***
Ноутбук с хрустом разломился на две половины. Рюкзак, разворошенный и изорванный, валялся на земле, а его содержимое летело в грязь, ломаясь в умелых руках разозлившегося вампира. Шеридан выбрасывал розоватый туман помешательства из головы, сверкая глазами и уничтожая вещи Сары, кромсая пластик и превращая его в рваные куски. — Дважды… Чтобы со мной так поступили дважды… — он скалился, всем своим видом выражая безумие. Его синие глаза горели, а уголки рта то и дело ползли наверх, создавая улыбку, обнажавшую беловатые десны. — Чтобы какая-то ласомбра… — парень бросил половинки ноутбука на землю закатив глаза и резкой пощечиной приведя себя в чувство окончательно. Поведя челюстью, что неприятно хрустнула, он чуть улыбнулся, после чего легким движением руки надел себе на голову цилиндр, вздохнув: — Чтобы хоть одно жившее когда-то создание дважды со мной сталкивалось… Я раздосадован. Я огорчен. Я… — он тряхнул рукой, а после покачал головой, захлопнув дверцу машины, и показательно оперся об нее же, склонив голову и замерев, всем своим видом изображая тоску. — Я разочарован в самом себе. Сузив глаза, вампир с долей любви провел по своему плащу пальцами, после чего резким ударом кулака оставил на дверце машины круглую вмятину. И вновь замер, закрыв полыхающие злобой глаза. — Эти двое меня бесят, — пробормотал Шеридан в воздух, несколько минут помолчав. — Бесят… Беся-ят… — голос его сошел в приглушенное, змеиное шипение, ядовитая улыбка украсила лицо парня, его ровные зубы обнажились. И вновь все слетело с его лица, сделав его недвижимым и мертвенно-бледным, когда очередная мысль стрелой вонзилась в разум тремера: «Все бегают за этой пешкой. Все это движется не совсем по плану, но…» И вновь улыбка зазмеилась по губам вампира.***
— Беседы с тобой, Винсент, воистину незабываемы, — сошедший со своего трона епископ ходил кругами по комнате, его ботинки с неприятным хрустом давили крысиные трупики, куски шпаклевки и прочей дряни, которой было усеяно это полуподвальное помещение. Только множество трупов мужчина обходил, отворачивая голову и держа ее под странным углом, выгибая шею вниз и влево, не выпуская из поля зрения Винсента, что не вставал с коленей с прошлой ночи, поглощенный собственным безумием, переполненный им до самых краев. — Моя паства в большинстве своем абсолютно нема, она совершенно отдалась своему предназначению. Это… прекрасно и отвратительно, мои братья словно стада. Ответить ему тремер ничего не смог, лишь вытер кровь, что все еще текла с его лба. Взгляд его был туманен, но в нем мерцали слабые искры. Неонат не мог, однако, долго молчать под этим взглядом ледяных голубых глаз со зрачками-точками. Он открыл рот, собираясь что-то пробормотать, помолчал, закрыл его, собрался с силами и наконец выдавил из себя: — И я — часть этой паствы… этого стада. Я пришел сюда за этим. Я получил это. Но что мне делать с этим? — язык Винсента страшно заплетался. Каждое слово выходило из него с невероятным трудом. — Мне нечего с этим делать… Это было бессмысленно… — парень, говоря это, побледнел еще больше, а всего его мелко затрясло. — Мы с тобой окунем этот мир в хаос… Мы приблизим Геенну, мы прервем вековые страдания, которым несть числа! — епископ Вик встал перед ним, высокий, мрачный, с растрепанными волосами цвета угля. — Мы сделаем это. Ты, я и все наши братья и сестры. — Не сделаем… — взгляд Винсента затуманился, он схватился за свою голову, вырывая клочья окровавленных, слипшихся волос. Он хотел, он мечтал, чтобы все это горело в огне. Чтобы все это уничтожалось. Но этому не было суждено сбыться, совершенно. И вновь все вокруг него плыло, истекало черным, серым и красным. И вновь события перемешивались. Вик ходил вокруг, трупы дергались, лежали, копошились, вставали, словно сонные мухи ходили за мужчиной, выставив вперед тощие, израненные руки. — И это… это справедливость? — новые слова вышли воем из горла тремера. Он покачнулся, поднялся на ноги и вновь осел на пол, залившись резким, истеричным смехом, что разбился на отдельные смешки. — Ты их всех убил. Чем ты их сделал? И как ты их этим сделал?.. Как, епископ Вик? Как ты превратил всех этих… людей в… зомби?.. Он прервался, принявшись глотать воздух, кровь текла с уголков его рта потом, что едва не забил ему глотку. — Они приняли просвещение. Они