не тем — взглядом. Гребанный мир на части разорван. Он напоминает себе, что до нее всегда хотел мужчин; она напоминает себе, что до него над серьезными отношениями лишь смеялась.iv.
Каждый из них думает, что наконец привел себя в норму; все хорошо, все стабильно. Изабель снова может смотреть на него спокойно, не проигрывая в голове все те их часы-минуты-мгновения, когда они оставались наедине и голову теряли, сами друг в друге терялись. Алек даже улыбается ей, спрашивает, как у нее дела совершенно искренне. Джейс фыркает и язвительно выплевывает, что хорош, блядь, ломать тут комедию. Он-то все видел, он-то помнит. И то, что между ними двумя было, не может вот так просто уйти. Исчезнуть по щелчку пальцев. Он курит меньше, она почти не пьет. И лишь чуть подчеркнутее дистанцию держат, не касаются друг друга. Но все в порядке, все в полном порядке. Она в объятиях Саймона чувствует себя вполне хорошо, вполне уютно и комфортно. Наверное, у нее в голове что-то коротит, когда она тратит почти три тысячи долларов за одни выходные. Косметика, туфли, украшения, даже новое белье. Все это дерьмо ведь способно заполнить пустоту внутри, правильно? А ему приходится одернуть руку и остановиться, чтобы не позвонить Магнусу. Ничего хорошего из этого не выйдет. Да и тут каждый сам за себя; нечего других втягивать.v.
Он видит ее с Саймоном, внутри канаты со свистом, с треском рвутся. Нихуя Алек не в порядке, потому что Изабель смеется громко, губы тому под поцелуи подставляет. И краем глаза замечает брата. Знает, что он видит. Знает, по глазам его видит, что рушит его в крошку просто. Целует мальчишку — а тот всего на год младше ее брата, которого она мысленно всегда называла своим мужчиной — порывисто, прижимается чуть теснее. Джейс прочищает горло, Джейс почти гаркает на нее, что нечего здесь устраивать порно. Алек не может уснуть всю следующую ночь. И курит снова. Курит, пока не рассветет. А на мгновение кажется, что закрой он глаза, она обнимет со спины и тихим шепотом пробормочет, что ей без него не спится, что ему пора вернуться в кровать. Только утром она обнимает Саймона, и ясно отчетливо, что тот спал в ее комнате.vi.
Облажались; оба. Изабель и себе не признает, что снова играет, что снова позволила стать себе прежней. Она ведь играет Саймоном, играет его привязанностями. Алек для убедительности снова и снова повторяет себе, что вообще-то «их» никогда и быть не должно было. Изначально он не должен был позволять себе ее касаться. Целовать. Пальцы в ее трусы запускать, губами к ее груди прижимаясь, слыша ее тяжелое дыхание, мешающееся со сдавленными стонами. Так что оно и правильно. А сначала им уже не начать. Дороги назад все уже закрыты; на дне зрачков друг друга читают. (Изабель, наверное, чертова лгунья; она ведь помнит, как убеждала его, что у нее сил не хватит оставить его.) И пальцы больше не дрожат, желания ворваться посреди ночи в комнату к другому тоже нет. Одна лишь горечь от того, что позволили друг другу дойти до шестой стадии. Теперь уже никак.