Спящий (Sleeping Man)

Четверг 3. Регистратор торопилась на обеденный перерыв, а мужчина мечтал просто остаться на этом стуле. Ему понадобился час, чтобы пройти шесть кварталов до приюта, и он боялся даже подумать, что ему придется снова вставать, не говоря уже о том, чтобы куда-то идти. Сейчас даже самый короткий переход стал бы мучительным. Несмотря на пустой желудок, его все равно периодически тошнило. А ужасная боль в ноге уже давно перебила по остроте ощущений головную боль. Он больше не мог переносить на нее вес, и это бросало вызов самой его способности ходить. Все началось на верхней площадке широкой, полукруглой лестницы полицейского участка. Никаких перил, абсолютно не за что ухватиться. Стоя там и глядя вниз на тротуар, он испытал момент агорафобии*, испугавшись, что слабость и головокружение снова настигнут его, и он окажется у подножия лестницы просто скатившись с нее кубарем. Мысль, что он пересчитает затылком ступеньки, подняла внутри новую волну тошноты. С его ногой не было никакой возможности спуститься по этой лестнице самостоятельно. И ни малейшего шанса, что он позволит себе сесть на задницу и попытаться сползти. Поэтому он просто продолжал стоять. Неожиданно чья-то рука опустилась ему на плечо, а вторая — подхватила под локоть. — Позвольте вам помочь, — сказал голос, и, не успев ни отказаться, ни отшатнуться, ни как-то иначе проявить сопротивление, он вынужден был начать медленно спускаться вниз, поддерживаемый незнакомцем. Нет, не незнакомцем. Своим бывшим соседом по камере — как же его звали? Джейкобс? Джейвитс? Это был человек невысокого роста с раздутым животом, седеющей бородой и носом, похожим на луковицу — не оставалось сомнений, что перед ним хронический алкоголик. «Определенно работающий над циррозом печени», — сообщила та часть мозга, которая не участвовала в преодолении ступенек. — Потеряли прошлой ночью костыли или что-то типа того? Вы были в отключке, — заговорил Джейвитс веселым и бодрым голосом, как будто не он провел всю ночь в вытрезвителе. К счастью, вопрос был риторическим, Джейвитс продолжал болтать. Когда они достигли тротуара, он добавил:  — Ну, вот и мой транспорт. К ним подъехал серебристый Форд Эскорт и остановился у бордюра, за рулем сидела седоволосая женщина. — Вас куда-нибудь подвезти? — спросил Джейвитс, отпуская локоть мужчины. — Где ваш дом? — Нет, все в порядке. За мной скоро подъедут, — пробормотал человек. Джейвитс подмигнул ему и сел в машину. Даже сквозь закрытые окна до него донеслись звуки разгорающейся ссоры, и автомобиль отъехал. Его «дом» был в четырех кварталах на юг и двух — на восток. Кажется, так. Он попытался точно вспомнить, что сказал дежурный коп, потому что читать брошюру приюта для бездомных было выше его сил. На самом деле, многое сейчас было выше его сил. Все, о чем он мог думать — добраться до приюта. Он был уверен, что, оказавшись там, сможет постепенно разобраться в ситуации, заставит мозг работать правильно и выяснит ответы на все вопросы, которые он пока что задвинул подальше усилием воли. «Просто нужно шагать, — сказал он себе. — Прямо сейчас найти место, где можно прилечь. Сосредоточиться на ходьбе. Шаг левой, шаг правой — рукой поддержать бедро. Найти стену, чтобы опереться. Шаг правой, шаг левой. Найти место, где можно прилечь. Затем уже можно подумать... об остальном». Шесть кварталов, один за другим. Он медленно пошел вдоль тротуара, цепляясь за стены кирпичных зданий. Была середина дня, и его походка привлекала ненужное внимание — прохожие обходили его стороной. Он вдыхал свежий осенний воздух и, помогая себе идти, оставлял грязь и мутные отпечатки ладоней на сверкающих витринах супермаркетов, оживленных книжных магазинчиков, химчисток и банков. Запах свежего кофе и пончиков, донесшийся из открытых дверей «Данкин Донатс», заставил его ощутить одновременно голод и тошноту. Он тяжело сглотнул и двинулся дальше. Первая остановка произошла после нескольких десятков ярдов**, возле одного маленького кафе, в окно которого он заглянул, чтобы рассмотреть свое отражение. Мужчина, который глянул на него из оконного стекла — неясный, не более чем призрачный силуэт — был абсолютным незнакомцем. Он различил только длинное изможденное лицо с резко очерченными