стали сосудами, что несут в себе спасение, — вампир улыбнулся ему в ответ, все еще продолжая кружить вокруг парня, широко раскрывая свои ледяные глаза, из которых сама судьба словно выпила всю жизнью. — Они все шли к этому. Они шли… И они поглощены тем, что приняли. Разве это не… великолепно? Разве это не говорит тебе о том, что наша идея… она прекрасна, — епископ замолчал, видя, что взгляд Винсента вновь стал совершенно пуст и туманен, после чего развернулся и взошел на свою сцену, сев на трон и скучающе склонив голову, оставив неприкрытым от черных прядей лишь один глаз. Несломленный, скучающий, сумасшедший король, лишенный хоть какой-нибудь короны. Раз за разом тремер прокручивал в своей голове эту формулировку, видя, что епископа окружает багровый ореол. Он чувствовал злобу и уныние в воздухе. Он все это чувствовал, сам того не осознавая. — Идея… она прекрасна, — Винсент вновь окунулся с головой в этот омут безумных замыслов, смотря на епископа, что совершенно прекратил его замечать. — Но я… я вижу ее крах. Или нет, — в разуме его не переставая мерцали картины будущего, но при этом все они были ужасающи и странны. Это была и разворачивающаяся сцена настоящего апокалипсиса, переполненного болью, мраком и зомби, слугами безумного епископа, и в то же время это была совершенно странная картина азиатского города, коя совершенно не вязалась с истинной сутью Лос-Анджелеса, но в то же время существовало и другое видение. Оно было особенным, странным и даже желанным, но от этого все его состояние не становилось менее апокалипсическим. Потонувший в анархии ад, переполненный дымом, пожарами и… непонятными тварями, чье существование просто не могло быть возможным, таким представал город Ангелов разуму Винсента, потонувшего в собственном предвидении. — Крах… у тебя третий глаз, Винсент, но он уничтожает твое естество… он убивает тебя, раскрывая твою темную сущность, — Вик, король без короны, отвлекся от своих мыслей, но все равно остался где-то в дебрях своего сломанного жизнью разума. — Твое прорицание — проявление твоего внутреннего Зверя, от которого нет выхода, как бы ты его не желал… — голос мужчины был готов сорваться в вой, с таким надрывом он говорил. Но его черные волосы в который раз растрепались его же рукой, и епископ вновь склонил голову и замер, прикрыв ледяные глаза ладонью. — От Зверя не спрятаться и не скрыться, брат Винсент, — и вновь его голос оборвал натянувшуюся нитью тишину. — Я пытался… Все члены братства девятого круга пытались, но… Это лишь путь к безумию. Слабая, ядовитая улыбка украсила губы епископа, когда он вперил взгляд в глаза Винсента. Ладонь его неловко легла на ствол дробовика и осталась на нем, хотя по пальцам вампира пробежала явная дрожь. — У нас гости, Винсент… — произнес он совершенно тихо, прикрыв глаза. — И вновь я своими руками буду вершить дело во благо всего братства… Лестница под ногами девушек тихо скрипела, когда они поднимались по ней наверх. И если Джульетта еще могла простить себе совершенно неопрятный вид и растрепавшиеся волосы вкупе с порванным платьем, то Сара, на ходу покуривая сигарету, вытирала замаравшиеся руки о деревянные перила, испещренные занозами. — Подумать только… Чтобы я, да еще и с тобой, — только сейчас осознание всей ситуации пришло в голову ласомбры вкупе с десятком зомби, чьи трупы лежали внизу, искромсанные и изрезанные вдоль и поперек. — И чтобы здесь… В этом братстве. Как ты там говорила? Осиное гнездо? — Осиное гнездо, оно самое… — голос малкавианки, сопровождаемый характерным надрывом, дрожал и ломался. Ее захлестывало со всех сторон. Каждая частица и грань личности Джульетты отказывалась понимать то, что здесь происходило. — Твоему… нашему другу и знакомому все хуже и хуже. Волны окружают его. И сам дьявол переменчив, а потому уже ждет нас с распростертыми объятиями ада… Окинув малкавианку не самым приятным взглядом, курящая девушка на мгновение прикрыла глаза и, переступив через очередную ступеньку, почувствовала приход того, что Сир называла «психозом». Тьма струилась по воздуху, она была переменчива и неспокойна. Она окружала душу Сары, она сама была ее душой, ее естеством. — Ты говоришь… странно. Не думала, что тебе хватает разума на это, — девушка нашарила у себя в кармане самую необходимую вещь — клык на нитке, и почувствовала, что