скулами, большими, глубоко посаженными глазами — голубыми? серыми? — и пробивающейся бородой. Провел рукой по обросшему подбородку, изучая хорошую четырехдневную щетину. Так он выглядел все эти четыре дня? Отражение незнакомца наложилось на лица двух посетителей кафе, оторвавшихся от поедания своего сырного пирога. Он вдруг осознал, что они повернулись и испуганно уставились на него, находясь всего в нескольких дюймах** с той стороны стекла. Мужчина отвернулся от всех троих — двух клиентов ресторана и призрачного незнакомца — и прислонился к стене. Через минуту, а может быть, минут через десять — время причудливо искажалось у него в голове — из кафе вышел какой-то самоуверенный идиот, любитель себя показать, упитанный сверх меры и в облегающих джинсах, приказавший ему идти мимо, пока он не вызвал полицию. Мужчина моргнул. — Иди в жопу! — прорычал он изо всех сил. Но все же оттолкнулся от стены и побрел дальше. Шесть кварталов. К концу первого из них он сильно вспотел. А сейчас ему предстояло перейти дорогу. Он смотрел на открытое пространство проезжей части, как смотрел бы путник на сотни миль раскинувшейся перед ним пустыни. Ему придется лишиться надежной поддержки зданий и пересечь оживленную улицу безо всякой опоры. Нога дрожала, боль в бедре усилилась десятикратно, а ведь он едва одолел один квартал. Но разве у него остался выбор? Он простился с дружеской поддержкой последней стены и шагнул на переход, придерживая рукой больную ногу. На половине пути свет светофора сменился, и поток машин двинулся, не обращая внимания на отставшего пешехода и объезжая его с обеих сторон. Он пошатнулся и чуть не упал. Машина завизжала тормозами, останавливаясь в считанных дюймах, водитель обрушил на него из окна поток грязной ругани. — Эй, я здесь иду! — ответил мужчина, исполняя роль Ретсо Ризо*** и тяжело опираясь на капот автомобиля, чтобы закончить переход. В этот момент он мог бы из вредности провести браслетом своих часов по крашеной поверхности капота — или, возможно, не мог. — Придурок! — рявкнул водитель еще раз, распахивая дверь — в какой-то момент мужчина решил, что тот выходит, чтобы устроить драку. Но стоявшие позади автомобили принялись сигналить, и, наконец, он хлопнул дверью, выжал сцепление и уехал. На другой стороне улицы его ожидала спасительная находка — автобусная остановка со скамьей. Две женщины, сидя на ней, пристально наблюдали, как он опустился с ними рядом, глухо ворча, и, изогнувшись, схватился за бедро. Боже, как же приятно было сидеть. Он смутно отметил, что женщины встали и отошли, хотя автобус еще не приехал. Мужчина бросил взгляд на свою одежду. На футболке и джинсах все еще были видны следы рвоты, а на рубашке темнели огромные грязные пятна в районе подмышек и воротника. Должно быть, от него воняло, хотя сам он не чувствовал запах. Он решил отдохнуть тут совсем немного, просто перевести дыхание. Ему пришло на ум, что с той скоростью, с какой он сейчас движется, ему потребуется еще четыре дня, чтобы добраться до приюта бездомных. Поэтому он оторвал себя от скамьи и двинулся дальше. Всего через несколько ярдов ему, наконец, впервые улыбнулась удача: на углу этого квартала располагалась строительная площадка, огражденная сетчатым забором, за который можно было легко ухватиться, чтобы продолжить путь вниз по тротуару. И там же, в нескольких футах перед ним, стояла бочка с торчащим из нее строительным мусором. Мужчина сумел откопать в ней грубый деревянный обрезок, не обращая внимания на впивающиеся в ладонь занозы. Он оказался как раз нужной длины, чтобы сделать из него подходящую палку для ходьбы. Конечно, она не могла снять большую часть веса с его ноги, как настоящая трость или костыль, но замечательно помогала держать равновесие. Он двинулся дальше: шаг левой, шаг правой, палка. Больше не было нужды опираться на стены. Теперь он туда доберется. Мысль о мягком матрасе и месте, где можно прилечь, помогала ему идти еще долго после того, как нога полностью отказала, а боль стала невыносимой. *** — Я бы хотел у вас остановиться, всего на одну ночь, — сказал он женщине средних лет, сидящей за столом в главном холле унылого кирпичного здания с горчичным линолеумом на полу. — Я здесь… проездом. Она окинула его оценивающим