ее собственное расстройство начинает утихать, а вырывающаяся из сознания тьма становится покорнее. Они миновали пролет, нашли путь вниз, сопровождаемые лишь тишиной, что лезла в уши лучше любого крика. Огромная дверь предстала пред ними, и Джульетта оперлась о стену рядом с ней, царапнув ногтями и без того изодранные обои. Ее личное напряжение витало в воздухе. — Не хватает одной осы… — девушка наградила Сару косым взглядом, после чего приобернулась назад, наградив стену крайне проницательным прищуром, окинув им же и весь коридор. Еще мгновение Джульетта помолчала, а после — толкнула ласомбру прочь, не издав ни звука. Вряд ли она смогла бы еще хоть что-то сказать. Возникший из воздуха носферату, чьи руки полыхали молниями, только и успел криво улыбнуться, как девушка разлетелась во все стороны золотистым, тлеющим пеплом. — Не сбываются предсказания, — тело уродливого мужчины подернулось дымкой, он ринулся в сторону от неожиданности и вовсе повалившейся на пол Сары, пытаясь перейти в состояние затемнения. Руки его сверкали. — Тварь, тварь, тварь, тварь… — ласомбра выпустила из ладони клык, подалась назад. Облако тьмы развернулось вокруг нее ореолом и ее же поглотило, рассыпавшись угольным туманом по всему коридору. Усмешка украсила рот девушки, когда она совсем тихо произнесла: — Найди меня, — и в следующий момент тени вокруг нее сплелись в щупальца, растущие из земли. Контролировать все это становилось крайне сложной задачей, Сара более не противилась своему психозу, скорее наоборот — ее состояние переплелось с внутренним Зверем. Тьма вокруг кружила и вихрилась, столь похожая на облако пепла, которым рассыпалась веселая Джульетта. Носферату, ставший абсолютным невидимкой, рыскал вдоль границы теневого облака, а вокруг него вились стаями мухи, издававшие невыносимый шум. Анимализм подчинял всякое живое существо. Отыскав взглядом ручку двери, Сара метнулась к ней, после чего совершенно новая комната предстала пред девушкой, и только умение вовремя пригибаться спасло грудь ласомбры от заряда мелкой дроби, которым дробовик наградил теневой воздух, что вихрями пополз в наполненную мертвецами залу. — Брат Канкер… — голос епископа, что сделал несколько шагов назад, смешался с тихим, истеричным хохотом Винсента, что сидел на краю сцены и наблюдал за всем этим, склонив голову. Пускай он и смеялся, но и тени улыбки не было на его измученном, бледном лице. — Все пропало… все пропало… — тремер произнес это с содроганием, после чего протянул руку в направлении клубящейся в воздухе темноты, будто хотел подманить ее к себе. — Все пропало… Ласомбра не нашла ничего лучше, чем замереть у одной из стен, которыми эта комната была переполнена. Труп у ее ног с тихим воем начал подниматься и получил удар подошвой обуви девушки по виску, замолкнув и рухнув на пол. «Попала… и все на меня», — Сара подтянула к себе и теневые щупальца, а спустя мгновение они с хрустом обвили тело зомби, которого простым ударом было явно не убить. И только когда все его кости хрустнули, мертвец замолк. Тьма опадала на землю хлопьями, она оседала на пол. — Где ты, сестра? — епископ прошелся вдоль стены, и девушка поежилась, но не стала ничего предпринимать, лишь набросила на себя спасительную тень. — Прими просвещение вместе с нами… Молчаливый носферату скалился у двери, а вокруг него роились стаи насекомых. Винсент сидел на краю сцены, уже спокойный. Остатки теней рассыпались в его руках, а он так мечтал оказаться средь них… так же рассыпаться. Исчезнуть. Ведь кто он? Лишь убийца, порождение ночи, худшая тварь из возможных. — Это за мной… я ведь всем так нужен… так необходим… — совсем тихим голосом произнес тремер. Никто из братьев не видел. А он, пусть и не видел, но знал, ощущал что ласомбра была здесь, стояла здесь, и все вокруг нее полыхало оранжевыми огнями с вкраплениями фиолетового. Воздух искрился, чуть ли не трещал, осыпался вниз пурпурными волнами. — Так необходим… «Думай… думай», — Сара бы с радостью вцепилась себе в волосы, но сделать этого у девушки не было ни единой возможности. Она лишь цеплялась взглядом за любые тени и выжидала, выжидала, понимая что использовать все свои способности совершенно не в состоянии. Запас Витэ ни в коем случае не иссякал, но вот сцепиться с двумя… «Тремя вампирами», — неприятная мысль засела в сознании девушки, она едва не поежилась. — «Я не смогу… не смогу». Страх колол ее сердце изнутри, ледяными мурашками разливаясь по венам. А странный темноволосый мужчина с совершенно бешеным взглядом бродил по помещению, временами оказываясь совсем близко с Сарой, что столь глупым образом не смогла удержать всю тьму, которую ей удалось призвать из собственной души. — Ты так нужен… что в тебе такого особенного? — голос епископа Вика будто вернул Винсента, вглядывавшегося в злосчастный угол, на землю. — Все мы равны… Но моих братьев убивают… И лишь одного из них желают… спасти?.. Нет, это слово не подходит… — Спасти… Да… Меня спасают… — страшная догадка прокралась в мозг тремера, он встал, прошелся по полу, коснулся своего лба кончиками пальцев, и новая улыбка наползла на его лицо ядовитым оскалом: — Но меня не нужно спасать… Я хочу смерти. Я хочу задохнуться во всем этом… — Ну так умри, — мягким шепотом слова Сары, оказавшейся позади Винсента, которого она столь тщательно подманивала к себе доминированием, впились в шею тремера нитью накинутого на него амулета. — Умри… чего ты ждешь. Из-за тебя, пусть я и не люблю нотации и разглагольствования… Из-за тебя столько вампиров уже на тот свет отправилось… Я туда чуть не прошлась пешком. Но нет… Ты сходишь с ума и воешь, ведь твоя не-жизнь полна трагедий… Дрянь твои трагедии, ты жить хочешь. И никуда от этого не денешься. Направленный на них ствол дробовика ласомбру совершенно не волновал, как не волновал ее и внезапно исчезнувший носферату. — Никуда ты от этого не денешься, Винни. Хоть в лепешку расшибись, — девушка спиной почувствовала движение за стеной, и холодок пробежался уже по ее мертвенной коже. Тремер же так и замер, а его оскал перешел в совсем слабую, натянутую улыбку, которая опадала куда-то, сворачивалась, становилась поджатыми губами и неестественно напряженной шеей, по которой распространялась спасительная пульсация амулета. — И если я сейчас из-за тебя отправлюсь к половине населения отеля — ты уйдешь следом, — очередные слова Сары врезались в мозг Винсента самым настоящим клинком. Парень чувствовал, что вновь теряется. Он ощущал себя разбитым, уничтоженным, пустым. Но при этом до странности нужным, живым и… запертым в этом доме, переполненном мертвецами. — Твое просвещение здесь и закончится… — епископ совсем слабо улыбнулся, и ласомбра почувствовала, что на нее наваливается страх, который сковывает ее всю. Взгляд темноволосого сумасшедшего внушал девушке неподдельный ужас, и противиться этому было нельзя. Вокруг же них творилось истинное безумие. Зомби, бледные и истекающие кровью люди поднимались на ноги. — Осиное гнездо разворошилось до крайности… — воздух дрогнул от столь знакомого женского голоса, и пустота развеялась золотистым пеплом перед раскрывшейся фигурой Джульетты, что по-театральному поклонилась всем присутствующим, а после всадила еще не обернувшемуся епископу в шею нож по самую рукоять. — До нелепой крайности… Негромкие слова ее прервал резкий удар прикладом. Вик, чьи глаза вспыхнули ледяной ненавистью, дернулся, весь пройдясь рябью, и оказался позади девушки, в следующее мгновение дополнив свой удар выстрелом из дробовика. Джульетта лишь кашлянула, выбросив из своего рта брызги бурой крови, и осела на пол, издав тихий смешок: — Судьба обманчива… Вик отвернулся от нее, лишенный всякого интереса к стройной малкавианке. Кровь полилась из горла епископа не ручьем, но водопадом, она пенилась и струилась под взглядом Винсента, что будто собрался, хотя все его выражение лица отдавало смертельным страхом и такой же обидой. — Братство… — произнес он едва слышно, а приобернувшись заметил слабый блеск глаз Сары, но не успел ничего сказать. Под довольную улыбку ласомбры щупальце тьмы вырвалось на волю из пола, вцепилось в горло падшего короля и свернуло ему шею, а золотистый пепел пробежался по воздуху слабой дымкой. Джульетта, замершая на полу, усмехнулась, видя что зомби начинают тянуть к ней свои руки. — Давай… давай сделаем так. Верши свою судьбу сама, театралка, — голос Сары замер в ушах девушки. Как же она ждала этих слов… И как же она ждала этого предательства, ни на минуту не забывая о своей скорой смерти. — Уходим, Винни, — и ласомбра, отвернувшись от не самого приятного зрелища, увела тремера в разворачивающуюся в коридоре тьму.