взглядом и подала листок бумаги, прикрепленный к папке с зажимом и засунутым туда же огрызком карандаша. Даже не дешевой шариковой ручкой — просто огрызком карандаша, как те, что выдают в библиотеке. Регистратор указала ему на стул и посмотрела на часы. — Заполните это, — сказала она. Он сел. Имя, — гласила форма. Все хотят знать его имя. Что это вообще такое — имя? Всего лишь искусственная конструкция. Но все равно, оно необходимо. Все вокруг его требуют. У всех вокруг оно есть. Кроме него. Он попробовал еще раз. Закрыл глаза и, сосредоточившись, попытался призвать свое имя из густого тумана, в котором оно скрывалось. Он чувствовал, что оно там, но не мог дотянуться. Он слишком устал для этого, слишком устал даже для того, чтобы просто сконцентрироваться на чем-то дольше, чем на несколько секунд. Неизвестность и изнеможение прошлой ночи никуда не делись этим утром. Забытые подробности его жизни — ведь были же в его жизни какие-то подробности? — не приблизились. Чем больше он в них всматривался, тем решительнее они отступали в туман. Значит, он должен что-то придумать, выдумать временную личность до тех пор, пока не появится сил выяснить настоящую. Имя — Бонд. Джеймс Бонд. Если я скажу больше, то буду вынужден вас убить. Номер социального страхования: 007-00-7007. Нет. Он вычеркнул эту идею. Слишком очевидно. Нужно что-то получше. Имя: Джон. Фамилия: Дэниэлс. Ха! Адрес. Это, наверное, самый тупой вопрос для приюта бездомных. Он написал «здесь». Дата рождения. Никаких идей. Судя по рукам, за сорок. Сорок восемь. Он придумал подходящую дату. Ближайшие родственники/срочные контакты. Просто написать первую пришедшую в голову мысль. Имя: Джеймс. Фамилия: Бим. Вот так. Джек Дэниэлс и его лучший друг Джим Бим****. Он отдал назад папку и огрызок карандаша. — Спасибо, мистер… — регистратор посмотрела в его анкету, — Дэниэлс. Если вы вернетесь в пять, мы присмотрим вам место для ночлега. Должно быть, она заметила его ошеломленный взгляд и добавила: — Мы открыты для постояльцев только вечером. Днем постояльцы должны сами заботиться о себе. Он все еще силился принять то, что ему снова придется вставать и идти куда-то, и что лечь ему, скорее всего, еще долго не придется, когда она снова подняла неудобную тему. Просматривая анкету, она добралась до вопросов о состоянии здоровья, которые он все решительно зачеркнул и нацарапал рядом «нет». — Мы не можем принять вас здесь, если вы болеете, — проговорила она осторожно. — Я не болен, — запротестовал он. — Я в порядке. — Вы выглядите очень болезненно, на мой взгляд, — возразила она. — Вам нужно получить чистое карантинное свидетельство от доктора, что вы не заразны. — Как… — Ближайшая клиника, в которой принимают без записи, примерно в десяти кварталах отсюда. Она бесплатная. Сходите на прием, подпишите этот бланк у доктора, потом принесете его обратно, — регистратор протянула ему розовую форму и поднялась, чтобы уйти, складывая свою записную книжечку. — Теперь, если вы не возражаете, мы закрываемся на обед. Если хотите, можете оставить тут свои вещи. — У меня нет вещей, — глухо сказал он. Потянувшись за палкой, он случайно сбил ее на пол, и женщина заметила его отчаяние и безысходность, пока он неуклюже пытался ее поднять. — Я… Мистер Дэниэлс, если хотите, я могу вам кое-чем помочь. Один из наших постояльцев оставил здесь пару костылей. А на следующую ночь он… Скажем так, они ему больше не понадобятся. Не хотели бы вы их позаимствовать? Он ничего не сказал, но, кажется, по его внешнему виду она что-то поняла, так как исчезла, а когда он открыл глаза несколько мгновений спустя, уже вернулась, держа в руках пару потрепанных деревянных костылей, не имеющих мягких подмышечных валиков, но в остальном вполне исправных. Они были как раз нужной длины для его роста. — Спасибо, — пробормотал он, а потом ушел, пока она не указала ему на дверь. Клиника, подумал он. Еще одно препятствие перед тем, как он сможет снова лечь. Затем сквозь миазмы, которые притворялись его мозгом, проскочила светлая мысль. Клиника! После того, как он получит карантинное свидетельство, может быть, они смогут дать ему что-нибудь от боли в ноге. Эта идея засияла, как маяк в тумане, и он уцепился за нее, словно терпящий кораблекрушение моряк.